MALAMENTE

Испанское солнце нещадно палило над Барселоной в этот день, заставляя людей прятаться в тени, обмахиваясь веерами или сегодняшней прессой. К вечеру температура воздуха обещала достигнуть своего пика, перевалив за сорок пять градусов. Такая жара вынуждала туристов сидеть по отелям, наслаждаясь прохладой бассейнов и всевозможных коктейлей. Дети резвились в фонтанах, безжалостно обрызгивая каждого прохожего, но сегодня никто не осмеливался жаловаться на их поведение, хоть на секунду ощущая живительную прохладу на своём теле. Они бы и сами рады залезть в фонтан и также повеселиться, спасаясь от жары, но рамки приличий не позволяли им, хотя вряд ли кто-то осудил бы их за это. Многие были раздражительными и недовольными в этот день, ведь они не могли ни работать, ни гулять, ни даже есть. Но только не Лиам, который был влюблён в Испанию также сильно, как и солнце, согревающее эту страну своей пылкой любовью. Не жалея денег на воду и не стесняющий себя теми же рамками, что и остальные, Лиам с радостью бегал в фонтане на площади, играя с испанскими детьми в салки. Лиам наслаждался пребыванием в Барселоне сполна, ощущая, что его душа давно уже продана этому городу. Лиам босиком бежал за одним из смуглых темноволосых мальчишек, задорно тараторящих что-то на своём языке, когда на площади зазвучали такие манящие мотивы испанской гитары. Несмотря на жару, от которой не спасал даже холод воды из фонтана, по его телу пробежали мурашки удовольствия. Он остановился, наблюдая за тем, как редкие туристы, которые всё же осмелились покинуть свои номера, собирались в круг. Лиам завороженно вылез из воды, ступая на обжигающий камень, которым была выложена площадь. Мужчина ожидал увидеть уличных музыкантов, но, приблизившись, понял, что ошибся: в кругу расхаживал красивый темноволосый парень, эмоционально обсуждая что-то с музыкантом, который его сопровождал. Танцовщик — понял Лиам, наблюдая завораживающую грацию в его движениях даже тогда, когда этот парень просто говорил, сопровождая свою эмоциональную речь какими-то жестами. Вот гитара зазвучала снова, заставив Лиама затаить дыхание. Молодой танцовщик кивнул, изящно скидывая с себя жилетку. Чёрная рубашка уже была довольно мокрой, отчего прилипала, очерчивая каждую мышцу его идеального тела. Медленная, но страстная мелодия разливалась по площади, наполняя сердце Лиама какой-то невыносимой грустью и жгучим удовольствием одновременно. Танцовщик уверенно вышагивал по площади, сопровождая это уверенными ударами ног. Техника его была безупречной. Не отрывая взгляд от своих зрителей, он лениво заигрывал с ними, заставляя восторженно вздыхать. Лиам не смел оторвать от испанца глаз, не моргал и, кажется, не дышал. Ритм ускорился, подхватывая с собой и танцовщика. Иногда он смотрел на публику сквозь полуопущенные веки. Его густые длинные ресницы роняли тень, отчего его глаза, казалось, светятся, переливаясь янтарём. Испанец ударил себя по бедру, подняв глаза на публику и смотря на них с лёгким прищуром. В каждом его движении чувствовалась свобода, неведомая Лиаму до этого момента. Его сердце ныло, восторженно откликаясь на каждое движение танцовщика. Пейну казалось, что мужчина наблюдает за ним также неотрывно, как и Лиам за ним, хотя, возможно, ему всё это лишь казалось. Солнце обжигало Лиама, лаская своими жаркими языками. Его глаза застилал пот, губы пересохли, а разум помутнел. Ему казалось, что танцовщик неотрывно смотрел на него, когда дерзко мотнул головой, убирая с лица выбивавшиеся пряди волос. Внезапно он хлопнул в ладоши, вставая на носочки. Губы его приоткрылись, изящно дополняя флорео: он раскрыл пальцы, словно веер, томно разворачивая ладонь на триста шестьдесят пять градусов. Мужчина прогнулся в спине, рубашка сильнее прилипла к его телу, очерчивая сильные руки и спину. Лиам, наблюдавший за этим действом, невольно сглотнул, чувствуя колющую сухость во рту. Испанец сверкнул глазами, улыбаясь краешком губ. Он остановился, с ног до головы обливая себя водой. Капли воды блестели на его чёрных как смоль волосах, искрились на его костюме, казалось, они отбрасывают блики даже на камень, покрытый пылью. Лиам задыхался: то ли танец испанца был настолько захватывающим, то ли жара поглотила и его. Танцовщик поманил его руками, уверенно улыбаясь. Лиам растерялся, смутившись. Улыбка испанца стала шире, он вытянул его к себе. Изящно двигая руками, он обошёл Лиама кругом, с интересом рассматривая, а затем, стремительно приблизившись, с силой притянул к себе, грубо обхватывая его спину, отчего Лиам вжался в его грудь, ощущая напряжение по всему телу. Больше Лиам не видел ничего, окончательно растворившись в мастерстве танцовщика. Или в его красоте? Отходя от Лиама, он сделал изящное десаланте, а приблизившись вновь, прижал Лиама к себе с новой силой и облил их обоих водой. Сделав это, танцовщик звонко рассмеялся, отчего в уголках его глаз залегли морщинки. Он собирался отойти от Лиама, когда тот, последовав какому-то внутреннему порыву, запустил руки в волосы испанца, впиваясь в губы. В первые секунды страх и непонимание сковали Лиама, но танцовщик ответил на поцелуй, очерчивая руками тело Пейна. Он отстранился от него, прикусывая его губу. Улыбнувшись, он потянул его за собой, туда, где раньше были люди. А сейчас Лиам с удивлением обнаружил, что они были окружены лишь огнями вечерней Барселоны. Танцовщик укоризненно смотрел на Лиама, снимая его футболку, будто тот был виноват в том, что сейчас происходило. Лиам дрожал всем телом, утопая в блеске медовых глаз. Мужчина изредка шептал ему что-то на своём языке, заставляя тело покрываться мурашками. Волны жара исходили от обоих. Лиам перевернул парня, оказываясь сверху, но тот, ухмыльнувшись, мотнул головой, грубо возвращая Лиама на своё место. Он перехватил его запястья, фиксируя над головой, после чего испанец беспрестанно покрывал поцелуями его тело, заставляя вздрагивать и прогибаться в спине. Какую-то природную грубость он чередовал с невероятной нежностью, отчего Лиам всё чаще стонал, прося большего. Пейн толкался бёдрами, вызывая у испанца бархатный смех, когда он вжимал Лиама в подушки, словно наказывая за нетерпение или непокорность. Лиам закусывал губы, тяжело дышал, он пытался ловить каждое движение танцовщика, но глаза его невольно закрывались, а пальцы сжимали влажные простыни, в которых путались их разгорячённые тела. Утром Лиам не обнаружил танцовщика. Нельзя сказать, что он был удивлён, когда проснулся один. Пейн готов был поверить, что это сон, но ноющее тело, следы на спине, запястьях, шее, говорили о том, что это всё было на самом деле. Мужчина прокручивал в памяти всё, что ему подарил тот жаркий день, несмотря на то, что воспоминания старались ускользнуть от него, а он старательно цеплялся за них, вспоминая изящные и страстные движения танцовщика, его не менее страстные поцелуи, которые до сих пор жгли его кожу. В Испании было больше сорока пяти градусов в тот день, Лиам увидел мираж, который незаметно перетёк в ночь и остался в памяти его на всю жизнь. Его душа принадлежала Барселоне, а сердце танцовщику фламенко.