переводчик
Sagari бета
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
44 страницы, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
1066 Нравится 15 Отзывы 326 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Цзян Чэн поспешил выйти из конференц-зала, как только почувствовал подступающий приступ кашля. Глава ордена Яо просил или, скорее, требовал, чтобы ему выдали налоговые льготы в этом году, потому что наводнения уничтожили урожай, а Верховный заклинатель Лань Ванцзи, несмотря на своё бесконечное терпение и стойкость, начинал раздражаться. «Вероятно, ему не терпится вернуться к Вэй Усяню», — подсказывал разум Цзян Чэна, пока он изо всех сил пытался выскользнуть незамеченным, игнорируя пару нечитаемых золотых глаз и приглушённый шёпот Цзинь Лина «Цзю-цзю!», донесшийся ему вслед. Убедившись, что он свернул с выложенной дорожки, чтобы не встретить учеников или, что ещё хуже, Вэй Усяня, который решил поселиться в Облачных Глубинах после нескольких месяцев путешествий, Цзян Чэн наткнулся на заросшую травой поляну с единственной растущей на ней плакучей вишней. Схватившись за одежду на груди, он едва успел дотянуться до ствола дерева, прежде чем разразился неконтролируемым приступом влажного кашля. Болезненное щекотание в груди стало невыносимым. Изо всех сил пытаясь восстановить контроль над своим содрогающимся телом, Цзян Чэн выплюнул смесь окровавленных пурпурно-синих и бело-розовых лепестков. Наконец, почувствовав, что его легкие лишились цветов, он разворошил опавшие листья, стараясь скрыть следы крови. Цзян Чэн отметил, что ему улыбнулась удача, потому что осень была в самом разгаре, и плакучая вишня сбрасывала листья, позволяя ему скрыть следы своей болезни. Цзян Чэн позволил усталости взять верх, только убедившись, что окровавленные пурпурно-синие и бело-розовые лепестки похоронены. Он прижался лбом к дереву, закрыв глаза. Шероховатая кора оставляла болезненные вмятины на коже лба, поддерживая его в вертикальном положении. Слюна и кровь скопились во рту и потекли по нижней губе, но Цзян Чэн пока не мог собраться с силами, чтобы убрать их. За последние полгода болезнь только усугубилась – от незначительного дискомфорта, который заставлял его бессознательно тереть грудь, до легкого покашливания, при котором он странным образом находил во рту лепестки, а затем и до полноценного грудного кашля, заставляющего просыпаться среди ночи, задыхаясь от обильного количества цветов. Кровь начала выходить вместе с лепестками всего неделю назад. У него осталось мало времени. Впервые начав задыхаться от ужасающего количества лепестков, он пошёл к своему врачу, дальней родственнице по имени Цзян Янь. Неужели это проклятие, которое он неосознанно поймал во время ночной охоты? После того как Цзян Чэн рассказал ей о том, что с ним происходит, глаза Цзян Янь на мгновение расширились от плохо замаскированного удивления. Она слышала о болезни с такими симптомами только в рассказах, и никогда не думала, что такое существует в реальной жизни. Но, как и любой практикующий врач, глубоко заинтересованный в том, чтобы Глава ордена не умирал, она с любопытством начала изучать уцелевшие старые тексты Юньмэн Цзян и Мэйшань Юй. Цзян Янь дошла до того, что попросила у Цзэу-цзюня разрешение использовать то, что осталось от библиотеки в Гусу Лань, объясняя это желанием исследовать «редкое заболевание». Цзян Чэн думал, что после правды о его золотом ядре и всего того, что произошло в храме Гуаньинь, его сердце не могло разбиться еще больше. Но глядя, как Лань Ванцзи, выбрав Вэй Усяня, уходит с ним плечом к плечу, ни разу не обернувшись, те жалкие кусочки сердца, о которых он даже не знал, осыпались мёртвым пеплом. Они оставили в его груди холодную пустоту. А через день на её место пришла боль, о которой не должен был узнать никто. Вдох-выдох. Болезненные ощущения постепенно стихли. Цзян Чэн вытер рот платком, который не так давно начал носить с собой, и опустился на землю, прислонившись спиной к стволу дерева. Кровь и слюна остались на тёмной ткани, скрывшей последние свидетельства его страданий. Единственным поводом для подозрений оставалась видимая измождённость, которая просочилась в кости Цзян Чэна за несколько недель до конференции. «Конечно, это должно произойти именно во время грёбанной конференции,» — с горечью подумал он. Бодрящие травяные настойки Цзян Янь уже начали терять свою эффективность, и она посоветовала ему отказаться от четырёхдневной поездки в Гусу, вот только он был категорически против. Как Глава ордена Юньмэн Цзян, ещё не объявивший о своём преемнике в мире совершенствования, он не мог позволить себе пропустить конференцию. А ещё это было возможностью встретиться с Цзинь Лином. Он не видел своего племянника несколько месяцев; восемнадцатилетний парень был официально провозглашен Главой ордена Ланьлин Цзинь и всё, что оставалось от его свободного времени, уходило на ночные охоты с новыми друзьями из Гусу и Балина. Цзян Чэн понимал. Он действительно понимал своего племянника. В те моменты, когда разум был на его стороне, он признавал, что Цзинь Лин – молодой человек, ведущий здоровую социальную жизнь, и наличие у него верных друзей вполне естественно. Но иногда по ночам, особенно получая наспех написанное письмо с сухим оправданием, почему же он в этот раз не смог добраться до Пристани Лотоса, мысли Цзян Чэна ходили по кругу. Ты был ужасным родителем. Он обижен. Презирает тебя. Предпочитает проводить время с новыми друзьями и Вэй Усянем. Ты никогда не был его опорой. Ему лучше без тебя. Он не пытался препятствовать Цзинь Лину. Цзян Чэн был достаточно самосознателен, чтобы понимать, что он был злым, мстительным человеком, который и в лучшие дни едва мог держать язык за зубами. Его племяннику пришлось уживаться с основной, самой тяжёлой частью его характера. С годами всё стало лучше, особенно когда рядом был Лань Ванцзи, но... Он надеялся только, что после всего этого, племянник сможет простить его. По Облачным Глубинам разнёсся звон, сообщая, что в трапезной скоро будет подан обед. «Спасибо, Гуаньинь!» — подумал Цзян Чэн. У него будет час, чтобы отдохнуть в своих комнатах, прежде чем вернуться в конференц-зал и продолжить выслушивать тираду Главы ордена Яо. Ему требовалось куда больше времени, чтобы прийти в себя после каждого такого эпизода, как красноречиво выразилась Цзян Янь, этот час был очень важен. Он сунул грязный носовой платок обратно в рукав и вытащил два деревянных ящичка. Это было одним из условий Цзян Янь: ему будет разрешено присутствовать на конференции без её сопровождения, если он три раза в день будет принимать приготовленные ею таблетки. И если он пообещает поговорить с Лань Ванцзи. Первой таблеткой было средство от выматывающего его кашля, Цзян Чэн с тоской вспоминал счастливую жизнь без него. Второй – болеутоляющее, смесь корня дьявольского когтя, грибов и других трав, которые вызывали сонливость, притупляли его чувства и делали боль в груди терпимой. Если честно, ему особенно нравилось первое, и он иногда превышал рекомендованную Цзян Янь дозу. Что же касается разговора с Лань Ванцзи о своей болезни, то ложь была не самым тяжелым грехом Цзян Чэна. Он вложил в рот таблетку от кашля, три обезболивающих и начал медленно рассасывать их. Эта так называемая «болезнь разбитого сердца», про которую Цзян Янь вычитала в одном-единственном абзаце малоизвестного текста из библиотеки Гусу Лань, была очень неудобной. Тем вечером, когда после долгих месяцев исследований она объявила ему, что лекарства не существует, Цзян Чэн впервые увидел в её глазах слёзы. Но если верить рассказам из чайханы, вариантов было два. Первый – операция по удалению корней, которые росли в его лёгких, но Цзян Янь была недостаточно обучена для этого и сведений о болезни имела крайне мало. Второй, и намного более безопасный, – быть любимым в ответ. Услышав это, Цзян Чэн впервые за последние тридцать лет смеялся, как ненормальный, пока не согнулся в приступе кашля, а изо рта не хлынула кровь вперемешку с лепестками. Он смутно помнил беспокойное лицо Цзян Янь, когда пришел в себя на следующее утро, лежа в постели. Вспомнив это, он самоуничижительно рассмеялся. Быть любимым в ответ. За все свои почти сорок лет жизни, он мог по пальцам одной руки пересчитать тех людей, которые его любили. Цзян Яньли в её мягкой, стойкой манере, и его мать в своём суровом стиле. Но они уже мертвы. Цзинь Лин, скорее всего, любил его так, как каждый научился любить руки, которые его поддерживают. Вэй Усянь, сердце Цзян Чэна болезненно сжалось при мысли о нём, вероятно, любил его когда-то давно, когда они были всего лишь мальчишками. До того, как война и политика развратили их. И Лань Ванцзи... может быть. Цзян Чэн нахмурился. Он думал, что после того как они вместе воспитали Цзинь Лина и Лань Юаня; ночей, которые они провели вместе... это возможно. Но он явно ошибся. В конце концов, худшие его опасения – оказаться заменой своему мёртвому брату – оправдались. И теперь, после его возвращения, было вполне ожидаемо, что Лань Ванцзи остался с человеком, которого он действительно любил. Глупо было ожидать чего-то иного. Вэй Усянь всю свою жизнь превосходил его. Цзян Чэн долгое время злился, пытался бороться с этим. Но теперь… теперь он слишком устал. Бессмысленно было о чем-то сожалеть. Такой была его судьба. Быть способным к такой глубокой всепоглощающей любви, но никогда не быть любимым так яро в ответ. Ему потребовалось время, чтобы принять это. Он боролся с этим в детстве: устраивал истерику, когда отец, игнорируя его, нянчился с Вэй Усянем; пытался победить в битве за привязанность А-Цзе; изнурял себя, пытаясь угодить и успокоить мать. Но теперь он смирился. Если любовь к кому-то должна была стать его смертью – он не возражал. Если полюбив кого-то, он умрёт – Цзян Чэн не был против. Дело было не в том, что он сдался. На самом деле из-за своего упрямства и отчаянного желания жить, Цзян Чэн решил попробовать сделать операцию. Он помнил предупреждение Цзян Янь о том, что он может забыть свою любовь и думал, что это даже хорошо, потому что это чертовски облегчит ему жизнь. Цзян Чэну не нужно было напоминать, что Лань Ванцзи и Вэй Ус.... они не любят его в ответ. Они могли бы жить своей чудесной новой жизнью, а он мог бы жить спокойно, не вспоминая о них. Честно говоря, эта идея казалась ему очень привлекательной. Он месяц готовился к операции, но после того как Цзян Янь сделала разрез, она обнаружила, что было уже поздно. Корни были слишком глубоко в его лёгких. Она зашила его, ничего не касаясь. Эта операция приковала его к постели почти на месяц, даже с помощью золотого ядра Вэй Усяня реабилитация заняла слишком много времени. Цзян Чэн вздохнул и бессознательно коснулся груди, прослеживая пальцами новый шрам, оставшийся после неудачной операции. Он определённо умирал от горя. Цзян Чэн хотел избавиться от этой позорной истории, поэтому взял с Цзян Янь клятву хранить молчание. Кроме неё никто, даже его первый ученик, Цзян Бо, не знал о редкой болезни, поразившей Главу ордена Цзян. Слуги и ученики Пристани Лотоса замечали только, что Глава их ордена становился слабее и слабее с каждым днём, а Цзян Янь изо всех сил старалась ему помочь. Они смотрели ему вслед с встревоженными лицами; усерднее, чем когда-либо, работали на тренировочной площадке, чтобы он был доволен и меньше волновался; готовили больше его любимых блюд, которые в основном оставались нетронутыми; наполняли его ванну маслами и солями, предназначенными для омоложения. Но молчали, уважая частную жизнь своего главы. Цзян Чэн был искренне благодарен за это. Теперь, когда Цзинь Лин вырос и укрепился в своем положении Главы ордена, Юньмэн Цзян был восстановлен и процветал, а Лань Ванцзи и Вэй Усянь были вместе, как и должны были быть всё это время, ничто по-настоящему не связывало его с этим миром. Всё, что ему нужно было сделать – это объявить своего преемника, и тогда он будет свободен. При этой мысли Цзян Чэн мягко улыбнулся. Он круговыми движениями снова потер грудь. Это немного помогало дышать, но не могло избавить от глубокой боли в костях. В течение этого часа неважно, отдохнет он здесь или в своих комнатах, не так ли? Цзян Чэн был совершенно уверен, что никто не придёт на эту поляну. Он просто закроет глаза на секунду и вернется на конференцию позже. ----- Холодная капля упала на правую щёку Цзян Чэна, вытолкнув его из сна. Он ошеломлённо приоткрыл слипшиеся от засохших слёз глаза. На улице было темно. Страх и смущение охватили его, когда он понял, что всё ещё находится возле вишневого дерева. Он пропустил дневную часть конференции. Вдалеке раздавались приглушённые крики. Бумажные фонарики, сопровождаемые торопливыми шагами, порхали по окрестностям, освещая их тёплым светом свечей. Два фонаря остановились на небольшом расстоянии от него, но всё же недостаточно близко, чтобы можно было заметить его силуэт в тени дерева.       — Вы нашли его? — настойчиво спросил незнакомый ученик ордена Лань у другого.       — Нет. Нам лучше продолжить поиски, скоро будет гроза. Два бумажных фонарика исчезли, присоединившись к другим вдалеке. Ноги Цзян Чэна онемели. Он заснул не в самом удобном положении, но решил, что, должно быть, очень устал, раз проспал весь день. Протирая сонные глаза, он гадал, кого же ищут ученики Лань, но его мысли были прерваны внезапным сильным ливнем.       — Чёрт! — воскликнул он, неуверенно поднимаясь, кровь медленно расходилась по ногам. Быстро оглядевшись по сторонам, Цзян Чэн убедился, что поблизости не было ни одного бумажного фонаря. Он сможет вернуться в свои комнаты незамеченным и выдать своё отсутствие за срочное дело в Юньмэне, если, конечно, кто-то захочет узнать его местонахождение. Он направился к гостевым комнатам под набирающим силу ливнем. Цзян Чэн старался держаться подальше от тропинок. Начался настоящий шторм; сильный ветер бросал ему в глаза крупные капли дождя и больно бил по лицу, делая здания вокруг неузнаваемыми. Сообразив, что искать нужное помещение при почти полной слепоте бесполезно, а вот шанс натолкнуться на ученика Лань резко возрастает, Цзян Чэн решил сменить курс на ближайшее убежище. В поле зрения показался маленький деревянный домик, приютившийся среди бушелей горечавок. Он выглядел тёмным и пустым, хотя за цветами, кажется, хорошо ухаживали. Цзян Чэн быстро прошёл мимо деревянного забора и попробовал открыть входную дверь. Она была заперта изнутри. Он попытался толкнуть сильнее, но безрезультатно. Проклиная этот неудачный день и дрожа от холода, он опустился на землю и прижал колени к груди, чтобы согреться. Несмотря на то, что он укрылся под выступом крыши, тяжёлые капли дождя всё ещё били его по лицу. Он со вздохом подумал, что могло быть и хуже. Цзян Чэн просто переждёт дождь под навесом, а потом вернётся в свои комнаты. Ему было холодно. Он хотел, чтобы дождь поскорее утих.       — Цзян Ваньинь? Цзян Чэн услышал грубый голос, окликнувший его. Он повернул голову, удивлённый, что кто-то подошел так близко, а он этого не заметил. В дверях дома стояла высокая фигура в белом. На какую-то долю секунды его сердце забилось быстрее, и Цзян Чэн позволил себе надеяться, что это был Второй Нефрит Гусу Лань. Что Лань Ванцзи пришёл к нему, искал его, всё ещё думал о нём, звал его. Но нет, у этой фигуры были не те светло-золотистые глаза, в которые он так привык смотреть. Они были темнее. И изможденность на лице этого человека была ему незнакома. У Цзян Чэна сжалось сердце, к горлу начала подбираться тошнота, с которой он с трудом справлялся.       — Лань Сичэнь, — холодно ответил Цзян Чэн, вставая с пола. Когда он развернулся, порыв ветра обрушился на фасад дома, вызвав у Цзян Чэна дрожь. Внезапно ему показалось, что земля движется, он споткнулся, но был пойман в теплые сухие руки. «О», — подумал Цзян Чэн. Лань Ванцзи в настоящее время почти не был похож на Лань Сичэня с его щетинистым подбородком и усталым выражением лица, но ощущались они одинаково. Сильные непоколебимые руки обвились вокруг него и вернули воспоминания о том, что, казалось, было так давно.       — Цзян Ваньинь! — встревоженно воскликнул Лань Сичэнь, помогая Цзян Чэну устоять на ногах. Он слишком быстро встал, вот и всё. Цзян Чэн вырвался из задумчивости. Да что с ним такое? Он чувствовал, что теряет контроль над своими мыслями и эмоциями. Он высвободился из объятий Лань Сичэня и сжал кулаки, впиваясь ногтями в большие пальцы. Знакомая боль привела его в чувство.       — С-спасибо. Боюсь, я попал под дождь и решил укрыться в этом доме. Я не знал, что это место вашего уединения. Лань Сичэнь посмотрел на бушующее небо, как будто только тогда осознав, что буря уже началась.       — Пожалуйста, входите. Вы, должно быть, замёрзли.       — Вы в уединении, — заявил Цзян Чэн, чувствуя себя глупо после того, как слова слетели с его губ. Старший мужчина мягко улыбнулся:       — Я пока не могу покидать этот дом, но это не значит, что я не могу принимать гостей. Он повернулся, чтобы войти в дом, побуждая Цзян Чэна следовать за ним. Войдя в комнату, Лань Сичэнь зажёг свечи, осветив уютное пространство с зоной отдыха и кроватью, устроившейся в дальнем правом углу комнаты. Цзян Чэн решил, что за перегородкой из бамбука и рисовой бумаги слева находится небольшая зона для купания. Помимо самого необходимого, в доме не было ничего личного. Лань Сичэнь потянулся за набором сухих ханьфу и предложил их Цзян Чэну.       — Возьмите.       — Не хотелось бы навязываться, — сказал Цзян Чэн, поворачиваясь к двери. Снаружи всё ещё бушевала буря.       — Пожалуйста, я настаиваю, — ответил Лань Сичэнь, не отрывая взгляда от Цзян Чэна. Цзян Чэн первым отвел взгляд и кивнул в знак согласия. Ему было очень холодно. Он взял одежду и исчез за перегородкой, чтобы переодеться. Лань Сичэнь уставился на его удаляющуюся спину и, как только Цзян Чэн оказался за перегородкой, вызвал бабочку-посыльного, чтобы передать записку ближайшему ученику. Цзян Ваньинь найден. Лань Сичэнь сел и налил себе чашку чая. Сделав глоток жасминового чая, который теперь заваривался слишком часто, он подумал о человеке за перегородкой. Цзян Ваньинь выглядел нездоровым; он был бледен, под глазами залегли тёмные круги, а ханьфу слишком свободно свисало с его и без того худощавого тела. Это был не тот человек, которого он помнил раньше... до храма Гуаньинь. Цзян Чэн был горд и зол, но величествен в своём гневе. Он был сильным заклинателем, который, бросив вызов другим орденам и их старейшинам, восстановил Юньмэн Цзян, подняв его до небывалых высот. Он был тем человеком, который вернул ему брата. Лань Ванцзи был почти потерян для него после смерти Вэй Усяня. Тридцать три удара дисциплинарного кнута и три года вынужденного затворничества не пошли на пользу его брату. В те дни казалось, что единственное, что удерживало Лань Ванцзи в этом мире, – это Лань Юань. Это, и призрачная надежда на то, что душа Вэй Усяня может быть найдена спустя бесчисленные ночи поисков и сотни мелодий, раздающихся в окрестностях Цзинши. Затем, пару лет спустя, Цзинь Лин и Лань Юань встретились на очередном общем собрании и стали хорошими друзьями. Ради своих подопечных Цзян Ваньинь и Лань Ванцзи, казалось, отбросили все разногласия, возникшие между ними после смерти Вэй Усяня, сохраняя вежливость. Они устраивали детские встречи, по очереди путешествуя между Ланьлин Цзинь, Гусу и Юньмэн Цзян, чтобы молодые друзья не разлучались на слишком большое время. Сам Лань Сичэнь стал частью этой договорённости, взяв Лань Юаня навестить Цзинь Лина в Ланьлине, когда последний должен был находиться в своём главном ордене для ежемесячных занятий. Это была возможность убить двух зайцев одним выстрелом: позволить племяннику побыть с близким другом и провести время с собственным названым братом. Лань Сичэнь крепко сжал свою чашку с чаем, чувствуя укол в груди при мысли о Цзинь Гуанъяо. Спустя столько времени, он всё ещё не знал как относиться к его предательству, к своей роли в смерти даге, к своей слепоте. Когда у Лань Сичэня не было дел, его разум и эмоции находились в постоянном движении и временами мчались, сталкиваясь друг с другом. Занятость всё ещё помогала, или, скорее, отвлекала от этих мыслей и чувств. Орден Гусу Лань сейчас был сплочённее, чем последние двадцать лет. Лёгкие шаги сообщили о появлении Цзян Ваньиня, прежде чем он вышел из-за перегородки. Лань Сичэнь поднял глаза и увидел Цзян Чэна в слишком больших для него белых одеждах. В руках было его собственное промокшее тёмно-фиолетовое ханьфу, превратившееся в комок мокрой ткани.       — Боюсь, это единственное, что у меня есть. Я могу послать за другим, если хотите, — предложил Лань Сичэнь, жестом приглашая Цзян Чэна сесть напротив. — Не присядете ли Вы выпить чаю? Я послал гонца-бабочку, чтобы мои ученики знали, что Вы здесь. Цзян Чэн нахмурился.       — Зачем Вы это сделали? И эти одеяния прекрасны. Спасибо.       — Они искали Вас почти весь день, — ответил Лань Сичэнь, слегка приподнимая брови. Неужели этот человек не знал, что его ищут? Он налил Цзян Чэну чай.       — В этом не было никакой необходимости. Я был здесь всё это время.       — Цзинь Лин очень волновался, когда Вы не явились ни на обед, ни на дневное собрание. Ванцзи тоже был обеспокоен. Он отправил учеников на Ваши поиски. Цзян Чэн изо всех сил старался скрыть шок и учащённое сердцебиение. Он потянулся за чашкой и поднёс её к губам.       — В этом не было необходимости, — пробормотал он, но в мыслях признал, что вполне естественно спрашивать о любом лидере ордена, который не явился на конференцию, несмотря на то, что формально присутствовал. Он не собирался пропускать её и не прислал ученика с сообщением.       — Очевидно, — сказал Лань Сичэнь с лёгкой улыбкой на губах. — Где ты был, Ваньинь? Использование его вежливого имени заставило Цзян Чэна задуматься. Он не был особенно близок с Лань Сичэнем, поскольку старший мужчина всё время был занят своими обязанностями в клане и предпочитал проводить свободное время со своими назваными братьями. Хотя племянники время от времени давали им повод общаться, они оставались знакомыми и коллегами. Цзян Чэн задался вопросом, знал ли он о нём и его брате. Нет, невозможно, они были осторожны. Цзян Чэн отметил, что это хорошо. Дело было не в том, что Лань Ванцзи недостаточно сочувствовал ему, стыдился того, что их видели и обсуждали. Хорошо, что они не афишировали свои отношения, потому что после возвращения Вэй Усяня, всё закончилось бы беспорядком. Он слышал разговоры в тавернах, когда бегал по делам вокруг Пристани Лотоса. Вэй Усянь и Лань Ванцзи были любовниками, наконец воссоединившимися после почти двух десятилетий взаимной тоски, ведь даже после смерти Вэй Усяня Лань Ванцзи не любил никого, преданно ожидая того дня, когда его возлюбленный вернется. Цзян Чэн посмеивался над этим. Они действительно понятия не имели, насколько близки к сути. В любом случае, прямой вопрос Лань Сичэня застал его врасплох. Лань Сичэнь уставился на человека, сидящего напротив, словно пытаясь что-то разглядеть. Он наблюдал, как молодой мужчина слегка вздрогнул на своём месте, и видел, что прежде чем он снова обрел усталое спокойствие, на его лице промелькнула вспышка неясных эмоций.       — В Юньмэне было срочное дело, которым я должен был заняться, — заявил Цзян Чэн, стараясь говорить ровно, но не встречаясь с ним взглядом. — Вы получаете много новостей несмотря на то, что находитесь в уединении. Лань Сичэнь легонько рассмеялся отчасти над замечанием Цзян Чэна, а отчасти над слабой попыткой этого человека солгать ему.       — Понимаю. Вам не холодно, глава ордена Цзян? — Лань Сичэнь встал и, сделав несколько шагов к кровати, взял одеяло. — Вот. Лань Сичэнь протянул ему своё одеяло. Цзян Чэн хотел отказаться, но Глава ордена Лань уже отошёл достаточно далеко, так что это было бы невежливо.       — Спасибо, глава ордена Лань, — сказал он, принимая одеяло и накидывая его на плечи. Это помогло. Цзян Чэн почти вздохнул, когда почувствовал развивающееся по телу тепло.       — Что касается получения информации, глава ордена Цзян, я всё ещё глава ордена, — весело проговорил Лань Сичэнь, снова садясь на своё место за чайным столом. — Я получаю информацию о том, что происходит в клане каждое утро и каждый вечер, а также каждый раз, когда мои ученики чувствуют, что есть что-то важное. В любом случае, я рад, что Вы нашлись. Лань Сичэнь знал, что Цзян Чэн лгал, оправдываясь «срочным делом»; он был обучен обольстительными улыбкам и сияющими глазами мастера-манипулятора, а Цзян Ваньинь был не так уж и хорош в этом. Ученики ордена Цзян были первыми, к кому он обратился с вопросом о местонахождении их Главы, и они так же не знали, где он находится. Но если Цзян Чэн был ещё не готов говорить об этом, он не станет настаивать.       — Прошу прощения за неудобства, которые я причинил вам и вашим ученикам, Лань Сичэнь, — сказал Цзян Чэн, покаянно склонив голову и выглянув в окно. — Похоже, самая страшная буря миновала. Мне пора возвращаться в свои комнаты. Когда Цзян Чэн уже собирался встать, раздался внезапный настойчивый стук в дверь. Цзян Чэн вздрогнул и посмотрел на Лань Сичэня, который спокойно поставил свою чашку и встал.       — Войдите. Дверь распахнулась, явив стоящих на пороге Лань Ванцзи и Вэй Усяня. Он мог только смотреть на них, освещенных мягким светом свечей и совершенно промокших от дождя, в развевающихся на ветру одеяниях; Цзян Чэн подумал, что они были самой красивой парой, которую он когда-либо видел. Светлые глаза Лань Ванцзи с непонятным выражением метались между ним и Лань Сичэнем с такой скоростью, что Цзян Чэн вздрогнул. Даже в теле Мо Сюаньюя, Вэй Усянь, несомненно, был самим собой. Вэй Ин был выше и шире, но у Мо Сюаньюя и Вэй Усяня были одинаковые черты лица и глаза. Его щеки раскраснелись, а грудь вздымалась с каждым вдохом. Его шисюн был невероятно красив и жив. Невыразимая радость наполнила Цзян Чэна вместе с такой глубокой тоской, что слёзы навернулись на глаза, а с губ едва не сорвался смех, но его грудь внезапно сжала острая боль. Глубоко в его лёгких чувствовалось красноречивое щекотание. Цзян Чэну нужно было немедленно уходить.       — Ваньинь, — позвал его Лань Ванцзи, когда он вежливо поклонился Лань Сичэню, прощаясь.       — Ах, твое одеяло, Лань Сичэнь, — пробормотал Цзян Чэн, снимая его с плеч и передавая обратно Лань Сичэню. — Спасибо. Цзян Чэн наклонился, чтобы поднять мокрый сверток с одеждой, и направился к выходу.       — Цзян Чэн, — сказал его шисюн нехарактерно мягко, и Цзян Чэн заколебался. Ему хотелось рыдать. Возможно, его делала слабым близость смерти. Нет, он точно знал, что это близкая смерть делает его слабым. Он не мог никак иначе объяснить свою неспособность контролировать эмоции. Он поднял глаза и наткнулся на пристальный неодобрительный взгляд Лань Ванцзи. Сердце Цзян Чэна упало. Почему он так разозлился? В горле защекотало – верный признак того, что лепестки пробираются вверх по трахее. Цзян Чэн не мог говорить; не мог найти слов и заставить себя открыть рот, зная, что начнет кашлять. Поэтому, повернувшись спиной к Лань Сичэню, он одарил их самой маленькой, самой мягкой улыбкой, на которую только был способен, и понадеялся, что они поймут, что получили его благословение. Что он не будет ни сдерживать их, ни вспоминать прошлое. Что они смогут жить вместе, без него, и он будет счастлив за них. Затем, бросив последний взгляд на Лань Сичэня, он вышел из комнаты так быстро, как только мог, едва не переходя на бег. Он проигнорировал двойной окрик ему вслед, уходя под лёгким дождем. Цзян Чэн отыскал гостевые покои и ворвался в свою комнату, успев закрыть дверь за собой как раз вовремя, чтобы за её стенами пережить самый болезненный за всё время болезни приступ кашля. Он кашлял и кашлял, кровь и лепестки собирались в большую лужу на полу, окрашивая дерево. Как только казалось, что он успокоился, кашель поднимался снова. Каждый приступ сопровождала резкая боль в лёгких, как будто что-то забивало их, мешая проникать кислороду. Нет, нет, нет. Это было нехорошо. Он думал, что у него в запасе как минимум месяц. У него были планы. Но Цзян Чэн слишком хорошо знал своё собственное тело. Он помнил, что чувствовал много лет назад, лежа в грязи после того, как Вэни закончили с ним развлекаться. Если бы той ночью Вэнь Цюнлин не привел к нему Вэй Усяня, он бы умер. Слёзы, наконец, навернулись на глаза, и он позволил им свободно течь. Теперь он плакал по-настоящему. За себя, за Цзинь Лина, за Лань Юаня, за свой орден. Он не хотел жалости. Он не хотел видеть сочувствующие взгляды, которые говорили: «Прости, ты недостаточно привлекателен». Но чувство, охватившее его, показывало, насколько он устал. Он устал бороться, стараться быть достойным любви, нуждаться в том, чтобы его видели и понимали. Когда Цзян Чэн впервые смирился со смертью, признавая её, он много думал о том, чтобы вернуть золотое ядро Вэй Усяню. Но теперь, когда у него было ядро Мо Сюаньюя, которое он успешно развивал, возможно, не стоило больше беспокоиться об этом. Да и времени просто не было. Он действительно не хотел тратить впустую то золотое ядро, которое дал ему Вэй Усянь; не хотел, чтобы его жертва была напрасной. Цзян Чэн знал, что если бы Вэй Усянь тогда не помог ему, сохранил бы своё золотое ядро, то остался бы жив. Но он не был глупым и самоотверженным – если бы Вэй Усянь не пошёл по тёмному пути, состояние мира заклинателей сейчас могло быть другим. Возможно, они никогда не победили бы Вэней. Но а-Цзе и Цзинь Цзисюань могли бы жить. Вэй Усянь, с его силой и талантом заклинателя, не умер бы. Он мог бы умереть вместо них. Слишком много переменных и слишком много «что, если». Были дни, когда Цзян Чэн, перебирая все возможные обстоятельства и действия, которые он должен был предпринять; позиции, которые должен был занять, оставался в итоге взволнованным и измотанным, так и не найдя ответа. И потом, после того как той ночью, более полугода назад, Вэнь Цюнлин так жестоко раскрыл ему правду, он снова и снова прокручивал всё в своей голове, пока усталость не брала верх. В конце концов ему удалось убедиться только в одном – он не заслужил жертвы своего брата. Погибшим должен был быть он, а не Вэй Усянь. Цзян Чэн лежал на полу, свернувшись клубочком. Кашель и слёзы наконец прекратились. Ему придётся внести коррективы в свой план и двигаться по нему быстрее. У него осталось мало времени. Он дал себе ещё несколько мгновений, прежде чем сесть и положить в рот пару таблеток от кашля. Несмотря на соблазн, он решил отказаться от обезболивающих – он не мог рисковать возможностью снова заснуть. Хорошо, что он вздремнул после полудня, потому что сейчас ему понадобится всё время, которое он мог получить. ----- Лань Сичэнь тихо насвистывал легкую мелодию, подливая себе чай, когда Лань Ванцзи и Вэй Усянь вошли в комнату. Эти двое согласились остаться на некоторое время, разделяя общее беспокойство о побеге Цзян Чэна. Они сидели вокруг стола, но оба мужчины были слишком рассеянны, чтобы поддержать разговор, и оживились только тогда, когда он поднял тему Цзян Ваньиня.       — Он провел здесь вторую половину дня, Сюнчжан?       — Нет, Ванцзи, он пришел искать убежища, только когда разразилась буря.       — Ты спросил его, где он был, Сичэнь-гэ?       — Спросил. Но он, похоже, не хотел говорить об этом. Лань Сичэнь нахмурился, глядя в свою чашку. Неужели так много изменилось со времен храма Гуаньинь? Он был во время раскрытия тайны золотого ядра Цзян Ваньиня, новости, которая уничтожила бы более слабых людей. Но он полагал, что братья придут к условному миру ради своего племянника. И Ванцзи. Он знал, что возвращение Вэй Усяня неизбежно вызовет конфликт между ним и Цзян Ваньинем, но действительно ли Ванцзи отпустил Цзян Чэна? Ему было трудно в это поверить. Лань Сичэнь не сомневался, что его младший брат любил Вэй Усяня ещё с подростковых лет. Но оглядываясь назад, на те годы, когда он видел Цзян Ваньиня и его брата вместе; когда он видел, как взгляд его брата смягчался от язвительных комментариев Цзян Чэна; или как он напряженно наблюдал за тем, как Цзян Ваньинь тренируется с Саньду и Цзыдянем на тренировочных дворах Гусу Лань; он знал, что Цзян Ваньинь занимал особое место в сердце его брата. Лань Сичэнь сделал ещё один глоток своего холодного чая. Как Глава ордена, он знал всё о делах Гусу Лань, но ему не нравилось, что он так мало знал о своём собственном брате. В глубине души он вспомнил, как Цзян Ваньинь писал ему, чтобы получить доступ в библиотеку Гусу Лань. Ученик Юньмэн Цзян был болен неизвестной болезнью. Согласно отчетам учеников, их главный врач, Цзян Янь, провела не менее месяца, исследуя книги в библиотеке их ордена и предаваясь чувству отчаяния под плохо замаскированным спокойствием. Думая о том, каким усталым и маленьким выглядел Цзян Ваньинь, он сложил два и два. Впервые за несколько месяцев Лань Сичэнь почувствовал, что с его глаз упала пелена. Он увидел картинку целиком. Сомнения, которые крутились в его голове с тех пор, как произошли события в храме Гуаньинь – что он неспособен расшифровать истинные намерения человека, что преднамеренная слепота, которая привела к гибели стольких людей, снова приведет к смерти тех, кого он любит – рассеялись. Цзян Ваньинь был не в порядке, и он был полон решимости что-то с этим сделать. Лань Сичэнь должен был разглядеть ту боль, что испытывал Мэн Яо, цель, к которой он стремился, что привело его к такому исходу. Он, должно быть, чувствовал, что это неизбежно, что это единственный способ быть достойным чего-то. Лань Сичэнь был глубоко не согласен с действиями Мэн Яо, но в свои лучшие, самые ясные дни, он мог заставить себя попытаться понять их. Если бы только он захотел понять тогда, увидеть, что происходит внутри, тогда, возможно, Не Минцзюэ, Цзинь Жусун, Цинь Су и бесчисленное множество других не умерли бы. С этим новообретенным знанием Лань Сичэнь был полон решимости не позволить Цзян Ваньиню пропасть. Ему нужно было написать письмо. Он надеялся лишь на то, что Цзян Янь получит его вовремя. ----- Звук шагов оповестил Цзян Чэна, что уже больше пяти утра. Ученики и гости в Облачных Глубинах начали просыпаться и приступать к своим повседневным делам. В половине шестого будет завтрак в столовой, а после гости будут предоставлены сами себе и могут тренироваться на поле или почитать книги в общественной библиотеке до начала последнего заседания этой конференции в половине восьмого. Подписывая своё последнее письмо, Цзян Чэн потёр глаза и закинул в рот ещё несколько таблеток от кашля. Всю ночь он писал в каждый орден, объявив младшего брата Цзян Янь, Цзян Бо, своим преемником. Письма должны быть доставлены в Юньмэн для хранения и отправлены, когда придёт время. Поднявшись с пола, где сидел всю ночь, Цзян Чэн неуверенно покачнулся на ногах, но сумел добраться до двери, чтобы позвать одного из своих учеников.       — Лян Юн, — позвал он молодого человека, идущего мимо, вероятно, в столовую. — Передай это Цзян Бо.       — Да, глава ордена Цзян, — поклонился ему Лян Юн, принимая пачку писем двумя руками. Он взглянул на главу ордена, обеспокоенно хмурясь. — Глава ордена Цзян, я могу вам что-то принести?       — Нет, спасибо, Лян Юн, — спокойно ответил Цзян Чэн, отпуская его. Лян Юн выглядел так, словно собирался что-то сказать, но передумал. Он поклонился, развернулся на пятках и ушёл. Цзян Чэн мысленно вздохнул. Он не мог не замечать встревоженных взглядов, которые посылали ему вслед ученики и слуги. Цзян Чэн просто не мог заставить себя говорить об этом. Не сказать, что он не пытался. Чудодейственного лекарства просто не существовало. Ну, по словам Цзян Янь, был еще один вариант, заключающийся в том, чтобы признаться Лань Ванцзи. Цзян Чэн думал, что да, должно быть, он что-то говорил в те годы, которые они провели вместе. Лань Ванцзи должен был знать, что он думает о нём. Но теперь, когда Вэй Усянь бросил вызов всем обстоятельствам и вернулся из мёртвых, совершив чудо, Цзян Чэн не мог обманывать себя, думая, что Лань Ванцзи выберет его.       — Цзю-цзю! — Цзян Чэна из задумчивости вывел голос Цзинь Лина, раздавшийся в коридоре.       — Не кричи в Облачных Глубинах, А-Лин, — без особого энтузиазма упрекнул Цзян Чэн, наблюдая за Цзинь Лином, который быстро шёл в его сторону. Он никогда не переставал удивляться тому, как сильно вырос его племянник, и как прекрасно он сочетал в себе черты отца и матери. Надменный вздернутый нос, который, казалось, был проклятием семьи Цзинь, и мягкие миндалевидные глаза, заставляющие его вспоминать о своей сестре. То, что он вырастил крошечного двухлетнего ребенка в высокого, праведного, широкоплечего мужчину, слегка склонного к эмоциональным вспышкам — но это, возможно, было чертой, которую он унаследовал от самого Цзян Чэна— было одной из немногих вещей в жизни, которыми он гордился.       — Где ты был вчера, цзю-цзю?       — Срочное дело ордена, — ответил Цзян Чэн, сохраняя нейтральное выражение лица.       — Ты должен был сказать мне! Или, по крайней мере, сообщить Ханьгуань-Цзюню, — сказал Цзинь Лин. Цзян Чэн почти забыл, что Лань Ванцзи был для его племянника вторым отцом. Его терпеливое, твёрдое и постоянное присутствие в детстве Цзинь Лина без сомнения оказало хорошее влияние на ребёнка. Независимо от того, как всё закончилось или закончится для Цзян Чэна, он был благодарен Лань Ванцзи за помощь в воспитании племянника и оказанную ему честь воспитывать Лань Юаня вместе с ним. «Ух», — мысленно выругался Цзян Чэн. На его вкус он становился слишком слащавым.       — Ты собираешься сегодня вечером на ночную охоту? — спросил Цзян Чэн, отвлекая Цзинь Лина мыслями о его любимом занятии. Цзинь Лин, к его чести, бросил на него подозрительный взгляд, но позволил увести себя от темы.       — Да, с Юань-гэ, Лань Цзинъи и Оуяном Цзычжэнем.       — Куда?       — У границы Ланьлина. Перед началом конференции я получил письмо из города Хуэйи. Юань-гэ и остальные сказали, что пойдут со мной.       — А кто будет вас сопровождать? Цзинь Лин на мгновение заколебался, нервно оглядываясь по сторонам, прежде чем ответить.       — Старший Вэй и Ханьгуань-цзюнь. Сердце Цзян Чэна замерло, он почувствовал, как его грудь сжалась, но заставил себя успокоиться. Он пытался подавить боль, которую испытывал оттого, что его заменили так легко и быстро. Разве не в прошлом году они с Лань Ванцзи брали одних и тех же мальчиков на ночную охоту? Или время просто ускользнуло у него сквозь пальцы, как это обычно бывает в наши дни? Ему действительно стоило бы ожидать такой исход, потому что это было не ново в его жизни. Но... это было хорошо. Хорошо для его племянника, Лань Юаня и младших. Они будут в безопасности, если с ними будут Вэй Усянь и Лань Ванцзи. Они будут учиться и процветать.       — Цзю-цзю, мы... мы хотели спросить тебя, но...       — Мх, — это было всё, что смог произнести Цзян Чэн, прежде чем повернуться к своим комнатам.       — Цзю-цзю... — начал Цзинь Лин, останавливая Цзян Чэна, когда тот уже закрывал двери. — Всё в порядке? Цзян Чэн замер. Глядя в глаза своей сестры на лице молодого человека, которого он вырастил, он вспоминал. Он издал тихий смешок и мягко улыбнулся любимому племяннику. Глаза Цзинь Лина слегка расширились от удивления – он не привык видеть дядю с таким выражением лица.       — Да, Лин-эр, — ответил Цзян Чэн. — Будь осторожен на этой охоте.       — Мн, — кивнул Цзинь Лин, слегка смущённый поведением дяди. Его не называли «Лин-эр» с десяти лет. Он повернулся, чтобы уйти, чувствуя, что дядя отпустил его.       — А-Лин, — позвал Цзян Чэн. — Я уйду с конференции пораньше. Дела ордена. Пожалуйста, передай Ханьгуань-Цзюню и остальным мои извинения. Цзинь Лин нахмурился. Дядя вел себя странно, но он не мог понять в чём дело. Он отвернулся, когда Цзян Чэн закрыл за собой двери, и направился в сторону конференц-зала с тревожным чувством внутри. ----- Цзян Янь не любила летать на мече. Была причина, по которой она предпочла практику медицины всей системе совершенствования, связанной с развитием пути меча. Хотя её работа требовала от неё время от времени летать, она обычно отказывалась совершать поездки в холодное время – с октября до марта, а иногда и до апреля, в зависимости от погоды. Но когда она получила срочное письмо от Главы ордена Лань, приглашающего её приехать в Облачные Глубины при первой же возможности, женщину охватил страх. Вопреки здравому смыслу она в течение пяти часов, необходимые, чтобы добраться от Юньмэна до Гусу, летела на мече, борясь с холодным резким ветром. Глава ордена Лань не объяснил ей причину, но первым, что пришло на ум, был Цзян Ваньинь. Упрямый засранец настоял на том, чтобы отправиться на конференцию вопреки её профессиональным медицинским указаниям. Что-то случилось? С Цзян Ваньинем всё в порядке? Она упрекнула себя в том, что поддалась его уговорам присутствовать на конференции одному. Ей следовало настоять. Что-то определенно произошло. Глава ордена Лань всё ещё должен был находиться в уединении, и если он писал ей, это определённо было что-то важное. Она стиснула зубы и заставила свой меч лететь быстрее. Было уже почти три часа дня, когда она, наконец, ступила на лестницу к Облачным Глубинам, перепрыгивая через две ступеньки. Земля была мягкой и грязной после вчерашнего дождя. Подойдя ко входу, она сунула послание Лань Сичэня ближайшему ученику и потребовала, чтобы её отвели к нему. Ученик неодобрительно посмотрел на её растрепанный вид, но повёл за собой. Он привёл её к небольшому деревянному домику и постучал во входную дверь, объявив об их прибытии. За те несколько мгновений, что потребовались Лань Сичэню, чтобы открыть дверь, Цзян Янь заметила горечавки, окружающие скромный дом. Сине-фиолетовые цветы ни с чем нельзя было спутать.       — Цзян-дайфу, — донёсся с порога дома голос Лань Сичэня. Его тон выдавал удивление, вызванное её прибытием. Цзян Янь приподняла бровь.       — Глава ордена Лань, Вы послали за мной, но, похоже, удивлены, увидев меня.       — Я не ожидал, что вы приедете так скоро, вот и всё, — спокойно сказал Лань Сичэнь, приглашая её войти. Цзян Янь знала, что её волосы растрепаны из-за ветра, одежда в беспорядке, обувь в грязи, а дыхание слишком тяжело для здоровой женщины своего возраста, но ей было всё равно. Она сумела погасить свою тревогу за Цзян Ваньиня пока летела, сосредоточившись больше на регулировании своей Ци, чтобы согреться и не упасть с меча, так что теперь, когда она была здесь, беспокойство вернулось стократно. Кроме того, чего он мог ожидать, посылая ей такое неопределенное послание!       — Зачем вы послали за мной? — почти требовательно спросила она, входя в покои Лань Сичэня. Ученик захлебнулся от её грубости и, казалось, хотел сказать что-то в защиту своего Главы, но был прерван Лань Сичэнем.       — Спасибо, Лань Мэн. Вы можете идти.       — Д-да, Глава ордена, — сказал ученик, поклонившись, прежде чем уйти. Лань Сичэнь повернулся к гостье. Цзян Янь стояла посреди крошечной комнаты, совсем как Цзян Ваньинь прошлой ночью. Но там где мужчина был нерешителен и болезнен, Цзян была полна жизни и огня.       — Я хотел спросить о Главе ордена Цзян, — начал Лань Сичэнь, садясь на пол и наливая им обоим по чашке чая. — Вы не присоединитесь ко мне? Цзян Янь нахмурилась и на мгновение задумалась, прежде чем присоединиться к нему за столом.       — Глава ордена Цзян в порядке? — спросила она, держа чашку горячего чая в руках, становясь нетерпеливой от спокойствия главы ордена Лань. Хотя, она полагала, что это хорошо. Если он не был сильно встревожен, значит, Цзян Ваньинь был жив. На сегодняшний день. Она заметила, как идеальные брови Лань Сичэня слегка приподнялись, пока он пытался подобрать правильные слова.       — Именно об этом я и хотел вас спросить, — начал Лань Сичэнь. — Вчера он пришел ко мне домой, чтобы укрыться от дождя. Я не мог не заметить, что он выглядел… нездоровым. Цзян Янь усмехнулась. Недомогание определенно было преуменьшением. Они не смогли найти лекарство, были только те, которые лечили симптомы. Цзян Ваньинь обещал ей, что попробует поговорить с Лань Ванцзи на конференции. Может быть он сделал это, а Лань Ванцзи отверг его? При этой мысли её глаза расширились.       — Он говорил с Лань Ванцзи? — спросила Цзян Янь, чувствуя внезапное отчаяние.       — Не думаю, — ответил Лань Сичэнь. По разговору, который произошел вчера вечером между Цзян Ваньинем, Лань Ванцзи и Вэй Усянем, он понял, что со времен храма Гуаньинь почти никто не разговаривал. — Что с ним не так, Цзян-дайфу? Цзян Янь опустила голову на руки. Она не хотела предавать доверие главы ордена. Она знала, что этот человек был скрытен в большинстве вопросов, и это было то, что он считал чрезвычайно личным. Цзян Янь разрывалась. Ничего из того, что она сделала, не имело эффекта, и теперь она отчаянно нуждалась во всём, что могло бы помочь ему. Она была готова вынести его гнев, если это означало, что он будет жить. Не получив ответа от Цзян Янь, Лань Сичэнь продолжил давить.       — Цзян-дайфу, уверяю вас, я спрашиваю только из-за беспокойства за главу ордена Цзян. После смерти Вэй Усяня он вернул мне моего брата и помог растить А-Юаня. Цзян Янь посмотрела на Лань Сичэня. Красивый мужчина выглядел измученным и изможденным. В мире совершенствующихся не было секретом, что он был предан, им манипулировал его названный брат. Когда Цзян Янь впервые услышала эту новость, она ощутила сочувствие к вечно ускользающему Первому Нефриту, но никогда не думала о нём. Теперь он спрашивал о Цзян Ваньине и признавал главу её ордена так, как никто до этого. Это изменило Лань Сичэня в её глазах. Она могла пересчитать по пальцам одной руки количество людей, которые могли видеть сквозь суровую внешность Цзян Ваньиня. Исключая учеников и слуг Юньмэна, конечно, потому что все они глубоко любили и уважали своего Главу и без колебаний отдали бы за него свою жизнь. Но посторонние никогда не видели, как Цзян Ваньинь бодрствовал всю ночь, занимаясь делами ордена; или как он погружался по колено в грязь, чтобы посадить семена лотоса; или как он вставал рано утром и наблюдал за тренировками, внимательно следя за действиями старших учеников, которые учили младших, но вмешивался только в случае крайней необходимости. Когда-то давно она включила Лань Ванцзи в число людей, которые видели Цзян Ваньиня таким, каким он был на самом деле, но теперь она не была уверена. Цзян Янь глубоко вздохнула, утратив свою решимость сохранить тайну Главы.       — Что Вы знаете о болезни разбитого сердца?       — Не могу сказать, что много, — нахмурился Лань Сичэнь.       — Об этом мало что известно. Я просматривала вашу библиотеку, помните? — начала Цзян Янь. Лань Сичэнь утвердительно кивнул. — Это звучит абсолютно нелепо, но симптомы чрезвычайно уникальны, и это был единственный правдоподобный диагноз, который я могла поставить.       — В чём дело, Цзян-дайфу? — настойчиво спросил Лань Сичэнь.       — Корни цветов начали расти в его легких, закупоривая их. У него перехватывает дыхание, и он начинает кашлять... лепестками. И кровью. Ему больно. Скоро его лёгкие закроются и он не сможет дышать. Это лишь вопрос времени. Его органы откажут. Я могу помочь только с подавлением кашля и облегчением некоторой боли, — бормотала Цзян Янь, чувствуя, как слёзы разочарования начинают наворачиваться ей на глаза. Она так долго хранила эту тайну, безрезультатно переводя всё своё внимание и усилия на диагностику и лечение. Цзян Янь вытерла слёзы рукавом и глубоко вздохнула, успокаиваясь. Затем она посмотрела Лань Сичэню в глаза.       — Мы пытались удалить корни хирургическим путем. Я... — продолжала Цзян Янь. — Я не смогла этого сделать. Там было слишком много корней, и я не смогла бы удалить их, не убив его. Лань Сичэнь почувствовал, как из его лёгких уходит воздух. Даже самые необычные предположения и мысли не могли подготовить его к этой новости. Его инстинкты не отключились, но были сильно ослаблены. Цзян Ваньинь был не просто нездоров. Он умирал.       — Цзян Ваньинь умирает от неразделенной любви, Глава ордена Лань, — наконец сказала Цзян Янь, наблюдая, как лицо Лань Сичэня дрогнуло от удивления, а затем выразило яркое замешательство.       — Я не понимаю, — начал он.       — А что тут не понимать? Лань Ванцзи сбежал с Вэй Усянем после событий в храме Гуаньинь. Что должен был думать Глава ордена Цзян?       — Но он не делал этого, — настаивал Лань Сичэнь. — Да, Вэй Усянь вернулся в Облачные Глубины вместе с Лань Ванцзи, но вскоре уехал путешествовать, а Ванцзи остался тут. Он помогал мне, не говоря уже о своей должности Верховного заклинателя.       — Вы хотите сказать, что Лань Ванцзи не любит Вэй Усяня? — вызывающе бросила Цзян Янь. Это заставило Лань Сичэня задуматься.       — Нет, но... — попытался он. Цзян Янь бросила на него взгляд, как бы говоря: «Я же сказала». Лань Сичэнь тихо вздохнул.       — Любовь к кому-то не обязательно отнимает любовь к другим людям, — Лань Сичэнь сделал паузу, размышляя. — Лань Ванцзи любит Вэй Усяня, да, но я уверен, что он также любит Цзян Ваньиня. Настала очередь Цзян Янь быть застигнутой врасплох. Она нахмурилась, пытаясь понять, о чём говорит мужчина напротив. Цзян Янь снова опустила голову на руки. Ради Гуаньинь! Она была врачом, а не специалистом по вопросам любви! Но Лань Сичэнь, возможно, прав. Он говорил, что любовь не является взаимоисключающей. С одной стороны, она была возмущена за Главу своего ордена. Он заслуживал того, чтобы его любили, и чтобы он был единственным, кому уделяли внимание. Но с другой стороны, это могло быть его возможностью спастись. Если бы он мог поверить, что Лань Ванцзи, помимо любви к Вэй Усяню, любит и его, он смог бы пережить эту болезнь. Она только надеялась... Цзян Ваньинь поверил бы. Он провёл детство, борясь за любовь и внимание родителей. Она знала, что это было именно тем, что мучило его – никогда не чувствовать себя достаточно хорошим, всегда занимая второе место, быть позади своего приемного брата.       — Где он? — требовательно спросила она. — Мне нужно его увидеть. Лань Сичэнь бросил на нее смущенный взгляд.       — Он послал Цзинь Лина с сообщением, что ему нужно заняться каким-то делом ордена, и сегодня утром покинул Облачные Глубины. Цзян Янь замерла.       — В чём дело, Цзян-дайфу? — спросил Лань Сичэнь.       — Мой брат, Цзян Бо – первый ученик Юньмэн Цзян. Он выполняет все обязанности в отсутствие Главы ордена. Нет никаких срочных дел. Глаза Лань Сичэня расширились от осознания. Быстро поднявшись на ноги, он направился к двери.       — Нам нужно найти Ванцзи. ----- Цзян Чэн посмотрел на солнце над собой, затем на тени, которые оно отбрасывало на территорию рынка в Цайи, и прикинул, что было чуть больше двух часов дня. Он слегка улыбнулся и откусил кусочек своего тангулу. Цзян Чэн провёл большую часть дня, гуляя по Цайи, заказывая слишком много еды из своего любимого ресторана в городе и съедая всего понемногу, наслаждаясь вкусом каждого блюда. Он посетил чайный домик, пил свой любимый чай и слушал мелодраматический рассказ барда о презираемой женщине. Её несправедливая смерть привела к тому, что в середине лета вся её провинция была покрыта снегом. В таверне он подслушал разговор небольшой группы мужчин о лютых мертвецах в соседнем городе. Цзян Чэн улыбнулся в чашу с Улыбкой Императора. «Не найти день лучше, чем этот», — подумал он. Это было именно то, что он искал. Цзян Чэн хотел спросить лавочников о подобных новостях, но информацию подали ему на серебряном блюдце. То, что город, о котором говорили посетители, находился в направлении озера Билин, было ещё более выгодно. Так и должно было случиться. Если уж на то пошло, это было очень непохоже на Цзян Чэна – пропускать конференцию или лгать о своих обязанностях в ордене. Но он подумал: «почему, чёрт возьми, нет?» Цзян Чэн знал, что умирает, и не мог вспомнить, когда в последний раз проводил день так, как ему хочется. Он откусил ещё кусочек тангулу и направился к лавке с одеждой. Он обдумывал идею передать ханьфу Главы ордена Цзян Вэй Усяню, что, как он знал, было желанием его отца. Но думая об этом в последние месяцы, решил, что это будет жестоко. С тех пор как он вернулся, Вэй Усянь ни разу не посетил Пристань Лотоса, даже не прислал ему ни одного письма. Юньмэн Цзян, должно быть, был самым далеким местом в его мыслях. Кроме того, теперь у него была новая жизнь, и должность Главы ордена Цзян держала бы его далеко от Лань Ванцзи. При этой мысли Цзян Чэн сглотнул желчь. Тревожное чувство не давало ему спать по ночам все последние месяцы. Именно ревность вызывала желчь, это он знал наверняка. Но, прокручивая в голове сценарий за сценарием, Цзян Чэн не мог определить, кому или чему он больше всего завидует. Завидовал ли он Вэй Усяню и той любви, которую тот получил от Лань Ванцзи? Или он ревновал к Лань Ванцзи и к тому, как его брат практически набросился на него после того, как воскрес. Или и то, и другое? Что они разделяют любовь, частью которой он никогда не сможет стать, и которую никогда не сможет испытать в этой жизни. Это был логичный внутренний беспорядок, но на него было легко найти ответ, когда в кашле начали появляться первые лепестки. Смесь горечавки и лотоса. Он хрипло рассмеялся, вспоминая об этом, пока шёл по рыночной площади, чем заслужил странные взгляды прохожих. Конечно, он был проклят любить не одного, а двух человек, которые никогда не полюбят его в ответ. Даже если он поговорит с Лань Ванцзи и каким-то образом заставит его полюбить себя в романтическом плане — Цзян Чэн недоверчиво покачал головой от одной только мысли, — он никогда не убедит в этом Вэй Усяня. Брат любил его раньше, да, и зашёл так далеко, что отказался от своего золотого ядра ради него. Часть Цзян Чэна надеялась, что, возможно... но нет. Он сделал это из-за долга, как способ отплатить его отцу и матери, взявшим его на попечение в детстве. Цзян Чэн попытался вспомнить то время, когда он и Вэй Усянь были маленькими мальчиками. Был ли он тогда влюблен в своего шисюна? Он помнил, что всегда благоговел перед ним, всегда хотел быть рядом, как луна, которая вращается вокруг солнца. Он помнил, как ревновал, когда другие ученики получали его внимание. Он также помнил, как злился каждый раз, когда его отец проявлял привязанность к Вэй Усяню, а не к нему; или как мать ругала его за то, что он шёл не наравне с «этим мальчиком». В каком-то смысле Вэй Усянь усложнил ему жизнь дома, но он же и спас его. Вэй Ин был мальчиком с дерзкой улыбкой, чья жизнь начиналась тяжело и болезненно; но он был свободен в выборе, делал всё что вздумается. Формировал золотое ядро, побеждал старших учеников в тренировочных боях, дружил с детьми на рынке. Всё это давалось ему так легко. Но Вэй Усянь был также его шисюном, который нёс его на спине к дайфу, когда он падал с дерева; который держал его руку под столом, когда их ругала мать; который сворачивался рядом с ним в постели во время грозы и прижимался губами к его волосам. Любил ли он его уже тогда? Или когда он стоял перед дисциплинарным кнутом своей матери, умоляя её не наказывать Вэй Усяня? Или когда он отвлек солдат Вэнь, позволив вместо шисюна поймать себя? Или когда он неустанно искал его в течение нескольких месяцев после исчезновения? Каким же мерзким он был! Сначала влюбился в возлюбленного своего шисюна, а потом понял, что всё это время был влюблен в брата. Неужели Цзян Чэн всегда был жадным? Должно быть, так оно и есть. И это было расплатой за его жадность. Он ничего не получил, потому что хотел слишком многого. Чувствуя, как сжимается и щекочет грудь, мужчина остановился, чтобы вытащить две коробочки с таблетками. У него почти закончилось лекарство от кашля, которое он принимал наугад в течение дня. Цзян Янь была бы очень недовольна им, но он решил, что, по крайней мере, сделает один из своих последних дней комфортным. Посмотрев на коробочку с болеутоляющими и совершив небольшой мысленный подсчёт, он выпил одну. Остальные ему понадобятся позже. В лавке с одеждой Цзян Чэн купил себе самое дешёвое, какое только смог найти, серое ханьфу, и переоделся в него, засунув свои пурпурные одежды Юньмэн в сумку цянькунь. Он снял и заколку для волос, также убирая её в сумку. Он остановился, когда дело дошло до Цзыдяня. Цзян Чэн коснулся кольца на указательном пальце правой руки. Будет правильно, что он достанется Цзинь Лину, это его право по рождению. Он снял кольцо и решил, что отошлёт его Цзян Янь с запиской-инструкцией подарить Цзинь Лину на его двадцать первый день рождения. Хватит ли этого времени, чтобы позволить им думать, что всё это было случайностью, а не преднамеренным решением? Цзян Чэн заколебался при этой мысли, но в конце концов сдался, отправив кольцо в Юньмэн с посыльным. Цзинь Лин должен получить Цзыдянь, он заслуживает его. Это превзошло все, возможно, неуместные страхи, порожденные тем, что Цзинь Лин выяснит, что его смерть всё-таки не будет несчастным случаем. К двадцати одному году его племянник, очевидно, забудет своего старого сердитого цзю-цзю; возможно, будет женат или помолвлен; будет вести орден Цзинь праведным путем, а Лань Ванцзи и Вэй Усянь ему помогут. Цзян Чэн не мог не утешиться этой мыслью. Он не оставит Цзинь Лина одного. О его племяннике будут хорошо заботиться. Его племянника любят. Прикоснувшись к своему духовному колокольчику, он подумал о Лань Юане, ясноглазом мальчике, который беззаботно улыбался при их первой встрече. Мальчике, который плакал, узнав, что он Вэнь, который потом опустился на колени и обнял ноги Цзян Чэна, умоляя его о прощении. Сердце Цзян Чэна тогда было разбито. Как мог этот юный невинный ребенок думать, что он имеет какое-то отношение к разрушению Пристани Лотоса и смерти его семьи? Лань Юань вернул его к жизни, помог увидеть всё хорошее в этом мире. Тогда он обнял мальчика и крепко прижал к себе, шепча слова утешения. Лань Юань был ему как сын. Поэтому он решил подарить ему свой колокольчик в форме лотоса. Он также отправил колокольчик в Юньмэн с посыльным, чтобы орден передал его Лань Юаню на его двадцать первый день рождения в следующем году. Цзян Чэн вышел из лавки и направился в сторону следующего города, чувствуя отсутствие Цзыдяня на пальце и странную пустоту на поясе, где раньше висел духовный колокольчик. Он бессознательно потянулся к рукояти меча и вздохнул. Цзян Чэн нуждался в Саньду для осуществления своего плана и чувствовал острую боль при мысли, что не унесет его с собой в могилу. Пока Цзян Чэн пешком добирался до следующего города, солнце медленно садилось, отбрасывая всё более длинные тени на грунтовую дорогу, по которой он шел. Ему достаточно было один раз войти глубже в лес, чтобы очистить легкие от крови и лепестков. Когда он добрался до маленького промышленного городка, уже почти стемнело. По словам посетителей таверны, несколько лет назад произошел несчастный случай на шахте. Она обрушилась, и несколько шахтеров оказались под завалами, но владелец посчитал, что вытаскивать их невыгодно, слишком дорого. Они умерли от голода и удушья. Теперь они стали лютыми мертвецами, терроризирующими город и убивающими горожан, которые решались подойти к шахтам. Он не сомневался, что Гусу Лань получил письмо об этом и отправит учеников разобраться с этим вопросом, как только закончится конференция. Цзян Чэн посчитал, что пройдет день, прежде чем в город придет кто-то для помощи. Он подошёл к ближайшей таверне и заказал бутыль их лучшего вина.       — Даочжан, ты здесь, чтобы разобраться с лютыми мертвецами? — спросил его разносчик, ставя вино на стол, не отрывая взгляд от меча.       — Мн, — просто ответил Цзян Чэн, наливая себе вино и делая глоток.       — Вот и хорошо, вот и хорошо, — сказал разносчик, тревожно размахивая руками и снова наполняя для него чашу. План Цзян Чэна шёл так гладко, что часть его задумалась, не было ли это всё волей богов. Его гениальная задумка, которую он продумывал в течение нескольких месяцев, адаптированная под сокращение срока, была примерно такой: пойти на «импровизированную» ночную охоту в одиночку, подделать свое исчезновение под неудачу на охоте и отойти куда-то в мирное тихое место, чтобы умереть. Если бы у него был месяц, который должен был остаться, Цзян Чэн, возможно, предпочёл бы отправиться в Ночной Город, чтобы умереть на той же скале, что и его брат. Может быть, со всеми цветами, которые росли в его лёгких, он смог бы превратиться в цветочную клумбу. Но времени на это не было. И риск того, что кто-то найдёт его частично разложившееся тело, был слишком смущающим. Так что вместо этого он умрёт в озере Билин. В каком-то смысле Цзян Чэн решил, что это довольно поэтично. Забота о бездонном омуте в озере Билин была первым «заданием», которое он, Лань Ванцзи и Вэй Усянь выполнили вместе. Конечно, тогда они не были друзьями, но они не были ими и сейчас. В любом случае, озеро Билин несло некоторое значение, и он всегда любил воду. Цзян Чэн усмехнулся про себя, допивая остатки вина. Он встал, немного шатаясь, и направился к шахтам. Тогда вперёд, к лютым мертвецам. ----- Цзян Янь изо всех сил старалась не отставать от Лань Сичэня, пока тот мчался — так быстро, как только мог, не нарушая правило «Не бегать» — через Облачные Глубины к Цзинши, привлекая недоверчивые и удивленные взгляды учеников, мимо которых они проходили. Цзэу-цзюнь вышел из уединения? Она слышала, как они шепчутся друг с другом, следуя за Лань Сичэнем. Лань Ванцзи и Вэй Усянь как раз выходили из Цзинши, когда заметили приближающегося к ним Лань Сичэня, который должен был находиться в уединении, а не на пути к их дому. Лань Ванцзи приподнял брови, а Вэй Усянь приоткрыл рот от удивления.       — Сюнчжан... — начал Лань Ванцзи.       — Ванцзи. Вэй Усянь. Мы должны найти Цзян Ваньиня, — прервал его слегка запыхавшийся Лань Сичэнь, отвыкший от таких физических нагрузок за столько месяцев покоя.       — Что случилось? — требовательно спросил Вэй Усянь, хмурясь. Лань Сичэнь взглянул на Цзян Янь, призывая ее объясниться.       — Цзян Янь? — в голосе Вэй Усяня появилось узнавание. — Что Вы здесь делаете? Где Цзян Чэн?       — Он сильно болен. Мы должны найти его сейчас, — выпалила Цзян Янь, не желая раскрывать тайну Главы ордена ещё сильнее.       — Болен? — Лань Ванцзи нахмурился. — Он вернулся в Юньмэн по срочному делу ордена.       — Он солгал, Лань Ванцзи, — холодно сказала Цзян Янь. — Как ты слеп!       — Эй! — возмутился Вэй Усянь, защищая Лань Ванцзи.       — Что?! — в ярости воскликнула Цзян Янь. Она так долго молчала, так долго хранила эту тайну. Эти двое мужчин жили своей счастливой жизнью, в то время как Глава её ордена молча страдал. Она старалась относиться к этому с уважением, пыталась понять вещи с точки зрения Цзян Ваньиня, даже с их точки зрения, но она была так зла. Ярость поднималась у неё из груди, грозясь выплеснуться наружу.       — Ты! — Цзян Янь рыкнула в лицо Вэй Усяня, ткнув его в грудь. — Где ты был? Ты оставил Цзян Ваньиня одного, когда сошел с ума и умер, а теперь, наконец вернувшись, ни разу его не навестил. Ты знаешь, что он ждал? Он не думал, что кто-то замечает, но он читал каждое неподписанное письмо, встречался с каждым незваным гостем и следил, чтобы на Пристани Лотоса не было собак, из-за тебя! Цзян Янь была удовлетворена, услышав, как Вэй Усянь ахнул, и увидев, как его лицо скривилось от сдерживаемых слёз. Затем она повернулась к Лань Ванцзи, чья рука обхватила запястье Вэй Усяня, готовясь вытащить его из любой опасности.       — А ты! Ты ещё хуже, чем Вэй Усянь. Глава ордена Цзян нуждался в тебе после всего, что случилось, — она бросила взгляд в сторону Вэй Усяня, — но ты его бросил. Неужели он так мало значит для тебя? Глаза Лань Ванцзи расширились, и он недоверчиво покачал головой.       — Цзян Ваньинь должен знать. Его взгляд метался между братом и Вэй Ином, убеждая их согласиться с ним. Но его брат отвернулся, а Вэй Ин поджал губы и нахмурился, напряженно размышляя.       — Знаешь, что? — вызывающе бросила Цзян Янь. — Ты использовал его как постельную грелку, ожидая, когда вернется Вэй Усянь? Неужели все те годы, которые ты провёл, воспитывая А-Лина и А-Юаня вместе с ним, перестали что-либо значить в тот момент, когда вернулся Вэй Усянь?       — Цзян-дайфу, — сурово сказал Лань Сичэнь. Целительница пристально посмотрела на Главу ордена Лань. Она знала, что её слова были грубыми и злыми. Она знала, что их трудно слушать, но не могла заставить себя сожалеть о них. Цзян Ваньинь заслуживал гораздо большего.       — Именно так он и думает, Лань Ванцзи, — наконец убежденно сказала она, теперь уже более спокойно. Цзян Янь перевела внимательный взгляд на Лань Ванцзи, умоляя его принять меры. Сделать что-нибудь. У Главы её ордена осталось мало времени. Слова никогда не давались Лань Ванцзи легко. Другие думали, что это его выбор – быть немногословным, но он просто никогда не мог подобрать слова, чтобы выразить свои чувства. Ему было легко с братом, который вырос вместе с ним и знал его насквозь; и с Вэй Ином, который теперь знал о его чувствах, что были у него еще до того, как Вэй Усянь умер. И Цзян Ваньинь...Цзян Ваньинь должен был знать, что он чувствует. Почему он не знал? Не в их правилах было выражать любовь друг к другу словами. Но он знал, что Цзян Ваньинь любит его по тому, как он вставал раньше Лань Ванцзи, чтобы приготовить его любимый чай с утра; хранил его любимые масла для волос в своей комнате на Пристани Лотоса; следил, чтобы повара знали его вкусы. И он думал, что Цзян Ваньинь знает, что он чувствует к нему, по тому, как часто он приходил в Пристань Лотоса просто чтобы увидеть Цзян Чэна; по тому, как он держал его в своих объятиях ночью и гладил его волосы, пока он спал... Лань Ванцзи сжал кулаки. Он был полным идиотом. В последние месяцы он был занят тем, что следил за выздоровлением брата, укреплялся в должности Верховного заклинателя. И, может быть, его сердце болезненно и виновато сжалось при этой мысли, он убеждался, что Вэй Усянь вернулся. Он был сбит с толку в самом начале, его сердце рвалось во все стороны, когда он услышал песню, которую человек в маске играл на дрянной дицзы. Он считал само собой разумеющимся, что Цзян Ваньинь ждал его.       — Он умирает, — наконец выпалила Цзян Янь. Чувство вины грызло её изнутри, но она знала, что нет смысла чувствовать себя виноватой, если без помощи Глава ордена умрёт. — Его болезнь... Я не смогла найти лекарство.... Ее перебил Вэй Усянь:       — Что?!       — Вэй Ин, — Лань Ванцзи в отчаянии повернулся к Вэй Усяню, крепко вцепившись в его рукав. Он чувствовал себя так, словно его ударили под дых. Нет, нет, нет.       — Почему он нам ничего не сказал? Почему вы нам не сказали? Что за болезнь?       — Сейчас это не важно, Вэй Усянь. Мы должны найти его и вернуть сюда, — Лань Сичэнь вовремя сменил тему.       — Вэй Ин, — повторил Лань Ванцзи, на этот раз еще более отчаянно.       — Я знаю, Лань Чжань. Мы найдём его, — решительно сказал Вэй Ин. — Давайте возьмем учеников. Цзян Янь почувствовала, как энергия покидает её. Она последовала за мужчинами к воротам, достаточно быстро для Облачных Глубин. Цзян Янь споткнулась, но была поймана твердой рукой. Она подняла глаза и увидела, что Лань Сичэнь обеспокоенно смотрит на нее.       — Цзян-дайфу, — начал он. — Вам надо отдохнуть.       — Нет. Я должна быть там, если Главе ордена Цзян нужна помощь, — запротестовала она.       — Вы задержите нас, — сказал Лань Ванцзи прямо, но без злобы. Вэй Усянь, вырвавшись вперед, был уже возле ворот, рядом с вызванными учениками.       — Мы вернем его сюда. Вам нужно отдохнуть, если Вы хотите помочь ему, — настаивал Лань Сичэнь. Цзян Янь кивнула. Он был прав, от неё не будет никакой пользы, если она будет истощена. Ей нужно было быть в лучшей форме, когда — она отказывалась даже в мыслях произносить «если» — они вернут её упрямого засранца – Главу. Она только надеялась, что они найдут его не слишком поздно. ----- Вэй Усянь был в ярости. Злой и обеспокоенный, что никогда не было хорошим сочетанием для него. Вэй Ин беспокоился о Цзян Чэне. Шиди плохо выглядел вчера вечером. Он был слишком худым, тёмные круги под глазами говорили о том, что он так же плохо спал. Вопреки здравому смыслу, Вэй Усянь не пошёл за ним. Он беспокоился, что Цзян Чэн ненавидит его. Этот страх удерживал его вдали от Пристани Лотоса в течение нескольких месяцев, которые он проводил, путешествуя, задерживаясь только на окраинах территории Юньмэна. И теперь, когда Цзян Янь лично пришла и сказала им, что его шиди, черт возьми, умирает, Вэй Усянь был вне себя от ярости. Он должен был надавить, увидеться с ним. Не имело значения, что Цзян Чэн ненавидел его, пока он был в порядке. Он шёл впереди Нефритов ордена Лань, не желая сейчас находиться рядом с Лань Чжанем. Потому что как бы сильно Вэй Усянь не злился на себя, на Лань Ванцзи он злился ещё больше. Лань Чжань давно рассказал ему о том, как они с Цзян Чэном нашли утешение друг в друге, после того как А-Лин и А-Юань стали друзьями. Он слышал о том, как Лань Чжань был зол на Цзян Ваньиня за то, что тот не выступил против мира заклинателей, не поддержал Вэй Усяня. Но когда он увидел, как Цзян Чэн заботится о Цзинь Лине и проявляет такую же заботу к А-Юаню, зная, что он Вэнь, гнев Лань Чжаня растаял, став чем-то более расплывчатым и тёплым. По тому, как менялось выражение лица Лань Чжаня во время разговора о Цзян Чэне, он понял, что тот любит его брата. От этого понимания сердце Вэй Усяня болезненно сжалось по целому ряду причин. Во-первых, как бы неразумно это ни звучало, мир двигался дальше без него. Во-вторых, двое мужчин, которых он любил, влюбились друг в друга. И куда это их привело?       — Но я люблю Вэй Ина. Лань Чжань сказал это, и в его золотых глазах вспыхнуло нехарактерное для него пламя. Вэй Усянь уронил чашку. От шока, надежды, возмущения. Как бы ему не хотелось рассказать Лань Ванцзи о своих чувствах к нему, кричать во всё горло о своей любви, Вэй Усянь не мог отделаться от ощущения, что он отнял и это у своего брата. Он никогда не хотел ничего из этого — ни смерти своих родителей, ни попадания под опеку к Цзян Фэнмяню, ни естественного успешного самосовершенствования, — но он всё равно причинил боль Цзян Чэну. Первому человеку, который показал ему свою уязвимость, открыл ему своё сердце и позволил ему держать его. Вэй Усянь заколебался, вспомнив мягкую улыбку, которую Цзян Чэн послал им прошлой ночью. Это наполнило его смешанными чувствами – небольшой восторг от того, что его шиди улыбается ему, и замешательство, ведь чему он улыбается. Но теперь, зная всё, что он делал, эта улыбка потрясла его до глубины души. Его шиди что-то задумал, и Вэй Ин не уверен, что он будет в порядке. Подходя к младшим ученикам, ожидающим их у ворот, Вэй Усянь пообещал себе одно. Если... нет, когда они найдут Цзян Чэна, он признается ему, что любил его ещё с тех пор, когда они были мальчишками. Он будет молить его о прощении за то, что оставил его одного, за то, что умер, за то, что вернулся. Он извинится за всё это, и пусть Цзян Чэн решает, что с этим делать. Если он любит Лань Чжаня, он позволит ему это. Он заставит Лань Чжаня быть с ним. Он оставит их и отправится бродить по свету. Ему просто нужно, чтобы Цзян Чэн был в порядке.       — Цзян Чэн пропал. Мы должны найти его, — сказал Вэй Усянь ученикам, не желая долго разговаривать. Их глаза расширились от необычно строгого тона, а затем и при виде приближающегося к ним Цзэу-цзюня. Молодые люди очень редко видели его после событий в храме Гуаньинь.       — Но цзю-цзю сказал…       — Он солгал, А-Лин, он серьезно болен. Цзян Янь только что сообщила нам. У нас почти нет времени. Мы должны как можно быстрее вернуть его в Гусу.       — Б-болен? — заикаясь, пробормотал Лань Сычжуй. Он посмотрел на своего отца, который подошел вместе с Лань Сичэнем.       — Мгм, — мрачно подтвердил Лань Ванцзи, глядя твёрдо и уверенно.       — Что значит болен?       — Цзинъи, — вмешался Лань Сичэнь. Молодой человек немного испугался.       — Насколько он болен, да-цзю? — шепотом спросил Цзинь Лин, не уверенный, хочет ли он знать ответ, признаваясь себе, что взрослые любят приукрашивать. Утром он чувствовал, что с дядей что-то не так. Взгляд, который Вэй Усянь послал ему в ответ, ответил на всё. Лань Цзинъи положил руку на плечо Цзинь Лина и крепко сжал, помогая держаться.       — Мы начнём с Цайи. Может кто-то видел его или слышал об этом, — начал говорить Лань Сичэнь.       — Давайте рассредоточимся. Так будет быстрее. Если кто-то найдёт зацепку, пусть отправит сигнальный фонарь, — закончил за него Вэй Усянь.       — Время имеет огромное значение. Давайте поторопимся, — Лань Сичэнь впервые за несколько месяцев ступил на Шоюэ и поднялся в небо над Гусу. Несмотря на отсутствие практики, Лань Сичэнь никогда не сомневался. ----- «Ублюдки,» — подумал Цзян Чэн, вонзая Саньду в туловище ещё одного лютого мертвеца. Люди в таверне создали впечатление, что это небольшая группа лютых мертвецов терроризирует деревню, но они ошибались. Он и сам был не прав и, возможно, безрассуден, не проверив отчёты. Потому что шахта была далеко не маленькой. Подземных туннелей было два, один средний, другой большой, это означало, что и погибших людей было две группы, соответственно. Так что он понял, что в одиночку ему не справиться. В любом случае, он не собирался справляться со всеми сам, только с несколькими — этого достаточно, чтобы казалось, будто он безуспешно пытался устранить их, — чтобы продолжить свой путь к озеру Билин в хорошем настроении, готовясь умереть. Но, конечно, для богов наверху всё шло слишком гладко, поэтому, когда он подошёл к месту, где видели лютых мертвецов, они решили напоследок поиметь его. Пока он пробирался сквозь натиск лютых мертвецов, боль в груди Цзян Чэна усилилась. Его решимость пошатнулась. Возможно, в его первоначальном плане была ошибка, и это был лучший способ умереть. Тогда причина смерти не будет ложью. Он умрёт честным человеком, который никогда не лгал о своей смерти. Чья смерть действительно была несчастным случаем, а не плохо спланированной фальсификацией. Он не стал бы человеком, который умер от грёбаного разбитого сердца, он был бы человеком, которого растерзали лютые мертвецы! Цзян Чэн не знал, что ему нравится больше. Между мертвецом, которого он только что свалил, и следующим, был небольшой промежуток, и Цзян Чэн воспользовался случаем, чтобы запрыгнуть на ветку дерева. Он осмотрел землю под собой – лютые мертвецы окружили дерево, цепляясь друг за друга в попытке добраться до него. За долю секунды он решил свою судьбу. Цзян Чэн достал своё ханьфу и заколку из цянькуня и бросил их вниз. Затем он в последний раз крепче сжал Саньду, прежде чем отправить его следом, вонзив в грудь одного из лютых мертвецов. Цзян Чэн развернулся и помчался к озеру Билин, перепрыгивая с ветки на ветку, ни разу не обернувшись на мертвецов, разрывающих пурпурные одежды из жизни, которую он оставлял позади. -----       — А, глава орден Цзян? — спросил официант в ресторане, сосредоточенно нахмурив брови. — Что-то я не припомню, чтобы он заходил... Лань Ванцзи зарычал и дернулся вперед, чтобы схватить официанта за воротник мантии. Официант удивленно вскрикнул.       — Помню, теперь помню! — пролепетал официант. — О-он был здесь сегодня утром. Заказал много еды. Это было странно, потому что он был один. Почти ни к чему не притронулся, но съел понемногу от каждого блюда. Я не знаю, куда он пошёл! Лань Ванцзи прикусил щеку изнутри. Ему не понравилось, как это прозвучало. Похоже, это был Ваньинь... Он крепче сжал воротник официанта.       — Он с кем-нибудь разговаривал?       — Н-нет.       — В котором часу он был здесь?       — После обеда, Ханьгуань-цзюнь. Лань Ванцзи отпустил официанта, едва не оттолкнув его в сторону. Расстроенный, он вышёл из таверны на оживленную улицу. Повсюду вокруг Цайи видели Цзян Ваньиня, но никто не знал, куда он отправился. Лань Ванцзи сжал кулаки, пытаясь привести в порядок свои мысли и эмоции. Прошло почти десять лет с тех пор, как он в последний раз чувствовал себя таким беспомощным и неуправляемым. Это чувство напоминало то, что он испытывал, когда Вэй Ин ушёл с Вэнями к Могильному Кургану, и всё остальное после его смерти. Бесполезность и сожаление, которые текли по его венам, когда он сражался с тридцатью тремя старейшинами Лань после событий в Ночном городе. Лань Ванцзи был напуган и глуп. В отсутствие Вэй Ина его чувства к Цзян Ваньиню росли, и то, что начиналось как долг по отношению к их подопечным, стало чем-то независимым. Он знал, что Цзян Ваньинь был человеком, который любил яростно, но тихо – во многом как он сам. Но когда он столкнулся с возвращением Вэй Усяня, его сердце дрогнуло. Первым, кого он полюбил, был Вэй Ин, и ему сказали, что Лани любят только один раз. Он должен был понять, что последние семь лет уже развеяли это представление – его сердце также бесспорно и бесповоротно принадлежало Цзян Ваньиню. Лань Ванцзи зарычал, подавляя гнев на себя, пробираясь сквозь толпу на рынке. Увидев Оуян Цзычжэня и Цзинь Лина, он подошёл к ним.       — Что-нибудь нашли? — требовательно спросил он.       — Пока нет, Ханьгуань-цзюнь, — ответил Оуян Цзычжэнь. — Глава ордена Цзян был замечен прогуливающимся по рынку. Никто не заметил ничего подозрительного. Грудь Цзинь Лина вздымалась от гнева.       — Ханьгуань-цзюнь, вы... — он обвиняюще указал на Лань Ванцзи.       — Цзинь Лин! — воскликнул Оуян Цзычжэнь, хватая его за руку и прижимая её к боку Цзинь Лина.       — Отпусти! — крикнул Цзинь Лин, изо всех сил пытаясь вырваться.       — Цзычжэнь, — сказал Лань Ванцзи, кивая Оуян Цзычжэню. Оуян Цзычжэнь медленно отпустил Цзинь Лина.       — Вы знали, что он болен? — спросил Цзинь Лин.       — Нет.       — Почему ты не знал! Ты же должен был знать!       — Я... — Лань Ванцзи обнаружил, что у него нет достаточно хорошего ответа для молодого человека, которого он воспитывал вместе со своим сыном. Он не стал защищаться. Он не собирался пренебрегать Цзян Ваньинем, но в результате именно это и сделал, и Цзян Чэн страдал в одиночестве. Лань Ванцзи тихо выдохнул.       — Ханьгуань-цзюнь, — начал Цзинь Лин сердитым и решительным голосом. — Если мы его не найдем. Если он у-умрет. Я не... — он заколебался. Лань Ванцзи притянул Цзинь Лина в объятия, крепко сжав его, заставляя замолчать. Мысль о том, чтобы прожить остаток своей жизни без Цзян Ваньиня — с его свирепым характером, мелодичным голосом и редкими нежными улыбками — была невыносима.       — Мы найдём его. Если Цзинь Лин и был удивлен действиями Лань Ванцзи, то не подал виду. В ответ он крепко обнял Лань Ванцзи, черпая силу у человека, который его вырастил. Свист сигнального огня заставил их разойтись. Они подняли глаза к небу и увидели яркую голубую вспышку над таверной. Не говоря друг другу ни слова, трое заклинателей быстро направились к таверне. ----- Цзян Чэн вздохнул с облегчением, когда в поле зрения появилось озеро Билин, отражающее голубой свет луны. Он уже давно убедился, что оставил лютых мертвецов позади, спрыгнул с ветвей деревьев и теперь шёл по земле. Схватка с нежитью и последовавшая за ней часовая прогулка сильно истощили его. Ему не раз приходилось останавливаться во время пути, его рвало кровью, лепестками и остатками еды. Были моменты, когда он не был уверен, что доберется до озера. Но Цзян Чэн продолжал подниматься с земли. Ему нужно было добраться. Боль в груди стала почти невыносимой, у него всё сильнее кружилась голова. Он тяжело дышал, и с каждым вдохом его будто пронзали тысячи игл. Наконец, у кромки воды колени подогнулись, и Цзян Чэн рухнул на землю. Он издал тихий смешок – вот каким слабым и смешным он стал. Теперь, едва держа глаза открытыми, Цзян Чэн сунул руку в рукав и вытащил остатки обезболивающего. Он жадно проглотил таблетки и лег у воды, ожидая, пока они подействуют. Цзян Чэн прислушался к звукам воды, бьющейся о камни на дальнем берегу озера. Лёгкий ветерок шевелил листья на деревьях над ним. У него всё больше и больше кружилась голова, но когда обезболивающее подействовало, он начал чувствовать себя... он чувствовал себя... прекрасно. Цзян Чэн сел, пытаясь встать с земли, но сдался. Это было слишком тяжело. «Не волнуйся», — подумал он. Цзян Чэн мог рассчитывать на помощь воды. Он вполз в озеро. Когда он был достаточно глубоко, то смог подняться и оказался в воде по грудь. Цзян Чэн лёг на спину, медленно плывя и глядя на звезды. Их было так много. Это было прекрасно. -----       — Вон там! — воскликнул Вэй Усянь, когда они подошли к скоплению лютых мертвецов. Молодая официантка в таверне в Цайи сказала им, что Цзян Чэн был там около трех часов дня и сидел рядом с группой мужчин, разговаривающих о мертвецах в соседнем городе. Они не знали, собирается ли Цзян Чэн проводить расследование, но это была самая близкая зацепка, которая у них была. Поэтому заклинатели отправились в следующий город и промчались через него в поисках тех, кто видел главу ордена Цзян. Но никто не видел человека в пурпурном одеянии с серебряной заколкой. Никто не видел, чтобы кто-то носил знаменитый Цзыдянь. Хотя владелец ресторана сказал, что через город проехал бродячий заклинатель, прибывший помочь с лютыми мертвецами. Тогда Вэй Усянь уничтожил стол, разбив его ладонью так, что осколки разлетелись по всему ресторану. Они искали уже два часа, но и близко не были к тому, чтобы узнать, где находится Цзян Чэн. У них было мало времени. Лань Ванцзи против воли оттащил Вэй Усяня в сторону. Руки Лань Чжаня держали его крепко и твердо, а тело Мо Сюаньюя было слишком маленьким и слабым, чтобы выдержать хоть какое-то подобие борьбы. Это было действительно жалко.       — Отпусти меня, Лань Чжань!       — Вэй Ин.       — Отпусти меня! Мы должны найти его!       — Согласен. Подумай. Вэй Усянь заставил себя успокоиться. Не время поддаваться эмоциям. Ему нужно сосредоточиться. У них почти нет зацепок. Единственное, что у них есть – это бродячий заклинатель и лютые мертвецы. Вероятно, именно это Цзян Чэн услышал от мужчин в таверне. Это не очень хорошая зацепка, но она была единственной. Вэй Усянь посмотрел в золотистые глаза Лань Чжаня. Страх и отчаяние, которые он увидел в них, заставили его прежний гнев на Лань Ванцзи угаснуть. Лань Чжань был так же измучен, как и он. Он так же боялся за Цзян Чэна.       — Лютые мертвецы, — сказал Вэй Усянь, сжимая его руку, чтобы успокоить.       — Мгм. ----- Лань Сичэнь был тем, кто нашел это. Порванное пурпурное ханьфу, которое носил Глава ордена Цзян в ту ночь, когда его видели в последний раз.       — В-Ванцзи! — крикнул он, разрубая ещё одного мертвеца, прерывисто вздохнув. Группа заклинателей неуклонно уничтожала их всех в поисках следов Цзян Ваньиня. Его брат мгновенно оказался рядом. Он бросил единственный взгляд на разорванную одежду и рухнул на землю.       — Ванцзи!       — Лань Чжань! Лань Цзинъи стоял не более чем в десяти метрах от Главы своего ордена и Верховного Заклинателя, но не мог перевести внимания от лютых мертвецов, которые окружали его. Он не знал, из-за чего поднялась суматоха, но знакомый блеск меча заставил его сомневаться. Лань Цзинъи уничтожал мертвеца за мертвецом, ища источник света. И тут он заметил его. Это был Саньду, торчащий из груди мертвеца, который каким-то образом продолжал двигаться в яме. Его сердце остановилось. Всплеск адреналина наполнил его, когда он бросился к мертвецу, сжимая рукоять Саньду и вытаскивая лезвие. Меч сделал своё дело. Мертвец рухнул пеплом на землю.       — Я нашёл Саньду! — крикнул Лань Цзинъи, когда Лань Сычжуй добил последнего лютого мертвеца. Он повернулся к старшим, держа меч высоко в воздухе, и остановился.       — Нет, нет, нет! — раздался обезумевший голос Цзинь Лина, разрезающего упавшие тела. Он так крепко сжимал в руке личную заколку Цзян Ваньиня, что на ладони выступила кровь. Лань Цзинъи бросил взгляд на Верховного заклинателя, который стоял на коленях посреди поляны, сильно сгорбившись, сразу став меньше. Вэй Усянь стоял рядом с ним, с красными, полными невыплаканных слёз, глазами. Тогда Лань Цзинъи увидел это — изодранное пурпурное верхнее ханьфу в руках Ханьгуань-цзюня. Рукоять Саньду начала жечь его ладонь. Возбуждение от того, что он нашел меч Главы ордена Цзян и, следовательно, нашел Главу ордена Цзян, покинуло его так же быстро, как и пришло. Рваная одежда, меч. Это означало... это означало, что…       — Тела нет, — прошептал Лань Сычжуй.       — Что? — потребовал Цзинь Лин, по его щекам текли слёзы.       — Тела нет, — повторил Лань Сычжуй. — Мы его не нашли.       — То, что говорит А-Юань – правда. Мы не должны сдаваться, — вмешался Лань Сичэнь, взяв ханьфу. Лань Ванцзи и Вэй Усянь посмотрели на Цзэу-Цзюня. В его голосе слышалась уже очень давно не появлявшаяся жесткость. Теперь ими командовал Лань Сичэнь, и Лань Ванцзи был только рад позволить брату нести это бремя. Он не был уверен, что сможет держать себя в руках. Не тогда, когда доказательства были такими убедительными. Лань Ванцзи украдкой взглянул на Вэй Усяня. Он видел, как Вэй Ин сглотнул и подавил своё горе, устремив на него жесткий и сильный взгляд.       — Пойдём, Лань Чжань, — сказал Вэй Усянь, протягивая ему руку. Лань Ванцзи прикусил внутреннюю сторону щеки и взял её, позволяя молодому человеку поднять себя. Он знал, что Вэй Ин злится на него, но ему это было необходимо.       — Цзян Янь сказала, что у Цзян Ваньиня были проблемы с лёгкими. Цветы начали расти в его груди, и он кашляет... — Лань Сичэнь боролся с желанием сохранить дела Цзян Ваньиня в тайне, но ситуация была отчаянной.       — В чем дело, Сичэнь-гэ? — в отчаянии спросил Вэй Усянь.       — Он кашляет кровью и лепестками. Заклинатели переглянулись. Вэй Усянь испустил слабый вздох, и Лань Ванцзи крепче сжал его руку.       — С-сюда! — крикнул Оуян Цзычжэнь издалека. — Я кое-что нашел! ----- Когда он в последний раз смотрел на звёзды? Возможно, когда они с Лань Ванцзи отправились на лодке в Пристань Лотоса. Кажется, прошло уже много лет, само воспоминание было туманным. Но не чувство. Он вспомнил, как колотилось его сердце, когда он откинулся на широкую грудь Лань Чжаня. Тепло тела Лань Ванцзи передавалось ему. Ощущение его губ на шее Цзян Чэна. Как поднималась его грудь, когда он говорил. Озеро Билин было спокойным. Вода в ушах приглушала шум вокруг, и Цзян Чэну казалось, что он находится в пузыре. Он чувствовал себя невесомым. Впервые за долгое время Цзян Чэн не чувствовал тяжести Пристани Лотоса, вины за то, что остался единственным выжившим в своей семье, за то, что хотел того, чего никогда не мог по-настоящему иметь. Он не был дураком. Он знал, что в сердце Лань Ванцзи есть только одно место, и, может быть, только может быть, он мог бы найти там угол для себя, как он сделал это со своей сестрой и матерью. Он знал, что Лань Ванцзи был единственным человеком в сердце Вэй Ина. Цзян Чэн не предполагал, что Вэй Усянь вернётся, но когда это случилось, он понял, что всё это время задерживал дыхание. И вот теперь Цзян Чэн с легким смешком осознал, что оно у него заканчивается. Он был счастлив. Действительно счастлив. Или, по крайней мере, спокоен. Цзян Чэн был благодарен за этот момент. Сколько людей погибло, не зная покоя? Никому в его семье не посчастливилось умереть мирно. Так что, на самом деле, ему повезло. Он почувствовал, что его глаза начинают закрываться. Время почти пришло. Цзян Чэн вытащил бумажный талисман и призвал свою ци, активируя его. Ему потребовалось повторить несколько раз, чтобы полностью его активировать, и заклинатель облегченно выдохнул, когда наконец получилось. С трудом вздохнув, Цзян Чэн хлопнул талисманом по груди. Он почувствовал, как тяжесть давит на рёбра, погружая его под воду. Простите меня. Лин-эр. А-Юань. -----       — Юань-гэ, там так много крови, — дрожащим голосом сказал Цзинь Лин, летя на своём мече рядом с Лань Сычжуем.       — Цзинь Лин, возьми себя в руки. Рассредоточься, ищи его, — приказал Лань Сычжуй названому брату. Оуян Цзычжэнь обнаружил лужу рвоты, крови и лепестков. Заклинатели следовали по следу, который Цзян Чэн случайно оставил. По пути они поняли, что он вёл к озеру Билин. Мчась туда, они рассредоточились по озеру, стоя на мечах и зажигая как можно больше освещающих талисманов. Вода была относительно спокойной, но начинал подниматься ветер, вызывая рябь на поверхности, что делало невозможным увидеть что-либо неестественное под и над водой.       — Вэй Ин! — Лань Сычжуй услышал крик отца, прежде чем тот нырнул в озеро с Бичэня. Старший Вэй быстро последовал за ним, спрыгнув с Суйбяня и исчезнув в воде. Лань Сычжуй вместе с остальными помчался к тому месту. Каждая секунда казалась вечностью, пока они ждали появления мужчин.       — Где они?! — нетерпеливо воскликнул Лань Цзинъи.       — Терпение, — сказал Лань Сичэнь, пристально глядя на воду. Его голос дрожал, словно он боролся с собой, пытаясь сохранить спокойствие. — Как только они всплывут, вытаскивайте их из воды. Вы меня слышите?       — Да, Глава ордена Лань, — хором ответили адепты, радуясь, что получили прямой приказ, на котором можно сосредоточиться в ожидании. Предательские пузыри нарушали водную гладь. Адепты на мечах опустились ниже, готовясь ко всему. Лань Ванцзи выплыл первым, один, задыхаясь. Лань Сичэнь не мог ничего поделать с тем, что его желудок упал при отсутствии Цзян Ваньиня. Но буквально через несколько секунд появился Вэй Усянь с человеком на руках.       — Быстро! — крикнул он, едва вынырнув на поверхность. — Возьми его! Адепты ахнули. Бессознательное тело Цзян Ваньиня лежало в руках Вэй Усяня с побледневшей кожей и синими губами. Они поспешили забрать Цзян Чэна у Вэй Ина. Лань Сичэнь нырнул вперед, к лежащему без сознания мужчине, и быстро прижал пальцы к меридианам Цзян Ваньиня.       — Назад, в Облачные Глубины. Надо спешить! — крикнул Лань Сичэнь младшим. — Продолжайте устойчивую передачу духовной энергии, вперед!       — Да, Глава! — хором ответили адепты. Все они знали, что Лань Цзинъи был самым сильным из всех четверых, в то время как Цзинь Лин был самым быстрым. Цзинь Лин полетел вперед, чтобы проложить путь и сообщить Цзян Янь о предстоящем появлении Главы ордена Цзян. Лань Цзинъи было поручено нести Главу ордена на своем мече обратно в Гусу. Оуян Цзычжэнь и Лань Сычжуй летели рядом с ним, по очереди передавая тепло и духовную энергию Цзян Ваньиню. Лань Ванцзи вызвал Бичэнь и встал на него. Он протянул руку и вытащил Вэй Усяня из воды на Суйбянь.       — Лань Чжань, — сказал Вэй Усянь, мчась рядом с Лань Ванцзи и Лань Сичэнем обратно в Гусу. Он не мог заставить себя сказать что-то другое. Тело Цзян Чэна казалось таким тяжёлым в его руках, таким холодным. Лань Ванцзи никак не мог собраться с мыслями. Они лихорадочно метались в его голове. Ваньинь собирался убить себя. Талисман, который он нашёл на его груди, и который опускал его под воду, несомненно, был сделан им самим. Почему он... из груди Лань Ванцзи вырвалось хриплое рыдание.       — Лань Чжань, давай сначала вернёмся в Облачные Глубины, — сказал Вэй Ин, крепко сжимая его руку. Лань Сичэнь летел рядом с парой, решив не упоминать о том, какой холодный Цзян Ваньинь на ощупь и насколько тонка нить его жизни. ----- Цзян Чэн парил. Он не был уверен как долго, но знал, что прошло достаточно времени. Это было мирно и безболезненно, Цзян Чэн обнаружил, что ему очень нравится чувствовать себя так. Он ощущал себя более отдохнувшим, чем когда-либо с тех пор, как был маленьким мальчиком на Пристани. Затем он почувствовал рябь. Цзян Чэн нахмурился. Это было ново; нарушение. Потом он почувствовал ещё одну рябь, и ещё. «Какого хрена», — подумал он, расстроенный такой грубостью. Он был совершенно счастлив, большое спасибо. Что было ещё неприятнее, так это то, что он обнаружил, что не может остановить рябь. Это просто происходило. Грубо. Потом он услышал звуки. Голоса. Сначала он не мог их разобрать, они были слишком мягкими, слишком искаженными, чтобы можно было что-то понять. В некоторые моменты он не обращал на них внимания, они создавали приятный фоновый шум. А в других случаях он чертовски ненавидел их. Это было непрерывно и раздражало, ему хотелось рвать на себе волосы. Но постепенно, казалось, голоса стали приближаться. Он начал различать тембр. Они показались ему знакомыми и наполнили его грудь теплом. Но откуда они взялись? И кому они принадлежали? -----       — Почему он не просыпается, дайфу? — тихо спросил Лань Сычжуй, непрерывно передавая духовную энергию бессознательному Главе ордена Цзян. Это было незадолго до обеда, и его очередь по списку; у группы адептов и Вэй Усяня были чередующиеся смены, чтобы обеспечить Цзян Ваньиню постоянную поддержку духовной энергии. Лань Сичэнь полностью восстановился в должности Главы ордена после того, как внезапно покинул уединение, и был занят ведением дел ордена, наряду с задачами Верховного Заклинателя Лань Ванцзи. Сам Верховный Заклинатель не был включен в список, потому что его работа была непредсказуемой, и его могли вызвать в любой момент. Лань Ванцзи хотел отказаться, уступить эту роль кому-то другому, но главы других орденов ненавидели такие частые смены Верховного Заклинателя, и он был вынужден отбывать оставшуюся часть своего двухлетнего срока. Лань Ванцзи разбил кулаками чайный столик, но Вэй Усянь успокоил его, заверив, что будет следить за Цзян Ваньинем. Что о Цзян Ваньине будут хорошо заботиться, и он ни в чём не будет нуждаться. Тем не менее, Лань Ванцзи проводил любую свободную минуту у постели Цзян Ваньиня, устроив своё рабочее место в комнате, специально отведенной для выздоровления Главы ордена Цзян. Всё своё свободное время, когда Лань Ванцзи не работал, он проводил рядом с Цзян Ваньинем, передавая ему духовную энергию, играя исцеляющую музыку на гуцине, поглаживая холодную кожу Цзян Ваньиня – уже не серую и пепельную как тогда, когда его только вытащили из воды, но всё ещё лишенную цвета.       — Столько, сколько потребуется, Сычжуй, — ответила Цзян Янь. Лань Сычжуй наблюдал за лекарем Цзян, пока она добавляла травы в контейнеры вокруг кровати Главы ордена Цзян.       — Но прошло уже два месяца. Цзян Янь перестала работать и вздохнула. Она повернулась к молодому человеку, гораздо более взрослому, чем когда она увидела его впервые много зим назад.       — Сычжуй, ты должен понимать, что тело Главы ордена Цзян уже подвело его. Он умирал. Это чудо, что он еще жив, особенно после... напряжения, через которое он прошёл.       — Я знаю, — прошептал Лань Сычжуй, на его глазах выступили слёзы. Цзян Янь заключила его в объятия.       — Он сильный. Его любят. Нам просто нужно, чтобы он это знал.       — А как он узнает, если не проснется? Последние месяцы заботы о Цзян Ваньине в Облачных Глубинах развеяли представление о том, что Главу её ордена не любят за пределами Пристани Лотоса. Непоколебимость младших адептов, пришедших передать свою энергию, их беспокойство; и беспокойство, которое она видела на лицах Вэй Усяня и Лань Ванцзи; вопросы Лань Сичэня и Лань Цижэня. Цзян Ваньинь был любим. Он просто не знал этого и поэтому не собирался выздоравливать. Вот почему Цзян Янь пошла против всех своих медицинских полномочий — её шифу, вероятно, в гробу перевернулся, — и вместо этого поддалась эмоциям, своему чутью. Помимо поддержания тела Цзян Ваньиня духовной энергией и травами, она предписывала прикосновения и разговоры. Она проинструктировала Лань Ванцзи и Вэй Усяня — теперь она знала, откуда берутся лепестки лотоса — проводить время с Цзян Ваньинем и рассказывать ему о своих чувствах. Прикасаться к нему, ласкать его. У Цзян Ваньиня не было серьёзных улучшений, но его кожа медленно восстанавливала свой цвет. Его дыхание становилось всё более ровным, и она, прислушиваясь к его груди, понимала, что в лёгких стало меньше корней. Казалось, это сработало, но она всё ещё задерживала дыхание. Он ещё не очнулся. Дверь в комнату Цзян Ваньиня скользнула в сторону.       — А-Юань. Цзян-дайфу.       — Старший Вэй, — поприветствовал Лань Сычжуй вошедшего Вэй Усяня. Мужчина выглядел изможденным, с тёмными кругами под глазами. Всё время, проводимое вне комнаты Цзян Ваньиня, он находился в библиотеке Гусу, изучая медицинские тексты, экспериментируя над лекарствами от так называемой болезни разбитого сердца. Медицина не была его сильной стороной, и его разочарование после долгих часов в библиотеке только подтверждало это, но так он чувствовал себя полезным.       — Сейчас время ужина. Идите в столовую. Я займусь этим, — сказал он, освобождая Лань Сычжуя. Лань Сычжуй мягко остановил поток духовной энергии. Он крепко сжал руку Главы ордена Цзян, прежде чем отпустить.       — Увидимся завтра, шишу, — сказал Лань Сычжуй на ухо Цзян Чэну, вставая, чтобы уйти. Он послал Вэй Усяню расплывчатую улыбку и вышел из комнаты.       — Лань Ванцзи присоединится к вам сегодня вечером? — спросила Цзян Янь, собирая свои вещи, чтобы последовать за адептом.       — Сейчас он заканчивает встречу, — сказал Вэй Усянь, усаживаясь рядом с Цзян Чэном и убирая прядь волос с его лица. — Как поживает твой брат, Цзян-дайфу?       — Хорошо. Пристань Лотоса функционирует нормально, если вы беспокоитесь об этом, — ответила она. — Глава ордена хорошо подготовил его. Вэй Усянь кивает, не сводя глаз с Цзян Ваньиня.       — Ему становится лучше, Вэй Усянь, — продолжила Цзян Янь, чувствуя желание утешить человека, выглядевшего так несчастно. Вэй Усянь кивнул, не находя слов для Цзян Янь.       — Пошлите за мной, если вам что-нибудь понадобится, — сказала Цзян Янь, закрывая дверь. Наконец, оставшись наедине с Цзян Чэном, Вэй Усянь лёг рядом, прижавшись к нему. Некоторое время он лежал, наблюдая, как поднимается и опускается грудь Цзян Чэна, прислушиваясь к его дыханию и сравнивая его со своим собственным.       — А-Чэн, А-Чэн, ты проснешься ради меня? — прошептал он.       — Или для Лань Чжаня. Знаешь, он ухаживает за тобой каждую ночь. Мы оба знаем. Ничего страшного, если ты проснешься ради Лань Чжаня, А-Чэн. Главное, что ты проснешься. Я скучаю по тебе. Мне очень жаль, — продолжал он, прижимаясь лбом к голове Цзян Чэна.       — Я обещал себе, что когда найду тебя, расскажу тебе всё. Я люблю тебя, А-Чэн. Не знаю, когда это началось. Должно быть, когда мы были маленькими мальчиками, но я не уверен, знал ли я тогда, что такое любовь, понимаешь? Я просто знал, что всегда хотел быть рядом с тобой. Я хотел быть рядом с тобой... Мне так жаль, что я сбился с пути. Я оставил тебя позади, не так ли? Не знаю, сможешь ли ты меня простить. Но я надеюсь, что ты дашь мне шанс загладить свою вину. Так что просыпайся, ладно? Я позволю тебе сломать мне ноги, — теперь уже всерьез воскликнул Вэй Усянь.       — Ты можешь получить всё, что захочешь, А-Чэн. Я дам тебе всё, что ты захочешь. У нас могут быть собаки, но ты должен хорошо их выдрессировать. Я не хочу, чтобы они приближались ко мне, но даже если они это сделают, всё в порядке. Я смогу с этим смириться. Может быть, Лань Чжань сможет спасти меня от них.       — Мгм, — послышалось глубокое гудение Лань Ванцзи. Вэй Усянь вздрогнул – он не заметил, как в комнату вошёл Лань Ванцзи. Вэй Ин слегка покраснел от смущения. Лань Ванцзи подошёл к кровати и протянул руку, чтобы смахнуть слёзы Вэй Усяня с щёк.       — Спасу Вэй Ина от собак. Вэй Усянь издал слабый смешок и подвинулся так, чтобы Лань Ванцзи мог залезть на другую сторону от Цзян Чэна. Они хорошо натренировались так ложиться. Цзян Янь упомянула об этом способе больше месяца назад, но они оба сомневались. Сможет ли Цзян Чэн действительно услышать их? Смогут ли они позволить друг другу услышать свои самые сокровенные мысли и чувства? Но эти сомнения быстро отбросили. Если это был способ помочь Цзян Чэну, они готовы это сделать. Лань Ванцзи лёг на кровать с другой стороны от Цзян Чэна и положил голову на подушку рядом с ним.       — Привет, Ваньинь, — раздался его низкий баритон.       — Скучал по тебе, — продолжил он. Для Лань Ванцзи разговаривать с Цзян Ваньинем, говорить о своих чувствах было не так легко, как для Вэй Усяня. Ему требовалось некоторое время, чтобы привыкнуть, но он обнаружил, что чем больше он говорил, тем меньше путался в своих эмоциях. Каким-то образом он нашёл в себе мужество поговорить с Цзян Ваньинем о своих чувствах к нему и Вэй Ину. Как бы он ни надеялся, что Цзян Ваньинь скоро проснется, он обнаружил, что знание того, что Цзян Ваньинь будет слушать, не делая поспешных выводов, было хорошо, чтобы противостоять этим чувствам вместе с ним.       — Как прошла твоя встреча, Лань Чжань? — тихо спросил Вэй Ин с другой стороны от Цзян Ваньиня.       — Утомительно. Это вызвало смех у Вэй Усяня.       — Когда это было не так?       — Я бы предпочел провести время с Ваньинем. И Вэй Ином, — сказал Лань Чжань, и Вэй Усянь услышал недовольство в его голосе.       — То же самое, — сказал Вэй Усянь. — С А-Чэном и Лань Чжанем. Лань Чжань фыркнул.       — Бесстыжий.       — Не хочешь рассказать Цзян Чэну, что ты сегодня делал на работе? — предположил Вэй Усянь. Лань Чжаню всегда было легче, когда Вэй Ин был рядом, предлагая тему для разговора. Лань Чжань снова обратил свое внимание на Цзян Чэна.       — Скучно.       — Ах, Лань Чжань, ты мне не помогаешь! — отругал Вэй Усянь. — А как насчет... когда ты перестанешь быть Верховным Заклинателем? Что бы ты тогда хотел делать? Лань Чжань поджал губы и на мгновение задумался. Мягкая улыбка появилась на его губах, когда он встретил пристальный взгляд Вэй Ина поверх фигуры Цзян Чэна. Он поднёс руку к щеке Цзян Чэна и погладил её.       — Быть с Ваньинем. И Вэй Ином. Построить дом. Растить кроликов. Путешествовать. Вместе, — пробормотал он. Вэй Усянь испустил задыхающийся визг.       — Ах, Лань Чжань! Ты не можешь просто так говорить такие вещи!       — Вэй Ин спросил. Они погрузились в тихую тишину, зажимая Цзян Чэна между ними. Они ласкали его лицо и гладили руки.       — Лань Чжань, — начал Вэй Усянь, ласково глядя на Лань Ванцзи. — К-когда Цзян Чэн проснётся. Как ты думаешь, он захочет... как ты думаешь, он тоже захочет быть со мной?       — Мгм, — сказал Лань Чжань с твёрдой уверенностью в голосе. — Ваньинь любит Вэй Ина.       — Н-но ты этого не знаешь. Конечно, — Вэй Усянь закрыл глаза и судорожно вздохнул. — Но ты ведь знаешь, да? Знаешь, что если он любит только тебя, я бы хотел, чтобы вы были вместе. Я хочу этого для Цзян Чэна. Лань Чжань нахмурился и замычал, пытаясь сформулировать слова.       — Сначала нет. Но теперь я знаю. Вэй Усянь неуверенно рассмеялся.       — Это мало о чём говорит, Лань Чжань. Лань Чжань нахмурился и попробовал снова.       — Цзян Ваньинь любит Вэй Ина, — сказал он на этот раз с большей силой. Вэй Усянь с минуту ничего не говорил.       — Как брата?       — Нет, — твердо ответил Лань Чжань, всё ещё поглаживая щёку Цзян Чэна. — Например, как он любит меня. Например, как я люблю его и люблю Вэй Ина. На глаза Вэй Усяня навернулись слёзы. Он знал это на каком-то уровне, или, возможно, смел надеяться на это, но слышать это от Лань Чжаня... непогрешимого, правдивого, праведного Лань Чжаня. Его сердце не могло этого вынести. Он так хотел, чтобы это было правдой.       — Мы вели себя ужасно с ним, Лань Чжань, — начал Вэй Усянь. — Я солгал ему насчёт его золотого ядра. Мы оставили его одного. Оставили его в стороне от разборок с духом Не Минцзюэ, думая, что пытаемся защитить его. Но в итоге только причинили ему боль. Лань Чжань сжал свободный кулак.       — Мгм. Мы проведем остаток наших жизней, чтобы загладить вину перед Ваньинем. Будем молить его о прощении. Вэй Усянь встретился взглядом с Лань Чжанем.       — Да. Будем. Мужчина, лежащий между ними, издал тихий стон, и их внимание переключилось на Цзян Чэна. Незаметно для них, пока они разговаривали, Глава ордена Цзян, казалось, стал живее. Его кожа уже не была такой бледной и желтоватой, как днём. На его щеках появился румянец, а дыхание стало намного ровнее с тех пор, как его вытащили из озера Билин.       — А-Чэн! — воскликнул Вэй Усянь. Это был первый признак какого-либо движения со стороны Цзян Ваньиня за последние два месяца. — Лань Чжань, я... я схожу за Цзян-дайфу. Вэй Усянь поспешно поцеловал Цзян Чэна в висок и быстро вышел из комнаты, чтобы позвать лекаря Цзян.       — Ваньинь, ты меня слышишь? — тихо спросил Лань Чжань, крепко сжимая руку мужчины. Еще один тихий стон сорвался с губ Цзян Чэна, и его веки затрепетали, как будто он пытался открыть их.       — Ш-ш-ш, не заставляй себя, — встревоженно сказал Лань Чжань, проводя пальцами по волосам Цзян Чэна. — Ваньинь, баобэй, ты вернулся к нам? Впервые с тех пор, как ему велели поговорить со спящим Цзян Ваньинем, Лань Чжань почувствовал, что слова просто текут из него.       — Мне так жаль, баобэй, я не хотел оставлять тебя одного. Я был... я так запутался в своих чувствах к тебе и к Вэй Ину. Это заставило меня отстраниться. Мне не следовало этого делать. Я должен был быть рядом с тобой. Я должен был поговорить с тобой об этом. Я так боялся ранить тебя своими чувствами. В конце концов, я всё равно причинил тебе боль. Пожалуйста, вернись ко мне, Ваньинь. Я не могу жить без тебя, — заявил он своему возлюбленному. Слёзы потекли из закрытых глаз Цзян Ваньиня. Лань Чжань вытер их большим пальцем.       — Не плачь, баобэй. Если я буду с тобой, если ты всё ещё хочешь, чтобы я был рядом, я никогда не проведу больше ни дня без тебя. Прости меня. Чья-то рука потянула его за ханьфу. Лань Чжань ахнул и потянулся, чтобы взять Цзян Чэна за руку. Хватка была слабой, но безошибочной. Цзян Чэн просыпался. Цзян Чэн слышал его. Лань Ванцзи не сдержал смешка и счастливых слёз.       — Ваньинь, — благоговейно прошептал он, целуя его щёки, лоб, веки. Дверь в комнату открылась. Быстро вошёл Вэй Усянь, за ним следовала Цзян Янь.       — Пространство, пространство. Мне нужно место, — сказала Цзян Янь, проверяя меридианы Цзян Чэна. Она прислушалась к его груди и взглянула на цвет кожи. — Вы сказали, что он издал какой-то звук?       — Да, мягкий. Но это точно было, верно, Лань Чжань? — Вэй Усянь повернулся к Лань Чжаню за подтверждением.       — Мгм, два звука, — ответил Лан Чжань.       — Два! — взволнованно сказал Вэй Усянь. — Мгм, и он держит меня за руку, — спокойно признался заклинатель, поднимая руку, которую Цзян Чэн слегка сжимал.       — Что? Цзян Янь выдохнула, она не понимала, что задержала дыхание.       — Он просыпается. Это всего лишь вопрос времени, — заявила женщина.       — А-Чэн, возьми и меня за руку! — Вэй Усянь заскулил и потянулся к другой руке Цзян Чэна. Он почувствовал мягкое давление на свою руку и взвизгнул от возбуждения. Он услышал тихое фырканье, очень похожее на знакомую насмешку.       — Цзян-дайфу, ты слышала? Лань Чжань, ты тоже слышал? — спросил Вэй Усянь, широко раскрыв глаза.       — Мгм, — сказал Лань Чжань, и глаза его блеснули. Цзян Чэн действительно возвращался к ним.       — Пойду сообщу остальным. Я предлагаю вам продолжать говорить с ним, но не утомлять, — приказала Цзян Янь, многозначительно глядя на Вэй Усяня.       — Да, госпожа, — отсалютовал ей Вэй Усянь и снова повернулся к Цзян Ваньиню. — Цзян Чэн, Цзян Чэн, я скучал по тебе. Прости. Ещё я хотел сказать, что люблю тебя. Не по-братски, а по-мужски, по-настоящему. Я сказал это. Если ты не чувствуешь того же, я пойму. Всё в порядке. У вас с Лань Чжанем будут чудесные дети. Я буду приезжать время от времени. Я... я могу это сделать.       — Идиот, — послышался хриплый голос. Вэй Усянь слегка отшатнулся в шоке, потом рассмеялся.       — А-Чэн!       — Ваньинь, — произнес Лань Чжань с беспокойством и облегчением одновременно.       — Воды, — сумел прохрипеть Цзян Чэн. В горле у него пересохло.       — Я... я принесу тебе, Цзян Чэн. Просто дай мне минутку, — сказал Вэй Усянь, едва не падая, пока пытался налить ему чашку теплой воды. С трясущимися руками, он передал воду Лань Ванцзи. — Лань Чжань, вот, помоги ему выпить. Не думаю, что я смогу. Лань Чжань взял чашку из рук Вэй Усяня и осторожно приподнял голову Цзян Чэна, помогая ему попить. Цзян Ваньинь сделал глоток воды. Он замычал, давая понять Лань Чжаню, что с него хватит. Прислушиваясь к реакции Цзян Чэна, Лань Чжань убрал чашку от его губ. Цзян Чэн медленно открыл глаза, нахмурившись от яркого света в комнате.       — Слишком ярко, А-Чэн? — обеспокоенно спросил Вэй Усянь. — Позволь мне помочь. Вэй Усянь погасил несколько свечей, освещение в комнате стало более тусклым. На этот раз Цзян Чэн открыл глаза легче.       — Баобэй, — повторил Лань Чжань. — Привет.       — Привет, — ответил Цзян Чэн всё ещё хриплым голосом.       — А-Чэн… — сказал Вэй Усянь, стоя в дальнем углу комнаты. Ему казалось забавным, что он мог говорить целыми днями, мог умолять Цзян Чэна проснуться, мог обещать признаться ему в любви, но когда он столкнулся с живым и бодрствующим Цзян Чэном, он не мог найти слов.       — Идиот, — повторил Цзян Чэн, слабо поднимая руку в сторону Вэй Усяня. Ему хотелось прикоснуться к нему. Удержать их обоих. Вэй Усянь бросился к Цзян Чэну, взял его за руку и сжал.       — Цзян Чэн, я... — попытался начать Вэй Усянь.       — Я слышал, — прохрипел Цзян Чэн. — Вы оба были такими шумными. Вэй Усянь не удержался и рассмеялся.       — Ты мог слышать нас всё это время? Он слышал нас, Лань Чжань!       — Всё? — спросил Лань Чжань, широко раскрыв глаза.       — Ты, я, Вэй Ин. Вместе. Кролики, — сказал Цзян Чэн, снова опустив глаза. Цзян Ваньинь почувствовал, как усталость давит на тело, он снова впадает в беспамятство. Но он боролся с этим. Он только что вернулся. Он только что получил их обратно. Вэй Усянь посмотрел на Лань Чжаня. Неужели Цзян Чэн действительно хотел этого для них? Лань Чжань слегка улыбнулся Вэй Усяню.       — Спи, баобэй, — прошептал Лань Чжань и поцеловал его в висок.       — Мы будем здесь, когда ты проснешься, — пообещал Вэй Усянь. Когда Цзян Чэн снова погрузился в сон без сновидений, он почувствовал покалывание в груди, отличное от того, что он чувствовал месяцами ранее. Это было хорошее покалывание. -----       — Перестань суетиться! — крикнул Цзян Чэн, отмахиваясь от рук Вэй Усяня.       — А-Чэн! — Вэй Усянь протестующе заскулил, пытаясь прикрыть Цзян Чэна сброшенным одеялом.       — Ваньинь, — послышался глубокий строгий голос Лань Ванцзи. Цзян Чэн покраснел от укоризненного тона мужчины. Прошло три недели с тех пор, как он проснулся, сонный и слегка растерянный. Он вспомнил, как слышал голоса Лань Ванцзи и Вэй Усяня, пока находился в темном плавучем месте. Он помнил, как чувствовал теплые прикосновения на своей коже. Он вспомнил, что сначала не верил словам, которые говорили голоса, а потом, когда они настойчиво повторяли глупые, неловкие вещи вроде «Я люблю тебя, Ваньинь» или «Вернись к нам, А-Чэн», его решимость начала таять. По сей день он был совершенно уверен, что именно смущение и робость заставили его наконец проснуться.       — Что? — рявкнул Цзян Чэн на Второго Нефрита, когда Лань Ванцзи поднёс к его губам миску с отвратительным отваром. — Нет, спасибо, Лань Ванцзи, — сказал он, отворачиваясь, отказываясь это пить.       — Цзян Чэн, — укоризненно сказал Вэй Усянь. — Ничего страшного, если тебе не нужно одеяло. Но ты должен принимать лекарства. Цзян Чэн уставился широко раскрытыми глазами на мужчину. Слышать этот тон в обычно веселом голосе шисюна было так странно и немного тревожно, но, если честно, ему это нравилось. Это вызывало приятные теплые чувства. Его шисюн заботился о нём.       — Хорошо, — вздохнул Цзян Чэн, выпивая лекарство, когда Лань Ванцзи наклонил чашу к его губам. Он скривился от отвращения.       — Спасибо, А-Чэн, — тихо сказал Вэй Усянь.       — Хорошо, — удовлетворенно промурлыкал Лань Ванцзи. Он поставил чашу на столик у кровати Цзян Ваньиня и погладил его по щеке. Цзян Чэн изо всех сил старался не выдать довольного вздоха, но позволил себе опереться на большую теплую руку Ханьгуань-цзюня.       — Как ты себя чувствуешь, баобэй? — спросил Лань Ванцзи, когда Вэй Усянь забрался на кровать и устроился по другую сторону от Цзян Чэна. Иногда Цзян Чэну казалось, что он до сих пор спит. Если это был просто ещё один сон, то разум подставлял его. Что если он просто переместился из темного плавучего места в симуляцию мира, где, при странном повороте событий, его шисюн и Лань Ванцзи любили его так же, как друг друга, любили взаимно, и все знали, и никто не стыдился. Цзян Чэн обнаружил, что даже если он спит, если это не реально, то он не возражает. Он вполне мог жить и умереть в этой реальности.       — Отлично, — сказал он, начиная засыпать. Его телу действительно нужно было взять себя в руки. Он засыпал в самое неподходящее время. Он больше не хотел спать, он делал это так часто. Чего он действительно хотел, так это провести время со своими двумя... любовниками. Ну, Вэй Усянь и он ещё не совсем дошли до этой стадии, но он надеялся, что это временно. Но да, он хотел провести время с Лань Ванцзи и Вэй Усянем. Он боролся с одолевавшим его сном.       — Мы разбудим тебя к обеду, А-Чэн, — сказал Вэй Усянь, целуя его в висок. — Мы будем здесь.       — Мгм. Спи, баобэй, — согласился Лань Ванцзи. Когда Цзян Чэн снова погрузился в сон, Вэй Усянь встретился взглядом с Лань Ванцзи и вздохнул. Он провел пальцами по длинным темным волосам Цзян Чэна, изучая спящую фигуру своего шиди.       — Он такой красивый, Лань Чжань, — прошептал Вэй Усянь.       — Мгм.       — Нам так повезло, — начал Вэй Усянь срывающимся голосом. — Не могу поверить, что мы чуть не потеряли его.       — Больше не будем делать ошибок, — заявил Лань Ванцзи, твердо и решительно глядя на него.       — Это неразумно, Лань Чжань, — сказал Вэй Усянь, слегка рассмеявшись. — Ты меня знаешь? Я буду делать ошибки. Все мы будем. Лань Ванцзи молчал, не желая уступать.       — Но я надеюсь, что мы всегда будем прощать друг друга. И слушать, — продолжал Вэй Усянь. Лань Ванцзи некоторое время обдумывал его слова.       — Мгм, — уступил он. Улыбка, которую он заслужил от Вэй Усяня, стоила тысячи милых кроликов.       — Нам еще так много нужно обсудить, Лань Чжань, — сказал Вэй Усянь. — Нам втроем. Сердце Лань Ванцзи сжалось, когда он вспомнил талисман, который они нашли на груди Цзян Чэна. Они еще не говорили об этом, больше заботясь о том, чтобы Цзян Чэну было удобно, чтобы он правильно питался и вовремя принимал лекарства. Им обоим не хотелось покидать его кровать, что объясняло отсутствие чистоты в комнате теперь, когда для исследований и экспериментов Вэй Усяня был добавлен дополнительный стол. Вместе с Цзян Янь они решили, что пройдёт неделя, прежде чем Цзян Чэна можно будет переселить в Цзинши, и у них будет больше жилого пространства. Цзян Ваньинь не жаловался нехватке гостей в течение всего дня – он совершал короткие ежедневные прогулки с Цзинь Лином и Лань Юанем, которые по очереди поддерживали его под бдительным присмотром Лань Ванцзи и Вэй Усяня. Мимо проходили другие адепты, болтая о своей последней ночной охоте, но большую часть времени проводя в ссорах друг с другом. Лань Сичэнь приходил довольно часто, спрашивая о здоровье Цзян Чэна, что поначалу немного смущало Главу ордена Цзян, ведь раньше они были не особо близки. Позже Лань Ванцзи и Вэй Усянь рассказали ему о том, как Лань Сичэнь вел его поиски, узнав от Цзян Янь о его болезни. Лань Ванцзи и Вэй Усянь поклонились Лань Сичэню и Цзян Янь, касаясь лбами земли, горячо благодаря их за спасение жизни Цзян Чэна. Но, возможно, все они должны были благодарить Цзян Чэна. Однажды Цзян Янь вошла с корзиной трав, предназначенных для пополнения медицинских ящиков, заявив, что она хочет, чтобы Лань Сичэнь ухаживал за ней. Цзян Ваньинь ожидал предложения ухаживания от Главы ордена Лань в течение двух недель. Как бы Цзян Чэн не был расстроен после того, как узнал правду о том, как его любовники узнали о постыдной болезни, она всё же спасла ему жизнь. Она делала всё, что могла, сражаясь за его жизнь, когда он сам больше не мог этого делать. Он был благодарен ей и рад, что Глава ордена Лань нашел сокровище, которым была Цзян Янь.       — Было о чем поговорить, — согласился Лань Ванцзи, наклонившись, чтобы поцеловать Цзян Чэна в лоб. Но у них было время.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.