— HP –
— Добрый вечер, Том. Как твои дела? Детские каракули мальчика появились в сознании Тома, и он тут же приступил к делу. Его ночь не была потрачена впустую на досужие предположения — он понимал, что необходимо действовать, а значит, нужно как можно скорей выбираться из дневника. — Я в порядке, спасибо. А как твои? Герпий Злостный — этот гнусный гений — обнаружил, что крестраж может питаться душой другого существа и таким образом становиться сильнее. Он мог стать достаточно сильным, чтобы покинуть физический якорь и воплотиться в реальном мире. Однако «носитель» должен был отдавать ему душу добровольно, а такое самоотречение было редкостью даже у самых преданных последователей. Так что темные ведьмы и волшебники веками предпочитали использовать ритуалы и зелья для возрождения своей скитающейся души. Но поскольку у Тома не было ни прислужника, с помощью которого можно было бы колдовать и варить, ни рта, чтобы пить, ему придется пойти долгим путем. — У меня все хорошо. Моя семья ушла на ланч, но меня не заставили остаться с миссис Фигг, — написал мальчик. Том понятия не имел, кто это, но ему было все равно. — Ты можешь рассказать мне о Хогвартсе? Как всегда у него был план. Хотя душу следовало отдавать добровольно, это не означало, что она должна отдаваться сознательно. От «носителя» требовалось лишь излить в крестраж свои мысли и чувства, желания и страхи. А значит, это он должен заставить мальчика писать ему, а не наоборот. И Том ответил просто: — Я мог бы многое рассказать тебе о Хогвартсе. Что бы ты хотел узнать? — Как он выглядит? Я знаю, что это большой замок, но Хагрид мне его вообще не описывал. Том подумал, что, пожалуй, лучший способ заставить мальчика излить ему душу — это показать пример. В любом случае, он никому не собирался позволять описывать его единственный настоящий дом просто как «большой замок» и выходить сухим из воды. — Это по-настоящему прекрасное место, — написал он, — величественный замок, расположенный высоко на скале над Черным озером. Десятки шпилей и башен. Шпили тянутся в небо, как дикие горы, которые его окружают, а подземные коридоры уходят вглубь земли, словно корни. Это лабиринт залов и переходов, которые днем залиты золотистым светом, а ночью погружаются в глубокий мрак. Сотни ведьм и волшебников оставили школе в наследство подарки: редкие артефакты и книги, портреты и гобелены, статуи и доспехи; эти стены не просто хранят историю Волшебной Британии — они являются историей. — Звучит потрясающе, — ответил мальчик. — Гораздо лучше, чем школа Хай Камеронс. Том вполне мог представить себе подобное место. Оно, вероятно — если только Маггловская Британия не изменилась сильнее, чем он мог предположить — было таким же мрачным, отвратительным и испытывало недостаток финансирования, как и сиротский приют Вула. — Конечно, лучше, — подтвердил Том и продолжил: — Он настолько же живой и выдающийся, насколько маггловские постройки безжизненны и банальны. Магия пропитывает его, и это проявляется в каждой составляющей замка. — Хогвартс живой? — откликнулся мальчик. — В некотором смысле, — ответил он. — Считается, что ему около тысячи лет, и вот уже тысячу лет на его территории творится магия. На протяжении веков эта магия оставляла след, отпечаток, действуя как своего рода заклинание, которое придавало замку многие черты живого существа. Том дал мальчику немного времени переварить это, ожидая, что еще тот спросит. Он вспомнил собственное ошеломление, когда впервые наткнулся на этот лакомый кусочек информации, и как замок в его глазах стал еще более фантастическим. — Что ты имеешь в виду? — спросил мальчик. — Он может думать или чувствовать? Знает, что происходит внутри него? — В какой-то степени, — ответил Том. — И он, конечно, может чувствовать. Помню, однажды я опаздывал на Историю Магии, потому что еще не разобрался, как двигаются лестницы. — Лестницы перемещаются?! — перебил мальчик. Том тщательно подавил вспышку негодования. — Да, Гарри, — твердо ответил он, — как ты узнаешь из этой истории. Итак, я опаздывал, потому что лестницы постоянно менялись, и когда одна из них чуть не сбросила меня особенно резким движением, я сделал ошибку, слегка выругавшись. «Это еще мягко сказано», — весело подумал Том. Пожалуй, он мог припомнить, как некоторые шестикурсники роняли книги, слыша его ругательства, подхваченные в маггловском Лондоне. — Хогвартс так же горд, как его история, и мои слова ему не понравились. Лестницы — его часть, он отказался возвращать их к обычному распорядку для меня, и я не мог найти дорогу ни на одно из занятий в течение целого дня. — Звучит довольно смешно и немного безумно, — ответил ребенок. — В Хогвартсе легко заблудиться? — Это обычная проблема. Хогвартс — это огромный лабиринт альковов, залов и переходов. — Если все так запутано, может, у тебя есть карта? «Карта», — презрительно подумал Том. Как будто возможно запечатлеть невероятную сложность Хогвартса на клочке пергамента. — К этому привыкаешь, — беззаботно ответил он, — и любой, у кого есть хоть капля здравого смысла, пользуется потайными ходами, потому что они всегда соединяют одни и те же места. Ну, большинство из них. — Там много потайных ходов? — ответ мальчика появился очень быстро. Это показалось Тому любопытным — не воображает ли он себя авантюристом? Узнать это было полезно. — Их десятки. Я серьезно сомневаюсь, что кто-то когда-нибудь находил их все, но полагаю, что был близок к этому. Я потратил много времени на раскрытие секретов Хогвартса, как уже говорил тебе, когда мы общались впервые. — Ух ты! — с восхищением написал мальчик. — У тебя были неприятности? Я имею в виду, из-за опоздания. — Едва ли. Профессор Слагхорн все понял, — написал Том с метафизической ухмылкой. Перед Рождеством он пользовался благосклонностью профессора. — А чему он учит? — мальчик перешел к следующему вопросу. Он действительно был довольно надоедливым по мнению Тома. — Он был Мастером Зелий, однако я не знаю, продолжает ли он преподавать, — ответил Том, весьма раздосадованный этим недостатком знаний. — На что это похоже? Я имею в виду Зелья. Я ничего не знаю о предметах в Хогвартсе. — Не у всех подходящий для этого характер; это сложный и тонкий процесс, — Том был удивлен, что ребенок знает так мало. Неужели он не потрудился открыть учебники? — Но это полезная дисциплина. Многие взрослые ведьмы и волшебники тратят впустую небольшие состояния, покупая зелья, которые легко могли бы сварить дома, — продолжил он. — Какие зелья ты умеешь варить? — последовал очередной из бесконечного потока вопросов. Том покорно отвечал, ожидая, пока мальчик выдохнется.— HP –
— Думаю, будет справедливо, если теперь я задам тебе несколько вопросов, ты так не считаешь? Оглядываясь назад, Гарри был немного смущен тем, как долго засыпал Тома вопросами прошлой ночью. И все же, если Том позволит, он бы с радостью сделал это снова. За день он передумал о множестве вещей, о которых можно было бы спросить. — Хорошо, спрашивай, — написал Гарри. — Ты должен был получить свою палочку, когда посещал Косую Аллею — это невероятное чувство, не так ли? — Это было великолепно, — счастливо отозвался Гарри. — Я почувствовал, что она предназначена мне — искры разлетелись по всему магазину. Затем он мысленно вернулся в пыльный магазин странного мастера волшебных палочек со светящимися, как Луна, глазами и добавил: — Хотя мистер Олливандер на самом деле меня напугал. — Да, я считаю его довольно выбивающим из колеи, — согласился Том. — Он и тебе тоже продавал волшебную палочку? — потрясенно спросил Гарри. — Ему, должно быть, около ста лет! — Я точно не знаю, сколько ему лет, но ведьмы и волшебники живут гораздо дольше магглов, — ответил Том так, словно это была самая обыкновенная вещь в мире. — Правда? — рьяно поинтересовался Гарри. — Насколько дольше? — Это зависит от многих вещей, но Директору Армандо Диппету было более трехсот лет, когда я поступил в Хогвартс. Разум Гарри окончательно сдался, и он просто разинул рот. Том, должно быть, почувствовал его изумление, потому что безжалостно свернул эту тему, продолжая разговор. — Покупка палочки заняла много времени? Олливандеру удалось подобрать мою с первого раза, что, как я слышал, бывает довольно редко. — Хотел бы я так! У меня это заняло целую вечность, — написал мальчик. — Мне пришлось попробовать по крайней мере пятьдесят одну. — Олливандер должен был назвать тебе особенности твоей палочки, — продолжал Том. — Ты знаешь, что они означают? Гарри задумался и понял, что не знает. А должен был? Ни он, ни Хагрид не спрашивали владельца магазина об этом. — Он называл, — ответил Гарри. — Она одиннадцати дюймов в длину и сделана из остролиста. Он описал ее как славную и гибкую, но я не знаю, что он этим хотел сказать. А разве это имеет какое-то значение? — Палочка волшебника может многое о нем рассказать, если разузнать о ней, — объяснил Том. — Хочешь узнать, что говорит о тебе твоя волшебная палочка? — Да, пожалуйста, — написал Гарри, очень довольный тем, что выяснит это у Тома, а не у мистера Олливандера. — Гибкость палочки должна отражать гибкость ее владельца. Твоя палочка подсказывает, что ты легко приспосабливаешься, это замечательная черта. Гарри почувствовал, что немного краснеет от неожиданной похвалы. — Остролист — это дерево-защитник, но также и несколько… темпераментное. Я читал, что оно благоволит безрассудно смелым. Гарри подумал, что это не совсем правильно, он чертовски хорошо контролировал свой темперамент в присутствии Дурслей! — Но самая важная часть волшебной палочки — ее сердцевина. Олливандер до сих пор использует только волосы единорога, сердечные жилы дракона и перья Феникса? Интерес Гарри к этой теме резко иссяк. Он не хотел думать о сердцевине своей палочки. — Ну, у меня перо Феникса, — прямо написал он. — Мистер Олливандер сказал, что это от того же Феникса, который дал перо для палочки Сам-Знаешь-Кого. Том помедлил с ответом, и Гарри не винил его за это. Ему тоже требовалось время, чтобы смириться с тем, что волшебная палочка, больше всего похожая на его собственную, когда-то была в руках человека, убившего его родителей. — Преданность палочки с сердцевиной из перьев Феникса завоевать труднее всего, — наконец написал Том. — Постарайся не думать о сестре твоей волшебной палочки. Это самая важная вещь, которая у тебя есть, и вероятно, когда-либо будет, тебе следует гордиться. Это немного приободрило Гарри. А также вызвало у него странное и сильное желание снова взять палочку в руки, и он в тысячный раз проклял себя за то, что сундук был заперт. — Спасибо, я постараюсь помнить об этом, — ответил он Тому. — Пожалуйста. А теперь расскажи, как тебе остальная часть Аллеи? Ты ходил в банк Гринготтс?— HP –
Том и Гарри некоторое время обсуждали посещение Косой Аллеи, это дало ему отличную возможность заново оценить мальчика. Одно то, что в его палочке было перо легендарного феникса Фоукса, свидетельствовало о большом потенциале. Тисовая палочка Тома была невероятно мощной, Олливандер прямо сказал об этом, вполне вероятно, что палочка мальчика обладала такими же способностями. Поэтому он счел, что ребенок должен быть более необычным, чем казался. «Незаурядный мальчик, который очевидно одержим полетом, несмотря на то, что никогда даже не играл в квиддич», — раздраженно подумал Том, когда поток вопросов переключился на полеты на метле и все, что с этим связано. — Значит, — писал мальчик, — нет других способов летать, кроме как на метле или ковре? Том мысленно нахмурился, почему ребенок кажется почти… удивленным этим? — Это не настоящий полет без посторонней помощи, — ответил он, — но существует ряд заклинаний, которые можно использовать, чтобы контролировать себя в воздухе. — Как будто сильный порыв ветра поднял тебя или что-то в этом роде? — последовал быстрый ответ. Тому стало любопытно. За всеми этими расспросами явно стояла какая-то причина. — Пожалуй, что-то подобное возможно, хотя бы на короткое время. Почему ты спрашиваешь? — Однажды я убегал от Дадли, попытался перепрыгнуть какие-то мусорные баки и оказался на крыше школы. Конечно, стихийная магия — он должен был догадаться. Тоже весьма впечатляющая стихийная магия, хотя она и меркла по сравнению со способностями Тома в таком же возрасте. — Это похоже на классический пример стихийной магии, — объяснил он. — Магия, которая прорывается из тебя в моменты стресса. С тобой такое часто происходит? — Не уверен, может быть раз в несколько месяцев, — ответил мальчик. — Как-то я уменьшил уродливый свитер, а еще отрастил себе волосы за одну ночь, а несколько недель назад случайно выпустил змею из зоопарка. Том решил, что все это звучит как очень беспорядочные выдумки, и поинтересовался подробностями. — Это был день рождения Дадли, и миссис Фигг не смогла присмотреть за мной, поэтому я тоже поехал. Когда мы добрались до террариума, Дадли оттолкнул меня в сторону, чтобы посмотреть на эту змею — она вроде как общалась со мной… Что ж, это определенно привлекло внимание Тома. Неужели ребенок, не сознавая того, управляет животными, как научился делать Том? В первый раз, когда он это сделал, ему тоже показалось, что крыса его понимает. — …в общем, Дадли и Пирс — это друг Дадли — стучали по стеклу, и оно вдруг исчезло! «Так и надо этим мерзавцам», — зло подумал Том. — Исчезновение — сложная магия, это очень впечатляет. Держу пари, змея тоже так думает, — добавил он легкомысленно. — Она действительно была благодарна: она сказала спасибо, — ответил Гарри, моментально перебив всю несерьезность Тома. — Что ты имеешь в виду? Змея говорила с тобой? Том знал, что это невозможно. Гонты были единственным сохранившимся родом с такой способностью, она угасла во всех остальных ветвях сотни лет назад, исчезая по мере того, как все больше и больше крови не-змееустов смешивалось с кровью Салазара Слизерина. Том знал, что единственной причиной, по которой она сохранилась в роду Гонтов, являлось то, что они были чистокровней Габсбургов, о чем он старался думать поменьше. — Да, она сказала: «С-с-спасибо, амиго», — и ускользнула. Это нормально? И все же это было так. Мальчик был змееустом. — Нет, это совсем не нормально, это невероятно; Парселтанг — редчайшая в мире магическая способность, — написал он, совершенно ошеломленный. — Правда? Тогда откуда она у меня? — ответил мальчик. — Я даже не знаю, что это такое! — Парселтанг — это способность говорить со змеями. Ты должен быть первым за несколько сотен лет человеком, у которого проявился этот дар. — Извини, я не понимаю, — медленно написал мальчик. — Проявился? Что это значит? — Ну, как и все магические способности, Парселтанг — наследственный дар. Он передается по линии рода. Считается, что через Салазара Слизерина он был завезен в Британию с Иберийского полуострова. — Значит, Салазар Слизерин — мой пра-пра-пра-пра-прадедушка или что-то вроде того? Сомневаясь, как в полной мере передать поразительную природу этого явления, Том постыдно начал перескакивать с одного на другое. — Нет, с течением веков талант в его потомках становился слабее, начал растворяться. Такое происходит со всеми магическими способностями: метаморфами, провидцами, змееустами… В Британии было крайне мало змееустов с тех пор, как линия Слизерина прервалась. Том не собирался сообщать ребенку о Гонтах без крайней необходимости — впрочем, они были настоящими скотами, а не людьми. — Разумеется, твоя семья не была змееустами, иначе они были бы очень знамениты. Единственный другой способ обладать этой способностью, этим даром заключается в том, чтобы проявить его — быть первым звеном в цепочке. Проявление любой магической способности случается чрезвычайно редко, и я никогда не думал, что найду еще одного… Он тотчас понял свою ошибку, но было уже слишком поздно. В панике он перестал писать, что сделало ее еще заметней. — Еще одного? Ты тоже можешь разговаривать со змеями? Что ж, теперь пути назад не было. — Да, могу. То, что меня нашел именно ты, просто невероятная удача — я никогда не встречал другого змееуста. Последовала краткая вспышка чего-то… эмоции — потрясения, или возможно, радости. Том воспринял это как очень хороший знак. — Повезло, — согласился мальчик. —А ты можешь рассказать мне побольше о тех других магических способностях, есть ли люди, которые могут разговаривать с другими животными? Том сделал ему одолжение и начал объяснять про провидцев и метаморфов. С тех пор они переписывались каждый день по нескольку часов в промежутках между ежедневными обязанностями мальчика и его нерегулярным сном. Они часто говорили о Хогвартсе и множестве знаменитых ведьм и волшебников, которые там учились — бесконечный список вопросов мальчика позволял их беседам тянуться до глубокой ночи. Время от времени ребенок рассказывал ему о своей ужасающей семье и о том, как страстно желает вырваться, мечтая, с тех пор как себя помнил, чтобы давно потерянный родственник пришел и забрал его. И когда он это делал, он изливал свое сердце в дневник, а Том чувствовал, что становится сильнее. Он не позволял себе думать, что на самом деле может получать удовольствие от общества мальчика; тот был просто средством достижения цели.— HP –
— Том, как много магии я должен выучить до того, как попаду в Хогвартс? — спросил Гарри однажды вечером, наконец-то озвучив вопрос, который мучил его уже некоторое время. — От тебя не требуется знать никакой практической магии, никаких настоящих заклинаний. Множество магглорожденных студентов поступает каждый год, не зная даже Люмоса, и они довольно скоро догоняют остальных. Гарри выдохнул, он и не осознавал, что задержал дыхание. Это было большим облегчением, учитывая, что он понятия не имел, что такое «Люмос». — А что, Гарри, тебя это беспокоит? — поинтересовался Том. — Немного, — признался он. — Я думал, что все опередят меня, потому что я не читал учебников. — Ну, это легко исправить, — заметил Том многозначительно. Гарри понял, что ничего не объяснял про свой сундук и должно быть выглядит довольно глупо. — Нет, я не могу их прочесть. В смысле, мой дядя запер их в чулане. Наступила пауза, затем Том спросил только: — Почему? Гарри задумался, пытаясь как можно точнее вспомнить дядины аргументы. Это было сложно, поскольку его дядя был не особо рассудительным человеком. — Он сказал, что не хочет, чтобы я занимался какими-то «странными делами» или что-то вроде этого, — ответил Гарри. Он почувствовал вспышку гнева от дневника и добавил: — Да, знаю, мне это тоже не очень нравится. Совсем недавно — буквально позавчера — Гарри начал замечать вспышки эмоций в дневнике: веселье, удовольствие, гнев, разочарование. Том объяснил ему, что волшебники, проводящие много времени с магическими предметами, развивают сродство с ними. Он, казалось, был очень доволен этой информацией, и Гарри тоже. — Ты все еще хочешь когда-нибудь стать великим волшебником? Гарри нахмурился от такого внезапного перехода, гадая, был ли это вопрос с подвохом. Он вспомнил легенды, которые Том рассказывал ему, о Мерлине и Основателях, о приключениях и отваге и о волшебниках, чьи истории рассказывались веками. — Конечно, хочу, — написал он. — Тогда ты не можешь приехать в Хогвартс уже отстающим, — ответил Том. — Я буду тебя учить. У Гарри отвисла челюсть, он издал радостный возглас. Наконец-то! — Правда? Спасибо! — нацарапал он. Том, вероятно, считал его энтузиазм ребячеством, но Гарри не возражал. — Не за что. Может, начнем прямо сейчас? — Да, пожалуйста! — Практически трепеща от возбуждения, он спросил: — Чему ты собираешься научить меня в первую очередь? — Ну, твой почерк можно было бы улучшить… — последовал насмешливый ответ Тома. Гарри закатил глаза, хоть и знал, что Том его не видит. Старший волшебник иногда бывал таким занудой. — Это не магия! — поспешно написал он. — Давай начнем с Чар или Защиты от Темных Искусств. Они кажутся самыми полезными. На самом деле они казались очень забавными. «Умение проклясть кузена выглядит особенно прекрасным», — мечтательно подумал Гарри. — Я не могу обучать тебя этим предметам без волшебной палочки. Однако я могу научить тебя теории, которая лежит в их основе, — лицо Гарри вытянулось. Том, судя по всему, почувствовал его настроение. — Не расстраивайся, Гарри, теория магии гораздо увлекательней, чем то, что подразумевают под этим словом магглы. — Значит, это не похоже на математику или что-то подобное? — у Гарри появилась робкая надежда. — Вовсе нет. А теперь сосредоточься, я не буду повторять. Последовала пауза. Гарри с улыбкой отметил, что у Тома, похоже, была склонность к драматизму. — Как ты думаешь, что такое магия? — Это заклинания и все такое — странные вещи, которые иногда происходят вокруг меня, — вяло написал Гарри. Это был отвратительный ответ, и он это знал. Но разве не было чуточку несправедливым сразу задавать ему вопрос? — Полагаю, это не ошибочный ответ, — написал Том, чтобы немного подбодрить Гарри. — Но неполный. Магия есть во всем: в теплом летнем воздухе и в самом холодном камне; в лесу, который противостоит буре, и в воющем ветре, который ломает лес; она течет в каждом создании земли, моря и неба; это само Время, это протяженность века и самая краткая доля секунды, а кроме того, она есть в чем угодно. Она течет во всем, как река, петляющая по долине. И, как река, является источником одновременно созидания и разрушения, жизни и смерти — такова магия. Сила в твоей крови, Гарри, это сила направить реку, подчинить ее своей воле и таким образом изменить саму природу окружающей тебя реальности. Гарри сидел в абсолютном восторге. Том оказался прав, это было захватывающе. — Ты понимаешь, о чем я говорю? — Он продолжил: — Магия — это чистый потенциал, столь же смертоносный, сколь и удивительный. Это не какой-то дешевый трюк маггловских уличных фокусников, не забава от нечего делать — последствия от вмешательства в силу, которую ты не понимаешь, суровы. — Ты имеешь в виду, что можно навредить себе, если испортить заклинание? — спросил Гарри. — Скорей ты навредишь кому-то другому, поскольку именно туда обычно направлена твоя палочка. Гарри и не подозревал о таком риске; разве Хагрид не сказал, что испортил заклинание, которое наложил на Дадли? Оно не навредило его кузену, не считая торчащего из ягодиц поросячьего хвоста — но это было сделано намеренно. — Ты когда-нибудь причинял кому-то вред таким образом? — поинтересовался Гарри. — Нет, но один мой друг… — загадочно ответил Том. — И что же он сделал? — задал вопрос Гарри. — Боюсь, потребуется слишком много времени, чтобы рассказать эту историю. Лицо Гарри вытянулось. — Но я могу показать. Гарри решил, что так даже лучше, хотя он понятия не имел, как Том собирается это сделать. — Правда, как? — взволнованно спросил он. — Наша растущая связь придала мне сил. Их достаточно, чтобы перенести тебя в мою память и позволить тебе увидеть события так, как видел их я. Гарри улыбнулся. Магия была просто невероятной. Он нацарапал: — Да, пожалуйста. — Приготовься. Внезапно поднялся сильный ветер — достаточно шумный и резкий, чтобы разбудить и напугать сову. Гарри пытался успокоить ее, пока страницы дневника переворачивались сами собой, неистово шурша. Они остановились на дате ближе к концу января, и у Гарри отвисла челюсть, когда он увидел, что квадратик для 26-го числа через минуту превратился в подобие телевизионного экрана. Погладив сову одной рукой, он поднял дневник и вгляделся в маленькое оконце. А потом его вдруг потащило вперед; окошечко расширилось, и он почувствовал, что падает с шаткого стула. Последним, что Гарри услышал, оказался возмущенный клекот, когда его рука была выдернута из прутьев клетки, а затем его швырнуло головой вперед в кружащийся водоворот серебристого света. Он тяжело ударился о землю и встал, дрожа, когда размытые очертания вокруг внезапно обрели четкость. И тут же смущенно вскрикнул, едва не упав снова от потрясения. Он стоял в похожем на пещеру каменном классе с высоким сводчатым потолком. Несколько громоздких птичьих клеток висели на толстых железных кронштейнах, прикрепленных к массивным рифленым колоннам. По всем стенам располагались грифельные доски, исписанные анатомическими схемами и сложными на вид формулами и освещенные полудюжиной железных канделябров. А еще на него уставились две дюжины учеников старше него. — Гм… Я не хотел… Я просто… — запинаясь пробормотал он, испуганно отступая назад. И тут совершенно неожиданно в воздухе эхом разнесся тихий смешок, идущий, кажется, со всех сторон одновременно. — Они тебя не слышат, — сказал тот же ровный голос. — А также не видят. Это всего лишь воспоминание. — Том? — недоуменно переспросил Гарри. Он обернулся, ища своего собеседника, но вместо этого увидел спину высокого волшебника с рыжеватыми волосами, который потянулся к одной из клеток за совой. — Да, Гарри, — невозмутимо подтвердил голос, — и позволь мне сказать, как я рад наконец-то тебя увидеть. — Значит, если это твоя память, ты должен быть… — он замолчал, поворачиваясь к классу, и заинтересованно пошел вперед. — Можешь догадаться, кто из них я? — в голосе Тома прозвучало любопытство. Гарри оглядел учеников в галстуках и мантиях с зеленой отделкой в поисках какой-нибудь подсказки. Его внимание привлекли несколько мальчиков, которые тихо переговаривались между собой, но он быстро отмел этот вариант, поскольку они выглядели либо рассеянными, либо незаинтересованными. Если он что и знал о Томе, так это то, что тот был блестящим волшебником. Гарри сомневался, что Том будет выглядеть как Дадли на уроке математики. Он прошел мимо них и… вот! — Это, должно быть, ты, — торжествующе произнес он, останавливаясь перед умным мальчиком, сидевшим дальше по ряду и сосредоточенно наблюдавшим за профессором. — Впечатляет, — сказала комната голосом Тома. — А теперь скорее взгляни на профессора, следи, как он произносит заклинание…— HP –
Том наблюдал, как Гарри поспешно повернулся лицом к Дамблдору, и в который раз за эту неделю поражался сходству между ними. Они оба обладали редчайшим в мире магическим талантом, вероятно, были единственными змееустами в Британии. Их обоих вырастили в нищете и лишениях магглы, которых они презирали. А теперь он обнаружил, что они даже выглядят в чем-то похоже. Конечно, волосы Гарри находились в беспорядке, а у Тома лежали идеально, но у обоих они были черны как смоль. И хотя Гарри для своего возраста невысок, а Том наоборот, оба выглядели бледными и стройными. Они вполне могли сойти за братьев. Наблюдая, как Гарри, разинув рот, уставился на превращение совы в оперный бинокль, которое демонстрировал Дамблдор, Том заметил, что единственной по-настоящему отличающейся чертой у них были глаза. «И конечно, меня не застанут с открытым ртом, как его», — с усмешкой подумал Том. Дамблдор внезапно хлопнул в ладоши, и класс поднялся на ноги, ученики поспешили вперед, чтобы получить сову. — Ты видишь моих друзей, сидящих в одном ряду со мной? — уточнил Том. Они бурно перешептывались, споря, кто, собственно, произнесет заклинание, а кто будет просто сидеть сложа руки и наслаждаться зрелищем. — Да, — подтвердил Гарри, подходя ближе. Их было четверо, включая Тома. — …давай, Сирилл, хотя бы попробуй! — сказал самый низкорослый. — Это Хендерсон Нотт, — вставил Том. — Почему это именно я вечно оказываюсь тем, кто делает такие вещи? — резко ответил темноволосый мальчик. — Сам сделай хоть раз! — А это Сирилл Лестрейндж, наша неудачливая жертва, — невозмутимо сообщил Том. Пару минут ребята продолжали спорить, а Том и еще один мальчик с удивительными белокурыми волосами время от времени подливали масла в огонь, бросая друг на друга веселые взгляды. В конце концов, Нотт раздраженно вытащил палочку. Он подождал, пока Дамблдор отвернется, и направил ее через весь класс на другую группу учеников. — Что он собирается сделать? — спросил Гарри, увлеченно следя за палочкой Нотта. — Нам нужно было отомстить Маклаггену за то, что он в начале недели сглазил команду Слизерина по квиддичу, заменив его трансфигурацию на что-то чуть более рискованное… — …но он что-то напутал, — закончил Гарри. — Так и есть. Когда Маклагген направил палочку на свою сову, которая выглядела очень встревоженной, Нотт начал произносить заклинание. Дамблдор обернулся поразительно не вовремя, и Лестрейндж опрометчиво схватил Нотта за руку с палочкой, дернув ее вниз. Так, что она указывала прямо на его собственную ногу.— HP –
Гарри вскрикнул во второй раз, когда в комнате воцарился хаос. Оглушительный грохот и яркая вспышка заставили всех мальчишек отпрянуть назад, а сов в панике стаей рвануться к двери. Сквозь дым и крики Гарри услышал резкий голос профессора, который проталкивался через толпу учеников, собравшихся вокруг Лестрейнджа. Гарри сморгнул звезды с глаз и потрясенно ахнул. Лестрейндж катался по полу, схватившись за ногу. Только это не было ногой — это было уродливое смешение ноги, крупного бинокля и очень рассерженной совы. Гарри таращился в ужасе на то, как профессор поспешно поднял мальчика с пола в воздух, обернувшись через плечо, отпустил класс и выскочил за дверь. Последовало мгновение тишины, а затем Том и двое его оставшихся друзей, выглядевшие еще более потрясенными, чем Гарри, выбежали вслед за ними. Класс немедленно начал расплываться и вращаться, и мягкий голос Тома прорезал безумие как раз вовремя, чтобы сказать: «Ну, это все…», прежде чем сцена вышла из-под контроля, и Гарри внезапно обнаружил, что падает на пол своей спальни. Его сова бешено ухала, ее клетка опасно накренилась, и у него возникло странное ощущение, словно за все это время здесь не прошло и минуты. Гарри вскочил, чтобы успокоить сову, но стоило ему открыть дверцу клетки, как сова вырвалась наружу и с возмущенным клекотом вылетела в окно. Страницы дневника перелистнулись обратно до первой, а дикие порывы ветра, проносящиеся по комнате, постепенно утихли. Гарри сел и начал писать: — Это ужасно. С ним все было в порядке? Слова Тома выплыли в реальность: — С ним все было прекрасно. Профессор Дамблдор и медсестра к утру привели его в порядок, хотя, судя по тому, как Сирилл рассказывал эту историю, можно было подумать, что им пришлось ампутировать ногу, — добавил он с усмешкой. — Отлично, — ответил Гарри. — Теперь я понимаю, что ты имел в виду, говоря об испорченном заклинании. — О неправильно наложенном, — уточнил Том. — Хорошо, надеюсь, ты не сделаешь такой глупости, как бедняга Сирилл. Гарри пообещал, что не сделает, и его импровизированный урок продолжался вереницей дальнейших вопросов о воспоминании, которое он только что видел.— HP –
— Доброе утро, Том, — отчаянно зевая, написал Гарри. На самом деле утро едва началось, в комнату проникали слабые оранжевые отблески зари. Они освещали стол как раз рядом с Гарри. Его сова шумно переступала и щелкала клювом, без устали чистя перья. — Доброе утро, Гарри, — пришел ответ Тома. — Как ты? — Я в порядке, просто устал. Моя сова разбудила меня очень рано. В последние несколько дней она стала очень беспокойной. Это начинает понемногу сводить меня с ума, — признался он. — Ну, ты же сказал ей, что вы уезжаете через неделю, верно? — спросил Том так, словно ответ был очевиден. Гарри его не уловил. — И… она будет скучать по этому месту? — рискнул предположить он. Том безмолвно смеялся, Гарри просто знал это. — Нет, совсем наоборот, — ответил Том. — У нее ведь до сих пор не было других сов, с которыми можно было бы общаться, писем для доставки, или каких-нибудь диких лесов, чтобы поохотиться, не так ли? Она взволнована тем, что наконец-то уезжает, вот почему она такая беспокойная. — Я тоже взволнован, — написал Гарри торопливо, — но я не будил ее в половине шестого утра! «Теперь он точно смеется надо мной», — сердито думал Гарри, он мог чувствовать это как отклик от дневника. — Ну? — раздраженно спросил он. — Что же мне делать? — Пусть она летит в Хогвартс прямо сейчас. Она сама найдет тебя, когда ты приедешь, или ты можешь навестить ее в совятне. — Она способна меня найти? — удивился Гарри. — Конечно, совы очень чувствительны к магии. — Отлично, — ответил Гарри. — Я так и сделаю. Тут его настигло озарение, и он снова взялся за ручку. — Сможет ли она тогда найти Хагрида? — спросил он. — Я мог бы написать ему письмо. — Хорошая идея, — одобрил Том. — Ей просто нужно сказать, для кого это. Гарри помедлил с ответом, у него пробудились сомнения. — Я думал, тебе не нравится Хагрид, — упрекнул он. Это было причиной спора между ними. Том сказал, что полувеликан опасен, а Гарри считал, что Том понятия не имеет, о чем говорит. — Не нравится, — последовал ровный ответ Тома, — но это не значит, что ты не должен пользоваться его благосклонностью. — Я уже говорил тебе, что не ищу его поддержки, мы друзья! Раздраженно встав, он оглядел выброшенные в эту комнату вещи Дадли, пока не нашел альбом для рисования, из которого кузен вырвал несколько страниц в приступе разочарования. Гарри выбрал нетронутую страницу и извлек ее гораздо аккуратней. Он быстро написал Хагриду записку, объясняя про сову и интересуясь, как у того дела. Уже заканчивая, он вспомнил элегантную подпись Тома на дневнике и сделал неряшливую попытку подписаться. — Готово, — объявил он, снова усаживаясь за стол. — Как быстро она доберется до Хогвартса? — Зависит от того, где ты живешь, — ответил Том, слова складывались медленно. Гарри вспыхнул. — Но гораздо быстрей, чем маггловская почта. — Да, конечно, — нацарапал он. — Мы в Литтл-Уингинг, графство Суррей. — Она доберется туда к обеду. Хагрид купил ее для тебя, верно? — Да, он очень добрый, — намеренно подчеркнул Гарри. Он почти видел, как Том закатил глаза. — Он назвал ее имя, — продолжал Том, — или оставил выбор тебе? — Он оставил это мне. Я собирался выбрать имя знаменитой ведьмы, но не знаю ни одной, — написал Гарри, и тут ему в голову пришло решение этой проблемы. — Я такой глупый — держу пари, что ты знаешь! Дневник выдал вспышку веселья. — Так и есть, — написал Том. — Тебе не кажется, что нам следует выбрать что-нибудь, прежде чем отправить ее в Хогвартс? Гарри сразу понял, к чему клонит Том. Он не горел желанием объяснять Хагриду, почему до сих пор не смог придумать сове имя. — Хорошая мысль, — ответил он. — Есть идеи? — Как насчет Цирцеи, Эгейской чародейки? Из того, что ты мне рассказывал, твоя сова, несомненно, такая же свирепая, какой по слухам была она. Гарри рассмотрел этот вариант, прежде чем написать: — Разве она не превращала моряков в свиней? Произнося ее имя, я каждый раз буду думать о Дадли. — Чем меньше ты думаешь об этом болване, тем лучше, — быстро согласился Том. — Как насчет Кассандры, легендарной Провидицы? — Я уже думал о ней, но я никогда не покидал Англию, не говоря уже о поездке в Грецию, — признался Гарри. — Мне хотелось бы чего-то более личного. Том ответил не сразу. Гарри знал его уже достаточно хорошо, чтобы понять, что тот размышляет, и потому терпеливо ждал. Слова сложились на странице мгновение спустя: — Святая Хедвиг Силезская. Она была могущественной ведьмой и мудрым советником своего мужа, великого князя Польского в начале XIII века. Гарри нахмурился. Обычно Том не игнорировал сказанное им, пусть даже непреднамеренно. — Это хорошее имя, но я действительно предпочел бы, чтобы ее имя имело связь со… — начал он, когда его слова преждевременно исчезли, и их тут же заменили слова Тома. — Я прекрасно понял, что ты имел в виду, — написал Том невозмутимо. — Она, кроме всего прочего, была святой. Святой покровительницей сирот. У Гарри перехватило дыхание. Тяжелый момент миновал. Том понимал, каково это — не иметь семьи, быть никому не нужным. Дрожащей рукой он ответил простым: — Спасибо, Том. — Пожалуйста, Гарри. Гарри быстро добавил постскриптум к письму, сообщив Хагриду о своем выборе. Он едва успел сложить бумагу пополам, как сова нетерпеливо выпрыгнула из клетки и попыталась вырвать письмо у него из рук, лишь чуть-чуть промахнувшись мимо пальцев. — Осторожно! — воскликнул он. — Это для Хагрида, ты ведь знаешь его, верно? Сова нетерпеливо ухнула и сделала еще одну попытку схватить письмо, но Гарри снова его отдернул. — Эй, — повторил он более мягко, — разве ты не хочешь узнать свое имя? Это ее немного успокоило, умные янтарные глаза посмотрели на него с любопытством. — Хедвиг. В честь святой покровительницы сирот, прямо как мы с Томом. Тебе нравится? — уточнил он. Хедвиг вскочила на стол, чтобы нежно ущипнуть его за руку. — Хорошо, — улыбнулся Гарри, — когда доберешься до Хогвартса, оставайся там, ладно? Я найду тебя в совятне, когда приеду. Она радостно ухнула и сделала третий рывок к письму, застав его врасплох. Гарри рассмеялся, когда она совершила круг почета по комнате, прежде чем белым пятном исчезнуть в окне.— HP –
— Еще один увлекательный день, — проворчал Гарри, тяжело опускаясь на стул. Он был невероятно счастлив от того, что теперь в течение почти целого года ему не придется передвигать очередной предмет мебели «лишь на один дюйм». Потянувшись и тяжело вздохнув, мальчик взял ручку и открыл дневник. — Я готов, Том, — написал он. Уроки Тома были импровизированными и беспорядочными. Одну ночь он мог посвятить основам Зельеварения, следующую — влиянию астрономии на различные магические растения или тому, как руны Старшего Футарка поддерживали вторжение викингов в Британию. — Прежде чем мы приступим, — начал Том, — есть ли какие-то вопросы, которые ты хотел бы задать? — Да, — поспешно ответил Гарри. — В воспоминании, которое ты мне показал, вы изучали заклинание для превращения сов в очки или что-то подобное? Том больше не переносил его ни в какие воспоминания, говоря, что это вызвало у него ужасную головную боль, зато охотно рассказывал Гарри множество историй о своих годах в Хогвартсе. — Да, в оперный бинокль, — подтвердил Том. Гарри задумался, как сформулировать свой вопрос, чтобы не показаться грубым. — Ну, это нормальное заклинание? — спросил он, прежде чем осторожно добавить: — Или оно немного… странное? Том не ответил, видимо, ожидая продолжения. Гарри допускал, что выразился не совсем ясно. — Я хочу сказать, тебе когда-нибудь раньше был нужен оперный бинокль или, возможно, имелась лишняя сова в кармане? — Как ни странно, нет, — ответил Том, веселясь. — И мне тоже, — продолжал Гарри, испытывая облегчение от того, что опера у волшебников не более популярна, чем у Дурслей. — Так зачем же вы его изучали — разве это не бесполезно? — Ты же и так прекрасно знаешь, что я собираюсь сказать, Гарри, — упрекнул его Том. Гарри подавил желание закатить глаза. Том теперь редко отвечал на вопрос прямо, он получал огромное удовольствие, дразня и побуждая Гарри догадываться самостоятельно. Гарри понимал, почему он так поступает, но ради Мерлина, временами это раздражало. — Не знаю! — буркнул он. — Просто это хорошая тренировка? — В некотором смысле, но давай поточнее: зачем тренировать превращение именно между этими объектами? Чувствуя, что последняя строчка была подсказкой, Гарри старался думать изо всех сил. Сова и оперный бинокль — какая между ними может быть связь? Он не мог представить себе двух предметов, у которых было бы меньше общего, чем у… «Стоп, — осознал Гарри, — вот же оно!» — Потому что они совсем не похожи? Один живой, а другой мертвый; один круглый, а другой с острыми краями; один в перьях и мягкий, а другой металлический и твердый — у них нет вообще ничего общего! — Именно так, молодец, — ответил Том. Гарри легкомысленно улыбнулся. — Ты будешь изучать бесполезные на первый взгляд заклинания, потому что они совершенствуют саму способность колдовать. Превращение совы в бинокль научит точности и контролю, которые нужны для владения магией, ведь любой недочет в твоем заклинании будет заметен сразу. — Ну да, думаю, я бы заметил, будь у моего бинокля перья, — согласился Гарри. И тут ему в голову пришла мысль: — А с другими дисциплинами то же самое, например, с Чарами? — Интересный вопрос, — Том казался довольным. — Чары, будучи самой капризной и деликатной областью магии, научат тебя, как важно сочетать творческий дух и целеустремленность. На Защите от Темных Искусств ты будешь тренироваться использовать свою магию с большей силой и скоростью, а также полагаться на ее эффективность. Вот почему практическое образование делится на дисциплины, и почему некоторые профессии требуют ЖАБА, скажем, по Чарам, даже если большую их часть ты не будешь применять. Гарри решил, что в этом был здравый смысл. — Задача Хогвартса не в том, чтобы научить тебя определенным заклинаниям — для этого существуют справочники заклинаний. Задача Хогвартса — улучшить твои навыки владения магией и, тем самым, возвысить твои способности как волшебника до высот, которые ты никогда бы не счел возможными, — торжественно закончил Том. — Мне нравится, как это звучит, — решительно написал Гарри. — Я не собираюсь быть известным из-за чего-то, что едва помню. Я собираюсь известность заслужить. Он почувствовал вспышку эмоций от маленькой книги, это было похоже на… гордость? Лицо Гарри пылало алым, но в груди ощущалось то же тепло, что и в дневнике. — Да, — уверенно ответил Том, — я считаю, ты сможешь. И в ближайшее время сделаешь первый шаг на этом пути к величию. «Завтра я еду в Хогвартс!» — восторженно подумал Гарри уже в тысячный раз за этот день. Завтра он наконец-то будет свободен.