Powerslide

I.M, Elhae — Horizon BTS — Make It Right Dan Berk — Burn BTS — Reflection Dvicio — Que Tienes Tu KLANG — Pray

Завладев ключами от «Мустанга», Чимин вёз парня по улицам Лос-Анджелеса и, плавно маневрируя между машинами, направлялся к выезду из города. Дорога была без пробок, поэтому больших проблем это не доставляло, и они быстро выехали на автомагистраль I-10, ведущую к Санта-Монике. Они никуда не торопились, ведь был поздний вечер, поэтому он решил показать ему одно из самых любимых своих мест в пригороде. Тем более ехать до него было всего чуть больше двадцати минут, и сейчас там должно быть по-особенному интересно. Это было как раз то, что нужно, чтобы отвлечься после тяжёлого дня. Чонгук совсем не возражал, что Пак снова сидел за рулём его драгоценной машины, хотя обычно он совершенно никому не доверял её. Сегодня он был измотан морально и физически из-за общения с отцом, поэтому просто молча сидел, глядя на своего водителя. Он внимательно наблюдал за тем, как тот управлял и чувствовал дорогу, чтобы понимать в дальнейшем, с чем ему придётся иметь дело. Ведь, похоже, у него не было выбора, и он будет вынужден готовить его к заезду. Он следил за ним всю прошлую неделю, пока парень сжигал шины «Ниссана» Тэхёна. Им было известно мало о «Powerslide», но не нужно быть гением, чтобы понять, что для победы в такой гонке недостаточно быть просто хорошим гонщиком. Необходимо быть человеком без тормозов. Нужно иметь чётко поставленную цель и идти к ней, несмотря ни на что. Если потребуется действовать грязно, то нужно быть готовым к этому и, не дрогнув рукой, подрезать того, кто подрезает тебя на бешеной скорости. Это не просто какой-то заезд на «Петле», а совсем другой уровень. Но Чонгук не хочет его учить не потому, что Чимин ни на что не способен, а лишь из-за того, что волнуется о нём. Ему с трудом удаётся это скрывать, но он чертовски боится, что эта гонка может стать первой и последней для него. Всё может пойти не по плану. Они толком ничего не знают о ней и даже предположить трудно, куда закинут организаторы в этом году её участников. Чем всё закончится? Кто будет среди соперников? Если говорить откровенно, у Пака определённо был потенциал, чтобы победить в ней, оставалось лишь обучить необходимым трюкам этот бриллиант в сжатые сроки и надеяться на лучшее. Но в глубине души Чонгук всё же надеялся, что парень просто не пройдёт отбор. Так бы всем было спокойнее. Чимин хорошо управлял «Мустангом», прекрасно чувствовал скорость и ловко перестраивался, но ему чего-то не хватало в управлении. Он был слишком осторожен, как будто постоянно боялся, несмотря на то, что неимоверно любил лихачить. Но только на байке, а внутри автомобиля он был скован и заметно сдерживал себя. И причина, скорее всего, была в том, что он чувствовал уязвимость. Он не был уверен в своих силах на все сто, находясь за рулём машины. На поворотах он был довольно слаб, и это ощутимо тормозило его уверенность в себе. Он выбирал неправильную тактику и из-за этого каждый раз не вписывался в резкие повороты. Если Чону было необходимо иногда притормозить себя, сидя за рулём, то ему нужно было расслабиться и увереннее рисковать. Именно этим опытом им и нужно было поделиться друг с другом. Если бы была возможность управлять автомобилем вместе, то они бы создавали просто идеальный тандем. Чимин тот человек, кто способен был заставить его остановиться и успокоиться. А Чонгук тот, кто мог помочь ему с умом обдумать действия и не пойти на поводу у эмоций. Они были некими катализаторами друг для друга, дополняя и стимулируя к чему-то в том или ином смысле, и им обоим это нравилось. Наверное, в этом и заключалась их какая-то своя личная идиллия. Чон наблюдает за тем, как парень дёргает рычаг, переключая скорость, и заметно сильно сжимает руль, поддаваясь нервному напряжению. Его осанка выглядит довольно скованной, и он постоянно бросает взгляд в зеркала, проверяя дорогу. Контроль — это хорошо, но сейчас он похож на парнишку, который угнал папину тачку, чтобы покататься тайком, и боится, что его поймают. Уголок губ Чонгука дёргается в слабой улыбке, и он придвигается к нему ближе, а затем кладёт руку на его ладонь, крепко сжимающую руль. — Расслабься. Ты слишком много думаешь, — мягко говорит он. — Логично, да? Я ведь веду машину, — отвечает Чимин. — Ты очень напряжён. Твои руки просто каменные, — говорит Чонгук, нежно поглаживая его предплечье, и поднимается к плечу. — Сидишь, словно отличник за первой партой. Не задерживай дыхание, когда идёшь на обгон. Просто расслабься. Ты прекрасно водишь. — Наверное, это просто привычка из-за мотоцикла. На нём приходится контролировать каждое малейшее движение тела и его положение. Держать баланс для меня как дышать. — Я понимаю, почему ты так не уверен в своих силах. Это будет твоя первая серьёзная гонка и сразу подобного уровня. — Да, — вздыхает парень, — ещё и на тачке, а от этого зависит свобода моего брата. — Но сейчас ты можешь расслабиться. Для гонки это тоже весьма важный пункт. Получай удовольствие, иначе в чём смысл? Не стоит забывать, что ты за рулём, но попробуй представить, что это лёгкая прогулка. Когда я гоняю на «Петле», то не боюсь того, что меня кто-то обойдёт или я не впишусь в поворот. Я действую легко и спокойно, при этом прекрасно владея ситуацией. Я могу, как и все, ошибиться, но это тоже нормально. Если ты будешь ошибаться сейчас, то мы поймём, что нужно исправить. Основываясь на твоих промахах, мы сделаем тебя лучше, — говорит Чон и гладит его по бедру. — Довольно трудно расслабиться, зная, куда я вляпался. — Ты же, чёрт возьми, крутой байкер. Тебе всё это под силу. Когда ты ездишь на мотоцикле, что ощущаешь? — Удовлетворение моментом. Свободу, хотя на самом деле я его пленник. Прекрасный монстр, которым я управляю, в любой момент может стать моей смертью, и виноват в этом буду я сам. Он дарит мне ощущения контроля над собственной жизнью. Каждый раз, садясь на него, я понимаю, что он может быть последним. Конечно, я осознаю фатальность каждой своей ошибки, находясь за рулем. У меня меньше шансов выжить в любой аварии, нежели у водителя автомобиля, но несмотря на это я рискую снова и снова, — отвечает Чимин. — Ты много думаешь прямо во время поездки, анализируя ситуацию на дороге и контролируя своё тело. — Да, — кивает Пак. — Но в то же время тебе это нравится, — говорит Чонгук с улыбкой. — Я люблю это. — Судя по твоим словам, тебе должно быть гораздо проще водить машину. Я никогда не вдавался в детали управления байком, но в чём-то соглашусь с тобой. Для него нужно много контроля, а во мне этого недостаточно, когда я за рулём. Я хороший трюкач, вот весь мой талант. Возможно, поэтому мы и не поладили с мотоциклом. Я слишком импульсивный для него. Ты же хороший гонщик, независимо от транспорта, это я видел на «Петле» уже не раз. Просто ты давно этого не делал. По-настоящему я имею в виду, а не просто лёгкая езда как сейчас. Так ведь? — Да, до гонки с тобой я несколько лет вообще не управлял тачкой. — Попробуй то же самое ощутить, что и на мотоцикле. Не забывай думать, но и постарайся просто расслабиться. Твоё напряжение сильно сказывается на качестве езды. Ты был довольно неплох, пока я наблюдал за тобой все эти дни, но при поворотах моментально теряешься. Серьёзно, ты хотел с такими навыками сделать меня в нашем заезде? — смеётся Чон. — Эй, я же был хорош, — говорит Пак и морщится, будто эти слова его обижают. — Я почти выиграл у тебя. Если бы не Чонин, то ты бы так и плёлся в самой заднице. — Ты был хорош в грязной, но красивой хитрости. Обвёл меня, зная, что я не стану пользоваться ускорением. Будь я таким же хитрым, ты бы и близко ко мне не приблизился. — Знаешь, что забавно? — ухмыляется Чимин. — Что же? — спрашивает парень, глядя на него. — Я лузер в гонках на тачках, но единственный, кто показал тебе габаритные огни, — отвечает он и щёлкает его по носу пальцами. — Вот поэтому я и говорю, что у тебя есть потенциал, детка, — смеётся Чонгук и целует его в щёку. — Расслабься, тебе необходимо этому будет научиться, если ты хочешь стать гонщиком уровня «Powerslide». Ты же понимаешь, что там будут люди гораздо круче меня? Никто не станет платить деньги, чтобы посмотреть на гонку лузеров. — А разве не ты самый лучший гонщик? — спрашивает Пак и улыбается, бросая на него быстрый взгляд. — Будь я лучший, то прошёл хотя бы отбор туда. Но комплимент засчитан, — улыбается Чон. — Мне предстоит трудная работа. Но я же не безнадёжен? — Ты справишься. Да, у тебя не получится с первого раза и со второго тоже. Дрифт — это терпение и опыт. Прежде чем бегать, нужно научиться ходить. Всему своё время. Поэтому для начала учись расслабляться за рулём. Просто дыши, считая до пяти, если совсем становится трудно. Один и глубокий вдох, два — вдох, и так далее, — говорит Чонгук и мягко улыбается ему. — Это я должен нервничать, ведь ты ведёшь мою машину и запросто можешь угробить её и меня, но я спокоен абсолютно. Я в безопасности рядом с тобой. Он делает глубокий вдох и жестом просит его повторять за ним. Чимин втягивает воздух носом и затем выпускает его из груди с тяжёлым выдохом, мысленно считая цифры. Он повторяет так несколько раз, пока ему на удивление действительно не становится немного спокойнее. Напряжение слегка отпускает его из своих объятий, и он ослабляет хватку на руле. Чон это замечает и хлопает его по бедру с довольной улыбкой. — Отлично. Быстро учишься, с тобой можно иметь дело. — Это означает, что ты всё же согласен мне помочь? — Думаю, да. — Почему? — Тебе необходимо научиться основам дрифта для того, чтобы победить в гонке и решить большие проблемы в своей жизни. Я — единственный человек в городе, кто умеет им владеть лучше, чем кто-либо. Почему не помочь, раз у тебя нет другого выбора? — У меня нет, но тебе это зачем? Почему ты хочешь помочь? — снова спрашивает он, обгоняя несколько машин. — Потому что ты мне нравишься, Пак Чимин, — говорит Чонгук и смотрит на него. — Доволен? — Вау, — удивляется парень и приподнимает брови. — Это… — Но это не значит, что мы парочка и всю прочую ванильную хрень. — «Ванильную хрень»? — смеётся Чимин. — Да. Ты мне нравишься как… — замолкает Чон и недовольно прищуривается, — человек. — С которым ты спишь. — Да. Как человек, с которым я сплю. — Господи, да это и значит, что мы парочка. Говори что угодно, — снова смеётся Пак. — Заткнись. Нет, — фыркает Чонгук. — Ну ладно, — пожимает плечами он и улыбается. — Да? Так просто? Без всяких твоих: «Нет, я твой парень», «Мы созданы друг для друга»? — удивляется тот, выгибая бровь. — Да. Нет, так нет. Не буду же я вечно тебя уговаривать со мной встречаться. — Хорошо, — говорит Чон с подозрением. — Интересно, Лиён ещё не будет спать, когда мы вернёмся? — Зачем тебе мой брат? — Ну, он звал меня на свидание. Надо бы ему позвонить, когда заброшу тебя домой, — задумчиво говорит Чимин, хитро улыбаясь, и потирает подбородок. Он ловит на своём лице злобный и испепеляющий взгляд, а затем тихо смеётся. Попался. Так легко вывести его на настоящие эмоции. Всего-то нужно упомянуть то, что его родной брат флиртовал с объектом его обожания. Чонгук абсолютно не умеет контролировать чувство ревности. Такой милый, всё сразу же отражается на его лице. — Что? Я же свободный парень, — пожимает плечами Пак, продолжая широко улыбаться. — Ничего. Пойдёшь с ним на свидание — прикончу вас обоих. Перееду на «Мустанге» и скажу отцу, чтобы отмазал, — говорит Чон, прикуривая сигарету. — Мне так нравится, что ты меня ревнуешь, малыш, — говорит довольно Чимин и по-хозяиски, гладит его бедро. — Ты путаешь ревность с чувством собственничества, «Сексуалочка». Я всего лишь не люблю делиться тем, что… — Принадлежит тебе? — выгибает бровь он. — Пошёл ты, — говорит Чонгук и качает головой, выпуская дым носом, но всё же легко улыбается уголком губ. — Ладно тебе, остынь. Не нервничай так, я пошутил. Так когда мы начнём наши тренировки? — спрашивает Пак, перестраиваясь в другой ряд, и бросает взгляд на вывеску, которая оповещает о въезде в город. — Думаю, в выходные. У нас будет отличная возможность потренировать тебя в естественных условиях. Как раз там, где свои навыки оттачивал я. — В естественных условиях? — Да, за городом. Мы как раз все вместе поедем туда ненадолго. Если научишься там, то «Петля» тебе покажется просто детским аттракционом. А дальше будем гонять именно на ней и на улицах. Чимин недоумённо смотрит на него, хлопая большими глазами, совсем ничего не понимая. Куда они поедут? — А, ты же ушёл в это время, — догадывается парень, замечая его взгляд. — Юнги всех нас позвал в свой родной дом в Охай, чтобы отметить день рождения. Горы, посиделки у костра и ночёвки в палатках. Милый отдых на природе в тесном кругу. Все решили, что будет круто поехать и отдохнуть там от города. — И там будет место, где можно тренироваться? — Да. Поверь, я знаю, о чём говорю. Я много тренировался на холмах там. Крутые повороты и естественный грунт — лучшее место для подготовки. — Это в получасе езды отсюда? — уточняет Чимин. — Да, где-то так. А что, какие-то проблемы? Лим может позвонить в любое время дня и ночи, поэтому далеко уезжать из города сейчас не лучший вариант. Но полчаса езды по трассе — не так уж много. Тем более, если сказать ему что это необходимо для подготовки к гонке, возможно, он не будет вовсе дёргать. — Нет, всё нормально. — отвечает Пак, отрицательно качая головой. — А кто тебя учил гонять? — В основном я сам и Юнги. Но у меня был ещё друг, который занимался именно дрифтом, всем этим трюкам научился я у него. — Был? — осторожно спрашивает Чимин . — Он разбился несколько лет назад. Победить в «Powerslide» было его мечтой, но он вылетел на втором этапе. Навсегда. — Вот чёрт. Так вот откуда ты знаешь об этом. — Да, мы дружили со времён старшей школы. Лиён познакомил меня с ним, это был его лучший друг. Я его только обрёл, но тут же потерял. С тех пор я не привязываюсь к людям. Это ничем хорошим не заканчивается, — говорит Чонгук, делая глубокую затяжку, и выбрасывает окурок в окно. — Извини, — тихо говорит Чимин. — Ты не должен извиняться, ведь ты не знал. Всё в порядке. — Я ещё так много не знаю о твоей жизни. — Как и я о твоей. — Мы можем поболтать об этом, пока гуляем. — Гуляем? — спрашивает Чон, выгибая брови дугой. — Я же привёз тебя в Санта-Монику не покататься по городу, — улыбается парень и паркуется у пирса. — Куда привёз? — удивлённо спрашивает Чонгук и улыбается, замечая вид через лобовое стекло. — О чёрт, я даже не заметил, пока говорил с тобой. Несколько десятков метров песочного берега отделяют их от безграничного Тихого океана. Отсюда открывается прекрасный вид на знаменитый пляж залива Санта-Моники, который не увидеть в другом месте города. Это жемчужина всей Калифорнии. Большие волны шумно перекатываются и бьются о песок, а вдоль берегового откоса раскидывается красивый бульвар. Везде растут живые цветы, и пахнут они просто фантастически. Они действительно повсюду: на земле, деревьях, в клумбах, а пальмы тянутся неровными рядами вдоль прогулочной дорожки. И всю эту красоту дополняют фонари, красиво освещающие вечернюю набережную желтоватым светом. Здесь допоздна работают клубы, театры и бары, поэтому даже сейчас слышна тихая музыка со всех сторон. Несколько десятков людей гуляют вдоль воды или сидят на песке, а некоторые гоняют на роликах и скейтбордах по тротуару. Потрясающе. Место просто невероятное. Идеальная атмосфера для поздней прогулки после трудного дня. Чонгук глубоко вздыхает и улыбается, поднимая голову к звёздному небу, Чимин угадал на все сто процентов. Бриз, дующий с берега, делает воздух Санта-Моники более свежим и чистым по сравнению с районами Лос-Анджелеса. Здесь совсем иначе дышится, гораздо легче, что ли. И это именно то, что сейчас так необходимо ему. — Нравится? — спрашивает Пак, подходя к нему. — Почему ты привёз меня сюда? — спрашивает Чон, вертя головой по сторонам. — Ты хотел отвлечься и расслабиться. — А прогулка мне поможет? — прищуривается с недоверием он. — Смотря какая прогулка и с кем, — отвечает Пак и подмигивает. — Идём. Погуляешь со своим не-парнем не-на-свидании без всякой ванильной хрени. Он не берёт его за руку и не пытается обнять, как это делают обычные парочки на свиданиях, а просто уходит по пешеходной дорожке, пятясь от него и очаровательно улыбаясь. Он совсем не навязывает своё внимание, и этот жест с его стороны очень мил. Чимин дарит ему личное пространство и позволяет самому сделать шаг к нему навстречу, если он захочет, чтобы этот вечер был чем-то большим. Очень умно с его стороны и деликатно. Чон усмехается, покусывая губу, и идёт вслед за ним. Они неспешно прогуливаются по Третьей улице Променада вдоль пирса, болтая обо всяких мелочах и пытаясь узнать друг друга немного лучше. На всём протяжении их пути они видят скульптуры животных, тела которых искусно выстрижены из зелёных кустов, а головы выполнены из металла. И из некоторых голов бьёт фонтан. Это так забавно выглядит. Пак даёт каждому из них глупые имена, заставляя его смеяться над этим. Чонгук рассматривает всё это с большим интересом, потому что видит такое вживую впервые. Какое-то современное искусство, которое они оба совершенно не понимают. Они весело проводят время и чувствуют себя совершенно комфортно в компании друг друга. Чон замечает за собой, что просто с замирающим сердцем смотрит на то, как смеётся Пак, и каждый раз от этого всё внутри него переворачивается. Его добрые глаза превращаются в маленькие щёлочки, и он забавно прикрывает рот ладонью, будто стесняется своей потрясающей улыбки. У него есть милая привычка хвататься за того, кто рядом, когда он так сильно смеётся, что готов упасть. А этот звук, наверное, самое приятное, что он слышал за последнее время, кроме его страстных стонов. Его смех вызывает совсем иные эмоции. Трепетные и такие необычные. Чимин идёт немного впереди и начинает обходить фонари змейкой, продолжая рассказывать забавные истории из своего детства и юношества. Он много смеётся и ведёт себя так непринуждённо, будто они знакомы уже целую вечность. В этот момент, когда он идёт рядом с ним по красивой улице с прекрасным видом во всей этой романтичной атмосфере, Чон понимает, что этот парень значит для него гораздо больше, чем он сам себе готов признаться. Он не должен был к нему так привязываться, но, кажется, провалился с этим окончательно. У него проблемы, очевидно. Он важен для него, как бы отчаянно Чонгук не отрицал это. Он чертовски сильно ревнует его, и ему даже представить сложно, что этот красавчик будет принадлежать кому-то другому. Именно он заставляет его сердце то замирать, то мчаться на максимальной скорости, а этого не удавалось ещё никому вызвать в нём. Сейчас ему сложно представить, что Чимин может просто исчезнуть из его жизни, как и все те люди, которых он любил. Наверное, это был самый большой его страх. Привязаться к нему, настолько сильно, что будет им дышать, а после потерять. Поэтому он хочет сделать всё возможное, чтобы этого не произошло, раз за разом выталкивая из головы мысли о том, что он влюбляется в него. Чонгук останавливается, пропуская по тротуару пожилую пару, и наблюдает за тем, как Пак, держась рукой за фонарь, кружится вокруг него, словно беззаботный ребёнок. Он такой невероятно красивый и счастливый в этот момент, что парень вдруг осознаёт, что больше всего на свете хочет, чтобы таким он был всегда рядом с ним. Ему снова хочется забить на свои глупые заморочки в голове, и он поддаётся этому желанию. Он делает решительный шаг к нему, как раз в тот момент, когда Чимин поворачивается вокруг фонарного столба в его сторону. — Итак, мой любимый вопрос. О чём ты мечтаешь? — спрашивает он, открывая глаза. — Я, кажется, всем задаю этот… Пак не успевает договорить, потому что его вдруг целует Чонгук. Он несколько раз удивлённо моргает, но затем отвечает на этот внезапный порыв, не требуя никаких объяснений. Они не нужны. Ему ясно, что это значит — это их первое свидание. — М-м-м, — задумчиво протягивает Чонгук у его губ и улыбается, а после отвечает на вопрос, как ни в чём ни бывало. — Заниматься музыкой. Я пишу песни и играю на гитаре. — Ну нет, — громко стонет Чимин и поднимает голову к небу. — Боже, за что? Ему обязательно быть таким идеальным? Можно было мне подкинуть другого?! Мне не могло так повезти! Он слишком хорош для меня! — Прекрати, — смеётся Чон, замечая, что люди обращают внимание на него. — Нет, ты хочешь мне сказать, что мой парень играет на гитаре и пишет песни, а я всё ещё не услышал ни одной серенады под окном? — возмущается он и толкает его в плечо. — Эй, ты ужасный бойфренд! Никакой романтики. — Во-первых, я не твой бойфренд. А во-вторых, я написал не так много песен. Но, может быть, я сыграю как-нибудь что-то, и ты послушаешь, — говорит Чонгук и улыбается. — Вот это да. Я так и знал, что ты поёшь. Теперь увидеть тебя с гитарой — моя маленькая мечта. Я в этом безнадёжен, но в детстве занимался танцами. — Балет? Бальные? Уличные? Современные? — Угадай, — предлагает парень и ухмыляется, продолжая идти рядом с ним вдоль дороги. — Это сложно, — смеётся Чонгук и несколько секунд его осматривает с головы до ног. — Мне кажется, классика. — Да, балет. Как ты понял? — У тебя изящное тело, но натренированное, идеальная осанка, грациозные движения и… — говорит он и ловит на себе недоверчивый взгляд карих глаз, — я просто угадал. — Такой врунишка, — смеётся Пак. — Но я так и думал, что танцы тебе знакомы. Судя по тому, как ты танцевал на барной стойке. Да и мне хорошо известно, что с пластичностью проблем у тебя нет. Не хотел этим заниматься профессионально? Танцор балета Пак Чимин, звучит неплохо. — Ты пересмотрел «Шаг вперёд», что ли? Тот фильм, где бэд-бой пляшет с дамочкой в балетном классе. Эта часть моей жизни закончилась в пятом классе, когда я осознал, что выгляжу в трико как настоящий клоун. — Ладно-ладно. Тогда чем ты хотел бы заниматься, если у тебя была бы возможность получить хорошее образование? — спрашивает с интересом Чон. — Медициной, — отвечает Чимин и улыбается. — Правда? Медициной? — Да. Я мечтал быть врачом. Мама иногда брала нас с братом на работу, когда у неё была ночная смена. Она была ассистентом в реанимации. Мне нравилось наблюдать за работой докторов. Мне всегда казалось, что это одна из самых сложных, но интересных профессий. Спасать других, видимо, меня тянуло с детства. — Ух ты, — шепчет парень с улыбкой. — Мне кажется, из тебя вышел бы прекрасный врач. У тебя очень доброе сердце и ты склонен к такому сильному состраданию. Помогать другим — это твоё хобби. А здорово, когда хобби становится профессией. — Да, а пока я лишь механик, но мне нравится и это. Техника тоже моё хобби. Чонгук прекрасно понимает, что он испытывает. Его возможности тоже ограничены из-за жизненных обстоятельств. Он бы хотел как можно больше путешествовать или купить себе большой дом, а ещё одна мечта — получить профессиональное образование в музыке, но не каждый может позволить себе обучение в высшем учебном заведении Лос-Анджелеса. На бюджет пройти крайне трудно, он несколько раз пытался, а стоимость платного обучения колеблется между запредельными для него цифрами. Его счёт, который пополнял отец, давным-давно был опустошён, и куда делась эта сумма он не знал. Скорее всего, мама их пропила или проиграла. А просить у отца деньги он не станет никогда в жизни, даже если будет умирать от голода. Единственное, что есть ценное у него — «Мустанг». Это довольно дорогая машина, но она гораздо дороже как память, ведь он выиграл её в первой своей гонке на «Петле», поэтому продать её было бы слишком жестоко. Пак замечает задумчивый взгляд парня и то, как он медленно потягивает содовую через соломинку уже несколько минут, пялясь себе под ноги и периодически тяжело вздыхая. У него был паршивый день, он старался его отвлечь, но, кажется, всё же не очень хорошо получалось. — Хочешь, вернёмся домой? — спрашивает он, поедая мороженое в форме рожка. — Ты сегодня такой задумчивый. Наверное, было глупой идеей притащить тебя сюда. — Нет, — оживляется Чон, глядя на него. — Нет, извини. Мне здесь очень нравится. Давай ещё погуляем, — просит он и бросает взгляд на пирс, откуда стала громче слышна музыка. — Что произошло у тебя? Что так тебя выбило из равновесия? — серьёзно спрашивает Чимин. — Встреча с отцом. Я давно не живу с ним, но иногда приходится приезжать в гости. Эти бессмысленные встречи всегда заканчиваются одним и тем же. Он говорит о том, как мы с Лиёном его разочаровали и что мы оба недостойны его фамилии. И знаешь, я не удивлён тому, что он это говорит обо мне. Я ведь действительно ничего не добился особенного в этой жизни. Я не учился в крутом университете, не имею престижной должности, да у меня ничего нет, кроме моей тачки. Но он так же говорит о моём брате, который владеет известным в городе клубом, ездит на «Мартине», на который сам заработал, и живёт в Беверли-Хиллз. Разве он это заслужил? Я не понимаю. — Тебе было обидно за Лиёна? — Да, именно. Это было так жестоко по отношению к нему. Я видел в его глазах такую боль, пока он всё это выслушивал. Он не так часто выглядит уязвимым, но сегодня я снова увидел в нём себя. Таким же взглядом я смотрел на мать когда-то. Наш отец ужасный человек, но он всё равно хочет его любви, и я понимаю почему. Детям не нужна весомая причина, чтобы любить родителей. Он его часто бил и не давал нужного внимания, но Лиён его любит, какой бы сволочью тот ни был. Это просто абсолютная любовь без всяких «но» и «если». — Он его любит, несмотря на то, как тот относится к нему, и всё ещё надеется на хорошее отношение к себе. Надо же. — Это глупо. Отец никогда не изменится. Помешанный карьерист, который построил эту самую карьеру на подкупных делах. Он не лучше всех тех уродов, которых сажает за решётку или вытаскивает. А Лиён пытается каждый день доказать ему, что он достойный сын. Только кому он это доказывает? У него этого никогда не получится, ведь мы просто ему не нужны. Такое чувство, будто мы не оправдали каких-то только ему ясных ожиданий. — Мне жаль, что вам так не повезло с родителями. Вы достойны другого отношения к себе. — А что насчёт ваших? — спрашивает Чонгук, пытаясь забрать у него мороженое. — Ты почти ничего не рассказываешь о них. — Эй, нет, не смей, — сопротивляется Пак, отталкивая его, и смеётся. — Я никогда им не делюсь. — С ума сойти. Мороженое жалко? — удивляется Чон. — Это же ванильное с шоколадной крошкой. Даже не думай. Я тебе предлагал купить, ты выбрал содовую. — Я передумал. Дай мне попробовать, — говорит он и обнимает его за плечи, пытаясь стащить рожок. — Нет! — протестует Чимин. — Я один раз всего укушу. — Нет, оно моё. — Ты ужасен, — фыркает Чонгук и кладёт руку на его плечо, продолжая идти рядом. — Не думал, что мне придётся драться с тобой за мороженое. Ладно, если не хочешь делиться, тогда отвечай на мой вопрос, а не увиливай. Что насчёт твоих родителей? — А что ты хочешь знать? — спрашивает Пак. — Всё, что ты готов мне рассказать. Я не настаиваю. — Ну, — пожимает плечами парень и продолжает есть мороженое, — у меня была простая и хорошая семья. Мама работала в больнице, а папа был обычным юристом в офисе. Мы никогда не жили очень роскошно, но и не знали бедности. Родители любили нас и друг друга. Они старались окутать нас заботой и теплом. — У тебя было счастливое детство? — Да, абсолютно. Мы не знали, что такое насилие в доме или крики. При нас они никогда не ругались. Мама была для нас лучшим другом, а папа примером для подражания. — На кого ты похож больше? От кого у тебя такие симпатичные губы? — спрашивает Чонгук, рассматривая его лицо, и улыбается. — Внешность от папы, а вот характер достался от мамы. Такой же сильный, решительный, упорный, заботливый, но при этом весьма дерзкий. — И нежный, — снова улыбается Чон и глубоко вздыхает. — Ты гораздо мягче, чем Чонин. — Да. Он пошёл в папу. Чонин всегда был более сдержанный и холодный, а после всего случившегося это сильно обострилось. Вытянуть сейчас из него какие-то слова очень сложная задача, но выполнимая. Это лучше, чем как тогда в первое время после трагедии. С ним было крайне тяжело, потому что он не разговаривал целый год. — То есть «не разговаривал»? — удивляется парень и даже замедляет шаг. — В прямом смысле этого слова. Посттравматический синдром или чёрт его знает, что это было. Мне пришлось учить его заново говорить. Вот настолько он был ранен тем, что произошло, — отвечает Чимин и болезненно хмурится. — Чёрт, — вздыхает Чонгук и качает головой. — Это ужасно. — Хуже всего не это, а то, что после смерти родителей мы попали в детский дом. Единственные дедушка и бабушка умерли за несколько лет до этого, а других родных у нас не было. Вот там был ужас. Дети такие жестокие создания. Они издевались над ним только лишь потому, что он молчал, представляешь? Одиннадцатилетний парень, который не может и слова вымолвить, не потому что не хочет, а потому что не может, стал для них грушей для битья. Для них он был просто зверьком в зоопарке. Теперь ты понимаешь, почему он такой агрессивный? — Ты поэтому его всегда так защищаешь? У тебя словно какой-то рефлекс срабатывает, когда ему что-то или кто-то угрожает. Ты не видишь преград, а просто идёшь напролом, чтобы защитить его. — Да. Я привык так, — кивает Пак и улыбается, думая о брате. — Ты был прав: когда не стало родителей, я взял на себя ответственность за него. Мне приходилось лечить его душевную рану и возвращать к жизни. Я преобразовал всю свою скорбь в любовь к нему. В шестнадцать пошёл работать, разносил почту и пытался как-то разнообразить его жизнь маленькими яркими пятнами, чтобы он быстрее пришёл в себя. Я купил ему скейтборд, которым он был долго увлечён. Но наверное, я всё же делал что-то не так. Я просто так сильно его люблю. Боялся, что больше никогда не услышу его голос, если его снова кто-то ранит. Я дрался за него всегда, с обидчиками и с ним самим. Это был трудный путь, и хоть сейчас ему по-прежнему тяжело, он говорит и улыбается, а это большой прогресс. — Знаешь… — тихо говорит Чон и замолкает на несколько секунд, обдумывая всё сказанное им, — ты самый потрясающий брат, который только может быть, правда. — Да брось. Это не так, видишь, до чего довела моя излишняя забота? Посмотри, где мы с ним сейчас. Он увлекается наркотиками и дерётся за деньги. Я упустил тот момент, когда он стал забываться и выпадать из жизни с помощью наркоты. Сейчас он даже байк не может толком водить, лишь на маленькие дистанции, так как у него руки дрожат частенько. А мотоциклы были для него таким же страстным увлечением, как и для меня. Он потерял любовь к жизни. — Это у вас семейное увлечение? — Да. Наш отец любил мотоциклы и в свободное от работы время любил погонять, — отвечает Пак с нотами ностальгии в голосе. — Знаешь, теперь мне ясны причины твоего такого трепетного и безумного беспокойства о нём. И того, почему ты готов лезть в самое пекло ради него. Ты удивительный человек и потрясающий брат. Думаю, твои родители тобой бы очень гордились, — говорит Чонгук, останавливая его, и поворачивает к себе. Он ласково целует его, как будто заключая тем самым свои слова. Чон нежно и медленно перебирает его губы, а затем кладёт ладонь на щёку парня. В этот момент, когда Чимин открывает ему своё хрупкое сердце с такой тяжёлой для него темой, он хочет дать хоть немного тепла ему, насколько это умеет делать. Он выражает ему таким образом искреннюю благодарность за то, что тот подпускает его так близко к своим главным секретам. Это достаточно непросто сделать. И его родители действительно должны гордиться тем, что у них такой сын. Пак Чимин — поразительный человек, и это факт. Чонгук осторожно отрывается от его губ и ласково гладит большим пальцем скулу, заглядывая в глаза. Они полны благодарности и радости. Заметно, что слова, которые он сказал, приятно тронули его. — Спасибо, — шепчет Чимин и легко улыбается уголком губ. — За то, что сказал это, и за понимание. — Кто-то должен был это сделать, ведь это чистая правда, — отвечает он и коротко целует его ещё раз. — Я знаю, что ты хочешь спросить, — говорит парень, продолжая их прогулку. — Что с ними случилось. — Ты немного говорил тогда у тебя дома. Но всей истории я до сих пор не знаю. — Да, — вздыхает Пак, зачёсывая волосы назад, и усмехается, — не самая лучшая тема для расслабляющей прогулки, но если тебе интересно. — Да, но только если ты готов этим поделиться. Я не хочу наглеть и трогать то, что ты хотел бы сохранить в секрете. — Это не было просто убийством. Всё, что происходило в ту ночь, напоминало жестокую казнь. Это словно была какая-то месть моему отцу, — начинает говорить Чимин и тяжело вздыхает. — Почему ты так считаешь? — спрашивает Чон. — Мою маму избивали у него на глазах, и Бог знает, что ещё с ней там сделали. Я, к счастью, этого всего не видел, но слышал. Они забили её до смерти, понимаешь? Неимоверно жестоко и хладнокровно. На ней не осталось живого места. Если бы они хотели просто устранить какую-то помеху в её лице, то просто выстрелили бы ей в голову, как это было с отцом. Но нет, — поясняет парень и качает головой. Чонгук замечает, как тяжело ему даётся рассказ об этом, поэтому берёт за руку, переплетая их пальцы, и поглаживает предплечье в знак поддержки. — Это выглядело так, будто они хотели морально изнасиловать моего отца, раз заставляли смотреть на всё происходящее. Я думаю, эти люди намеренно хотели заставить его страдать. Они будто старались как можно сильнее сделать ему больно перед смертью. — Месть за что? — шепчет Чонгук. — Не знаю. Они пытали его, пытаясь узнать, раскрыл ли он кому-то какую-то информацию. Мой отец клялся, что ничего не рассказывал, и тогда эти люди лишь сказали: «Ты знаешь, за что сейчас умрёшь», а после выстрелили ему в лоб. — Твою мать, — вздыхает Чон и крепче сжимает его руку. — Я даже не представляю, как ты смотрел на это всё своими глазами. Ты был совсем мальчиком. — Мне повезло, я видел не всё. Абсолютно всё от начала и до конца видел Чонин. Все подробности он даже мне не рассказывает, чтобы не травмировать, думаю. Когда в дом начали ломиться эти люди, он спустился вниз, услышав шум, а мама спрятала его в шкафу. Я проснулся немного позже от её воплей и криков отца, но так сильно боялся пойти туда. Когда я всё же набрался смелости, то они уже расправились с ней. — Откуда в людях столько жестокости, Боже? Некоторые действительно хуже животных. — Ты прав. Эти крики, чёрт возьми, — качает головой Чимин и легко вздрагивает. — Я до сих пор их часто слышу в страшных снах. А то, что я увидел своими глазами, когда спустился, не пожелаю никому и никогда увидеть, даже грёбаному Дэмиану Лиму, хоть уже и ненавижу его. — Значит, твой брат ранен гораздо больше, чем ты. Теперь мне и это стало ясно. Я долго не понимал, почему он так себя ведёт, хотя вы оба пережили что-то плохое. Сейчас мне стало понятно, — говорит Чонгук, глубоко вздыхая. — Если честно, я не представляю, что испытывало его сердце, когда он смотрел на то, как какие-то твари издевались над нашей мамой. Она молила о пощаде, а они продолжали добивать беспомощную женщину. Они переломали ей всё, что только было возможным, а она боялась только за нас. Один из тех людей меня увидел и чуть не убил. Но, похоже, их целью были только родители. — Господи, у меня просто кровь в жилах стынет от всего этого, — говорит Чон и целует его в плечо, зажмуриваясь. — Ты видел того, кто убил их? — Смотрел ему в глаза целых шестьдесят секунд, — шепчет Пак. — Но как… — качает недоумённо головой он, — твою мать, даже представить это трудно. — Я сидел на лестнице и смотрел на всё это сверху, боясь даже дышать. Когда всё закончилось и эти мрази собирались уйти, тот, кто стрелял в папу, меня заметил. Меня притащили к нему, и он собирался меня убить, но не стал. А когда они все ушли, я убежал наверх искать брата. Я надеялся, что он в своей комнате, затаился где-нибудь под кроватью, но услышал его крик внизу. — И ты нашёл его рядом с ними? — тихо спрашивает парень. — Да. Он сидел и гладил маму по руке. Тот крик был последним, что я слышал от него. Потом он замолчал на целый год. — И виновные в их смерти не найдены. С ума сойти. Пак ничего не отвечает, а лишь согласно качает головой. Он глубоко и как-то облегчённо вздыхает. Это странно, но внутри него с души будто какой-то груз падает. Становится почему-то так спокойно, будто ему было необходимо этим поделиться именно с Чонгуком. Он редко рассказывает эту историю, но ему захотел открыться. Ему хотелось, чтобы тот знал всё. Без прикрас и секретов, возможно, это позволит ему многое переосмыслить о них с Чони. Они останавливаются у входа в «Пацифик парк» на пирсе и некоторое время просто молчат, глядя на океан. Они думают об этом тяжёлом разговоре под мягкий шум волн и перезвон винтажной детской карусели, состоящей из сорока четырёх деревянных лошадей, которая стоит у кованой арки. Чонгук кладёт подбородок на его плечо и глубоко вздыхает, обнимая со спины. В его голове с трудом укладывается весь тот ужас, что он только что услышал. За что могли убить их родителей? Неужели существует информация, которая может стоит жизни двоим невинным людям? И, ко всему прочему, никто не наказан за их убийство. Это просто так чудовищно. Чимину и Чонину невероятно повезло, что они сами остались в живых. Хотя, наверное, сложно назвать везением то, что они пережили и где оказались в данный момент своей жизни. Пак отгоняет неприятные воспоминания, быстро моргая. Не самое подходящее время придаваться болезненным воспоминаниям, ведь у них вроде как спонтанное свидание. Он поворачивается к Чону и слабо улыбается. А тот без слов понимает, что эта тема на сегодня закрыта, и в благодарность за его честность целует в щёку. Чимин ведёт его в парк мимо торговых палаток и аттракционов. Он крепко держит его ладонь, а Чонгук послушно следует за ним, рассматривая затылок с розовыми волосами. Они молча идут, пропуская людей, катающихся на роликах и самокатах, и обходя тех, кто танцует под заводную музыку. Кажется, здесь какая-то ярмарка или карнавал. Напоминает чем-то праздник «Марди Гра», который проходит в Новом Орлеане. Повсюду стоят вагончики с едой и сладостями, натянуты ленты и гирлянды над головами людей, а в воздухе так сильно пахнет карамелью, что сводит желудок. Здесь продают сувениры, рисуют детям забавный грим на лицах, а среди туристов и местных жителей ходят уличные артисты в ярких костюмах, втягивая их в заводные танцы. Откуда-то играет приятная музыка с латинскими мотивами, и вся эта атмосфера так приятно окутывает собой. Ты буквально впитываешь её и она проникает под кожу. Чон рассматривает на прилавке множество разнообразных шкатулок и статуэток, легко прикасаясь к ним пальцами. Некоторые дрожат от активных танцев всех вокруг, и маленькие колокольчики создают красивый перезвон. Здесь так здорово. Приветливые люди, все добры друг к другу и даже милая торговка уже готова отдать ему сувенир в виде колеса обозрения, понравившийся ему больше всего, просто за красивые глаза. Парень проходит между рядами разноцветных фонариков и оглядывается. Он ловит на себе взгляд Чимина, который стоит и с интересом наблюдает за ним. Вокруг них мельтешат люди, хором напевая какую-то песню и образуя будто живой водоворот. Среди всех этих туристов и местных жителей почему-то Чонгук видит лишь одного человека. Лица остальных напоминают мутные пятна, и он перестаёт их различать вовсе. Он смотрит лишь на то, как ветер развевает нежно-розовые волосы парня, и на то, как на его пухлых губах появляется нежная улыбка, а в этот момент что-то вдруг переворачивается внутри. Всё резко замирает, но потом удары сердца начинают нарастать с новой силой и становятся громче и чаще. Такое чувство, будто в нём заводят какой-то механизм, как в музыкальной шкатулке. На несколько секунд Чон задерживает дыхание, потому что чувствует внезапное смущение, как у школьника. Неужели это и есть влюблённость? Вот что чувствуют люди, когда влюблены? Чертов Пак Чимин, каким образом ему удаётся так влиять на него? Он ведь даже не пытается быть каким-то особенным или идеальным, но от этого совсем не легче. Ему нравятся даже его недостатки. Чонгука кто-то вдруг хватает за руку и затем за другую, уводя в сторону. Его увлекает в какой-то забавный танец милая старушка с очаровательной широкополой шляпкой на голове. Он заливисто смеётся, поддаваясь ей, и начинает танцевать. Конечно, он совершенно не знает, как правильно это делать, но смотрит по сторонам и быстро понимает, что это абсолютно неважно. Все здесь это делают так, как умеют и хотят, некоторые даже совсем в ритм не попадают. Он двигается с этой милой леди по пирсу, переставляя ноги в зажигательном танце с лёгкими элементами самбы. Она плавно двигает бёдрами, как настоящий профессионал, и подпевает песне. А потом Чон поднимает руку над ней, и женщина быстро кружится вокруг своей оси, держа его пальцы. — Вы очаровательный джентльмен, — смеётся она и надевает на его голову свою шляпу. — Спасибо, а вы потрясающая партнёрша, — говорит Чонгук и обнимает её. — Прекрасно, что вы тут поладили. Но теперь я его украду, — говорит Пак, обращаясь к леди, и хватает парня за руку. — Простите, он мой. — Non mi offendo, tesoro. E' tutto tuo , — отвечает женщина на итальянском, пританцовывая уже с другим мужчиной. Они улыбаются ей, делают несколько плавных поворотов и заводных движений в такт мелодии, а затем останавливаются у аттракциона. Чон так задорно смеётся, поднимая голову к небу и обнимая парня за плечи, что Чимин буквально тает от этого. Так приятно смотреть на него таким и слышать этот звук. Его смех — панацея. Он жутко забавный и даже какой-то глупый. Но, чёрт возьми, такой потрясающий, звонкий и заразительный, что невозможно устоять, всё равно улыбнёшься вместе с ним. Но самое главное очарование — его нос, окружённый милыми морщинками, и кроличьи зубки, когда он так искренне смеётся и улыбается. Невозможно делать это настолько красиво, но он умеет. Чонгук оборачивается и видит, что они стоят у того самого знаменитого сорокаметрового колеса обозрения. Оно выглядит невероятно на фоне тёмного неба, ведь его освещают около ста шестидесяти тысяч светодиодных ламп. Ещё прекраснее, чем на ознакомительных картинках в интернете для туристов. Чимин тоже восхищённо смотрит на него, подняв голову и наблюдая за кабинками. Его глаза горят детским восторгом, и в данную секунду он похож на маленького мальчишку. Чон любуется им и улыбается, замечая его детский восторг. Интересно, когда он в последний раз развлекался на аттракционах? Ведь его детство быстро закончилось. — Хочешь, прокатимся? — предлагает он. — Мы здесь не ради этого, — говорит Чимин и загадочно улыбается. — Идём, нам нужно на пляж. Здесь шумно и многолюдно. — Хотите узнать свою судьбу, молодые люди? — вдруг раздаётся женский голос рядом с ними. Они оглядываются и видят перед ними странную даму солидного возраста. Она в наряде какой-то ведьмы или ясновидящей. Длинное платье в пол слегка тянется по земле, на её руках множество украшений, которые тихо звенят, ударяясь друг о друга, а волосы завязаны в тюрбан цветным платком. У этой темнокожей женщины невероятно пронзительные зелёные глаза и хитрый взгляд с поволокой. Очевидно, она не просто турист здесь, а пытается заработать на наивных людях своими глупыми фокусами. — Нет. Я в такую ерунду не верю, — говорит Чимин и недоверчиво усмехается. — Да брось, давай послушаем, — смеётся Чон, удерживая его за руку. — Это забавно. Что вы можете рассказать? — Вытащи карту, — говорит гадалка, протягивая ему чёрную колоду. — Я дам толкование, и ты сам оценишь, насколько я могу быть права. — Интересно, — хмыкает он, бросая взгляд на Чимина. — Она же просто шарлатанка, малыш. Идём, — ворчит парень. — Ты более азартный человек, чем он, — смеётся она, снова протягивая карты, будто убеждая его. — Любопытно? Тогда рискни. Ты ведь с картами хорошо ладишь. Чонгук подозрительно прищуривается, улавливая странный тон её голоса на последних словах, а после пожимает плечами и вытаскивает одну из карт. Он переворачивает её, и женщина сразу же улыбается. На ней изображены двое людей вроде Адама и Евы и какие-то надписи. — Карта влюблённых. Довольно интересно. У тебя в душе в данный момент происходит конфликт между умом и сердцем. Ты мечешься. Хочешь быть любимым, но боишься? Тебе сложно сделать выбор и поддаться чувствам. Но даже на этом распутье ты непременно проявишь всю свою силу духа. От этого выбора будут зависеть последствия твоей дальнейшей жизни. Так что выбирай с умом, — говорит гадалка и подмигивает. — Ого, — удивляется он, — неплохо. — Да брось, это просто чушь, — вздыхает Пак и закатывает глаза. — Может, тогда и ты вытащишь? Что же терять, раз это чушь? — предлагает она. — Ладно, — говорит парень и вытаскивает практически самую последнюю карту, даже особенно не выбирая. На ней изображение человека, висящего вниз головой. Довольно странный рисунок, который сразу же настраивает на не самое приятное толкование. Чимин ухмыляется и бросает на неё наглый взгляд. — И что это значит? Скорую смерть? — спрашивает он. — Карта повешенного. Бесперспективное и тупиковое положение. Ты подвергаешься сильному давлению в своей жизни, или тебя вынуждают поступать определённым образом, а возможно, просто используют, — поясняет гадалка и прячет карты в карман платья. — У тебя серьёзные проблемы в жизни. — Да ладно? А у кого их нет? — усмехается Пак. — Покажите мне этого человека. — Денежный долг отдаёшь не свой, не так ли? — С ума сойти. Отличная работа, — смеётся парень, бросая ей монету стоимостью в один доллар. — Будь осторожен. Ты в опасности. Вы оба, — говорит она, переводя с него взгляд на Чонгука. — Что за бред? — недоумевает тот и выгибает брови. — Некоторые тайны лучше не знать, они могут сломить, — говорит гадалка, снова по очереди глядя на них. — Идём отсюда. Это просто глупость какая-то, — говорит Чимин и тянет его за руку в сторону деревянных ступеней. — От судьбы невозможно уйти, — кричит им вслед женщина. — Я сам выбираю свою судьбу, — отвечает Пак и салютует ей с улыбкой на губах. — Спасибо. Он тащит Чонгука на песчаный берег, и они идут вдоль воды, сняв обувь. Прохладная вода Тихого океана касается их ступней, и это вызывает мурашки на коже. Волны здесь спокойные, но длинные. Они мягко ударяются о берег и образуют на нём извилистые мокрые узоры. Их ноги слегка утопают в сыром песке, оставляя цепочку следов за ними. Недалеко отсюда виднеется верхушка огромного шатра с разноцветными флажками, от которого они уходят всё дальше и дальше в другую сторону, а звуки ярмарки постепенно стихают здесь. Чимин ведёт его подальше от людей в уединённый участок пляжа. — Странная она, но забавная, — усмехается Чон, думая о словах гадалки. — Кое в чём она оказалась права. — Не обращай особенного внимания. Её работа — часть шоу. Она там бродит, чтобы привлекать внимание к ярмарке. Сегодня особенно много людей из-за шатра, — говорит Пак. — А что в нём? Цирк? — спрашивает Чонгук. — Да, «Дю Солей». Сейчас у них идёт последнее представление. Слышишь звуки? Затем они уедут на долгие гастроли. Чон с любопытством оглядывается, рассматривая верхушку шатра, и на самом деле различает звуки фанфар, а затем аплодисменты. Надо же, он столько слышал о нём восторженных отзывов, поэтому для него сходить на их представление настоящая мечта детства. Говорят, что они невероятные. — Ты всё это знал заранее, да? — улыбается он, глядя на красивый вид вокруг. — Да, — отвечает Чимин и ухмыляется. — Зачем ты меня сюда привёл? — спрашивает он, поворачиваясь к нему. — Садись вот здесь, — говорит парень, улыбаясь, и указывает на песок. — Так, и что дальше? — смеётся Чонгук. — Теперь ложись. — Хочешь меня соблазнить? Не самое удачное место. Люди повсюду, — снова смеётся Чон. — Нет, я хочу, чтобы ты увидел то, что делает меня счастливым, — говорит Пак загадочно. — Ты такой странный, но мне нравится, — задумчиво протягивает парень и опускается на тёплый песок. — Думаю, тебе понравится, — говорит Чимин, ложась рядом с ним. — Доверься мне. — И в очередной раз я почему-то это делаю. Ладно, ты хотел мне показать небо в Санта-Монике? Оно красивое, но я не удивлён. Это то же небо, что я каждый день вижу дома. — Нет. Подожди немного. Пока просто закрой глаза и расслабься. Чон послушно выполняет его просьбу. Он глубоко вздыхает и чувствует, что Пак берёт его за руку и переплетает их пальцы. Они молчат некоторое время, наслаждаясь шумом океана и приглушёнными звуками ярмарки. Каждый из них думает о своём, но обоих посещает мысль о том, что в этот вечер они стали ещё на один шаг ближе друг к другу. Причём это шаг был просто огромен, если сравнивать его с остальными. Чонгуку сложно было в этом признаться самому себе, но Паку удалось затронуть какие-то глубинные струны в его душе. Его сердце глупо и быстро трепетало, когда они были вместе, или замирало от того, насколько он красивый. Он злился, думая о том, что Чимин мог быть с кем-то другим. И скучал по нему, если им не удавалось увидеть друг друга. Да, чёрт возьми, он проник в его сердце, нагло выбив в него дверь. И сейчас больше всего он хотел помочь ему решить серьёзные проблемы. — Пак, — тихо зовёт его парень, поворачивая голову к нему. — Чего тебе? — А что если я поговорю с отцом насчёт этой ситуации с Чонином? Думаешь, это может сработать? — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Чимин, открывая один глаз, и сводит брови. — Он ведь судья. Мой отец должен знать, к кому обратиться и решить эту проблему. Прокурор, например? Ну или другие копы, которые этим делом занимались? Он же всех знает. Если Лим действительно контролирует этот процесс через полицию, может, мой отец в курсе, через кого именно? — Боюсь тебя разочаровывать, но, скорее всего, твой отец и есть один из тех людей, кто получает от него деньги, за молчание. Ты сам говорил, что он продажный судья и ублюдок. — Да, — глубоко вздыхает Чонгук, рассматривая звёзды, — глупость сказал. Просто пытаюсь найти выход из этой ситуации. — Ты серьёзно готов был попросить своего отца о чём-то ради меня? — спрашивает Чимин. — Я и не на это готов. Тебе нужна помощь. Не хочу, чтобы ты один это проходил, — тихо говорит он, снова поворачиваясь к нему. — Что ты задумал? — прищуривается Пак с подозрением, разглядывая его хмурое лицо. — Этот урод отпустит же вас, если ты отдашь ему деньги? — Его слова совершенно не гарантия, но он, вроде как, обещал. Так что надеюсь. А что? — Я думал о том, чтобы попросить деньги у Лиёна, но такой суммы у него точно нет. Потом я подумал о том, чтобы выиграть эти деньги. Хотя бы часть из них. — Выиграть? — удивляется Чимин. — Да. — Два с половиной миллиона? — Нет, но половину вполне возможно. — И во что же ты… — говорит он, но осекается и тихо вздыхает, — ох. Ты же не имеешь в виду… — Да, — шепчет Чон. — Нет. — Но почему? Я выигрывал не такие, но большие суммы. Если аккуратно сделать несколько заходов, то можно собрать какую-то часть долга. Мы можем съездить в Вегас. Я хорош в этом и могу тебе помочь. — Ты игрок, Чонгук. Нет, — отрезает резко Пак. — Но это могло бы помочь тебе решить проблему. — Я не стану, чёрт возьми, использовать тебя для того, чтобы выиграть деньги. За кого ты меня принимаешь? — раздражается парень и садится. — Но я же сам предлагаю. Ты не используешь меня, я сам хочу помочь. Чимин отрицательно качает головой и опирается руками на свои ноги, согнутые в коленях. Ему даже в голову это не приходило. Как он вообще додумался до этого? Он слаб перед этим. Он сам говорил, что борется с азартными играми, а сейчас готов использовать свою слабость ради того, чтобы помочь ему? С ума сойти. Его хочется одновременно ударить за это и восхищаться им. — Слушай, — тихо говорит Чонгук, обнимая его за плечи и утыкаясь носом в его шею, — я могу сыграть в блэкджек. Он не особенно мне интересен, так что не должен вызвать всплеск сильного азарта. Но это популярная игра, и на ней можно хорошо заработать. — Даже обсуждать это не хочу. — Я не сорвусь. — Откуда ты знаешь? Это карты, а ты азартный человек и борешься с этим. — Не сорвусь, если со мной будешь ты. — Джей Кей, — вздыхает Чимин, проводя рукой по волосам, — я не могу. Не думаю, что способен чем-то помочь тебе в этом. — Ты сильно недооцениваешь своё влияние на моё сердце, Пак Чимин, — шепчет Чон, как будто это самый большой секрет. — Ты способен унять мой пыл. Если ты будешь со мной, и меня начнёт нести куда-то не туда, одно твоё слово — мы тут же уходим. — Это безумие. Ты понимаешь? — Да. Но это шанс, и мы должны попытаться. Если ты отдашь какую-то часть долга, то, возможно, Лим немного остынет. Может, тогда не нужно будет тебе участвовать в гонке вовсе, и он передумает. Она меня так жутко пугает. И Чонин не будет вынужден драться насмерть так много. — Ты давишь на больное. Так нечестно, — тяжело вздыхает Пак. — Да. Но задуматься ты можешь только по этой причине. Брат — твоя единственная мотивация. — Я не знаю, — качает головой Чимин, — не знаю, Чонгук. Твои слова имеют смысл, но я не понимаю, почему ты вообще хочешь это сделать. Зачем тебе рисковать так? Для чего ты хочешь пустить ко всем чертям месяцы упорной борьбы? Зачем ты хочешь в ущерб себе помогать мне? Я действительно не понимаю этого, — говорит он, поворачиваясь к нему. — Объясни мне. — Потому что… — замолкает Чон и взволнованно хлопает длинными ресницами. — Потому что ты важен для меня. — Важен для тебя? — Да. Мы не просто знакомые и далеко не друзья. То, что между нами… это очень важно для меня. Я не знаю, как выразить это словами. Ты мне… мне нужно… Боже, — с трудом говорит парень и мило заикается, глядя на него своими огромными оленьими глазами. — Мне нужно, чтобы ты был рядом. Я просто… так боюсь это всё потерять. Боюсь потерять тебя, — говорит он едва слышно последние слова. Пак подаётся вперёд, беря его лицо ладонью, и нежно целует. Эти слова — самое прекрасное, что он мог услышать от него. Это признание в его пока ещё хрупких и робких чувствах такое прекрасное. Для Чонгука произнести это вслух невероятно трудная задача, но только что он признал, что он для него значит нечто большее, и от этого сердце Чимина просто сходит с ума в груди. Всё ликует в душе и распускается так же, как цветы вишни в сезон цветения. Он так благодарен ему. За каждое слово, что он говорит, и за понимание, которое дарит каждую минуту. За то, что он пытается спасти его, и за то, что смог наконец-то признаться в своих чувствах. Над их головами раздаются громкие хлопки залпов безумной красоты фейерверка, который каждый раз во время начала и завершения шоу устраивает цирк. Чонгук вздрагивает от неожиданности, разрывает их поцелуй и поднимает свои восхитительные глаза к небу. Он смотрит на то, как всё вокруг окрашивается разными цветами, и небо засыпает невероятное количество замысловатых узоров. Никогда в жизни он не видел настолько красивого зрелища, и особенным оно было потому, что цветные купола отпускались прямо над ними. Казалось, что их можно потрогать рукой, а остатки от разорванных залпов упадут на кожу и обожгут её. Чимин знал, что их ждёт, поэтому и привёл его именно сюда. И если Чон восхищённо смотрел на небо, то он никак не мог налюбоваться им в эти минуты. Цветные тени прыгали по его лицу, восторженные глаза сияли, а из приоткрытых в удивлении губ срывались тихие вздохи восхищения. Он был идеальным. Всё было идеально сейчас: момент, парень перед ним и то, что они чувствовали друг к другу. В это самое мгновение Пак понимал, что смотрел на то, что способно сделать его по-настоящему счастливым. И это был совсем не красивый фейерверк, а человек, а его имя было Чон Чонгук.