***
В гостиной дома Спеллманов было слишком уютно и непривычно спокойно. Мелодично потрескивали поленья в камине, пахло травами и старыми книгами. Зельда привычно курила свою сигарету, а Хильда помешивала чай, позвякивая ложкой о фарфоровую чашку. Все было по-прежнему, но в то же время совершенно иначе. И ничего уже не будет так, как раньше. Ник осознал это, когда нес тело Сабрины. Снова. Какое ужасное чувство дежавю у него возникло. Еще тогда, в первый раз, в космосе, все в нем дернулось, когда он увидел ее закоченевшее тело, казавшееся таким крошечным и беззащитным. Но в тот момент разумом он понимал, что Сабрина, его Сабрина, все еще жива, ее возможно спасти, и ради этого он сделает все. И все равно тогда его сердце болезненно сжалось, когда он взял ее на руки. Когда он нес ее во второй раз, его сердце сжималось и вздрагивало каждую секунду, потому что глубоко внутри себя Ник понимал, что это конец, настоящий конец, хотя пока и не признавал этого. Сейчас он сидел в кресле и старался не думать о том, что в подвале накрытая белой простыней лежит его любимая девушка. Даже две. Он было хотел усмехнуться этой мысли, но тут же опомнился и дернулся от отвращения к самому себе. Твое девушка умерла, а ты хочешь шутить об этом, да, Николас Скрэтч? — Мы должны что-нибудь сделать, — голос Амброуза неожиданно вырвал Ника из тяжёлых размышлений. Три пары глаз уставились на колдуна в ожидании продолжения. — Мы должны сделать что-нибудь, — повторил он и замолчал. Возникла неловкая пауза, после которой Амброуз наконец закончил с явным бессилием и какой-то отрешённой обреченностью в голосе. — Но мы ничего не можем сделать. Бессилие, чистое бессилие, с которым никак нельзя справиться. И от внезапного осознание этого Николас буквально взорвался, вспыхнул, как спичка, позволяя всему, чо накопилось внутри наконец-то взять верх. — Что значит не можем? Почему мы просто сидим тут? Конечно же мы должны вернуть ее! — эмоции брали верх над юношей, готовясь перелиться через край. — Мы воскресим ее. Зельда вздрогнула, точно придя в себя. — О, Геката! Николас, успокойся. Скажи на милость, как ты собираешься это сделать? — ее голос буквально звенел от напряжения, но внешне она уже была вновь собрана, тут же продолжив говорить сама, не давая возможности ответить. — У нас два тела. И непонятно, что с душой. Как мы можем узнать, слились ли две Сабрины в одну? Где она или они сейчас находятся? Ответьте мне кто-нибудь! Ник растерянно умолк, понимая, что на самом Зельда абсолютно права. Вероятно, она и сама уже думала об этом. Существование двух Сабрин создало колоссальный парадокс, последствия которого были ощутимы даже после их смерти. Ни один из известных ему вариантов воскрешения не мог гарантировать успех в достаточной степени. Ни один из известных ему вариантов воскрешения ведьм. — Мы можем попробовать воскресить ее, как смертную. — Что значит, как смертную? — Зельда удивлённо вскинула брови, а Амброуз и Хильда притихли в ожидании. — Я имею в виду, она же ведьма только наполовину, — Ник намеренно не использовал прошедшее время и слово «была». — Мы можем использовать обряд для воскрешения смертных, вернее, мы можем совместить обряды воскрешения смертных и ведьм. — В принципе это действительно возможно, — было видно, что шестерёнки в голове Амброуза закрутились с бешеной скоростью. — Только вот… — Что? — в нетерпении спросил Ник. — Только вот точно понадобится жертва. Человеческая. Жизнь за жизнь. — Я готов. Я сделаю это, — ни секунды раздумий, ни мгновения колебаний. Голос Ника был твёрд и решителен. — Я уже делал это однажды, сделаю снова. — Исключено! — сердито проговорила Зельда. — Николас, прекрати это и подумай. Ты пожертвуешь собой, она вернется, узнает об этом. Что дальше? Будет пытаться вернуть тебя, нарушая всевозможные порядки, что в конечном счёте с большой вероятностью приведет к очередной катастрофе? Мучиться, испытывая то же, что и ты сейчас? Выбирай что нравится! — Я думаю, что оба варианта, тётя Зи, — подал голос Эмброуз, но тут же виновато потупил взгляд. — Простите. Это было не к месту. Зельда сделала глубокий вдох. — Так или иначе, Сабрина мертва, — страшная правда наконец прозвучала вслух. — И мы должны принять это, принять ее великую жертву, которую она принесла во имя всех нас, и жить достойно ради неё. Слова прозвучали твёрдо, подтверждая непоколебимость того ужасного факта, что Сабрины больше нет. По комнате снова разлилась вязкая тишина. — Наша милая девочка и в правду хотела бы, что бы мы продолжили жить и были счастливы, — тихо проронила Хильда с лёгким всхлипом, нарушив молчание. — Наша милая девочка… Она снова всхлипнула, а потом еще и еще раз. В ее глазах заблестели слезы, она смахнула их платком, но они снова стали собираться в уголках глаз. Кресло Хильды царапнуло пол с неприятным звуком и она вышла из гостиной, не в силах сдержать вновь подступающие рыдания. Зельда никак не отреагировала на это, сконцентрировавшись на оставшихся в комнате Нике и Эмброузе. — Мы будем продолжать жить, рано или поздно залечим наши раны и будем чтить память Сабрины Спелман и Утренней Звезды, — торжественно закончила она и внимательно посмотрела на сидевших перед ней юношей, а затем, немного помолчав, добавила, — Амброуз! Парень поднял голову, ожидая продолжения фразы. — Да? — Начни готовить тела к погребению. Похороны завтра. Растерянный кивок в ответ, и через пару мгновений хлопнула дверь бальзамировочной. За все это время Ник ничего не сказал — его порыв утих так же быстро, как и возник. Слова Зельды точно вбивали гвозди в крышку гроба Сабрины. Почти в буквальном смысле. Он уставился глазами в пол, рассматривая витиеватые узоры на ковре, стараясь не думать, но мысли упорно атаковали его. В этой битве он теперь всегда проигравший. Он вздрогнул, когда его плеча осторожно коснулась рука, вынуждая поднять взгляд наверх. — Николас, мальчик, будь сильным. Для нее, — тон Зельды намного смягчился. — Живи за нее, живи за вас двоих. — Я не смогу, — голос прозвучал слегка охрипшим и абсолютно серо. Откровение вырвалось наружу прежде, чем Ник сумел понять это. Не в силах больше держать все в себе, он задрожал всем телом и закрыл лицо ладонями. Такой беззащитный и такой безутешный. — Сможешь, ты сможешь, — Зельда мягко, совсем по-матерински обняла его, безуспешно пытаясь успокоить истерзанную душу, хотя сама нуждалась в успокоении не меньше. — Все пройдёт. Потом не будет так больно. Он принимал ее объятья, принимал утешающие слова, но понимал, что легче не станет, что это боль теперь всегда будет с ним. Жизнь в который раз насмехалась над ним — он желал боли раньше, но только теперь получил ее сполна.***
Похороны и все, что происходило до и после них, Ник помнил плохо. Все слилось в одно мутное размазанное пятно. Четко и ясно в его памяти отпечатался лишь сам момент погребения. Хотя лучше бы он не помнил этого, ведь тогда можно было бы представить, убедить себя в том, что ничего этого не было. Но оно было. Два одинаковых по-настоящему прекрасных прозрачных гроба. Ника еще сначала удивил такой выбор Зельды и Хильды, но потом он согласился, что Сабрина, они обе, достойны чего-то особеного. Два одинаковых, точнее почти одинаковых, громоздких надгробия с рисунками знакомой прически с красным и черным ободком. Ей бы это не понравилось — слишком помпезно и пафосно. Два одинаковых белых платья на двух таких похожих, но не одинаковых девушках. Сейчас внешне они отличались лишь цветами обручей на голове, уродливый порез на груди одной из них скрывала лёгкая ткань платья, которую Хильда в этом месте щедро расшила плотным кружевом. Но Нику не нужно было ничего, чтобы понять какая из Сабрин его. Пусть Сабрина Спеллман прожила последние недели и погибла в теле Сабрины Утренней Звезды, его подсознательно тянуло к тому, что осталось от Спеллман. Хотя, какая уже разница? Он определённо был удивлен, когда Зельда протянула ему лопату, не ожидал, что удостоится этой привилегии, которая по традиции полагалась только родственникам. Первый бросок земли дался легко. Но с каждым последующим становилось все тяжелее и физически, и морально — осознание того, что сейчас он хоронит её, вытягивало все силы. Вместе с Хильдой он сначала закапывал могилу Утренней Звезды. Затем они поменялись с Зельдой и Эмброузом и перешли к Спеллман. Спеллман. Он никогда больше так не назовет ее. Земля с лопаты Ника соскользнула точно на то место, где под прозрачной крышкой гроба было лицо Сабрины, навечно скрывая её от него. Когда речи были сказаны и все разошлись, он еще долго стоял перед надгробиями. Уйти — значит оставить её навсегда. Значит начать забывать её. — Привет, я Николас Скрэтч. Ник Скрэтч. Я присоединюсь к тебе? — Конечно! Конечно… Я Сабрина… — Спеллман. Дочь Эдварда Спеллмана. Поначалу его действительно привлекло в ней лишь громкое имя её отца, которым он восхищался долгие годы. Ему было интересно посмотреть на то, что из себя представляет его дочь. Ник не разочаровался. Затем интерес постепенно сменился чем-то другим, новым и непонятным Николасу. Он стал наблюдать, надеясь лишний раз пересечься с ней. Его почему-то словно притягивало к ней, ни с одной девушкой до этого он не испытывал ничего похожего. И что-то подсказывало ему, что все, связанное Сабриной Спеллман не будет похоже ни на что другое. А потом, когда он однажды просто улыбнулся в ответ на её улыбку, Ник вдруг осознал, что влюбился. И это по-настоящему ошарашило его. Похоть, разврат — вот прерогатива колдунов. А он чувствовал..? Он терпеливо ждал, спокойно наблюдал за ее драмой и разрывом с первой любовью, всегда находясь неподалеку. Такую девушку и такое чувство определенно стоило ждать. —Если тебе от этого легче, то я в ужасе. — Да, точно. Я застукала тебя на чердаке с моим кузеном во время оргии. — О’кей, это было совсем другое. — В каком смысле? — Я думаю, это связано с тем фактом, что я никогда не был со смертной до этого, даже с полусмертной. Ты совершенно особенная, Спеллман. Я не хочу облажаться с тобой. Такая чистая и абсолютно невинная. Сейчас он даже рад тому, что на Луперкалии у них ничего не вышло. Это было бы слишком неправильно и грязно. Зато тогда Ник для себя понял, что может по-настоящему ей доверять. Но один секрет он все же утаил от Сабрины... И кто знает, рассказал ли бы он ей об это когда-нибудь, если бы правда не вскрылась сама? Определенно рассказал бы. Сейчас он рассказал бы ей все на свете, вскрыл бы все карты, открыл бы даже самое постыдное и личное, лишь бы она была жива. Но тогда Ник не понимал, просто не знал, что Темному Лорду воможно противостоять, что ему можно бросить вызов и даже победить его. Сабрина показала ему, что можно. — Не делай этого, Сабрина. — Ник! Ник… — Не делай этого, это то, что он хочет. — Ник! — Забудь это место, забудь обо мне. — Если быть королевой единственный способ вытащить тебя из ада… — Плевать на меня! — Я скучаю по тебе, я скучаю по тебе так сильно. Каждую секунду каждого дня. — Сабрина, ты причина того, что я в своем уме и все еще жив. Но ты должна забыть меня, ты должна двигаться дальше. — Я не буду, я не могу. Я люблю тебя, Ник. — Я тоже люблю тебя, Сабрина. Ужасные дни в аду казались ему годами. И только воспоминания о Сабрине удерживали его от полного безумия. Она так легко призналась ему в любви, и он так же легко ответил на ее признание взаимностью, ведь это было так правильно. У него была травма. Глупо это отрицать. Соседство с Сатаной в голове не могло пройти бесследно. Ник действительно был не в себе. Но он ненавидел себя за то, как поступал тогда с Сабриной. Ничего ей не говорил, играл в героя, думал, что справится сам. Сгорая в своей собственной боли, он не замечал, как обжигал Сабрину. Он причинил ей так много боли, а потом даже не успел нормально извиниться перед ней за то, как ужасно себя вёл. А она его всё равно простила. Удивлённый возглас совсем рядом прервал поток воспоминаний. Николас повернулся и увидел Хильду. Она собиралась что-то сказать ему, но передумала, посмотрев на его лицо, и лишь робко, явно через силу, улыбнулась. Парень ожидал, что сейчас она начнёт причитать и жалеть его. Жалость. Он уже терпеть не мог её. Никто не говорил ему ничего напрямую, но он постоянно чувствовал на себе эти липкие жалостливые взгляды. В академии другие колдуны и ведьмы рядом с ним точно забывали о своей печали, переключая все своё внимание на Ника, ведь ему уж точно тяжалее. И они были правы, только вот их сопереживание никак не помогало. Почему-то подобного отношения не было к Амброузу и уж тем более к Верховной Жрице и её сестре. Неужели сейчас он виделся самым слабым звеном? Может, так оно и было. — Николас, дорогой, конечно можно стоять до утра, но мне кажется, что в доме с тёплым чаем и черничными булочками, которые я только что испекла и которые совершенно некому есть, будет приятнее, — Хильда мотнула головой в сторону особняка, приглашая его последовать за собой. Пару секунд Ник раздумывал, а затем кивнул головой и наконец отошел от могил, с удивлением отмечая, что уже были глубокие сумерки. — Я с удовольствием помогу вам решить вашу проблему с булочками.