блядство

блядство. блядство — когда в 17 лет узнаешь о том, что твоя мать лесбиянка. блядство — когда она подает на развод с отцом спустя 25 лет брака. блядство — когда собираешь вещи чтобы переехать с мамой к её девушке, с которой она, оказывается, встречается не первый год. всё блядство. торфинн была взбешена. не то, чтобы она шибко любила своего отца, нет, но какого хуя она узнает об этом в последний момент? какого хуя торс не сказала ей раньше? она бы поняла. она бы приняла. торкелль шумная. постоянно достает по мелочам. постоянно бухает. торфинн ненавидит торкелль, но мама её любит — приходиться смириться. а еще торфинн перешла в новую школу. это бесит. все пялятся на нее, новые одноклассники шепчатся и хихикают. в старой школе было лучше, там никто не обращал внимания, но сейчас приходится мириться с этим и сидеть на первой парте в одиночестве. она часто не слушает учительниц, сидит в наушниках и рисует ручкой в блокноте. только на каждой перемене ей не дает покоя какая-то девченка. вечно пытается заговорить, подсаживается на обед. как же её? а, точно, кнуд. она, вроде как, местная чудачка. ходит в яркой, вырвиглазной одежде, носит сраные детские браслеты и громко смеется. бесит. но никак не отцепится, сколько бы торфинн её не отталкивала. ладно. пусть будет. хоть кто-то над ней не смеется. как только торфинн приходит домой, торкелль не дает ей продохнуть. вечно распрашивает о школе, о парнях. хочется блевануть и послать её в пизду, но вместо этого торфинн только громко захлопывает дверь в свою комнатушку, нацепляет наушники и утыкается в свой блокнот. с каждым днем всё бесит больше и больше. мать приходит домой поздно, вечерами долго сидит на кухне и болтает с торкелль. торфинн одна. даже, вроде как, дома. всегда одна. кнуд начала подсаживатся к торфинн за парту. ещё чего не хватало. но эта девченка не отстает, поэтому приходится лишь шумно вздохнуть и позволять доставать себя ещё и на уроках. и пофиг, что учителя видят. они только берут дневники и пишут замечания — только как это спасёт торфинн от этой девченки? в один день их классруководительница не выдерживает, вызывает родителей в школу. приемный отец кнуд видимо, привык. он лишь неловко пожимает плечами, говоря что девчушка исправится. торс пытается отругать обоих, но что это даст? торфинн лишь безразлично смотрит вперед себя. как же всё это заебало. блядство. торфинн начала ссорится с торкелль. они обе орут подруга на подругу во весь голос. каждый, блять, день. но как только торс приходит — ведут себя так, будто ничего не было. в очередной день их ссор торкелль не выдерживает, ударяет кулаком по столу, берет первую попавшуюся кружку и со всей своей злостью кидает её на пол, а та с дребезгом разбивается. о нет. это же любимая кружна торфинн. с харли квинн. она вскрикивает, а глаза застилает пелена горьких слёз. «её мама мне подарила на день рождения!» торфинн вытирает слезы рукавом и выбегает с кухни, «сука!» кричит, перед тем как захлопнуть дверь в комнату. она закрывает её на защелку, скручивается калачиком на полу возле кровати и начинает рыдать. придется рассказать маме. торс приходит домой в отличном настроении, сегодня отпустили пораньше. она находит раздраженную торкелль с сигаретой в руке на балконе. она всё ей рассказывает. сколько уже времени они так ссорятся? торс выслушивает это, кидает злобный взгляд на девушку и идет к дочери. она стучится и мягко просит открыть. звук защелки, дверь распахивается и перед ней стоит заплаканная торфинн. мама заходит в комнату, обнимает её и закрывает дверь. торфинн так, блять, тяжело. она выговаривается, выговаривается обо всем, что её беспокоит. торс только обнимает её и извиняется. обещает уделять ей больше времени. хорошо. это к лучшему. учителя пытаются отсаживать кнуд от торфинн, но сдаются уже через несколько дней. эта девченка невыносимая. её сладкий, шоколадно-вишневый запах невыносим. её голубые, небесного цвета глаза, в которые хочется смотреть вечно, в которых хочется тонуть — невыносимы. её мягкие, светлые, шелковистые, длинные и вечно распущенные волосы, в которые хочется зарытся и нюхать запах малинового шампуня — невыносимы. её тонкие, розовые, наверняка мягкие губы… блядство. это всё ебучее блядство. как же торфинн, блять, устала. как же её всё это заебало. они с торкелль начали ладить. торс не желала оставлять их взаимоотношения на самотёк, и всё-таки они нашли общий язык. поссорится они, конечно, могли всё так же, из-за любой мелочи, но торс этого не допускала. они, даже, чаще начали гулять втроём, и торфинн нравилось проводить так время. но хотелось быстрее домой. заткнуть наушниками уши и взять потертый блокнот. торфинн начала чаще рисовать. вот только одно не давало ей покоя, откроешь блокнот — а там кнуд. на каждой странице. кнуд, кнуд, кнуд. сколько б не листала, всё — эта девчушка. это раздражает. нет, это бесит. но вот опять, она берет ручку и начинает рисовать столь знакомые черты. и что с этим, блять, делать? торфинн не понимает. они с кнуд гуляют до вечера. она держит торфинн за руку, будто они блядские лучшие подруги. обнимает и целует в щеку, когда уходит домой. торфинн остается только заливатся краской. её сердце колотится так бешенно, как никогда раньше. что это девченка, блять, делает? что она сделала с торфинн? заколдовала? может, она и вправду какая нибудь ведьма? блять. как же это сложно. как же торфинн заебалась. лучше б этого всего не было. лучше бы всё было как раньше. сигурд — глупая, зажравшаяся дрянь. она постоянно лезет, постоянно цепляет. постоянно задирает кнуд. торфинн ненавидит сигурд. она хочет взять ножницы и срезать ей её драгоценные угольные волосы. повырывать их с корнями. лишь бы та отстала от кнуд. только вот, кажется, это не было хорошей идеей. у торфинн — фингал под правым глазом и раздертое колено. у сигурд — сломанный нос и отрезанная почти под ноль прядь волос. у обоих — угроза исключения. «мама меня убьет из-за тебя!» торфинн кричит, до побеления костяшек сжимая кулаки. «чво?! да ты первая мне волосы, блядь, отрезала! тупая сука». торфинн подошла к сигурд и взяла её за воротник, разъяренно смотря ей в глаза: «так нехуй было к кнуд лезть, сама, твою мать, напросилась». сигурд взяла торфинн за подбородок, смотря по-уебански издевательски: «а что ты, поди, влюбилась в неё?! да уж, две чудачки, пары лучше не придумать!». торфинн уже было занесла кулак, но дверь в кабинет директора распахнулась, и девушки отпрянули друг от друга настолько далеко, насколько могли. в кабинет зашли отец сиг, сам директор и… торкелль? блять. торфинн пиздец. сегодня она умрет. точно умрет. домой торфинн возвращалась не только с фингалом, но и с красной, как кровь, щекой. торкелль и отец сиг такой скандал закатили, что девушки обе получили пиздюлей… ну, зато их не исключат. они всего две недели не будут ходить в школу. это, считай, бонус. тем более, кнуд сказала, что поможет торфинн с домашкой. хорошо. осталось всего-то дождаться маму с работы. торс, выслушав торкелль, только шумно вздохнула. «урок усвоила?», она серьезным взглядом посмотрела на торфинн. «д-да» девушка ответила растерянно. «отлично. значит ты эти две недели без компьютера.» торфинн хотелось возразить, но она послушно кивнула и ушла к себе в комнату. да какая разница, без компьютера, с ним. главное — блокнот, наушники и кнуд. на остальное торфинн насрать. кнуд приходила каждый день после уроков. она обьясняла все темы в разы лучше учителей, и даже возвращалась к старым темам, что торфинн не поняла или прослушала. хоть кнуд и не была отличницей, торфинн, как твердой троечнице, она действительно помогала. в какойто момент она вскочила со стула и открыла форточку, «у тебя же можно курить?» достала пачку сигарет. торфинн недоуменно посмотрела на неё: «курить?». кнуд, высунув язык, рылась в кармане рюкзака, пока не достала зажигалку «ага. извини, не рассказала раньше». торфинн томно вздохнула: «ладно, но если мама или торкелль почувствуют запах — объяснять всё будешь ты». кнуд хмыкнула, зажав сигарету меж зубов и поднося к ней зажигалку. огонек загорелся, поджигая конец сигареты. девушка отбросила зажигалку, делая затяжку. пока кнуд курила, торфинн… откровенно залипала. то, как розовые губы обхватывают фильтр, как дым выходит с этих самых губ. девушка сглотнула. очнулась она лишь тогда, когда окурок полетел в окно и кнуд закрыла форточку. она села возле торфинн и продолжила объяснять уроки., а девушка была не в силах оторвать взгляд от розовых губ. когда кнуд в очередной день докурила очередную сигарету, она с осуждением посмотрела на торфинн и скрестила руки на груди, «может, перестанешь уже пялиться так? это, вообще-то, неловко». торфинн наклонила голову набок, недоуменно смотря на собеседницу «что?». кнуд вздохнула, подошла к девушке и положила ладонь ей на щеку, «прекрати уже так пялится… и не делать ничего». торфинн даже удивится не успела, миг — и губы кнуд прильнули к её. тонкие, мягкие, бархатные губы прильнули к пухлым, потресканным и погрызанным до кровавых ран. идеально. торфинн, сначала, не поняла ничего, а как только поняла — залилась краской. и всё же ответила на такой нежный, неожиданный, неловкий поцелуй. когда воздуха перестало хватать кнуд отстранилась, тяжело дыша. торфинн только открывала-закрывала рот как рыба, не в силах сказать ничего. кнуд хмыкнула, заправляя волосы девушки ей за ухо. блядство. ебаное блядство.