Моим последним словом станет - люблю

Любовь разделенная расстоянием, может ли быть что-то, столь же убийственным, как поганое расстояние? Чувства, подчинившие юную леди без остатка, чувства, пожиравшие изнутри. Их расстояние было не значительным для приезда, таким необходимым для Адель. 80 километров по прямой. Письмо дойдет до адресата за меньше, чем час. Может быть, у них есть шанс, может быть она приедет. Найдет время, отложит друзей, сад и собаку. Просто приедет, обнимет, заберет боль и заменит ее любовью. Ах, эта чертова любовь, что же ты творишь. Зачем нужна коль от тебя умирают, зачем приносишь страдания. Адель была без ума. Ее улыбка, прекрасный голос, которым летними вечерами говорил, о том, как же она превосходна, о том, как ждет эту встречу. Обещал познакомить с друзьями, приехать летним вечером, совершенно неожиданно, через два года, чтобы точно сделать своей, чтобы жить вместе, чтобы крепко обнимать и покупать лимоны не по одиночке, чтобы готовить завтраки и гулять с собакой вечерами, принимать душ тоже вместе. Лимоны. Лимоны цветут несколько раз в год. Они цветут, а Адель увядает. С каждым днем все больше белых цветов прорезают нежную кожу и цветут. Цветут красиво, но предвещают скорую смерть. Ее болезнь не лечили доктора, они развели руками и подарили золотые ножницы. Острозаточенные, чтобы стебли срезать менее болезненно. Да, что толку. Когда в тебе семена, прорастающие каждую ночь внутри, разрывающие органы, заполняющие легкие, рвущие кожу — все равно на золотые ножницы, когда внутри все горит. Горит от нескончаемой боли, обиды после предательства, мечт, что никогда не сбудутся. Никогда. Совсем хрупкая, неопытная ни в чем, маленькая милая девочка влюбляла в себя постепенно, изощренно, и, видимо, сама того не понимала, какую бурю эмоций вызывает. Она казалась чем-то недоступным, запретным плодом. Была той, чьего предательства Адель боялась больше всего. Адель помнит ту ночь, тот день, в вечер которого она звонила на чужой номер, спрашивала все ли хорошо, потому что чувствовала тревогу за нее. Ее Мире. Но Мире была не ее. Она не была так проста. Ее мир отличался, был не похож на остальной, она позволяла называть себя "любимой" многим. Эти "многие" были иллюзией жизни, эти "многие" приносили боль, которую, казалось, ей не дано познать. Это познавала Адель, вновь и вновь она прощала записи оставленные теми "многими" на страницах в социальных сетях, прощала глупые приступы ревности, потому что любила. Кажется, была полностью растворена. А Мире веселилась, искала утешение и любовь в других (хотя была она, Адель, готова была в любой час дня и ночи помочь всем, что было в ее силах). Она открывала чужие секреты, тайны, о которых знали только они двое. Она знала об Адель все: про истерики на фоне вступительных экзаменов, про парня, что звал на свидания, про творчество, и про нескончаемую любовь к ней. Она пренебрегала, думала, что так можно — играть (так, черт возьми, искусно играть) с чувствами того, кто до беспамятства рвался ближе. Адель помнила ту ночь, когда она умирала от боли, скрючивалась, рыдала в подушку, а в пять утра варила кофе — самый гадкий в ее жизни. Она предполагала, что конец отношениям близок, думала, что готова принять это, что сможет дальше без нее. Ошибалась. Чувство эйфории сменилось цветком, процветшим через пару дней на запястье. Тогда она начала складывать их в конверты, подписывая дату появления и небольшое послание для нее, Мире. Адель была не глупа, знала, каковы последствия ее любви. Ханакаки — болезнь несчастных влюбленных. Адель продолжала любить, хоть и знала, что зря. С каждым днем на столе бумажных конвертов с посланиями становилось больше. Она не решалась их отправлять — боялась, что Мире даже не подойдет к почтовому ящику, ничего не отправит взамен. Адель было бы достаточно маленькой фотокарточки с улыбкой, чтобы жить. Но она выбрала — умереть. Она чувствовала как умирает, как легкие болят от тех цветов, что прорезают изнутри. Срезав последний цветок, она кладет его в конверт, пишет дату и кривым почерком «моим последним словом станет — люблю. Я пронесла любовь к тебе через всю жизнь». Это письмо она отправляет. Считанные часы и он у адресата. Мире приезжает через пару дней, не в силах поверить, что ее больше нет. Нет в этом мире. Она останавливается у свежей могилы и долго стоит. Моменты, переписки, звонки, мечты о будущем разрывают ее сердце. Она опускается на колени и срывается. Плачет, сама умирает. Срывает голос, питает землю, марает колени и прижимает к груди письмо. Достает из карманна цветок ромашки — нежный, легкий, ранимый — любимый цветок Адель. - Мы скоро увидимся и я обязательно тебя поцелую,- оставляет у памятника ромашку, проводит ладонью по выгравированным чертам и уходит. Увидятся. Обязательно увидятся через месяцы. Она тоже умирает. Тоже умирает от любви к Адель.