saints go to hell

Знаете ли, что мне пришло теперь в голову? Я вас обоих сравнила. Зачем он — не вы? Зачем он не такой, как вы? Он хуже вас, хоть я и люблю его больше вас. Федор Достоевский "Белые ночи

Глава XIV. В белоснежную палату чрез легкий тюль пробивались первые лучи тёплого солнца. За окном прохладная осень колышет деревья, беспощадно срывая пожелтевшие листья, пронизывающим ветром унося куда-то вдаль, кружа в воздухе, вырисовывая своеобразные узоры. Октябрьское солнце ещё пытается греть, защищать от мороза, который украдкой пробирается на планету, ходит шумно по ночам и стучится в окна обогретых домов, опаляет стекла холодным дыханием, заставляя их плакать точками росы. Рядом с койкой больного стоит ваза с пахучим букетом кустовых роз. Несколько нежно-розовых лепестков упали на тумбу, уже слегка сморщившись. Рядом с койкой на стуле сидел рыжеволосый мужчина, накинув на плечи белый халат. Он прикрыл глаза, и, казалось, задремал, скрестив руки на груди. Юнги вчера перевели в палату, а Хосок весь день провёл рядом с ним. Он бережно гладил темные волосы, невесомо касаясь пальцами. Нос и щеки омеги были усыпаны множеством маленьких веснушек, и альфа подолгу разглядывал их, мысленно соединяя линии созвездий. Юноша ещё не пришел в себя, его сон, глубокий и тихий, нарушали изредка настенные часы, громко тикая, из-за чего парень морщил забавно и недовольно нос, но глаза так и не открывал. Хосок не может смириться со смертью сына, потому часто думает о том, что могло бы произойти, будь он в тот вечер в театре. Умер бы вместе с ним? Или смог бы спасти Тэхена? Мужчина чувствовал себя неважно из-за подобных мыслей, которые крутились в больном сознании, словно рой диких пчёл, и единственный транквилизатор, который он для себя нашёл, лежит сейчас в больнице по милости самого Хосока. - Простишь ли ты меня, когда очнёшься? - шептал альфа. - Простишь ли? Он твёрдо решил, что у него теперь два стимула жить: узнать подробности смерти сына и наказать виновных, из-под земли достать и вновь погрузить на два метра в почву, а также оберегать этого омегу. Быть может, Господь дал ему второй шанс, послав на извилистый путь священнослужителя. Слишком много зла и боли причинил Хосок, слишком много грешил, а сейчас настало время искуплений. «Так иронично, - думал Ким, - ты испачкался, когда столкнулся со мной. Твоё светлое одеяние окрасилось в кровавый, ты оказался на грани между жизнью и смертью, и лишь волею судьбы тебя крепко схватили за руку, вернув на этот свет. Мне так жаль…» После многочисленных измен Югема, Хосок и не думает, что сможет когда-нибудь довериться кому-либо. Его сейчас интересовали лишь стервозные, шлюховатые, грязные омеги, секс с которыми был диким, страстным, на одну ночь. Чем больше ебливых омег, тем лучше. Ими он заглушал пустоту в сердце, пусть даже на время. Любимый человек, что множество раз предавал, сломал этого сильного альфу, который превратился в конченного психопата и параноика. С бывшим они не были истинными, но Хосок чувствовал безграничную привязанность, маниакальное влечение, ревность, тревожной лавой окутывающую сознание. Безумная зависимость и больная любовь. Его дурманил аромат мужа, но с годами он провонялся другими альфами. Это задевало мужское эго, и однажды Хосок не выдержал, вышвырнув супруга из дома. Если любишь - отпусти? Ким отпустил. Отпустил его нахуй! Да так отпустил, что тот валялся потом в ногах, молил о прощении, возвращаясь вновь и вновь. Давил на Тэхена, внушал чувство вины и ответственности, перекладывал свои грехи на подростка. Тогда Хосок не придумал лучшего наказания, как продать Югема, будто сломанную игрушку, с которой наигрались. В голове вновь вспыхнули воспоминания того вечера. «- Тебе нравится эта шалава? - альфа с дружелюбной улыбкой смотрит на своего партнера по бизнесу, - Забирай! - вдыхает терпкий дым, переводя взгляд на Югема. Носком ботинка он пинает мужа в грудь, отчего тот падает к ногам другого мужчины. - Делай с ним всё, что угодно. У него очень умелый рот. - смеётся Хосок, отпивая коньяк. Компаньон гадко ухмыляется, хватая свой «подарок» за волосы и приподнимая на ноги. - Слышал? Теперь ты моя шалава. - мужчины смеются, а омега падает на пол, рыдая.» Сейчас прожитое не вызывает сильных эмоций, как тогда, когда Тэхен был совсем ещё мальчишкой. С годами альфе стало похуй. Сын остался с ним, Югему и не светило его увидеть даже раз перед смертью. Спустя пару лет Хосок узнал, что он умер во время оргии со старыми извращенцами, которые насадили омегу на кол, пробив органы. Если честно, то плевать. Он это заслужил. И Хосок оправдывал себя этим. Во всяком случае, раз ему так нравилось трахаться, то, должно быть, смерть как раз по вкусу. - Собаке собачья смерть. - произнёс тогда Джин, подбадривая своего господина, - Он был недостоин Вас. И не поспоришь. Собаке собачья смерть и никак иначе. Хосок стал тираном для любимого человека, сумел подарить его ебанутому на голову извращенцу. И он не жалел об этом. По крайней мере, уже не жалел. В последние месяцы супружеской жизни Югём совсем стал бесноватым. Хосок долго не мог понять причину подобного поведения мужа, но пазл сложился, когда узнал о существовании бессмертных ублюдков, паразитов, отравляющих жизни людей. Крыша поехала напрочь, теперь целью альфы было истребление нежитей, дабы уберечь сына. Сердце горько сжалось, когда образ белокурого Тэхена всплыл в памяти. Не уберег. Отгоняя прочь мысли, альфа встает, выгибается, хрустя позвоночником. Подходит к окну и открывает форточку, пропуская в палату свежий ветер, что врывается резко, треплет тюль, который отбрасывает причудливые тени на напольную белую плитку. Лёгкое дуновение касается бледных впалых щёк больного, пробегается табуном мурашек по гладким рукам и острым плечам. Юноша морщится, тихо хныкая от невыносимой боли, что тупым лезвием проходится по телу, оставляя после себя кровоточащие раны. Видимо, обезболивающее уже не действует и сломанная нога даёт о себе знать. Рёбра ноют, словно в них вонзили множество маленьких ножей и пару раз повернули рукояти. - Хэй, ты меня слышишь? - рыжеволосый альфа склонился над больным, слабо сжимая его ладони своими. - Прошу, открой глаза. Омега слегка выгибается, шипит, тело начинает болеть сильнее, уже совсем невыносимо. Он приоткрываем рот и из груди вырывается жалобный протяжный стон. - Я рядом. Ты слышишь меня? - альфа пальцами хаотично поглаживает чужие ладони, нервно прикусывая губу. - Слышишь меня? Пушистые реснички омеги подрагивают и он медленно открывает глаза, направив мутный взор на белоснежный потолок, с которого на него смотрят ослепляющие лампы. Из уголков глаз тоненькими родниками бегут блестящие слёзы, прячась в темных волосах. Он пару раз жмурится, пытаясь «очнуться ото сна». Непонимание застыло во взгляде и Юнги поворачивает голову в сторону яркого пятна, что виднеется сейчас чрез заволакивающую слезную пелену. Спустя время глаза привыкают к яркому свету и взгляд фокусируется на мужчине с огненными волосами. Он сидит, пристально вглядываясь в лицо Юнги, протягивая к нему руку. - Кивни, если слышишь. - тихий и такой тёплый голос обволакивает, омега прикрывает глаза и позволяет чужому человеку коснуться своей щеки. Он слабо кивает, розовым языком облизывая пересохшие и потрескавшиеся губы. - В…во…ды… - Юнги поворачивает голову, сглатывает ком в горле. Хосок спешно берет в руки графин, наливает в граненный стакан немного воды, а затем тянется к омеге. Он аккуратно заводит руку тому за затылок, чуть приподнимая голову, после чего подносит холодное стекло к губам парня. - Медленно. - командует, пальцами слегка поглаживая мягкие волосы. Омега делает пару слабых глотков, направив взгляд на дорогие перстни, что красуются на загорелых пальцах альфы. Вода из уголков рта стекает по щекам, капая на крахмаленную постель. Хосок убирает стакан и подушками пальцев проводит по мягким и нежным щекам. - Как тебя зовут? - тихо спрашивает альфа, - У тебя есть родственники? Омега молчит и пристально следит за тем, как мужчина отстраняется и тянется к тумбе за телефоном, который требовательно завибрировал. - Да, Джин? Когда? - выражение лица сменяется, альфа стал серьезнее и голос его звучит грубее, из-за чего Юнги нервно прикусил губу, продолжая наблюдать за рыжеволосым. - Выясни детали. Я скоро буду. - заканчивает разговор и вновь переключается на омегу. - Ну, как тебя зовут, маленький? - Ю…Юнги - тихо проговорил омега, сглатывая вязкую слюну, внимательно изучая своего гостя. - Ты помнишь, что с тобой произошло, Юнги? Омега недоуменно уставился в сторону, хмуря брови. Он помнит солнечный день, ларёк с фруктами, где купил яблоки; светофор, а затем тупую и нестерпимую боль во всем теле. Крики людей и белый свет в больничном коридоре. - Что со мной произошло? - шепчет парень, пытаясь пошевелить руками и ногами, намереваясь сесть. - Ай! - пищит от резкой боли. - Не советую сейчас вставать. - альфа обхватывает тонкие запястья, слегка их сжимая. - Ты можешь навредить себе. - он замечает страх в глазах омеги и убирает руки. - Ты ступил на дорогу до того, как загорелся светофор. Я увидел тебя и привёз в больницу. Куда так спешил? - Но я помню… - начал было Юнги, как его перебили. - Частичная потеря памяти возможна в твоем случае. Ты сильно ударился головой, да и тело твоё изувечилось. - альфа пристально смотрит в глаза, медленно кивая, а омега завороженно глядит на него, тоже непроизвольно кивнув. - Ты поторопился. Но не беспокойся, водителя поймали. Его посадят. - на последнем слове альфа делает акцент, а лёгкая улыбка касается его губ. Юнги кое-как отводит взгляд в сторону, шумно задышав. Что-то в душе кольнуло. Этот мужчина вызвал у него очень странное ощущение. Омега напряжен и чувствует себя некомфортно. Рыжеволосому на вид примерно лет тридцать. Он кажется серьёзным и даже строгим. По нему видно, что он не из бедных: брендовая одежда, фирменные часы на запястье, широкая золотая цепь на шее и перстни с бриллиантами. - Нет. - собрав всю волю в кулак, говорит парень, - Я не хочу, чтобы кого-то наказывали. Хосок округлил глаза, приподняв брови. Он внимательно изучает эмоции омеги, пытаясь понять - что именно у него на уме. - Почему? - с интересом спрашивает, надеясь услышать что угодно, но точно не то, что произносит Юнги. - Господь велел нам прощать людям согрешения их. - звучит на полном серьезе. «Он служит в храме или в секте?» - проносится в голове. - Ты веришь в Бога? - усмехается Хосок. - А Вы - нет? - озадаченно интересуется омега, хмурясь. - Я верю в себя. Это значит, что я - и есть Бог? - альфа широко улыбается, сложив руки на груди. - Не грешите, причисляя себя к лику Его. - Юнги огорчённо опускает взгляд, рассматривая свои руки. - Я самый великий грешник. - ухмыляется, а затем выражение лица становится серьезнее, - Где твой дом? Мне надо предупредить твоих родителей. - встаёт Хосок, смотря на омегу сверху. - Хочешь позвонить им? - Нет-нет. - Юнги качает головой. - Они себе сейчас места не находят, наверное. Надо бы… - Их нет! - прерывает парень, - Я один. Альфа шумно выдохнул, задумавшись. «Я тоже». - Заставь меня поверить в Бога, Юнги. - спустя время произнёс мужчина, а затем вышел из палаты, тихо закрыв дверь. *** Давным-давно шли кровопролитные бои за восточные территории, за титул Каида. Бессмертные отвоевывали клочки земли, жертвуя собой. Слишком много тогда многовековых полегло в глухих лесах, спрятанных от людской доступности. Слишком много было нарушено Высших законов. Амадей со своей армией бесчеловечных крепко обосновался, врос корнями в эти земли, пустил яд в почву. И он жертвовал единомышленниками, и приносил в жертву противников. Словно Мессия, нипосланный Дьяволом на заплаканную планету, обязанный установить своё царство, свой порядок, свой мир. Безумный и неконтролируемый демон с особым хладнокровием, с лютой жестокостью истреблял своих «собратьев», что приметили эту территорию. И всю свою бессмертную жизнь он, брошенный Богом, забытый Дьяволом, вгрызался в этот мир острыми клыками, ища себе пристанище. Время шло, порядки менялись, люди менялись, дни и ночи, но одно оставалось прежним - Амадей со своей жаждой власти. Всё поставит на кон, но добьется своего. Нет, он не пойдет по головам, он разъебет эти головы стальными лезвиями, а затем пройдет по трупам, наступая на стеклянные и холодные сердца таких же бессмертных, что ищут свой смысл вечной жизни. Цербера Амадей подобрал ещё совсем крошечным щенком. Война не щадила никого - ни охотников за головами, ни ищеек, ни демонов, ни низших, ни даже животных. Намджун рассек головы церберу, пытающейся защитить свое потомство от незванных гостей. К мертвому телу, истекающему кровью, прилип щенок. Яростно грыз лапы матери, пытаясь разбудить, чтобы его вновь защищали. И Чонгук защитил. Забрал себе это убогое существо, дрессировал и воспитал настоящую машину для убийств. И сейчас, стоя в темном подвале, глаза демона вспыхнули непониманием. Безжалостный поводырь, ручной убийца лежал у клетки, довольно урчал, требовал ласку от этого странного омеги. И тот давал ласку - гладил, мягко запускал изящные пальцы в густой мех, квадратно улыбался. Демон в замешательстве смотрел то на пленника, то на пса, недоуменно хмурясь. Он подошел к клетке и схватил омегу за запястье, сжал так сильно, что человек скривился от боли, жалобно заскулил. Пёс же приподнялся и зарычал на демона. Это совсем выбило почву из-под ног, Чонгук замахнулся свободной рукой и наотмашь ударил животное, которое отлетело на несколько метров, с громким хлопком стукнулось об стену, завыло протяжно. Цербер дышал часто и тяжело, вывалив язык на грязный бетон. Амадей перевел взгляд на Тэхена, который расслабленной, безвольной марионеткой плавно опускался на пол, шепча что-то непонятное. Альфа почувствовал, что к аромату лилий прилипла какая-то мерзкая вонь. Отпустил руку человека, потянулся за ключами и быстро отворил замок. Вошел в клетку, его холодное сердце забилось скорее, как только увидел, валявшийся у подноса, пузырек. Наклонился к омеге, схватил того за плечи и тряхнул. Мальчишка в полубреду смотрел на Гука, легкая улыбка касалась губ. Ноги не держали, руки повисли вдоль тела: - Блять! - выругался альфа, ставя парня на колени, наклоняясь к нему. Сжал рукой светлые волосы, оттянул голову выше, вторую ладонь поднес к подбородку омеги, глубоко просунул пальцы в рот, надавливая на корень языка. Мужчина не дышал, прислушивался к слабому сердцебиению Тэхена, но его собственное сердце зашлось мощными ударами о ребра, оглушая, притупляя чувства. Глубже засунул пальцы, и пленник дернулся в его руках, раскрыв широко глаза, смотря куда-то полутьму. Он издал рефлекторный звук и альфа убрал пальцы, перехватывая парня за талию. Тэхена рвало таблетками и вонючей горькой желчью, он дышал загнанно, часто моргал. На густых ресничках скопились кристаллы слез, он жмурил глаза и затем резко открывал их. Собственные руки не слушались, омега повис на предплечье альфы. Стоило парню немного привести дыхание в норму, как рвота вновь подступала к горлу, повышая слюноотделение. Он вспотел, дрожал, как осиновый листок. Чонгук с перерывами снова и снова проталкивал пальцы в рот омеги, чтобы быть уверенным, что в желудке не осталось опасных препаратов. Последняя рвота излилась лишь мутной желтоватой слизью. Альфа понял, что достаточно мучать своего пленника, он легко взял на руки тощее тело, направившись к выходу из подполья. У самой двери обернулся, взглянув на пса, что лежал у стены и, казалось, не дышал. Мысли путались, кружили свои хороводы в голове. Демон не понимал, что это за ребенок и почему так действует на окружающих. Вспомнил свои ощущения в театре - жажду забрать, защитить, не позволить, чтобы уничтожили, испачкали. И сейчас, увидев, как лютый цербер склонил головы к коленям этого мальчишки, замешательство сильнее засело в сознании. - Что ты, блять, всё-таки, такое? - взгляд мужчины направлен на умиротворенное лицо Тэхена, провалившегося в измученный сон. Альфа твердо решил, что обязательно разберется с происходящим. Возможно, человека нужно будет убить, чтобы он не нёс такой опасности для бессмертного. Демон прижал человека к своему телу, выходя из подвала. Разберется со всем позже, сейчас нужно спасти омегу. Он поднялся на второй этаж, ногой открыл дверь просторной ванной комнаты, усадил тряпичного омегу на сплошную длинную раковину, аккуратно примостил голову на кафельную стену. В центре помещения находилась широкая белая ванна на четырех причудливых, золотистых ножках. Альфа завернул металлический вентиль, поднес руку под теплую струю, измеряя температуру. Заткнул слив, а затем бросил на дно ванны махровое белое полотенце. Ступая по черному матовому кафелю, приблизился к омеге. Мешкался какие-то секунды, а затем завел руку к затылку мальчишки, ловкими пальцами быстро отстегивая, блистающий в слабоосвещенной ванной, чокер, кидая его куда-то на пол. Опустился на одно колено, торопливо приспуская грязную сценическую пачку, а затем разорвал и без того дырявые колготки. Приподнялся, выпустил острые когти, разрезая боди, тоже швырнув его в остальную кучу тряпья. Тэхен остался в одних бальных стрингах, бессознательно склонил голову к плечу, мирно дышал. Демон бережно взял на руки свою ношу и направился к ванне, которая уже наполнилась. Медленно опустил тело в теплую воду, а затем взял ещё одно полотенце и накрыл им пах омеги, который нахмурил густые брови, болезненно скривился, а затем плавно открыл глаза.