Расцветай

      – И наш следующий лот!..       Чхве Хан устало вздохнул и скрестил руки на груди, прикрыв глаза.       Он честно не хотел находиться здесь. Вот совершенно. Ни капли.       Но Альберу ещё неделю назад смотрел на него этим своим пронзительным ярко-голубым взглядом, цедил объятые морозом слова и сверкал такими глубокими и тёмными мешками под глазами, что Чхве Хану стало на мгновение стыдно за свой решительный отказ...       Потом он, выходя из кабинета и сталкиваясь с Эрухабен-нимом, держащим в руках небольшой поднос с чашкой горячего чёрного чая и вазочкой печенья, конечно, осознал, что поддался жалкому состоянию друга снова, взявшись за ужасно грязное и крайне неблагодарное дело, но отказаться уже не было возможности — Чхве Хан пообещал прикрыть эту лавочку, а обещания он всегда привык держать и выполнять.       Как бы самому потом ни было горько.       Привычно (это правда было ужасной привычкой) составив стратегию нападения, уже неделю спустя Чхве Хан со своим немногочисленным отрядом специального назначения их прославленного на весь мир Управления по упреждению и контролю за аномалиями «Роан», имеющего под своей рукой настоящих мастеров своего дела, сидел на самом дальнем ряду напротив большой ярко освещённой сцены и устало, с большой долей равнодушия следил за выставленными напоказ горячей, алчной до юных нежных тел, публике малолетними детьми.       Все они выстраивались в длинную ровную шеренгу, скованные по рукам и ногам тяжелыми кандалами, и с отчаянным смирением смотрели в пол, безропотно слушая жадные выкрики пожилых женщин и мужчин в масках, не скрывающих, впрочем, лицо, тихо гадая, сколько же за них заплатят «дорогие гости сегодняшнего вечера».       Чхве Хан прекрасно знал, о чём думают эти бедные дети, сироты, не только по собственному прошлому, вспоминать которое не хотелось даже под градусом и в приятной компании, которой можно полностью довериться, но и из личного опыта.       Альберу любил давать ему именно такие сложные, грязные миссии.       Он говорил всегда в такие моменты: "Со страхом надо бороться".       Чхве Хану же каждый раз хотелось послать опального принца обратно к его выпершим из родной страны предкам, потому что Альберу, выросший в мирной обстановке, совершенно не понимал, что такое рабство.       Но Чхве Хан только крепко сжимал до скрипа зубы, стискивал до побелевших костяшек кулаки и шёл собирать отряд, планировать облаву, выбирать элегантный, но показывающий несметное богатство его хозяина вечерний костюм, чтобы выглядеть как благородный господин, и смотреть, раз за разом смотреть как маленькие дети в отчаянии и страхе жмутся друг к другу, пытаются всеми силами прикрыться от многочисленных маслянистых, пожирающих взглядов, и дрожат в ужасе, понимая, что их продают в руки старых, потных извращенцев.       Чхве Хана так однажды купил Зед Кроссман, отец Альберу.       Просто так, по прихоти. Просто посмотреть, как будет обживаться дикий волчонок среди вальяжных, сытых, не знающих страха прежде диких львов, сейчас спрятавшихся за золотом звонких монет и шорохом бумажных купюр, купить за которые можно было даже жизнь.       И, Чхве Хан с облегчением честно признавал это, — ему просто повезло. Зед Кроссман не был заинтересован в сексуальном плане в своей новой игрушке, так же, как и его жена и даже взрослые, пугающие холодом ярко-синих глаз, дети. Со временем ему удалось показать верность королевской семье одной маленькой страны, которую и на картах-то сложно найти, настолько, что Чхве Хана в какой-то момент приставили эскорт-рыцарем к непризнанному всеми аристократами наследному принцу.       И вот сейчас, сидя в самом дальнем ряду огромного зала-амфитеатра, скрытый чёрной бархатной маской, чувствующий ответственность за всё тут происходящее, он с болью и невыразимой горечью смотрел на этот театр абсурда, ни разу не поднявший дощечку с номером, ожидающий самый последний лот, самый главный.       Самый соблазнительный для этих свиней, меряющихся перед друг другом толщиной своего кошелька.       Наконец на сцену вывели последнего на сегодня ребёнка.       Чхве Хан внимательно проследил за тем, как перепуганную стайку детей уводят за кулисы и свободно вздохнул — он знал, откуда позже этих детей можно будет забрать, едва он с показа последнего лота подаст своей команде сигнал начала операции.       А потом он перевёл взгляд на одиноко стоящего в свете софитов ребёнка и словно натолкнулся на невидимую стену, с небывалой силой прижавшую его к мягкой спинке стула. Уже набранный воздух застрял в глотке, заставив подавиться.       Что ж, главное сокровище сегодняшнего вечера и впрямь оправдывало свой статус.       От темноволосого мальчишки с острым, горящим жаждой мести взглядом буквально фонило магической мощью первородного огня.       Тьма в венах Чхве Хана предвкушающе забурлила, едва не выдав своего хозяина расползающимся чёрным облаком под ногами — Чхве Хану едва удалось подавить её, ошарашенно смотря на непокорного, гордого, дерзко бросающего вызов всем своим телом девятилетнего ребёнка.       Пальцы немилосердно подрагивали, когда Чхве Хан незаметно поднял руку, подавая сигнал к нападению своему отряду.       Пришлось быстро брать себя в руки, откладывая на потом ненормальную реакцию тела на силу мальчишки.       У Чхве Хана не было времени и желания думать о том, что бы это всё значило. Его первоначальной и главной целью было спасти этих бедных детей, а потом уже разбираться в собственных чувствах.       Что он знал точно — мальчишку, — как его там звали? Рок Су? — он заберет с собой.