Вы можете положить свои сумки

Джаспер всегда был сильным. Он мог остаться со своим старшим братом и всеми своими друзьями; он не был безрассудным, но он никогда не отступал от решимости или борьбы. Он заставил себя добиться успеха в армии Конфедерации, а затем, после его возрождения, в армии Марии, какими бы ужасными не были оба эти начинания. Он никогда ни в чём не ошибался. Но теперь, в этой оседлой жизни, это происходило снова и снова, несмотря на все его попытки. И даже успешные дни никогда не были обусловлены исключительно его усилиями. Требовалось, чтобы Элис постоянно проверяла своё будущее, Эдвард внимательно прислушивался к мыслям окружающих их людей, а Эммет играл телохранителя, когда его одолевала жажда. Никто из них не жаловался, но Джаспер всегда осознавал, какое бремя, как камень в ботинке, он возложил на них. Но гораздо хуже, чем хорошие дни, он поскользнулся. Дважды в 1951 году. Трижды в 1952 году, хотя, честно говоря, двое из них были пожилой парой, на которую он наткнулся на лесной тропе в глубине леса. Они были тяжело ранены в автокатастрофе, а салон их машины был залит кровью. Этот «промах» им удалось скрыть без особых проблем, затащив машину глубже в лес, где их не смогли бы найти десятилетиями. Это было жестоко по отношению к семье пары, но к тому времени, когда их нашли, плоть сгнила от их костей, и, похоже, они погибли в результате аварии. Такое прикрытие было идеей Элис. Джаспер ненавидел то, что заставлял её думать о таких вещах, как методы утилизации, что она застряла убирать его беспорядок, потому что у него был спусковой крючок для волос, и он всё ещё чувствовал запах крови, текущей из свежего пореза за милю. Если она видела что-то плохое, от чего Эдвард и Эммет не могли его удержать, она настаивала, чтобы они оба оставались дома. Другие члены семьи приносили им школьные задания, и они их усердно выполнили. Поскольку они были единственной парой, кто не зачислялся в среднюю школу несколько раз, это было относительно ново для них. Они прогуливали школу так же часто, как и вначале, и Карлайлу пришлось сказать в старшей школе, что они пострадали от вспышки полиомиелита. Это был хороший повод, но он также означал, что иногда им приходилось казаться слабыми в классе. Элис понравилась возможность действовать; она резко падала в обморок, когда им нужно было быстро уйти. Но для Джаспера этот поступок был лишь проявлением того, как он видел себя. Слабые и повреждённые. Вначале Карлайл поощрял его как можно больше охотиться, говоря ему, что искушению человеческой крови легче сопротивляться, если он сможет оставаться сытым. Запах и вкус животных всё ещё отталкивали его, однако он наслаждался свежим воздухом и упражнениями, которые давала охота. Они с Эмметом часто занимались вместе. Их дружба крепла с момента их прибытия в дом Калленов; Эммет даже иногда давал советы, в своей типичной резкой манере, как ладить с людьми. Весной 1953 года они возвращались с охоты. Джаспер пытался вырваться из своего фанка до того, как Элис увидела его. Когда он становился таким, она кружила вокруг него, дразнила его, пока он не мог удержаться от смеха. Она всегда поднимала ему настроение, но что бы она ни говорила, он не мог избавиться от ощущения, что заставлять её так поступать было бременем. Он должен быть человеком, с которым всегда приятно находиться, как Эммет. Он взглянул перед собой, наблюдая, как Эммет раскачивается с ветки на ветку на деревьях, как Тарзан в тех нелепых сериалах. Эммет резко упал перед ним на землю. - Ты знаешь, чему меня научила Розали? - Эммет, ты же знаешь, что она должна быть моей сестрой? - поморщился Джаспер. - Ха! Не то. Смотри! - он двинулся, чтобы перевернуть Джаспера, и они вступили в короткую схватку, перекатываясь, бросая и, наконец, копаясь в земле, пока не образовали кучи земли за пятками. Эммет был достаточно силен, чтобы поддерживать боевые навыки Джаспера отточенными, и в такие дни, как сегодня, когда его отвлекали другие мысли, Эммет иногда побеждал. - Как более сильный, я дам несколько советов, - сказал ему Эммет высоким голосом, выпрыгивая из дыры, которую они создали, подняв руки над головой. Он крутился, как чемпион мира в очень тяжелом весе. - Я считаю, что наш рекорд по-прежнему составляет 315 против 201, разумеется, в мою пользу, - сказал Джаспер, отряхивая пыль с рук и тоже выпрыгивая из ямы. Он начал забивать землю обратно в образованную ямку. Ведь Карлайл настаивал на соблюдении соответствующих правил ведения лесного хозяйства. - Да, но я выиграл сегодня. А теперь мой единственный совет тебе , Джаспер: жесты, - Эммет кивнул и в то же время поднял брови, пытаясь передать значение этого совета. Он подошел к Джасперу, быстро вдавил остатки грязи и топтал их. Джаспер смотрел на него минуту, прежде чем спросить: «Что?» - Жесты! Жесты! - он замахал руками. - Да, я слышал тебя, но что это значит? Жесты? - Это то, что нравится женщинам. Жесты! Ведь дело даже не в подарках, а просто в жестах. Джаспер пытался подавить желание буквально почесать голову, когда услышал тихий смешок, исходящий от кого-то, приближающегося по тропинке, ведущей к их дому. - Эммет, если вы закончили заполнять эту дыру, я полагаю, Эсме ждёт, когда вы поможете ей закончить мерки для окна в крыше! - крикнул Карлайл, и Эмметт хлопнул рукой по лбу и побежал обратно в дом. Он повернулся и указал на бегущего Джаспера, дав последний совет. Что ещё это могло быть? Но... - Жесты! Джаспер встал и пошёл обратно к дому, качая головой, когда он перебирал это слово (в основном бессмысленное, поскольку он слышал его много раз) в своей голове. Он был ошеломлен, когда Карлайл продолжил приближаться, а затем повернулся, чтобы идти рядом с ним. - Его объяснения, возможно, немного не хватало конкретики, однако идея верна, - прокомментировал Карлайл через минуту, с кривой улыбкой на его обычно спокойном лице. - Ой? - Джаспер неуверенно воскликнул. Он не был уверен, что делать с Карлайлом. Физически они были близки по возрасту, но Карлайл излучал такой просветленный вид, что казался намного старше. Иногда Джаспер чувствовал себя особенно разочаровывающим апостолом, когда находился в компании этого человека. К тому же Карлайл всегда был добр к нему, даже когда Джаспер поскользнулся. Он предпочел бы лидера, который обращался бы с ним более жёстко, но, как Карлайл сказал ему в начале: " То, как он наказывал себя, было хуже всего, что мог бы сказать добросердечный доктор". - Часто, когда я озабочен самообвинениями, мыслями о том, как я в чём-то потерпел неудачу, я обнаруживаю, что теряю из виду полученные мне благословения, - сказал Карлайл. Джасперу было интересно, что Карлайл мог знать о неудаче, но тот продолжил. - В таких случаях полезно протянуть руку и передать что-то от себя кому-то другому. Организуйте какой-нибудь особый жест для людей, которые поддержали вас. То есть, Джаспер, - он повернулся к нему лицом, когда они вышли на поляну, где Дом стоял. - Делать добро для других - лучшее лекарство. Почему бы тебе не попытаться придумать что-нибудь особенное, что ты мог бы сделать для Элис, в качестве благодарности? Я знаю, что ее трудно удивить, но подумай над этим. Джаспер кивнул и поблагодарил его. Несомненно, Элис всё равно видела весь этот разговор, так что о сюрпризах не могло быть и речи. Два дня спустя Эсме просматривала один из своих новых журналов по искусству. Домохозяйства получали журналы на самые разные темы и вырезали наиболее полезные или хорошо написанные статьи для своего домашнего архива. Сама Эсме подписывалась на все журналы по искусству, дизайну, фотографии и ведению домашнего хозяйства. Элис иногда пролистывала художественные, но: «Это так сложно отличить по фотографиям! Одежду, которую действительно нужно увидеть лично. Я не могу должным образом почувствовать ткань на какой-нибудь иллюстрации». - О, эта выставка в Метрополитен-музее смотрит прямо на ваш переулок, Элис. Текстиль мира, 1500-1800, - прочла вслух Эсме. Элис и Джаспер сидели за кухонным столом, быстро перечитывая свои чтения для вводного курса литературы в колледже. Элис обычно побеждала, когда дело доходило до скорости чтения, и когда её голова вздымалась, Джаспер улыбался про себя и наклонялся ниже, быстро просматривая страницы «Потерянного рая» в попытке догнать её. Он лишь наполовину прислушивался к их разговору, пока не вспомнил совет Эммета и Карлайла. - О, китайские шелка, мексиканская вышивка и расписанный вручную индийский хлопок, - вздохнула Элис. - Они, должно быть, абсолютно божественны. Я не могу поверить, что в этом маленьком журнале есть только одна фотография! - Мы можем заказать каталог к ​​выставке, - заверила ее Эсме. - Хотя это прекрасная работа. Я бы хотела, чтобы мы могли... Ну, когда вы все станете старше и не будете ходить в школу, а Карлайл работать, - сказала она, улыбаясь Джасперу. Он не осознавал, что оторвался от книги, чтобы посмотреть, как она и Элис стояли у стойки, склонившись над журналом. Он кивнул и улыбнулся в ответ, возвращаясь к своей книге. Конечно, у них была вечность, и никакой спешки не было, но какой смысл в вечности, если вы никогда не наслаждались сегодняшним днем? Карлайл предоставил им пятерым стартовый капитал по 500 долларов за штуку, когда Элис начала играть на бирже. Это переросло в дружеское соревнование, хотя все и правильно ожидали, что Элис оставит остальных в своей маленькой тени. Эдвард, всегда идеалист, вложил все свои деньги в компании, развивающие солнечную энергию. Эммет сделал ставку на то, чем он увлекался на этой неделе - последнее, что вспоминал Джаспер, это детские игрушки, рекламные значки компании и пластиковые детали, которые дети должны были использовать, чтобы сделать человечка-картофеля, из всех этих странных вещей. (С какой стати кому-то захочется играть с картошкой?) Розали была на удивление бережливой, и у неё всё ещё оставалась большая часть яйца. Она предпочитала поддерживать компании, принадлежащие женщинам, а их пока было не так много. Джаспер ежедневно изучал бизнес-страницы и оказался вторым по величине заработком даже без какой-либо помощи Элис. (Конечно, это была далекая секунда, поскольку Элис заработала достаточно денег, чтобы конкурировать с ВВП малых стран.) Ему нравилось это делать. Более того, ему нравилось иметь свои собственные средства и иметь возможность внести небольшой вклад в семью. А поскольку это были все его деньги, он полагал, что даже если его идея не увенчается успехом, никакого вреда не будет. Он удивил их всех этой новостью в четверг утром, когда они собирались покинуть дом. - Я подумал, что мы можем отправиться в поездку в эти выходные, - заявил он, протягивая художественный журнал Эсме, открытый для статьи, описывающей новую текстильную выставку в Нью-Йорке. Все, кроме Элис, удивленно посмотрели на него - Джаспер не был из тех, кто публично заявляет о себе. В этот момент она металась вокруг Розали, пока не встала рядом с ним, наклонила голову и счастливо вздохнула, глядя на нарисованное вручную индийское покрывало, изображающее красивое Древо Жизни в окружении замысловатых цветов. Тот самый, который она провела с Эсме несколько дней назад. - Я арендовал Метрополитен-музей на субботу вечером. Там будет несколько охранников для безопасности, но мы будем пользоваться музеем исключительно с 20:00 до 23:00. Я подумал, что, возможно, мы сможем определить слабые стороны их системы безопасности... И пробирайтесь обратно после того, как мы уйдем, если есть экспонаты, которые мы всё ещё хотели бы увидеть. Подарок был для всей его семьи, но он не мог оторвать глаз от лица Элис, радости в её глазах, когда она переводила взгляд с журнала на него. - О, Джаспер! Какая замечательная идея! - Эсме обняла его в легком объятии, и Джаспер похлопал её по спине. Если не считать Элис, ей, вероятно, больше всего понравится поездка, что ему самому было по душе. - Это, должно быть, стоило вам всех ваших сбережений, - прокомментировал Эммет, протягивая руку к журналу. Они Розали пролистали его, с любопытством рассматривая картинки. Розали взглянула на Джаспера и улыбнулась. - Нет смысла зарабатывать деньги, если вы не можете делать с ними то, что хотите, - прокомментировала Розали. - В самом деле, - согласился Карлайл. Он кивнул Джасперу, который казался почти... гордым? - Это будет незабываемый опыт! *** Музей оказался больше, чем ожидали Розали или Эммет, и они быстро исчезли. Эмметту нравились гонки по мраморным коридорам не меньше, чем экспонаты. К счастью, они смогли двигаться достаточно быстро, чтобы семья была спасена от того, чтобы охранники выгнали их. Элис и Эсме направились прямо к выставке текстиля, и даже с пола в двух крыльях Джаспер мог слышать их восторженный смех и визг, когда они осматривали разные предметы. Джаспер в одиночестве бродил по галереям второго этажа. Он нашел Карлайла в Европейском крыле, ища на картинах старого мастера лица и места, которые он помнил из своего прошлого. Он остановился перед изображением городской площади где-то в Европе - Джаспер не знал достаточно, чтобы сказать, где именно. В центре внимания художника была архитектура, но он изобразил площадь заполненной группами людей в ярких одеждах, стоящими вместе под голубым небом. - Пьяцца Сан-Марко, - сказал Карлайл, повернувшись к Джасперу. - Раньше я поклонялся в базилике Святого Марка, в том здании. Аро всегда находил довольно забавным, что я упорствовал в своих человеческих представлениях о религии. Когда-нибудь нам придётся пойти туда, чтобы вы с Элис смогли увидеть это сами, - он повернулся к Джасперу с тем полным принятием, которое всегда сбивало его с толку. - Полагаю, нам придется тайком вернуться позже сегодня вечером, чтобы мы смогли больше посмотреть на экспонаты. Я не могу представить, что Элис или Эсме закончатся к тому времени, - сказал Джаспер. - О, я уверен, что у Эсме появится пятьдесят новых идей для ремонта дома к тому времени, когда они будут закончены, - мягко сказал Карлайл с любовью в голосе. - Но я действительно надеюсь, что тебе тоже нравится. Это был довольно хороший жест, если использовать термин Эммета. Джаспер перевел взгляд с картины на него, его лицо было совершенно пустым. - Ты все еще с подозрением относишься к доброте,-Карлайл снова улыбнулся, немного грустно. - Не подозрительно, - попытался объяснить Джаспер, потирая затылок. Один из его старых человеческих жестов, от которого он никогда не мог отказаться. - Я знаю, какое бремя... я был временами... учитывая то значение, которое вы придаете человеческой жизни. Дары Элис обеспечивают вам большую защиту, и мои тоже смогут найти применение. Я понимаю, что это делает нас выгодными для вас как членов вашей группы, но я не могу не задаться вопросом, сожалеешь ли ты о том, что позволил нам остаться с тобой. - Джаспер, пока ты хочешь остаться с нами и пытаться следовать нашим путем, этого всегда будет достаточно, чтобы удовлетворить. - Но мои неудачи... - Мы знали о возможности этого с самого начала. Я очень давно понял, - мягко сказал Карлайл, - что вы должны встречаться с людьми там, где они есть, а не там, где вы могли бы надеяться, что они могут быть. У меня много друзей, вампиров, которых я знаю на протяжении веков, которые выживают, питаясь исключительно людьми. Мой образ жизни непостижим для них, так же как и их образ жизни, которому я не могу следовать. Тем не менее, я не осуждаю их, а они меня. Почему я должен обращаться с тобой, мой дорогой друг, более сурово, чем с ними? - Спасибо, - сказал Джаспер через мгновение, снова глядя на картину. Он протянул руку и на миг положил её на плечо Карлайла. - Ты тоже мой друг, Карлайл. Значит, это в Вольтерре? - Нет, нет, Венеция. Недалеко от нашего вида. Голландские мастера всегда были моими фаворитами, но итальянцы, безусловно, имеют свои достоинства. Чем больше видел Джаспер, тем больше понимал, что ему нужно познать мир. Он ещё раз поблагодарил Карлайла и перешел в американское крыло. Он остановился в первой комнате, изучая статую Авраама Линкольна, отлитую в 1911 году. Конечно, его воспитали, чтобы ненавидеть этого человека. Его отец задохнулся бы, увидев, что его сын стоит здесь и восхищается тонко проработанными деталями его лица. Джаспер рассмеялся про себя - если бы его отец знал, что его сын будет стоять в музее Нью-Йорка в 1953 году, он хотел бы убить старика. - Он не был бы доволен? - голос Эдварда раздался из соседней комнаты, и Джаспер покачал головой. - Не думаю, что он смог бы это понять. Или я, вот так, - Джаспер перешел к огромной картине Вашингтона, пересекающего Делавэр. «Даже он был моложе его», - размышлял он, читая на плакате «1851 год». «Странно, не правда ли, видеть эти вещи здесь. Мы вполне можем вернуться через 50 лет, и они всё ещё будут здесь висеть. И мы останемся такими же неизменными, как они, если не больше. Цвета тускнеют, статуи могут иметь сколы или повреждения. Мы терпим". - Мне это нравится, - задумчиво сказал Эдвард, его голос стал ближе, а затем чуть дальше, пока он бродил по соседней комнате. - Это даёт мне чувство надежды в таких местах, как это. То, что люди стремятся создавать такие великолепные вещи, да, но также и то, что другие достаточно заботятся о том, чтобы их сохранить и восстановить. Зверства в мире также могут проявлять такое великолепие. Джаспер улыбнулся мыслям Эдварда. Иногда их мысли приходили к одному и тому же. Эдвард не видел самых уродливых вещей в мире лично так, как видел, но он слышал гораздо больше, чем его доля в мыслях людей. Искусство было необходимостью, чтобы восстановить себя. "Да." Голос Эдварда раздался снова, в ответ на его последнюю мысль. «Джаспер, я подумал, могу ли я тебе кое-что сказать». «Конечно», - Джаспер прошел в следующую комнату, но обнаружил, что она пуста. Эдвард снова перешел в другую комнату. Он нахмурился и пошел за ним. - Пожалуйста, Джаспер. Будет легче сказать, если я смогу сохранить между нами комнату, - Эдвард звучал раздраженно, когда он бормотал так тихо, что даже Джасперу приходилось напрягаться, чтобы услышать его. - Не могу поверить, что Элис убедила меня сделать это. - Сделать что? - Джаспер смотрел в стеклянное окно Тиффани, гадая, что Элис может понадобиться Эдвард, чтобы сказать ему. Обычно между ними не было секретов. - Это не секрет, - заверил его Эдвард. - Я уверен, что это то, что она сказала бы тебе сама. Это просто..., - он снова вздохнул, затем, похоже, взял себя в руки и начал говорить тихо, но быстро. - Я могу визуализировать мысли людей - видеть то, что они видят в своем уме, особенно если это что-то яркое. Но если это что-то большее, чем это, мысль или идея, к которой они стремились, само слово будет иметь цвет и запах или аромат. Не знаю, правильно ли я это объясняю. Я заметил это в первый раз, когда встретил кого-то, кто был освобожден из тюрьмы после длительного срока. «Идея Свободы, когда он думал о ней в своем уме, была цвета океана и пахла соленой водой. То, как морской воздух кусает тебе горло. Я мог нюхать и ощущать это, просто от слыша, как он думает слово ". Мимо прошел охранник, и они хотели, чтобы он прошел бесконечно долго, прежде чем Эдвард снова заговорит. Джаспер перешел к портрету бледной худой женщины в черном платье. Он был потрясен тем, насколько это напомнило ему Элис - кожа женщины была достаточно безупречной, чтобы заставить его задуматься, была ли она одной из них, и она носила свое платье с такой уверенностью и легкостью, как и она. Эдвард начал снова: «Когда Элис видит тебя, её разум становится сияющим, таким ярким и полным эмоций, что мне приходится вдвойне усердно работать, чтобы попытаться отключить её. Когда ты далеко от неё, если она даже думает о тебе, окруженная ореолом света, и воспоминания о вашем запахе наполняют её чувства. Она обращается к своим видениям, чтобы найти момент, когда вы вернетесь». Джаспер улыбнулся про себя, пытаясь сдержать более интимные мысли, которые приходили ему в голову, чтобы не доставить Эдварду большего дискомфорта, чем уже было. Его яд пах медом и свежим сеном, и Элис обожала его. «У тебя такой сладкий вкус», - время от времени бормотала она, жадно облизывая губы, когда она оторвалась от его рта. «К счастью, у тебя нет аллергии», - всегда отвечал он, и она, вздыхая, наклонялась для еще одного поцелуя. «У вампиров нет аллергии, глупый». - Она всегда думает о тебе в первую очередь, прежде чем кто-либо, и это не потому, что она думает, что ты слаб, и это не обузой для нее. Она делает это, потому что любит тебя больше всего. И для нее больше всего значит помочь тебе, чувствовать, что она делает что-то, чтобы облегчить вам жизнь после всего, что вы ей дали, - он сделал паузу, и Джаспер поднял лицо к высокому потолку, чувствуя в своих руках электричество, означающее, что она рядом. - Она хотела, чтобы я рассказал тебе всё это - чтобы ты мог увидеть себя её глазами. А теперь я оставляю тебя ей. До свидания, Джаспер. Шаги Эдварда разошлись, когда он удалился в задние комнаты крыла. Джаспер повернулся к своей возлюбленной, которая беззвучно появилась позади него, с самой большой радостной улыбкой на лице. - Это самый замечательный подарок, майор. Спасибо. Мне здесь нравится, он такой красивый! - она танцевала вокруг него, пока он не схватил её и не прижался лбом ко лбу. - А те ткани внизу, о, ты даже не представляешь, какое вдохновение я чувствую! Это… Она прервалась, когда он поцеловал её, свежий лимонный вкус её яда снова затопил его чувства, когда он засосал её крошечный язычок в рот. Джаспер обнял её за талию. Её ребра были прямо под кожей, так нежно касались его руки, как будто он мог раздавить их одним щелчком пальцев. И все же она была достаточно сильной, чтобы вынести больше, чем остальные из них, нести в своем уме возможности всех их будущих событий. Настоящее кружилось вокруг неё, а будущее зажглось между этими узкими костями. - Тебе следует спросить Эдварда, как я тебя вижу. Возможно, он сможет выразиться более поэтично, чем я, - прошептал он, когда они наконец перестали целоваться. - Уже, - заверила она его с усмешкой. - Конечно, я думаю, что он его немного отредактировал, но у меня есть большие изображения. - Эта поездка должна была стать подарком для тебя, - сказал он, как предполагалось, раздраженным тоном, но вышел, полный только страсти. - Да, так и было! - Элис снова улыбнулась ему и взмахнула тёмными ресницами. - И я тоже хотела тебе кое-что подарить, поэтому я и сделала. А теперь скажи спасибо и снова поцелуй меня. - Я существую, чтобы подчиняться, мэм. Спасибо! - он наклонил её, пока она не оторвалась от земли, её высокие каблуки были направлены в стену позади него. Затем он целовал её, пока её яд не потек ему в рот, а её ногти не впились в его шею. Она прикусила его губы, а затем облизала следы зубов, легкая боль и жгучая радость повторялись снова и снова, пока его колени не стали так шатались, что они упали на землю, и тогда просто были её слова: «О, пол грязный!". ((В её нежнейшем тихом нытье) Джасперу пришлось перевернуться, чтобы держать её на коленях, не так ли, это было всего лишь джентльменом, и откуда он знал, что она собирается скользить своими горячими ручонками по его бледно-белому горлу, полному дрожащих вздохов под его губами, как будто её напряженные пальцы нравились ей так же, как и ему. Она уже была возбуждена, когда он просунул руку ей под юбку, оттолкнув трусики в сторону, и мягкие влажные звуки его пальцев, скользящих внутри неё, заполнили пустую комнату. Он был удивлен, обнаружив, что они всё ещё в основном одеты: одежда стянута, приподнята или сброшена в сторону. Элис положила его руку себе на грудь, а его большие пальцы пробежались мимо пуговиц её рубашки к тонкой, сильной коже её груди как посеребренный сахар. Он знал, что она любит это, когда он говорит, поэтому он шептал каждое злое слово похвалы, все свои темные желания обладания против её кожи, пока она не стала голодать по нему. (Сколько раз он любил её, прежде чем научился это делать? Его чувства приходили так быстро и сразу, и он хотел, чтобы слова были одинаковыми, чтобы ей на ухо говорилось всё прекрасное на всех языках одновременно.) Она стонала, натягивая его штаны и напрягаясь, чтобы не порвать их, и когда она наконец опустила ткань достаточно, она пытала его щедро нежными прикосновениями, ее мягкие кончики пальцев плясали в отчаянном восторге по его ноющей плоти. Они смотрели друг другу в глаза, каждый толкал другого выше, затаив дыхание, ожидая увидеть, кто поддастся первым, пока его низкий хриплый голос наконец не оборвался: «Так хорошо, детка, почувствуй, какой ты мягкий, я люблю тебя вокруг своих пальцев ... - бля, бля, остановись на минутку», - и она разжала бедра, чтобы освободить его руку, а затем придвинулась еще ближе. Так близко, что весь свет, который он видел, был блеском ее зубов и глаз. Так близко, что каждый его вздох был её запахом. Ей приходилось раздвигать ноги как можно шире, чтобы освободить место для него, и она всегда делала это, не сводя глаз с его лица, впитывая обожание, нарисованное на его чертах. Здесь, в этой огромной комнате, наполненной прекрасными вещами, и ее сияющей плоти, раскинувшейся на поверхности, было что-то еще более вопиюще эротичное, более драгоценное и бесценное для него, чем собственное небо Бога. «Еще», - простонала она, опускаясь, изящная фарфоровая чашка была наполнена до краев, одна капля из переполнена. Она выгнула спину и обжегся вокруг него, все сильнее, кончая так быстро, что они тут же схватились руками за рот, чтобы удержаться от крика. Ее спазмы вокруг его члена, радость, освещающая ее тело, вызвали его собственное расслабление, сделали его более интенсивным и мощным, как она всегда делала. Конечно, не было В следующие долгие мгновения он растянулся, дрожа вместе с ней во время каждого мягкого толчка, прижимая ее к себе, пока ее тело все еще крепко обнимала его. Она объявляла о своем последнем владении каждым сжатием мускулов, в то время как «мое, мое, мое Джаспер» бормотал ему в грудь. В конце концов она замерла, ее ногти впились в углубления шрамов на его спине, и он обмяк. Он мог читать ее эмоции, понимать, что она чувствует, когда спешить, а где сладко задерживаться, но он поклялся, что у нее был такой же дар, как она изучала его тело и его выражения. Казалось, что они вдвоем проделывали это снова и снова в разных телах и в разных местах, даже более странных, чем пол этого музея. Он задавался вопросом, есть ли какой-нибудь мир, где они любили друг друга достаточно долго. Сколько раз один желал другого на последнем вздохе. Теперь они молча смотрели друг на друга, фиксируя следы укусов и царапины, почти невидимые остатки яда на коже. Она немного потерла его рот, потому что имела право прикасаться к нему, как ей заблагорассудится, и он пропустил легчайшие поцелуи в ее бледное горло, через шрам в виде полумесяца у его основания, просто потому, что имел такие же права ее. Она поднесла их соединенные руки к лицу, и он провел большим пальцем по безупречному овалу, по ее нежной коже, по ее высокому лбу, по ее опухшим, пышно изогнутым губам. - Я когда-нибудь говорил тебе, насколько идеально это место? - сказал он, лаская короткую бороздку между ее носом и верхней губой. - По крайней мере, на три месяца, - хихикнула она. - Если у нас есть создатель, они поместили это место только для тебя. Мой путь Джаспера, указывающий тебе на это. Он наклонился, чтобы поцеловать место на её губах, на которое она указала. Одна её рука запуталась в его волосах, а другая низко опустилась на его бедра, всё ещё прижимая его к себе, когда они время от времени качались ими друг о друга, неумолимые, как океанские волны. Ей нравились моменты, когда они находились в одном теле, но они все еще были лишь тенью близости их душ. - Я люблю тебя, - внезапно прошептала она, и страсть в ее глазах стала серьезной. - Я знаю, что мы не из тех пар, которые говорят это все время. Вот почему я хотела, чтобы Эдвард рассказал тебе эти вещи - чтобы ты увидел, насколько ты дорог мне. Он усмехнулся, потер губами заднюю часть ее уха, где ее запах был наиболее сильным. «Как типично для тебя - я совершаю небольшое путешествие в качестве благодарности, и ты отдаешь мне весь мир, завернутый в маленькое тело, сладкое, как лето, и неотразимое, как грех». Она отстранилась от него на дюйм, который казался им обоим равным миле, и продолжала настаивать. «Даже если мы не говорим этого, все знают. Вы из всех людей, вы должны чувствовать то, что он вам сказал. Вы должны знать, насколько глубоко это заходит - наша любовь - это то, что проходит сквозь меня». - Элис, я чувствую это каждый раз, когда нахожусь рядом с тобой, - прошептал он, потрясенный. - - В начале, да, я сомневался в этом. Вся любовь внутри тебя, я не мог понять, откуда она взялась. Но теперь я начинаю сомневаться, только когда мы разлучаемся. Когда я вспоминаю, какая ты волшебная. Я хочу предложить тебе что-то большее, чем это, - он махнул рукой на себя, его рот сардонически скривился. - Тебя более чем достаточно, Джаспер, - она ​​провела руками по его груди, и в шрамах отразился свет вокруг дорогих музейных экспонатов. Он был симфонией, Давидом в её глазах - этим воином, который укрощал себя жить в мире рядом с ней, чтобы у них была семья. - Не могу передать, как я горжусь тем, что захожу в комнату на твоей руке. Она немного рассмеялась. "Так много людей видят нас и удивляются - твой размер по сравнению с моим. Как я выгляжу абстрактной и странной, а ты таким сильным и молчаливым. Они думают, что это самая невероятная пара, что мы принадлежим друг другу, что мы так знаем друг друга. хорошо. Но они никогда не сомневаются, что мы... " - Мы делаем. Это лучшее, что когда-либо случалось со мной! - он намотал ей кольцо на палец, раз за каждый год, когда любил её. Если бы он продолжал так каждый год, он мог бы износить её алмазную кость до куска. - Я люблю тебя. Это то, чем отмечены мои годы сейчас, искусство и практика любить тебя. Он знал, что если его разрезать на части, они обнаружат концентрические круги, связывающие его клетки, каждая из которых состоит из отпечатков её пальцев, крошечных воспроизведений её имени на всех известных и забытых языках. Она снова наклонилась к его рту и не прекращала целовать его, пока не услышала шаги охранника, ведущие на второй этаж. Он усадил её, держа на коленях, чтобы застегнуть черный бархатный пиджак от Dior. Она аккуратно пригладила его волосы, устраняя повреждения от рук. Один из её чулков оторвался от подвязок и без возможности ремонта порвался на штанах Джаспера. Она вывернула его и затолкала ему спереди брюк, прежде чем снова застегнуть их, смеясь: «Еще один подарок для тебя». - Еще одно устройство пыток, - простонал он, глядя на её голую стройную ногу под красивым платьем. Джаспер прижал её к себе и без усилий поднялся с ней на руках. Он осторожно положил её обратно на мраморный пол, когда охранник повернул за угол в комнату. - Может, мы спустимся вниз, и ты покажете мне свои любимые произведения? - сказал он достаточно громко, чтобы охранник услышал. - Что ж, мое любимое произведение искусства, которое я уже посетила, - сказала она ему из-за руки, засовывая палец другой руки в его поспешно подтянутый ремень, пока он смеялся. Бедный человек быстро прошел в следующую комнату, уступив жуткой паре широкое место, недоумевая, почему ухмылки на их необычно красивых лицах заставляют его дрожать. - Но да, теперь мы можем пойти посмотреть моих меньших фаворитов. - То, что сказал Эдвард, я думаю в первую очередь о тебе, а не о ком-либо еще, - сказал он ей, когда они в последний раз обошли комнату, взявшись за руки, с такой царственностью, как будто они не любили друг друга на этом самом этаже. - Я знаю это, - счастливо вздохнула она. Эдвард сказал ей, что любовь Джаспера к ней пульсировала в его разуме, как бьющееся сердце, вездесущая, какими бы ни были другие его мысли, стабильная и сильная и в отличие от большинства сердец, бесконечная. И так же необходимо для его выживания, как и сердце, если бы они не были такими, какими были. Она подпрыгивала с ноги на ногу, когда он остановился перед витражом, и он внезапно вспомнил... - Чёрт, я забыл о нём, - вздохнул Джаспер. - Эдвард не застрял, слушая, не так ли? Она с улыбкой покачала головой. «Нет, он выскользнул из окна много лет назад. Он в Гарлеме, слушает джазовую музыку на крыше какого-то клуба. Он вернется около 4 утра. Он говорит, что музыка все равно не станет хорошей до позднего вечера». Когда они уходили, она бросила последний взгляд на комнату. "Мы как следует поблагодарили друг друга, не так ли?" - Более чем, - сказал он ей, проследив за её взглядом, чтобы разглядеть осколки в комнате. Он уже знал, что никогда больше не увидит портрет женщины в черном, если не вспомнит вкус Элис, её кожу, ощущение мягкости по отношению к нему, вокруг него на мраморном полу. Когда они спускались по главной лестнице к текстильной выставке на нижнем этаже, Эммет и Розали со свистом промчались мимо них, слишком быстро, чтобы человеческий глаз мог их увидеть. Когда Розали исчезла вверху, Эммет на секунду остановился, низко наклонившись на случай, если вдруг появится охранник. - Жесты, - снова заявил он, подняв брови и многозначительно кивнув. - Я же говорил тебе, Джаспер. Все дело в жестах! Джаспер подумал о том, насколько прав был его брат. «И насколько она права» , - подумал он, глядя вниз на голову Элис, когда она начала подробно объяснять, какие части она собиралась ему показать. Она знала, что они будут счастливы здесь, со своей семьей. И какой бы подарок или жест он ни предложил им, они дали ему гораздо большее сокровище.