Последние в мире

Когда-то давно люди встречали свое утро по-особенному: носили друг другу кофе в постель, смотрели на спящие лица своих любимых и делали все, что угодно, лишь бы подольше побыть в кровати, а не в такси по дороге на нудную работу. Сейчас все по-другому. Ты просыпаешься не от звона будильника или поцелуя в щеку, а от сработавшей ловушки, установленной где-то на заднем дворе. Чонгук морщится, сквозь сон отдаленно слыша, как разбиваются бутылки. Может, каких-то несколько лет назад его бы это напугало, сейчас он принимает это за обыденность, за работу, на которую не хочется идти. — Тэ… — он шарит рукой по простыне рядом с собой, но не чувствует никого рядом, — Тэхен? Отсутствие напарника по выживанию мигом заставляет его открыть глаза и подняться. Соседняя половина кровати действительно пуста, а на комоде, стоящем недалеко от окна, лежит только одно оружие. Его пистолет. Это заставляет Чонгука с облегчением выдохнуть и плюхнуться обратно на подушки. Револьвера Тэхена нет, значит, тот услышал ловушку гораздо раньше него и ушел разбираться. Вот только… Внезапно срабатывает еще одна звуковая ловушка, и Чонгук вскакивает с кровати. Вторая подряд — это уже чересчур. Он в спешке стаскивает со стула рубашку, — его она или Тэхена, плевать, — тянется за штанами, но замирает, потому что за стеной отчетливо слышит чавкающие звуки ходячих. Холодные мурашки скользят по телу, он забывает про штаны, хватает с комода пистолет и стремительным шагом спускается на первый этаж. Внизу заколочены окна — он не видит, что происходит снаружи, зато сразу же замечает следы крови на полу кухни, и от этого сердце пропускает пару ударов. — Клянусь твоими яйцами, Тэхен, если ты умер, я… — ругается он в тишине, ступая к задней части дома. Он уверенным движением руки открывает все возможные замки и почти бесшумно толкает дверь, ведущую на улицу. Свет бьет по глазам, и первое, что он видит, когда приходит в себя, это открытую калитку двора и двух ходячих внутри, медленно тыкающихся в заржавевший забор. У них нет половины волос на голове, глаза на выпаде и, вместе с гниющей кожей, с их рук свисают остатки грязной одежды. Чонгук, конечно, привык к такому за столько лет, но желудок все равно начинает стягиваться, и тошнота подступает к горлу. Запах ужасный. К этому невозможно привыкнуть. На земле, около лестницы, он замечает ящик с разбитыми бутылками вокруг — чуть дальше, у калитки, такой же второй, тоже разломанный. Сердце начинает стучать быстрее. Он прекрасно понимает, что ловушки сработали из-за этих двух, но Тэхена с ним рядом нет, от этого страшно. — Ублюдки, — он наставляет пистолет на разлагающиеся головы ходячих, медленно спускаясь по лестнице, — Где Тэхен? Те в ответ кряхтят, мычат и даже стонут. Стоны эти так сильно похожи на живые, будто настоящий человек где-то рядом скулит от боли. В голове от подобного у Чонгука каждый раз всплывают моменты, когда он впервые взял в руки оружие, чтобы направить его на собственного отца. И ведь ничего нельзя было сделать, тот сам набросился на него, а еще стонал на ухо и пытался вонзить свои зубы в человеческую плоть. По коже Чонгука бегут неприятные мурашки, он мотает головой, оступается и задевает ногой осколки разбитых бутылок. Кряхтение ходячих нарушает звон стекла, и те вдруг затихают, вертят головой, будто прислушиваясь, и медленно поворачиваются на него. Чонгук в этих безжизненных глазах видит желание крови, слышит, как скрипят друг о друга остатки их зубов, и только скрип костей тянущихся к нему рук приводит его в чувство. Если бы они были быстрыми, он бы уже давно был мертв. Благо, опасны они лишь тогда, когда нападают огромной толпой. Чонгуку хватает двух выстрелов в их головы, чтобы оказаться в полной тишине. Только сердце его продолжает громко стучать — Тэхена он так и не нашел. Стоит ли идти на его поиски? Он сидит на кухне, сверлит напряженным взглядом капли крови и не знает, что ему делать. За весь тот год, который они провели вместе, Тэхен никогда не пропадал. Так, иногда убегал вперед на вылазках, заставляя его седеть моментально, и кричал во все горло, когда они только-только забирались на второй этаж пустого магазина, чтобы укрыться от ходячих, которые, вообще-то, на звук приходят. Они всегда везде ходили вместе, Чонгук не помнит, что и когда делал в одиночестве. В одиночку опасно, и, возможно, он погибнет, если пойдет искать Тэхена. Но Тэхен тоже умотал куда-то в одиночку, и от этого внутри все взрывается и плакать от безысходности охота. — Блять, неужели он серьезно меня кинул после всего этого? — шипит он, прикрывая глаза от злости и раздражения. Чонгук не знает, как Тэхен, но он точно все еще помнит их первый секс в полуразвалившемся домике на дереве. Тогда они собрали вокруг себя толпы ходячих, заходясь в стонах, а наутро избавлялись от каждого выстрелом в голову, устроив тир. Это часть того, что в теперешнем мире ценится с особыми теплотой и трепетом. Это их общие воспоминания, и Тэхен полный придурок, если умудрился все вот так просто просрать. Да и эта кровь на полу… — Ну уж нет, — Чонгук встает со стула и хватает пистолет, что все это время лежал рядом, — По-английски ты, тварь, не уйдешь. Тишину на улице, за задней дверью, нарушают внезапные мертвецкие кряхтения. Чонгука уже тошнит от этого, он и так не в себе, но он действительно мало думал о последствиях, когда стрельнул в головы тех двух ублюдков, забредших во двор. На звуки выстрелов пришли другие, возможно, их даже больше. Пистолет снова умещается в руке, а сам он уверенным шагом идет к двери. Возможно, когда-нибудь их количество уменьшится, если брать в расчет то, с какими регулярностью и желанием люди убивают каждого из них. Такую возможность нельзя упускать. К его огромному шоку, на улице его встречает двое ходячих в праздничных новогодних шапках. Это настолько его обескураживает, что рука с пистолетом безвольно опускается и виснет вдоль тела. Мертвяки кряхтят, бродят по двору, звенят бубенцами на шапках и, видимо, пытаются найти источник шума, который их привлек. — Что за херня… — вырывается изо рта Чонгука. — С новым годом! Он слышит знакомый голос будто из-под воды, на деле же его источник находится где-то за соседним домом, и он неверяще переводит взгляд туда. Поодаль от забора появляется Тэхен в какой-то черной шубе и солнечных очках. На лице его улыбка до ушей, в руках все тот же знакомый револьвер, а на голове красная шапка со звенящими бубенцами. — Знаешь, что, придурок, пошел ты нахуй! — шипит Чонгук, чувствуя, как на глаза накатывают предательские слезы. Он отворачивается, старается незаметно протереть глаза и быстрым шагом уходит в дом. Уже внутри, в полупустой и холодной кухне, он слышит, как ругается во дворе Тэхен, а потом следует два выстрела и полнейшая тишина. Он садится на стул, утыкается в колени и сопит громко, чтобы ничего не слышать. Тэхен поступил подло, ушел страдать хренью, ничего не сказав и заставив волноваться. Так дела не делаются, не по правилам это. — Я тебя с праздником поздравляю, а ты меня нахуй шлешь! — Тэхен врывается в дом и скидывает с себя толстенную шубу, оставаясь в одних только штанах и шапке. Чонгук с ним разговаривать не хочет, поэтому лишь молчит. — Не надо дуться, я ж не ушел, а просто хотел… — Ты придурок, — прямо в лоб отвечает Чонгук, выпрямляясь и тыча в него пистолетом, — Не мог хотя бы записку оставить? Еще и кровь на полу… Откуда она? — Порезался, пока ловушку делал, — бухтит Тэхен, показывая забинтованный палец, а потом щурясь и ухмыляясь, добавляет, — Что, волновался? — Да как у тебя язык еще поворачивается… — шипит Чонгук, — Я хотел идти за тобой в город, блять! Даже не зная, где ты и жив ли ты вообще… Тэхен присаживается напротив, не переставая улыбаться и пальцами очерчивая линию его челюсти. — Ты хотел пойти искать меня в одних трусах и рубашке? — А ты что, лучше? — Чонгук откидывает его руку от себя, — Без верха в штанах на толпу зомби… — Я хотел приготовить тебе сюрприз, — тон Тэхена меняется, становится более низким и медленным, — Хотел отпраздновать наш первый новый год… Прости меня, я не подумал о том, что ты будешь переживать. Это лицо Тэхена, полное раскаяния и сожаления, Чонгук не может игнорировать. Он закусывает губы, бурчит себе что-то недовольное под нос, но все-таки сдается. Самое главное — Тэхен не бросал его, и их воспоминания все же останутся на них двоих. — Я все еще зол на тебя, — шепчет Чонгук и притягивает его к себе, целуя. Губы Тэхена сухие, с привкусом пыли, но он готов целовать их целую вечность. Пальцы Тэхена зарываются в его волосы и тянут, когда он кусает его губы с особой силой. Изо рта Тэхена вырывается стон, и Чонгук прерывается, тяжело дыша. — Не стони ты так, — ругается он, — Сразу ходячие на ум лезут. — Виноват, — смеется Тэхен, и снова тянется за поцелуем, но Чонгук его останавливает. — Так что там с подарком для меня? — Ааа, — тянет Тэхен и откидывается на спинку стула, прикрывая глаза рукой, — Только не смейся. — Я весь во внимании. Тэхен с неохотой поднимается и идет к шубе, валяющейся у двери. Чонгук внимательно следит за каждым его шагом, за каждым движением. Мало ли, откуда и что он может достать. Тэхен смотрит на него, давит улыбку, когда ныряет рукой в карман шубы, и специально оттягивает момент. — Может, у тебя есть предположения? — Даже не знаю, может, это кобура с клоунами? Или обезьяна с тарелками? Ну чего ты смеешься? Тэхен держится за живот, заливаясь смехом. Шуба, которую он держит, трясется вместе с ним, и от этого начинает смеяться сам Чонгук. — Прекрати, скажи уже, что это. — Ну, это кое-что гораздо-гораздо лучше. Тэхен, наконец, вытягивает руку из кармана. Чонгук может разглядеть маленькую коробочку в его пальцах, но предположить, что это может быть, не в состоянии. Это может быть что угодно. — Что это? Тэхен вновь садится напротив и жестом просит вытянуть руки. Чонгук выполняет и чувствует пальцами что-то твердое, когда ему аккуратно кладут коробочку. — Презервативы. Та-дам! — ликует Тэхен, — С новым годом. Когда-то давно люди встречали свое утро по-особенному: носили друг другу кофе в постель, смотрели на спящие лица своих любимых и делали все, что угодно, лишь бы подольше побыть в кровати, а не в такси по дороге на нудную работу. Сейчас все по-другому. Ты просыпаешься не от звона будильника или поцелуя в щеку, а от того, что твой напарник сбегает за, наверное, последними презервативами в мире, чтобы ваш секс, внимание, был максимально безопасным и менее дискомфортным.