Страшный выбор

Марго лежит на больничной койке. Бледная кожа сливается с белой простынёй, на лице кислородная маска. В углу палаты стоит уже ненужная инвалидная коляска. Я протягиваю руку и глажу Марго по светлым волосам, которые недавно расчесала. Хоть её папочка хорошо платит, медсёстрам элитной больницы некогда этим заниматься. Я заметила, что они заботятся о внешности Марго только перед его приходом. Похоже, он так и не понял, что искреннюю любовь и заботу не купишь за деньги. Когда-то он попытался купить мою жизнь. Когда я была совсем крошкой, у порога церкви меня нашёл священник господин Мендель. Сейчас я не могу назвать его отцом ни в смысле сана, ни в смысле родства, но прежде называла папой. Он дал мне имя Рита, в честь святой Риты Кашийской, а также кров, еду и воспитание. При церкви росли и другие дети. Господин Мендель любил всех нас как родных. Во всяком случае, нам так казалось. Дети не оставались в приюте навсегда. Рано или поздно он всем находил приёмные семьи. «Я бедный священник и не могу обеспечить вам достойное будущее, — говорил он. — К тому же на свете столько несчастных супругов, которым Бог не даёт детей! Да и вам будет лучше расти в полноценной семье, где есть мама и папа». На прощание обязательно устраивался прощальный пир. Господин Мендель находил хороших родителей. Они были добрыми и почти всегда очень богатыми. Правда, большинство детей после того, как уезжали с ними, никогда не навещали нас, не звонили и не писали писем. Тогда нам это не казалось странным. Мы не думали о плохом. Я росла в атмосфере любви, мне постоянно твердили о милосердии. Мы занимались благотворительностью — навещали бедных и одиноких, помогали в больницах, кормили бездомных, так что я выросла доброй девочкой. Неправильно доброй. Я старалась быть полезной для всех. Мне было двенадцать, когда господин Мендель нашёл мне приёмного отца. Мистер Шелтон, мужчина с большими усами, поведал душещипательную историю о своей дочери Марго, которая с детства поражена тяжёлой болезнью, и показал её фотографию. На снимке я увидела худенькую девочку. Она утопала в мягком кресле, на её коленях покоилась раскрытая книга. Светлые локоны волнами спускались ниже плеч. Она показалась мне сказочно прекрасной, будто фарфоровая кукла. У меня тоже светлые волосы, но они совершенно прямые, и тогда я носила короткую стрижку. «Чем возиться с длинными волосами, я лучше кому-нибудь лишний раз помогу», — рассуждала я. Меня поразили глубокие, не по-детски печальные глаза Марго. Я почувствовала, что уже люблю её и горячо пообещала сделать всё, чтобы помочь ей. Если бы я знала, какую помощь от меня потребуют!.. Вопрос с удочерением был решён. В своей комнате я предалась мечтам о совместной жизни с новой сестрой. Вдруг я вспомнила, что забыла вернуть фотографию. Я побежала на первый этаж, надеясь, что мистер Шелтон ещё не уехал. Я услышала их голоса из-за входной двери. Они с господином Менделем разговаривали на улице. Я знала, что подслушивать нехорошо, но меня тронули слова нового отца: — Очень хорошая девочка. Я не могу выразить словами, как я благодарен Вам. — Вы знаете, чем меня отблагодарить. Я решила, что дальше подслушивать неприлично, и уже коснулась дверной ручки. — Верно. Вовремя я смог получить орган. Я замерла. «О чём он говорит?» — Дочка не выживет без пересадки, — продолжил он, будто оправдываясь. — Она была рождена в любви и для любви. И она больна с самого рождения! Сколько бы мы ни ждали, донора так и не смогли найти. Если следовать легальным путём, Марго умрёт. В последнее время она даже перестала улыбаться. Рита — наша надежда! «Идеально совместимый донор? — ноги подкосились, я упала на колени. — Но, может, всё не так страшно? Доноры ведь необязательно умирают», — пыталась успокоить я себя. Когда господин Мендель вошёл в дом, я сидела на полу возле двери, обнимая колени. — Рита? — удивлённо спросил он. — Ты что-то слышала? Я промолчала. — Ты что-нибудь слышала? — повторил он. Я решительно открыла рот: — Отец, я… Но он не дал мне закончить. — Послушай, Рита, ты доброе любимое Божье дитя, — произнёс он елейным голосом, опустившись на корточки рядом. — Твоя смерть спасёт дочь этого человека. «Значит, всё-таки смерть», — мои руки дрожали. — Ты сама сказала, что всё сделаешь ради Марго. Ты хороший человек. Иисус поступил бы также. Я чувствовала, что он врёт, что это неправильно, но мне бы не хватило ни аргументов, ни уверенности, чтобы дать ему отпор. — Что это за лицо? Тебя ждёт возвращение к Небесному Отцу. Смерти стоит радоваться, — меня вновь кольнула ложь. Он встал. — Это твоя последняя ночь здесь. Отдохни. Кратчайший путь в мою комнату проходил через медпункт. К счастью, в тот момент Лео ещё был там. О нём следует рассказать подробнее. За день до предательства господина Менделя я нашла его в переулке. Молодой парень истекал кровью на грязной земле. Он лежал на животе, будто до этого полз куда-то. Помню, он поднял голову, посмотрел на меня замутнённым взглядом и тут же потерял сознание. Я взвалила его на спину и принесла в церковь. Он был очень тяжёлым. Сравните мускулистого парня двадцати лет и худенькую девочку-двенадцатилетку. Но я справилась, идти было недалеко. Дома я перевязала его раны и постирала футболку, залитую кровью, а на парня надела свою. Он пролежал без сознания полдня, а когда очнулся, наставил на меня пистолет. Он был недоволен, что я спасла его, да ещё посмела одеть в девчачьи вещи. В бандах никто не боялся смерти. Они запросто дрались между собой и умирали. Я повела себя в их духе: не испугалась пистолета. Тогда я верила, что все люди — хорошие. Впрочем, Лео действительно оказался хорошим. Вернусь к моменту, когда я, сражённая страшной правдой, вошла в медпункт. Лео завязывал шнурки на ботинках и сказал, что собирается убить лидера другой банды. — Но ты ранен, это опасно! — я попыталась его образумить. — Мне нужен их лидер, даже если я умру вместе с ним, — отрезал он, заряжая пистолет. — Ты правда хочешь умереть? — до этого мне казалось, что у него такой юмор. Он обернулся, уже стоя возле двери. — Да. А что не так? — Я боюсь умирать. Мне страшно, — я закрыла лицо руками и заплакала. — Как думаешь, зачем я была рождена? — Ты-то от чего собралась помирать? Я сбивчиво рассказала, что произошло. — Я так и думал, что настолько хорошее место не может существовать, точно есть какой-то подвох. Могу посоветовать одно — беги. — Но куда? Здесь моя семья. — На улицы. Жизнь там, конечно, не сахар, но есть хоть какая-то надежда выжить. Но ты должна бросить все эти добрые замашки. На улицах каждый сам за себя. Так уж и быть, я выведу тебя за пределы церкви, но дальше сама. Мне некогда с тобой возиться. Я представила, как иду по темноте и холоду одинокая и никому не нужная, и меня передёрнуло. — Я лучше останусь здесь. — Не хочешь — как хочешь, — пожал он плечами и ушёл. Я проплакала всю ночь. Я молилась, просила Бога дать мне ответ, но Он молчал. Когда утром меня вывели из комнаты, я не сопротивлялась. Мной овладело тупое равнодушие. Я решила: «Будь что будет. Всё равно я ничего не могу сделать». Я переживала только за Лео, но его нигде не было видно. Я подумала, что он всё-таки ушёл мстить главарю банды. Меня отвели в большой дом на соседней улице и заперли в роскошной комнате. Марго я так и не увидела. Не знаю, сколько времени я просидела на огромной кровати, погрузившись в невесёлые думы. Я чувствовала себя убитой, проданной и преданной. Светлый, добрый мир насильственно разрушили у меня на глазах. Я физически ощущала, как во мне угасает любовь к жизни. Я не хотела жить в таком мире. — Рита, Рита! — вдруг услышала я знакомый голос и шаги за стеной. — Где ты? — Лео? Это ты? Апатию как рукой сняло. Я вскочила с кровати и подбежала к двери. — Вот ты где! — я услышала его грубоватый голос совсем близко. Для моих ушей он прозвучал прекраснее самой нежной музыки. — Почему ты здесь? Что с твоей местью? — Я всю ночь думал над твоим вопросом. Ну, над тем, про смысл жизни, и вот мой ответ: в нашем рождении нет никакого смысла. Но смысл есть в нашей жизни! И ты сама можешь найти его для себя! Тогда я не особо раздумывала над его монологом. Сейчас я согласна только со второй его частью — каждый человек находит свой смысл. — Я собираюсь жить, к чёрту месть! А ты что будешь делать? Его огонь передался и мне. От Лео исходила энергия. Не совсем добрая, замутнённая, но крайне сильная. — Я… Я хочу жить, — сказала я дрожащим голосом. По щекам покатились слёзы. — Тогда отойди от двери. Звук удара, и дверь снесена с петель. Лео протянул мне руку. В другой был зажат пистолет. — Пойдём домой, к твоей семье. Я согласно кивнула. Держась за руки, мы шли по длинным коридорам. Никто не попадался нам на пути. Слёзы высохли, я чувствовала себя в безопасности, ведь Лео был рядом. Его ладонь была большой и тёплой. — Спасибо, — сказала я. Меня переполняла благодарность. Освободив свою ладонь из его руки, я крепко обняла Лео. Его футболка пахла моим порошком, ладаном и чем-то мужским. Я ожидала, что он приставит к моему затылку пистолет. Марго ещё даже не начала писать свою гениальную книгу, но мне в голову пришла мысль, сходная со словами её главной героини, Эммы, обращёнными к «демонам»: «Я бы не возражала, если бы меня съел ты или Музика». Я подумала, что не обижусь, если Лео убьёт меня. Это точно лучше смерти на операционном столе. Честнее. Ещё вчера утром я бы и не подумала о столь жутких вещах. Но Лео и пальцем ко мне не притронулся. — Ты что, спятила? — возмутился он. — Нам нужно поскорее уходить отсюда! И вообще, не надо этих нежностей. — Ещё раз огромное спасибо! — горячо сказала я и разомкнула объятия. — Не за что. Я просто возвращаю долг. Но я уже тогда чувствовала, что за этим скрывается нечто большее. Он лишь притворялся циником. — Я знала, что тебе не место в банде, Лео. — Чего?! — воскликнул он сердито, но в глазах плясали весёлые искорки. Когда мы вышли за ограду и отбежали на безопасное расстояние, Лео отпустил мою руку. По дороге он рассказал мне, что мистер Шелтон заплатил Менделю кучу денег за меня. «Но я его избил, а деньги забрал. Они пригодились для твоего освобождения. Я их развеял по ветру, чтобы отвлечь слуг и охрану. Как я и думал, они все бросились собирать эти чёртовы бумажки! Мендель теперь долго будет хромать, продажная тварь!». Ещё день назад я бы возмутилась, но в тот момент сказала, что Лео молодец. Я злилась на Менделя. Я помнила, каким голосом он читал Евангелие в страстную среду Великого поста. В этот день вспоминали, как Иуда предал Христа, продал за тридцать серебряников. Мендель чуть не плакал над этим отрывком, а потом точно также продал меня. Мендель не вернулся в церковь. В тот день его забрала полиция, но ради этого Лео пришлось пожертвовать собой.