Он и Она

Солнце, потаенное в серой массе туч, стояло высоко в зените. Лучи едва пробивались. Казалось уже поздний вечер, а не середина дня. Восточный ветер порывами пронизывал одежду, заставляя временами вздрагивать и возвращаться в настоящий момент, возвращаться из своих тонущих мыслей. Он был так глубоко в них, так глубоко в своих чувствах. Пытался заглушить их, оставаться трезвым, выкинуть все из головы, но, как назло, становилось хуже. Кто, черт возьми, может справиться со своими чувствами, эмоциями, с пониманием приближающегося внутреннего конца света? Его люди растянулись на десятки метров – от высокой покрытой кустами горы до низкой, едва сравнимой с ней возвышенностью. Позади стоял редкий лес, такой редкий, что сложно назвать его лесом – лишь пару десятков хвойных деревьев. Его люди прозябли, замерзли, хотя страх вперемешку с адреналином отодвигал всё на задний план. Они ждали знака. Они ждали его команды. Впереди, где заканчивались холмы, набиралась черная масса, во главе с его невзаимной любовью, с еще недавно его потенциальной невестой. Он просто не мог поднять руку и крикнуть: «Вперед!». Еще несколько минут и всё. Тогда его поток смешается с её, и вся земля окрасится в бардовый цвет. Разнесутся посмертные крики, звон недавно выкованного металла и, не дай Бог, скандирование его войска: «Победа!», что в лучшем случае означает побег врагов, а в худшем смерть их главаря. Как он смог позволить себе полюбить её? Влюбиться в её натуру, глаза и холодный голос? Чертова война! Чертово желание его подданных сражаться! Он ненавидел эти проклятые правила, ограничения, принципы и законы! Ненавидел трепетное, убивающее его чувство внутри груди! Ненавидел этот противный ветер, несущий темные как их будущее тучи! – Ты должен попробовать наладить с ней отношения. Если вы свяжите себя вечными узами, войны не будет. К сожалению, другого пути нет, – слова, вырывающиеся слабым голосом пожилого отца, казались правильными и успокаивающими. Он сам понимал, что так надо. Другого пути нет. – Править нужно мудро. Не думая о себе. Ненавидел, потому что мог потерять её. Он помнит, как входил одновременно и во вражеский замок, и, возможно, в дом будущей жены, совершенно не догадываясь чем это закончится. Помнит как первый раз увидел её, не найдя в ней ничего особенного, только поняв, что она как и он не против происходящего. Как он это почувствовал, он не знал. По словам, по глазам, по движениям. Она тоже хотела мирного исхода, даже если придется пожертвовать своей жизнью. Несколько месяцев тянулись как нескончаемый горизонт в Тихом океане и в то же время пролетали, как обычно пролетают птицы над домом – вроде бы ты наблюдаешь, видишь и восхищаешься, но они уже далеко и становятся все мельче и мельче, дальше и дальше. Он не понимал, почему все так не честно. Зачем он полюбил? Каждый раз видеть её холодный взгляд, слышать ничего не выражающий голос было так больно, будто из груди выковыривали всё его молодое нутро, никогда прежде так глубоко не любившее. – Вы думаете возможно влюбиться для чего-то? Для какой-то цели? – на первой прогулки спросила она. – Думаю, нет. Мне кажется это какими-то искусственными чувствами. Но, думаю, для камней неважно каким способом и для чего была взращена любовь, важна лишь её взаимность. – Тогда надо её взращивать, – спокойно ответила она. И взрастил только он. Но камню, повязанному на его и её шеи, этого недостаточно. Он оглянулся и посмотрел на своих людей, которые жаждали мести за их украденную с полей пшеницу, жаждали их землю, где была чище вода, жаждали их землю, на которой было комфортнее жить. А те в свою очередь жаждали их плодородную почву, их плодов и животных. Они бы могли объединиться, но суровые, проклятые законы их предков и страх перед их нарушениями! Сегодня тот день, когда они должны надеть свои камни – самый неприятный и ужасный день, когда камень должен висеть на их шее. Дни рождения, день свадьбы и день смерти – когда что-то в человеке меняется. Камень горит, даря энергию на новый год, даря энергию на брак (но только, к сожалению, с взаимной половинкой) и однажды забирая её навсегда. Темная масса остановилась, ждала непонятно чего, не начинала бой. Он не мог поднять руку, не мог произнести запретное слово. Он не мог сражаться с ней! Легче самому упасть на нож, чтобы все это закончилось. Пусть его государство вольется в другое. Зато все будут живы. Будет жива она. – Почему она сказала «нет»? – Я согласен, что женщины сложные натуры, – произнес его друг, засовывая бумагу в горящий камин. – Но не думаю, что в твоем случае все сложно. Сказала «нет», потому что не любит. И лучше тебе это поскорее принять, через несколько дней тебе нужно её победить, или убить. Он сжимал деревянные доски стола так сильно, что кисти отозвались невыносимой болью и на дереве остались вмятины его пальцев. Её рука. Очередная прогулка. Нежное, разливающееся чувство по всему телу. Зачем они шли несколько прекрасных минут за руки? Зачем она позволила это, затем просто напросто отвергнув его, продолжала смотреть равнодушным взглядом? Он должен её защищать, беречь, а не гнаться за ее головой. Небо будто было готово в любой момент прогнуться под его настроением. Заплакать. Большими, огромными каплями, выражая всё его кипящее страдание. – Наверное, сейчас будет дождь, – пробежав взглядом по небу, заключил он, когда они шли по полю, оставив вдалеке лошадей. – Нет, сейчас нет, – ответила она, приподнимая свое платье и стараясь не наступить на молодые цветы. Удар грома и ужасающая молния, раздавшаяся на их обратном пути, настигла их неожиданно. Внезапно. И это был единственный, последний момент, когда она была такой маленькой и испуганной, прячущейся за его вдруг потеплевшей спиной. Он смотрел в смутную даль и точно знал, что её прекрасное лицо все еще выражает полное равнодушие. Глаза наверняка сосредоточены, а в голове безумно умный план его гибели. – … не бойтесь смерти, бойтесь голода и нищеты. Мы победим! Победа за нами! Её возглас подхватили мужчины. Он разносился далеко и громко. Она повернулась лицом к врагу и её воинственное выражение лица, державшееся последние несколько часов, дававшее народу уверенность и смелость, сменилось. Она сжимала кулак до крови, до невыносимой боли, чувствуя, как пальцы становятся влажными. Она была все той же холодной и объективной. Но что-то внутри шевелилось. Раздирало. Царапало. – Ты должна…– противный, гнетущий её долгие годы голос разнесся у неё прям над ухом. Что было бы, если бы он был внимательнее? Что было бы, если бы он заметил? Что было бы, если бы она была смелее? Нежная мелодия раздавалась из сада. Он моментально протянул ладонь, а она также моментально вложила в его свою. Её едва не смущающееся лицо краснело, начинало обдавать жаром. Поворот. Её губы тронулись в легкой улыбке. Она отпрянула, посмотрев на него недовольным взглядом, и убежала. Убежала, потому что слезы означали бы, что что-то не так. Она должна поднять руку. Должна дать знак войску идти вперед. Она может крикнуть, но боится. Боится, что весь страх и гнетущая боль вырвется вместе с ним. Огромное поле, усыпанное мелкими разноцветными цветами, раскинулось повсюду: от одного горизонта до другого, только далеко за густым лесом виднелись верхушки замка. Теплые солнечные лучи освещали все вокруг, внушали какую-то детскую давно-забытую радость, а чистое голубое небо словно бы предвещало счастливое будущие, которое казалось бы потерянно. Его присутствие внушало дикое спокойствие, чувство запредельной безопасности, будто пока они вместе всё вокруг будет хорошо. Она скакала на своем рыжем коне, совершенно не сдерживая умиротворенную улыбку. Появилось мгновенное желание обогнать парня, но он резко повернулся, и её лицо снова приняло холодное выражение. На что парень все также радужно ответил: – Вижу, вам нравится наша прогулка. Её бросало в жар – холодного восточного воздуха она не замечала. От потока давно скопившихся слез удерживал лишь прикус щеки изнутри. Её легкие сдавливало, а горло было так напряженно, что легкий вздох, который она не сумела сдержать, вырвался, оставшись незаметным для всех. Он не видел ее улыбок, потому что она так тщательно их скрывала. Внезапно уходила совершенно красная от неловкости и убегала подальше, чтобы никто не видел слез. Каждый день она стирала его из своей памяти. Каждый момент превращала в извращение, каждое его слово выправляла по-новому и каждый день сильнее влюблялась. Его глаза цвета темной глади воды, маленькая родинка на шеи, на которую всегда падал ее взгляд, расслабленная походка и глубокий уверенный голос, будто впереди их не ждала война. Все не так: её чувства, съедающие изнутри, как черви медленно изъедают плоть. Запретные чувства, которые она не должна показывать, должна запереть глубоко внутри, чтобы, даже копая долгое время, все еще их не находить. Должна, потому что от этого зависят две важные для неё жизни. Она смотрела вперед на стоявшую уже намного ближе армию. Она до сих пор не верит, что ей придется поднять против него оружие, что ей придется пойти против него. Она не хочет его смерти. Пятидесятилетний мужчина и женщина сидели на грязном полу на соломе, связанные по рукам и ногам. Они были так бледны, будто смерть уже наступала им на пятки. – Будешь действовать по моим правилам, не убью их, – её тетя, хотя называть её уже так нельзя – больше подходит чудовище, стояла в подземелье вместе со своей племянницей, измученной сестрой и ее мужем, бывшим королем. И взирала змеиным взглядом, прекрасно зная, что девушка не будет противиться ей, покорно согласиться, как делает это всегда. Она правит королевством уже несколько лет под её надзором, пока все думают, что бывший король и королева бесследно пропали. – Быстро дашь понять молодому королю, что не заинтересована в нем, принесешь его голову после боя, и тогда я отдам тебе родителей, став королевой двух королевств. Она кивнула, для нее самое важное было освободить родителей. Но внутри у нее что-то плясало от чувства долга. Подданные, которые могут лишиться и наверняка лишаться своей жизни, ради прихотей этого чудовища. Возможно, тысяча жизней важнее двух… Она всегда знала, что власть это жертва. Жертва властителя. Возможно, с чужой помощью она сможет справиться со своей никчемной родственницей? Освободить своих подданных, которые попадают под её злобные чары? Нет. Она выбрала родителей. Выбрала семью. И она просто распадалась на части, не понимая, правильно ли поступила? Кто-то крикнул в его толпе, и она сразу подняла руку. Люди хлынули друг на друга, не сдерживая себя в криках. Внутри что-то рухнуло. Лишь бы не встретить его. Лишь бы нам никогда больше не пересекаться. Она словно бы потонула в предсмертных криках и лязганье металла. Лошади, которых было так мало на поле, вставали на дыбы, голося во весь свой голос. Её конь тоже. А когда он встал снова на ноги, разъяренный мужчина замахнулся на девушку. Через секунду она оказалась на траве, видя, как копыта и десятки ног растворяются в толпе. Снова над ней острый меч. Она как на автомате вытащила свой, отбив смертоносный удар. Тут же подскочив, она приняла боевое положение. Но в шею мужчины впился чей-то кинжал, и он упал. Её спасителем был один из её помощников, который тут же набросился на другого человека. Еще один крик, и она снова отбивается. Она не нападает – не может. Только защищается, но иногда и её лезвие пронизывает чью-то плоть. Ей мерзко и дурно. Она все время ищет его глазами и не может понять, радоваться ей или нет, – она его не находит. Внезапно кто-то берет ее за волосы и она видит небо, а среди серых облаков маленький просвет. Острое лезвие будто прожигает кожу шеи. Темные капли крови марают воротник. – Ну наконец-то, – хриплый голос мужчины слышно так четко, будто вокруг нет никакой какофонии мрачных звуков. Она онемела. Даже дышать перестала. Все мысли тоже оставили её. Только сейчас. Только настоящий момент. Прорезавшая воздух стрела, попала в глаз мужчины. Она отпряла, не сразу чувствуя кровь на своем лице. Снова очередной обезумевший солдат кидается на неё, и она снова начинает защищаться, как её учили когда-то. Стрела. Ей показалось будто это он. Она не видела четко, но будто чувствовала. Через людей, через расстояния она будто видела его взгляд. И теперь не могла нормально думать. Зачем он это сделал? Рука сама потянулась, сама все сделала, совершенно не спрашивая разрешения. Но поступил бы он так снова? Конечно. Он не знал, за что воевал и убивал. Чего он хочет? Идет за волею народа, против своей же. Еще один труп под его ногами. С каждым разом внутри все сдавливало. Он делает все неправильно. Зачем он убивает? Очередной отбитый человек падает на мокрую и грязную землю, и он видит её. Храбро сражающуюся с его солдатом. Рев разносится где-то сзади. Он поворачивается и едва успевает вскинуть меч, прежде чем огромный во всех смыслах мужчина поднимает на него острие. Он настолько сильный что оставаться на месте не получается, и приходится только идти назад, чтобы удержать удар. Стрела пронизывает голову великана, срывая его последний вдох, и он падает на колени. Затем на бок и кровь покрывает его лицо. Парень облегчено опускает руку, но тут же поворачивается, сталкиваясь с ней глазами. Несколько секунд прошли одновременно и быстро, как им полагается, и долго. Столько всего он уловил в её взгляде, что просто забыл что происходит. На мгновение ему показалось, что ей не все равно, что она не холодная, что ей он не безразличен. Все это смешалось в какой-то клубок, что он не сразу понял, что она поднимает оружие. Она накинулась на него. Но не с той силой, с которой могла бы, поэтому их мечи пересеклись рядом с его грудью. А лица разделяло лишь несколько сантиметров воздуха. – Я не хочу, – сказала она, глядя ему в глаза. Его словно обдало током. Она видела, как некоторые смотрели на них. Бой двух правителей – бой, на котором может закончиться их собственный. Поэтому она отпрянула от него и снова замахнулась. Она не знала, к чему все приведет. Не знала, что делает. Что будет делать. Только бы это продолжалось. Нескончаемый бой. Да она готова вечность драться, лишь бы не наступил следующий момент. Самый неизвестный момент. Она отбивается, он снова накидывается. Они будто на тренировке. Никто не дает себе проиграть, но и выиграть тоже не дает. Хотя в любом случае, для обоих это проигрыш. Какой бы не был исход. Она видит, как её солдат хочет ей помочь. Отвлекается и теряет меч. В его глазах поселяется страх. Она вытаскивает из-за пазухи кинжал, и все продолжается... Он запинается, а её солдат, успев задеть его плечо лезвием, исчезает в темной толпе. Она спотыкается о чьи-то ноги и нависает над ним, упавшим рядом с огромным мужчиной. Её кинжал впивается ему прямо в живот, но она во время удерживает свою руку. Теперь страх поселяется в её глазах. Его лицо принимает спокойное выражение. Он видит, то, что не видел раньше – не полное равнодушие, не холодное выражение лица. Смотря в мокрые от слез глаза, он берет ее за руку и, прежде чем она все осознает, вонзает в себя острие кинжала. Она произнесла какой-то непонятный всхлип, чувствуя теплую кровь на своих пальцах. – Держи, – еле слышно сказал он, вынудив свой камень. Он старался не закрывать глаза, но рука его ослабевала, а взгляд мутнелся. Умирать, наблюдая не белый потолок, не серое небо, не лица чужих людей, а любимые глаза, было прекрасно. Даже боль будто щадила, медленно угасая в теле. Начали раздаваться победоносные крики, падали оружия. Она все еще смотрела на него, еле сдерживаясь от пронзительного плача. Её оранжевый камень, давно выпавший из-за накидки, колебался на холодном ветру. Но было тепло. Она взглянула на него, замечая, как и в его в самом центре разрастается свет. Кто-то неверующе охнул. Наступила звонящая тишина. Кровь к крови, – как говорят на брачном обряде. Свет заполнил оба камня, освещая лица, любящих друг друга людей. Яркие камни будто давали сигнал – они любят друг друга! Они должны быть вместе! Войны могло и не быть! – Они любят друг друга, – один престарелый мужчина показывал на них пальцем. – Они только что связали себя! Она дрожала. Лихорадочно смотрела на людей. Не понимала ничего. Не знала у кого что на уме. – Нужно спасти его! – говорил все тот же старик. – Ну же! Она разрезала воздух, скакала просто на невиданной скорости через поле к замку. Отправить подмогу идущим солдатам, которые на своих руках несли едва живого короля. Спасти родителей, прежде чем чудовище что-нибудь с ними сделает. Все получится. Она знала. Камень внушал уверенность. Он будто стал частью её. Той частью, которой ей не хватало.