` на колядки `

Утро у Серёжи не задалось. Первым делом, кубарем скатился с лестницы, оступившись на ступеньке, испугав при этом ютившихся по углам подъезда бездомных котов и с громким мяуканьем разбежавшихся по разным сторонам, потом же утонул в сугробе, а наверх засыпало ещё больше от проезжавшего мимо снегоуборщика. Когда явился на работу, распластался прямо перед кабинетом директора, намочив брюки в луже растаявшего снега, который сам же принёс на себе, и вызвав этим поток громкого смеха коллег. И, как итог, вечером опоздал на последний автобус, так что пришлось вызывать такси, отдав последние гроши ехидно улыбающемуся то ли турку, то ли узбеку, этого Серёжа так и не понял, да и не собирался разбираться, просто протянул горсть помятых бумажек и копеек водителю, выскочил из машины у самого подъезда и, попутно поздоровавшись с компанией, сидевшей на лавочке, как снегири на ветке, бабулек, укутанных в шарфы по самые вытаращенные глазки, забежал в подъезд, перескакивая сразу через несколько ступенек, с которых сам же утром больно летел, о чем хорошо напоминал ноющий синяк на пояснице. На пороге Муравьёва встретил Ипполит, выжидающе смотрящий на старшего брата, мол, где же всё-таки моё миндальное молоко в какао? – Извини, Поль, сегодня без молока, - совестно произнёс старший, – но я завтра обязательно куплю, не расстраивайся. Младший же, только хмыкнув, повернулся на босых пятках, и поспешил обратно к себе в комнату. Да, нелегко было Сергею справляться с подростком, однако с братом они ладили отлично. Рубились в приставку, каждый раз в попытках приготовить ужин обязательно портили посуду и выбрасывали всё то, что и пробовать было страшно. Муравьёв-старший набирал уже выученный наизусть номер доставки пиццы и ещё минут сорок они с братом глазели на неудавшееся кулинарное чудо, а потом просто включали очередной выпуск «Пацанок», хохоча с оригинальности участниц и косяков, так часто ими совершаемых. В квартире же, в силу воспитания обоих братьев, царил порядок и чистота, но, тем не менее, Поля всё так же продолжал подкалывать Серёжу, мол, холостяк-холостяком, но женской руки в доме однозначно не хватало. Бывало, конечно, заглядывала к парням соседка их, добродушная баба Люба с выводком котов и говорящим попугаем, помогала ребятам по хозяйству, приносила отменные домашние пирожки, причём хорошо знала, что Ипполит любит с черничным вареньем и ни с каким больше, а Серёжа всегда так счастливо улыбался, откусывая кусок от пирожка с капустой. В целом, жили парни, не тужили, и весело им было в меру, и хорошо в компании друг друга, и поддерживали друг друга во всём. Такая она, семейная идиллия. Пока в этот самый вечер этого самого злополучного дня младший Муравьёв-Апостол не вышел из своей комнаты весь размалёванный и одетый в какие-то тряпки. Впрочем, даже тряпки выглядели относительно приемлемо по сравнению с тем, что было на Ипполите. – Собирайся, Серёжа, мы идём колядовать, - сказал, как отрезал, младший. – Что значит «мы идём колядовать»? - Сергей устало массировал виски, сидя на диване в расстёгнутой рубашке с абсолютным отсутствием какого-либо желания куда-либо выходить. Этот изматывающий день подходил к концу, что не могло не радовать, оставалось только доползти до ванной, постоять под горячим душем, ощущая, как расслабляются напряжённые мышцы, и тепло разливается по телу, а потом без сил упасть на такую желанную постель и заснуть крепким сном, забывая всё случившееся и уповая на лучшее в будущем. Но нет, видимо, не судьба, когда у тебя младший брат стоит в рванье и с размазанной краской на лице, уткнув руки в боки, и выжидающе глядя прямо в глаза. Отказывать Поле Сергей не умел. И вот он, двадцатипятилетний мужчина, скрипя снегом под подошвой массивных ботинок, шагает с компанией подростков колядовать, или, как сам это мысленно назвал – «побираться по квартирам незнакомцев», – которые детей, может, воспримут совершенно спокойно, но взрослый мужчина на их фоне явно вызовет некоторое недоумение. «Зачем тебе эти конфеты, Ипполит? Съешь лучше фруктов, - взывал к младшему Сергей. Так не хотелось никуда идти, месить снег под ногами, ловить ещё больше неприятностей на свою и без того больную голову, но Поля был непробиваем. – Серёж, у нас в холодильнике мышь повесилась. Дай хоть конфетами душу отвести, - парировал брат, стоя в дверном проёме со съехавшей на бок шапкой и в расстёгнутой куртке. – Ты идёшь?» В холодильнике действительно было пусто. /***/ Улыбка по лицу Ипполита тянулась почти до самых ушей, и друзья его щебетали без умолку. – Улов в этом году что надо! - заверил товарищей некий Лёша с копной светлых волос, горящим от радости взглядом пары васильковых глаз и подбитой губой. Такого в окружении младшего брата Сергей не знавал, но Поля уверил его, что парень-то хороший, весёлый, учится более-менее прилежно, так что беспокоиться не о чем. Муравьёв-старший внимал словам Муравьёва-младшего, но глаз с резвого подростка не сводил, о чём-то своём попутно размышляя. Глядя на это содружество юных охотников за сладостями, Сергей внутренне ликовал от наплывших воспоминаний о своих школьных годах, когда сам, будучи совсем мальчишкой зелёным, с одноклассниками, пересекая один лестничный пролёт за другим, звонил в каждую квартиру, выкрикивал «Не скупитесь на колядки, подавайте шоколадки!» и получал горсть хрустящих карамелек, тянучек-ирисок и несколько мандаринов. Не скупились взрослые и на похвалы, отчего самому Сергею было только веселее – слова придавали уверенности. А потом довольные, с раскрасневшимися щеками и в расстёгнутых куртках, валялись в снегу и бросались друг в друга снежками, заливаясь хохотом. Расходились ближе к ночи, предварительно разделив между собой свою добычу. Больше всего, конечно, доставалось самому Муравьёву-Апостолу. « – Как самому активному. Держи, заслужил! - протягивали Сергею самые вкусные конфеты друзья без какого-либо стеснения и задней мысли» Теперь же Муравьёв мог только вспоминать детские свои забавы, в самом процессе не участвуя, и на младшего брата смотрел с теплом и гордостью. – Это последний этаж и расходимся, - голосом лидера произнёс Поля и, с силой надавив на полуживой допотопный звонок, отошёл обратно к друзьям. В заднем кармане джинс у Серёжи, всё ещё находившегося в мечтательной прострации, заиграла мелодия – попсовый рингтон, который ему по приколу поставил Пестель, пока сам Муравьёв не видел. Из мыслей Сергея вырвал смешок всё того же Лёшки, проницательно заметившего: – Не знал, Поля, что у твоего брата зад с музыкальным проигрывателем. – Заткнись, - сдержав улыбку на язвительный комментарий друга, Ипполит только толкнул светловолосого в бок и окинул старшего брата взглядом. А тот и усом не повёл. Лишь поспешно достал из кармана телефон и, ответив на взгляд брата взглядом, мол, «я отойду?», поднялся по лестнице, отвечая на звонок. Раз уж это последняя на сегодня, а может, и вообще навсегда квартира, волноваться было не о чем. Правда ведь? Подростки и без него неплохо справлялись, а сам Муравьёв-Апостол выглядел на их фоне как курица-наседка. Дверь перед Ипполитом и ребятами открылась и на пороге показалась лохматая голова Миши Бестужева-Рюмина, одетого в одну только рваную футболку и застиранные шорты. Парень тут же почувствовал прохладу лестничной площадки, от чего чуть поёжился и, подперев боком дверной косяк, не дал младшим даже рот открыть: – Что, детский сад, колядуем? – Колядуем. Угостите конфетами? – произнесла единственная в компании девчонка, Настенька Шестернёва, учившаяся с Полей в одной параллели и имевшая на него явные виды. Это, кстати, Сергей подметил сразу, как только встретился с компанией полькиных друзей. – Какие конфеты? – с деланным изумлением спросил Бестужев. – Да какие найдутся! Ребята протянули Мишелю свои мешки, уже и без того набитые всевозможными сладостями. У Рюмина при виде разноцветных обёрток загорелись глаза и потекли слюнки. Вид у него был, честно говоря, как у обезумевшего диабетика. В мешке у Ипполита Миша заметил свои любимые ириски. Парень жадно потянулся к нему. Смущало ли его то, что он вот так вот нагло вторгается в личное пространство? Нет. Как и то, что он намеревался отжать у подростков конфеты. Жаль, Пети Каховского рядом не оказалось. Он бы этот вопрос на раз-два решил. – Дядь, вы чего? – смущённо смотрел на какого-то диковатого Рюмина Ипполит, потихоньку притягивая разноцветный тряпичный мешок с конфетами ближе к себе. Ребята же попрятали свои «богатства» за спину и только наблюдали за разворачивавшейся ситуацией со стороны. У Настеньки дрожали ноги, а Лёша мелкими шагами спиной двигался в сторону лестницы, чтобы в случае неожиданного нападения этого конфетного жадины, драпать сразу вниз. Резко двинувшись, Миша, босыми ногами ступая на холодный бетон площадки, вцепился в полькин мешок и стал тянуть на себя. Но Ипполит уж точно не хотел делиться, так что мешок не отпускал и с силой перетягивал всё на себя. – От-пу-сти! – скрипя зубами, протянул Бестужев. Волосы спадали на лицо, но поправить их он в сложившихся обстоятельствах не мог, так что выглядел ещё более дико. – Отвали, переросток! – кинул ему в ответ Поля. Их возня продолжалась. В силу того, что Мишель был старше, следовательно, и выше, и комплектация тела была другая, преимущество было на его стороне. Когда Ипполит понял, что вот-вот останется без своих сладостей, он громко крикнул через плечо: – Серёжа! – Какой Серёжа? Я Миша! – потянув на себя и мешок, и Ипполита, Миша дёрнул руками и завалился прямо в коридор. Мешок порвался, конфеты рассыпались по площадке. Появился испуганный Сергей. Он вопросительно смотрел то на младшего брата, то торчащие из дверного проёма длинные ноги со сверкавшими босыми пятками. Вскочив на ноги, Поля поспешно начал собирать конфеты и орехи, забивая ими карманы куртки и брюк. – Какого чёрта? – только и проронил старший, запуская пальцы в смольные волосы. – Вот этот бугай, - ткнув пальцем в сторону уже поднявшегося с пола Миши, сказал Поля, - пытался отжать у меня мои конфеты. Муравьёв посмотрел в сторону лохматого Миши, с досадой смотревшего на рассыпанные конфеты и не находившего взглядом своих любимых ирисок. – Мы, пожалуй, пойдём, - только и произнесла Шестернёва, уводя под руки чуть шокированных друзей, совершенно бездействовавших во время перетягивания конфетного мешка. – Угу, - шмыгнув носом и не посмотрев в сторону ребят, проронил Поля, - увидимся в школе. Подростки мигом сбежали с лестницы, пропуская по ступеньке, и через пару этажей уже мчались по улице, чтобы как можно быстрее оказаться дальше от дома, в котором живёт чудила с пристрастиями к сладкому. – Молодой человек, не желаете объяснить? – глядя вопросительно прямо на Мишеля и сдерживая накипавшее в нём возмущение, выдавил из себя Сергей. – Ириску захотелось, - только и всего-то произнёс Рюмин с улыбкой. – Вот клоун, - процедил Поля, завязывая ткань плотнее, чтобы больше никакой Миша-хочу-ириску не позарился на его сладости. /***/ Миша поставил жестяную банку с листовым чаем обратно в шкафчик и повернулся к гостям, скрестив руки на груди. В вазочке на столе приятно пахло облепиховое варенье, в раскрытый мешок с шоколадным печеньем так и хотелось запустить руки. С молчаливого Сергея, водившего указательным пальцем одной руки по узорам на скатерти, а другой рукой подперев щеку, Бестужев перевёл взгляд на Муравьёва-младшего, надутого, словно мыльный шар, который вот-вот лопнет. – Чего зыришь - глаза пузыришь? – бросил в сторону светловолосого Ипполит. – Поля! – спохватился Сергей. – Извини, он у нас на дерзости не жадный. Рюмин в ответ только хмыкнул. На плите закипел чайник. Спустя полчаса троица уже вела оживлённую беседу. То они спорили, какой сезон «Теории большого взрыва» лучше, то обсуждали последний футбольный матч, потом Миша неуклюже рухнул со стула – до того экспрессивно размахивал руками и ногами, что не удержался и повалился на бок, то спокойно рассказывали истории из детства, попутно посмеиваясь над детской наивностью и дуроватостью друг друга. – А я вот из детства почти ничего не помню, - облизнув ложку с вареньем, вставил своё слово Ипполит. – Оно у тебя ещё просто не закончилось, - без какого-либо обидного умысла бросил Мишель. Поля на него только грозно глянул, опуская ложку в уже пустую кружку. – Как и у тебя, кажется, - с улыбкой подметил Серж. – Ты чего конфеты отобрать хотел? Причём у подростков. Не стыдно? – Не-а. Меня в университете за долги на месяц стипендии лишили, а вместе с ней и сладостей. Ну а тут такой шанс подвернулся, да ещё и ириски мои любимые на самом верху лежали. – Там ирисок раз, два – и нет. Зачем тебе весь мешок нужен был? – Так а что мне, двумя ирисками весь месяц питаться? – глаза у Миши округлились, он жалобно смотрел на обоих братьев, а те, между собой переглянувшись, только прыснули со смеха. Уже стоя на пороге, натягивая объёмные куртки и завязывая вокруг шеи длинные шарфы, Серёжа обернулся к Мише, облокотившемуся на стену и наблюдавшему за процессией сбора братьев. Бестужев то и дело молча подмечал схожесть во внешности, в поведении, в манере говорить братьев, которые, даже смотрели и дышали, наверное, одинаково. – А откуда у тебя такое вкусное варенье облепиховое? – прокашлявшись, спросил Муравьёв, а затем, чуть наклонившись, шёпотом добавил, - Поле понравилось, он интересовался. Миша на это только хитро улыбнулся. Когда оба брата вышли за двери и на прощание взглянули на горе-студента, последний только бросил, подмигнув Ипполиту: – Завтра приходите, заодно и расскажу. Дверь с характерным хлопком закрылась, Ипполит с Сергеем переглянулись, пожали плечами и лениво потащились домой. Миша же всё так же босыми ногами прошлёпал на кухню после ухода гостей. Был двенадцатый час ночи. На столе лежали две ириски в жёлтой обёртке.