...
12 января 2021 г. в 18:41
С первого дня Вель'тек знал, что дело плохо.
Лихорадка, которой многие тролли, перебравшиеся в Дуротар и Степи, болели, что называется, «на ногах», лихорадка, вообще не бравшая орков и тауренов, свалила эльфа как подкошенного. И это было странно и страшно — видеть, как Атанниар, всегда такой не по-эльфийски стойкий, без жалоб переносящий и степную жару, и целые дни в седле, и пищу, состоящую из одной только рыбы да долгоногов, и сон прямо на голой земле под открытым небом, теперь не может даже подняться.
В таверну с полубессознательным эльфом на руках Вель'тека, к счастью, пустили. Буранд, хозяин таверны, где-то даже нашел две пушистых волчьих шкуры — Атанниара знобило, несмотря на погоду. И посоветовал сделать ему бульон из мяса степных долгоногов: есть нормально эльф не мог. Вель'тек честно зарубил первую же несчастную птицу, которую смог найти, отпаивал Атанниара бульоном и пытался надеяться, что тот мирно переболеет — так же, как особенно хилые тролли или тролльи же дети, просто отлежится и снова встанет на ноги.
Но дни шли, а лучше Атанниару не становилось. Он так и лежал, укутанный в шкуры, на грубой кровати с соломой вместо матраса в своем углу, задыхающийся от тяжелого кашля, все реже приходящий в себя и что-то говорящий в бреду на родном языке. Вель'тек не знал талассийского за исключением пары слов, но прислушивался — в надежде услышать хоть что-то осмысленное на орочьем. И не слышал — только разбирал, казалось, два слова, повторяющиеся чаще других.
В какой-то момент стало ясно, что сам Атанниар не выкарабкается. И везти его в Оргриммар или ехать туда за целителем было поздно. Вель'тек чувствовал досаду: он, конечно, был готов к тому, что напарник может умереть — но в бою, от руки врага, а не вот так — сожранным пустяковой для троллей болезнью. Случись такое с любым другим эльфом, Вель'тек увидел бы в этом определенную иронию: они ведь, эльфы, так много о себе возомнили, так могущественны со своей магией, так долго живут — и в то же время такие безнадежно хрупкие по сравнению с троллями и даже не осознают этого в полной мере. С любым другим эльфом… Не с этим. Этот должен был погибнуть так же, как жил: сражаясь. И еще очень нескоро.
Целителя, знающего, что делать с подхватившим лихорадку эльфом, в Перекрестке не нашлось — но Вель'тек не собирался сдаваться. И отправился к аптекарю Хелбриму, рассудив, что уж Отрекшийся-то в болезнях должен разбираться, да и об эльфах наверняка знает побольше его, Вель'тека.
— Значит, лихорадка, — задумчиво протянул тот, потирая протез, заменивший ему всю нижнюю челюсть. Вель'тек подавил раздражение и иррациональный страх перед немертвым — стараясь дышать пореже и не обращать внимания на запах гнили. С Хелбримом он был знаком, достал ему необходимых для опытов образцов как-то раз, но преодолеть себя и относиться к тому просто как к представителю союзного народа не мог. — Несколько лет назад я с таким сталкивался. Эльф привез эту лихорадку из Степей, весь полет на дирижабле чувствовал себя вполне неплохо, но в Брилле упал так же, как твой друг сейчас. Да, мы тогда не сразу сообразили, что с ним делать…
— Так ты поможешь? — все-таки не выдержал Вель'тек, которого эти разглагольствования порядком бесили. Ладно бы еще говорил нормально, так ведь проклятая ненастоящая челюсть и акцент превращали в целом хороший и грамотный орочий в нечто несусветное.
— Помогу, — кивнул аптекарь. — Не бесплатно, но помогу.
— Разумеется.
— И мне потребуются ингредиенты для снадобья.
— Какие скажешь. Только поставь его на ноги.
— А вот здесь, мой друг, начинается не очень хорошая для тебя часть этой истории. — Вель'тек напрягся — аж шерсть на загривке встала дыбом. Отрекшиеся, чтоб их, с их «сюрпризами». — Тот эльф умер. Несмотря на все наши старания и наступившее было улучшение. Так что я сделаю все, что в моих силах, но ничего обещать тебе не стану.
— Тот эльф ведь и болел дольше?
— Но он и был намного моложе и сильнее твоего друга. Да, не смотри так, эльфы тоже стареют, и этот, — Хелбрим хмыкнул, — далек от первой свежести. Так что подумай, готов ли ты стараться ради него, возможно, впустую.
— Этот эльф, — отрезал Вель'тек, — гораздо крепче, чем ты о нем думаешь. Говори, что нужно, — и достал перо и бумагу.
На поиски всего нужного Вель'теку потребовался день: так быстро пролетевший и такой бесконечно долгий. Снадобье Хелбрим готовил глубокой ночью — заставив Вель'тека впервые обрадоваться, что он имеет дело с живым мертвецом, которому не нужно спать — и казался таким воодушевленным неожиданной работой, аж мурлыкал под нос что-то. Вель'тек заплатил ему сколько тот сказал, не споря и не возмущаясь — лишь бы получить поскорее лекарство, лишь бы не стало поздно.
— Он должен прийти в себя от этого запаха, — объяснял аптекарь, разливая снадобье по склянкам. — Ну, более или менее, достаточно, чтобы выпить. Влей это в него, учти, лекарство должно быть довольно мерзким, так что он может сопротивляться. Он должен выпивать по склянке в день, не больше — мы ведь хотим ударить по болезни, а не по нему, правда?
Вопреки опасениям Хелбрима, Атанниар не сопротивлялся. И, открыв мутный, едва светящийся глаз, безропотно осушил склянку и откинулся обратно, натянув повыше шкуру.
— Есть хочешь? — спросил Вель'тек без особой надежды на ответ. Он в принципе много болтал с Атанниаром, даже когда тот был в забытии, просто чтобы убедить самого себя, что этот эльф еще живой.
— Нет, — неожиданно осмысленно отозвался эльф, и Вель'тек вздрогнул и уставился на него. — Что это и откуда? — указал тот на склянку.
— Лекарство. Хелбрим сделал.
Атанниар кивнул, какое-то время молчал, уставившись в пустоту. Потом, не отрывая взгляда от противоположной стены, спокойно сказал:
— Сожги мое тело, а прах развей.
— Только попробуй! — возмутился Вель'тек. — Ты знаешь, сколько я заплатил этому куску мертвечины за твое лечение?
— Заберешь все, что посчитаешь нужным, из моих вещей, вдобавок моя доля заработка, — так же спокойно отозвался Атанниар и закрыл глаз.
— Эльфов разве так хоронят?
— Не так. — Потом добавил, перед тем, как снова провалиться в сон: — Такие внезапные улучшения при болезни наступают только перед смертью.
Но, вопреки полному веры и любви к жизни предсказанию, Атанниар пошел на поправку. Уже на следующий день бред пропал, и проснулся он сам, без махания склянкой перед носом. Так же безропотно выпил мерзко-коричневую бурду и даже поел немного мяса долгонога помимо бульона. Хелбрим, узнав о новостях, казалось, сам же и удивился, но посоветовал не расслабляться и споить эльфу все приготовленное снадобье, как и планировалось.
На третий день Атанниар поинтересовался, питается ли Вель'тек тоже вареным долгоногом и не осторчертело ли ему вываривать мясо столько времени. Вель'тек хмыкнул и на радостях пошел к Буранду купить жареного мяса кодо — долгоноги в вареном виде и правда уже вызывали у него нервное подергивание уха.
— Знаешь, ты пока бредил столько болтал, что я даже удивился, что ты вообще так можешь.
— Я что, вслух это все говорил?.. — спросил Атанниар с таким видом, будто ему предложили поцеловать Гарроша, не меньше.
— Ага. На своем, правда, я ни слова не понял.
— Вот и отлично.
— Не, Ат, а правда. Понять-то я не понял, но два слова вроде как разобрал, ты их чаще всего произносил. Ща, как это…
— Молчи, — внезапно отчеканил Атанниар таким тоном, что Вель'тек от удивления и правда замолчал. — Молчи и не коверкай.
Вель'тек почесал в затылке и с любопытством наклонил голову.
— Ладно, ладно, какие мы нежные… Раз сам понял — так хоть что означают-то?
— Не твоего ума дело, — отрезал эльф и снова зарылся в шкуры, повернувшись к нему спиной.
Вель'тек не обиделся, да и не удивился: Атанниар в принципе общительностью и желанием просвещать его насчет эльфийских языка и культуры не отличался. Любопытство никуда не делось, правда: что такого могли обозначать два слова, что эльф не хотел даже, чтобы Вель'тек их просто произносил? В тот момент, когда тролль уже смирился с тем, что страдать ему от любопытства, пока это не выветрится из головы, Атанниар вдруг повернулся обратно и произнес:
— Это имена. Те два слова.
Какое-то время Вель'тек соображал, что это действительно сказали ему и действительно сказал Атанниар. Тому, что он не распознал эльфийские имена в эльфийской же речи, он совсем не удивился. Только спросил:
— А чьи?
Атанниар смотрел на него, явно взвешивая, говорить или нет, или хватит с него, или и так достаточно откровенностей. А потом все же ответил:
— Моих жены и дочери.
И снова Вель'теку понадобилось время, чтобы уложить в голове сказанное. Он даже засомневался, что правильно помнит значения этих слов. Атанниар о себе почти ничего не рассказывал, даже когда Вель'тек приставал с расспросами, и уж точно ничем не делился по собственной воле. «Болезнь, что ли, мозги набекрень сдвинула», — подумалось ему.
— Так ты женат?
— Был женат, — отозвался Атанниар таким голосом, что Вель'тек пожалел, что не отстал со своими расспросами сразу же. — Они погибли во время нашествия Плети.
— Получается, я помешал воссоединению семьи? Придется еще тебя подождать, видимо.
Атанниар посмотрел на него, и Вель'тек сразу понял, что сморозил не то. Как же сложно с этим эльфом — что ни слово, то гоблинская мина.
— Не у всех есть посмертие и духи, которые заберут к себе, — голос у Атанниара был спокойный-спокойный. Вель'тек такой всего один раз слышал, и знал, что за этим должна последовать вспышка ярости. Он поспешил отвлечь эльфа вопросом:
— Как тогда это работает?
— Они воссоединились со Светом, — ответил тот, и голос у него стал совсем непонятный. Как будто отчаяние смешивалось со спокойной радостью. — Растворились в нем. По крайней мере, так говорят жрецы, и хотелось бы в это верить.
— А ты?
— А я чернокнижник. Не будет никакого Света, будет только Бездна. Я так сильно хотел отомстить, что совсем не думал об этом, когда начинал учиться.
Вель'тек не знал, чем заполнить повисшую тишину. У него самого все было так понятно и просто: о нем позаботится Бвонсамди. Заберет с собой в свои владения, как забрал и родителей, как забирал всех троллей Черного Копья, даже тех, кто — Вель'тек оскалился и помянул Залазана бранным словом — всеми силами пытался этого избежать. И каждому достанется справедливая участь. У эльфа не было ничего, кроме безрадостных предположений.
— Зачем ты вообще это начал? — вдруг все-таки взорвался Атанниар, хотя голос у него был слабым. — Удовлетворил любопытство? Доволен? У других смерть значит смерть. И потеряв кого-то, ты действительно теряешь его, навсегда теряешь!
Силы у Атанниара на этом закончились. Он тяжело закашлялся, так, словно задыхался, потом снова отвернулся, натянул шкуру на голову и отрезал:
— Все. Закрыли тему.
Вель'тек молчал. Он выдернул эльфа из лап смерти, но жить тому было незачем. Ни жить здесь, ни ждать чего-то после. Паршивый расклад — и с этим Вель'тек тоже не хотел мириться. Как и — странно было это признавать — с тем, что однажды их дороги разойдутся навсегда. Что он отправится в страну вечной охоты, а Атанниар — к демонам в Бездну.
А что он мог сделать? Здесь не найдешь аптекаря, согласного поработать за несколько золотых, не договоришься и не исправишь. Нельзя же прийти к Свету и потребовать принять блудного эльфа и растворить его вместе с женой и дочерью, что бы это ни значило.
И тут у Вель'тека в голове словно щелкнуло.
К Свету нельзя, а…
— Ат… Атанниар, — позвал он.
— Закрыли. Тему.
— Да я не про это. Скажи, ты разве сам в Бездну хочешь?
— А почему я, по-твоему, до сих пор здесь? — едко отозвался эльф, не оборачиваясь. — От большой любви к жизни?
— Не хочешь. Как вернуть тебя к Свету этому я не знаю, но вообще идея есть. Я, конечно, не знахарь и уж тем более не темный охотник, но Бвонсамди, наш лоа, он ведь любит жертвы. И не обязательно троллей.
Атанниар развернулся снова, даже сел ровно.
— И что? Решил принести меня своему духу в жертву после того, как выхаживал столько дней? Разумное распределение ресурсов, ничего не скажешь.
— Решил, что если уж он любит жертвы, то не откажется ведь забрать и пришедшего добровольно, а? И наша страна вечной охоты всяко лучше Бездны.
— С каких пор ты заделался жрецом вуду?
Невыносимый эльф все-таки. Вот пусть таким и остается.
— Я — ни с каких. Поэтому надо дождаться, пока ты поправишься. И отправляться на Острова Эха. Найдем Вол'джина — он разберется, и он сможет попросить лоа за тебя.
— С чего ты взял, что он станет просить за какого-то эльфа?
— С того, что Орда — наш народ, так он говорит. И вряд ли откажется просто попросить лоа за тебя — особенно если его об этом просит один из его троллей. Тебе после вашего Кель'таса сложно поверить, наверное, но у нас хороший вождь, правда. И ему есть дело до своего народа.
Атанниар смотрел на него, словно пытаясь понять, зачем Вель'тек это делает, словно что-то взвешивая. Словно думая, хочет ли со всем этим связываться. Как будто и правда не понимал, что Вель'теку есть до него дело — как в жизни, так и в посмертии. Вель'тек и сам не понимал этого до недавнего времени.
— Посмотрим. И отказываться ради твоего лоа от своей магии я точно не буду.
— Он, возможно, об этом и не попросит. У нас ведь тоже есть чернокнижники — насколько я могу судить, Бвонсамди не возражает, пока они используют магию, чтобы сражаться в его славу.
— Посмотрим, — повторил Атанниар и лег обратно.
«Посмотрим» так «посмотрим». Вель'тек был уверен, что сможет убедить напарника засунуть куда подальше проклятую эльфийскую гордость и попросить лоа о милости. Насчет лоа, правда, он не был уверен — но хотел думать, что того устроит и такой подопечный.
Он выдернул этого эльфа из лап смерти один раз. Должен выдернуть и второй.