Out of sight

      Найроби курит слишком много. Две пачки в день, иногда даже больше. Она выкуривает дешевые сигареты одну за другой, словно это от этого зависит ее жизнь. Для нее сигареты как вода и воздух.       Берлин почти не курит. За все время подготовки он курил лишь однажды. Дорогую импортную сигару. Он курил ее за ужином, растягивая удовольствие и прикрывая глаза после каждой затяжки.       Найроби, по мнению Берлина, не умеет пить. Она предпочитает мартини или алкогольные коктейли и выпивает их слишком быстро. Радует, что делает она не часто.       Берлин, как считала Найроби, на девяносто девять процентов состоял из вина (еще один процент составляли острый язык и завышенное самолюбие). Он пил вино всегда и везде, на завтрак, обед и ужин. В его руках всегда был бокал кроваво-красной жидкости. Не мудрено, что у него всегда было приподнятое настроение.       У Найроби был богатый гардероб, и она не уставала постоянно доказывать это. Стоит отметить, что она выглядела шикарно абсолютно во всем, будь то непонятная разноцветная пижама или симпатичное платье. Одежда не главное, когда вы обладаете той же природной красотой и харизмой, коей обладала Найроби, и, поверьте, она все это знала.       Берлин постоянно ходил в костюмах. Да, их было достаточно много, но это все еще были чертовы костюмы. Обилие пиджаков, рубашек и галстуков привели к тому, что никто просто не верил, что у испанца существует какая-то другая одежда. Стоит ли говорить, каково было удивление команды, когда Берлин надел трико с олимпийкой, собираясь со всеми играть в футбол? Но даже искреннее удивление не останавливало никого от шуток, что если снять с мужчины олимпийку, то можно заметить привычную белую рубашку с галстуком.       Берлин хороший танцор, а вот Найроби не очень. Как-то вечером, когда в гостиной в очередной раз разгорелась дискотека, Берлин пригласил Найроби на танец, и та отдавила ему ноги и упала бы пару раз на пол, если бы мужчина не успевал подхватывать ее за талию.       Зато Найроби умеет готовить и делает это лучше всех в доме, в то время когда для Берлина кухня - филиал ада на земле. Все знали - если готовит Берлин, то еда будет пересолена и недожаренной, а на его указательном пальце будет красоваться очередной порез. Найроби же не стеснялась радовать команду необычными блюдами и разнообразием на столе, каждый раз отмечая, что у нее были бы неплохие шансы стать поваром, если бы она не встала на преступную дорожку.       Оба умеют рисовать, но по-разному. Берлин обожает писать портреты, изображая как знакомых людей, так и вымышленных или знаменитых. Он полностью уходит в процесс, прорисовывая каждую деталь и уделяя огромное внимание работе. Иногда, увлекаясь, Берлин может забыть про сон или еду, но, справедливости ради, результат того стоит.       Найроби же рисует пейзажи: лес, виднеющийся из окна ее спальни, полузабытое море, вымышленные улочки города. Найроби рисует далеко не так часто, как Берлин, и о ее хобби знают лишь пару человек, которые видели ее немногочисленные работы. Один из таких и есть Берлин. Он узнал об этом случайно, долго рассматривал ее рисунки и в итоге назвал их «приемлемыми».       Они постоянно спорят. Громко и до потери пульса. Им нет дела, на какую тему спорить, а иногда их дискуссии и вовсе кажутся абсурдными. Например, они полтора часа спорили о том, какого цвета должны быть комбинезоны команды на ограблении. Это не имело никакого смысла, их даже никто не спрашивал, но они увлеченно дискутировали на эту тему и, кажется, забыли, что рядом есть кто-то еще.       Кстати, победил тогда Берлин. Но Найроби никогда этого не признает.       Может показаться, что они ненавидят друг друга. Может показаться, что они перегрызут друг другу, стоит оставить их наедине. Так думали абсолютно все, потому что никто не думал, что наедине они остаются достаточно часто…       Никто не видел, как Берлин каждое утро приносит Найроби в комнату новую пачку сигарет. Никто не знал, что ту самую сигару Берлину подарила Найроби.       Никто и не догадывался, что Найроби учила Берлина мешать коктейли, а Берлин упорно пытался приучить ее пить вино. Заканчивались такие вечера долгими пьяными ночными разговорами.       Никто даже подумать не мог, что гардероб Найроби полон мужских рубашек и что Берлин каждое утро делал комплимент внешнему виду девушки. И, конечно же, никто кроме них не знал, что под той олимпийкой и вправду скрывалась белая рубашка – своеобразный анекдот от Найроби.       Никто не слышал, как Берлин тихо считает в такт музыке, обучая Найроби танцевать. И никто не видел, как она, обхватив мужскую ладонь, помогала тому научиться правильно нарезать овощи для салата.       Ну и, конечно же, никто не мог знать о том, что под длинными рукавами Берлина скрываются маленькие рисунки, оставленные Найроби. Она любила рисовать на его руках, отвечая тем самым на его укусы, которые он оставлял на ее шее.       Но спорили они всегда искренне. И мирились тоже. Только вот этого никто не видел, не слышал и не знал.