***
Ханю пришлось действительно напрячься для того, чтобы найти комнату. Он, честно, даже не представлял, где находится соседний корпус общежития, в котором он никогда и не был, а уж тем более на каком этаже находится комната, номер которой он не удосужился спросить. Поиски затянулись на час, если не дольше: поиск корпуса оказался сложной задачей, но поиск нужного этажа куда сложнее, чем Хань мог представить. Он думал, что определит, когда выходить из лифта, по громким звукам и шуму тусовки, однако этаж за этажом его встречали обшарпанные стены и тишина. Доехав до самого последнего, он решил по пути вниз все же выходить и прогуливаться, прислушиваясь к звукам. Но очень быстро это занятие ему надоело — мысль, что он похож на неудачливого шпиона, очень сильно на него давила. Как только он представлял, как будет оправдываться перед появившимся из-за угла незнакомцем, пытаясь доказать, что он не подслушивал ни за кем, и получая в ответ осуждающий взгляд… В итоге, не проверив даже половины этажей, он нажал кнопку первого, собираясь домой. А на первом этаже, выходя из лифта, он умудрился врезаться в кого-то, кто знатно ойкнул и зашипел. - Прости-прости, я просто так спешу на вечеринку, что никого не замечаю… После осознания услышанного, Хань от удивления резко поднял голову, встретившись лбом с носом незнакомца, вновь вызвав у него недовольную реакцию. - Ну я же извинился, ну… - Вечеринка? Которая у балетных и костюмеров? - спросил Лу, потирая лоб и отходя в угол лифта, потому что как минимум невежливо загораживать другим людям проход. - Да почему все называют нас балетными? Мы не балерины, у нас направление современного танца, - недовольный тон прозвучал для Ханя столь осуждающе, что заставил вжаться в угол, моля всевышнего изменить его слова, прозвучавшие минуту назад. - Извини… - Лу опустил глаза в пол, понадеявшись, что извинения избавят его от возмущения в свою сторону. - А ты тоже идешь на вечеринку? - парень нажал на кнопку и двери лифта тут же закрылись. Правда, Хань не увидел, на какой этаж они едут — он все еще разглядывал собственные ноги. - Ну... меня пригласили, но мне не сказали, где она будет… - Вот так номер, - незнакомец усмехнулся, - меня кстати зовут Ким Чонин. Тебя как? - Лу Хань. Когда Хань решил посмотреть на новообретенного знакомого, то крякнул от неожиданности. Потому что Чонин находился в паре сантиметров от его лица, и это чертовски смущало. А тот лишь хлопал глазами и с глупым видом изучал испуганного собеседника. - Я думал, у тебя с лицом что-то не так, раз ты постоянно смотришь вниз. Но ты ведь красивый! Прятать такое красивое лицо - настоящее преступление. Хань тогда еще не знал, что удар, который сделало его сердце в ту секунду, был особенным по своей причине и сути.***
- У тебя полно плюшевых медведей. Хань задавался вопросом, какого черта он делал на квартире у Чонина спустя буквально неделю вялого общения. Ну то есть, серьезно, они толком друг друга не знали, перекидывались сообщениями по типу «как дела» и пересекались на неделе буквально один раз в столовой, потому что так случайно совпало. И тем не менее, вот он был здесь, в чужом доме посреди полупустых помещений, наполненных лишь необходимой любому человеку мебелью и плюшевыми игрушками. - Мне их очень много дарят. Почти каждый мой друг хотя бы раз дарил мне медведя. Говорят, что я сам как плюшевый мишка, - Чонин почесал за ухом одну из игрушек, после чего уселся на кровать. Хань взял того же медведя в руки и вгляделся в его коричневую мордочку, попытавшись разглядеть схожесть между плюшем с пластмассовыми глазами и живым человеком. - Наверное. Ну, то есть, ты брюнет, глаза у тебя тоже темные, так что… может быть, - он поставил игрушку обратно, бросив свои попытки, - это, ну, мило? Люди ассоциируют тебя с милой игрушкой, это же хорошо. - Возможно, - Чонин вздохнул, - но мне это не очень нравится. Разве ни у кого нет воображения? В конце концов, может же хоть кто-то увидеть во мне другое. Ассоциироваться у всех людей с одним и тем же образом - угнетает. Хань понимал Чонина, причем, возможно, как никто другой. Так получилось, что он презентовал себя людям определенным образом, и ни у кого не оставалось вариантов, как воспринимать его иначе. Именно поэтому он понимал, о чем говорит Чонин. Однако сказать ему абсолютно ничего не мог. - А ты похож на олененка. Тебе говорили такое когда-нибудь? - Ким внимательно изучал знакомого, сканируя того взглядом с ног до головы и забавно выпячивая нижнюю губу при этом. Вид у того был напущено серьезный, но от нахмуренных бровей суровее он не стал ни капельки. - М? Нет, не говорили. Мама разве что в детстве так называла, - ответил Хань и почему-то потянул прядку волос, словно именно темно-русые волосы ассоциировались его с животным. Хотя вряд ли — на свете было множество вещей и животных, у которых был такой цвет. А остальную внешность ему ассоциировать было сложно — он совершенно не мог увидеть в себе черты кого-либо другого, кроме самого себя. Даже если ему в нос тыкали фотографиями похожих людей, Хань все равно не видел этой схожести. - Может, тебе чай налить? У меня есть приставка, можем поиграть, - Ким вскочил, подходя ближе к своему собеседнику. Лу заметил, что тот любит приближаться к людям очень близко, буквально врываясь в чужое личное пространство. И Ханю иногда от этого становилось не по себе, потому что он боялся, что Чонин мог увидеть в нем то, что скрыто от чужих глаз. Почему-то Ханю казалось, что Чонин мог увидеть. Поэтому он отступил на шаг назад, едва Чонин остановился перед ним. Их неловкое молчание затянулось, потому что Хань не знал, что ответить, а Чонин не понимал, что происходит. Становилось неловко, они были не из тех людей, которым комфортно находиться вместе в тишине, а Ким и вовсе был из болтунов, да таких, что уши вяли. И лицо последнего с ожидающего медленно сменилось на удивленное и обеспокоенное. А Лу ощущал, как в горле застрял комок паники и тревоги, не дающий ему открыть рот и произнести хотя бы звук. Очень не вовремя. - Тебе не нравится со мной общаться? - Чонин сделал брови домиком, надул губы и выглядел мило, но все еще обиженно, вдобавок наклоняя голову и становясь полной копией одного из медведей, стоящих у него на полке. Хань ощутил странный треск в ушах, а Чонин, который был выше, словно отбрасывал на него тень. И Лу стало душно, он ощутил, как по виску стекает капля пота, картинка перед глазами начала плыть, треск сменился на пронзающий звон, сквозь который едва слышался взволнованный голос Кима. Когда горло сдавила фантомная рука, а грудь сжалась так, что начало сводить мышцы, держаться на ногах было уже невозможно, и Хань упал, прежде чем сознание отключилось от перенапряжения. Очнулся Лу словно через вечность, пытаясь продраться через ощущение воды в ушах. Дышать стало гораздо легче, чем в последних своих воспоминаниях, ничего не сдавливало грудную клетку и сердце выровняло ритм. Все пришло в норму, поэтому Хань решил медленно открыть глаза, дабы подать признаки жизни и вернувшегося сознания. Над ним нависал Чонин, чье абсолютно белое как лист бумаги лицо было преисполнено ужасом. Его распахнутые удивленные глаза и полезшие наверх брови даже заставили только что очнувшегося Ханя сглотнуть, подозревая неладное. Может, сильно ушибся и у него идет кровь? Он провел рукой по лицу, оглядел ладони, вытянул руки перед собой — ничего. Привстав на локтях, он так же осмотрел всего себя, подготовив себя к кровавой картине с переломами и лужами красного. Но снова ничего. - Ты чего трясешься так? - все же спросил Лу Чонина, который действительно трясся как осиновый лист. Тон у Лу был такой, словно ничего не произошло, как будто он не падал перед лицом своего знакомого в обморок. Обычное же событие, всегда так было, не правда ли? - Я думал, ты умер… - после этой фразы Чонина у Ханя не осталось сомнений, что тот действительно испугался, но от этого только сильнее пробивало на смех. Потому что со своим обеспокоенным голосом и испуганными глазами тот оказывался чересчур милым. У Лу даже подрагивали уголки рта оттого, что он пытался сдерживать смех и улыбку. И на этот раз его совершенно не смущало, что Ким находился так близко к его лицу. - Серьезно, Чонин, я просто потерял сознание. У меня такое не в первый раз, - он все-таки усмехнулся, на что Ким обиделся. - Я даже скорую вызвал… На этой фразе побелел Хань. Осознание приходило постепенно, с такой же скоростью охватывали ужас и паника, медленно подводя Лу к очередному приступу. На этот раз Чонин заметил изменения в состоянии друга и резко сократил между ними расстояние, обхватывая лицо еще более бледное, чем его собственное. - Так, без обмороков, пожалуйста, все хорошо, - на автомате выдал Ким, не зная, что именно должно быть хорошо в такой ситуации. - Чонин, я боюсь больницы. Не надо. Там ужасно. Не отдавай меня этим… Туда. Я не хочу. Я не буду больше падать в обмороки при тебе, обещаю, но не отправляй меня в эти белые стены, - Хань говорил очень спешно и нервно, мотая головой, бегая глазами по всей комнате и рвано вдыхая воздух, которого не хватало. Тело дрожало, на лице со скоростью света менялись страх, смятение, надежда и паника. Такое поведение пугало даже больше обычной потери сознания. - Л-лу, я не отправлю тебя никуда, все в порядке, - Чонин обнял друга крепко-крепко и начал медленно покачиваться в разные стороны. Так делала его мама, когда маленький Чонин сильно грустил или боялся подкроватных монстров. И он очень сильно надеялся, что сейчас такое тоже сработает. Все-таки, ситуации разные, за исключением того, что Лу точно было страшно. Они сидели так несколько минут. Ким раскачивался из стороны в сторону, поглаживал волосы, которые отметил очень мягкими, массировал плечи, спину и шептал банальные успокаивающие слова. Хань уже перестал дрожать, но они все равно продолжили так сидеть. Через какое-то время, Лу обнял в ответ и уткнулся носом в изгиб шеи, прикрывая глаза от ощущения уюта и спокойствия. Ему определенно нравилось это ощущение, потому что редко когда удается почувствовать его хотя бы на секунду. Ему действительно сложно было ощущать себя хорошо и большая удача, что сейчас это удавалось. - Легче? - осторожно спросил Чонин, стараясь не нарушить их положение, чтобы никак не потревожить. - Да, гораздо, - пробубнил Хань, повернув голову, чтобы слова можно было как-то разобрать. - Можно я так буду делать, когда мне плохо? - Можно, конечно. Мне нравится обниматься, и трогать людей люблю, и вообще мне тактильный контакт нравится, - Чонин стиснул друга сильнее, на что Лу закряхтел и попытался выбраться. - Я заметил, - он устроил свою голову на чужом плече удобнее, дыша на этот раз прямо в шею, - ты и правда как плюшевый мишка. - Да в смысле? - Чонин отстранился и с обидой, даже некоторой злостью посмотрел в ответ. Они совсем недавно обсуждали этот вопрос и было четко сказано, что Киму не нравится это сравнение, - я не милый! А если и милый, то не как игрушка! - Я и не говорил, что это из-за твоей милоты. Ты похож, потому что тебя так же приятно обнимать. Ты теплый и очень уютный. А еще в твоих объятьях очень спокойно. Совсем как большой плюшевый медведь. Чонин, наверное, впервые за все общение видел, как Хань улыбнулся. Неуверенно, совсем чуть-чуть, но это точно была улыбка. И глаза, обычно печальные и усталые, стали светлее. Он уже отмечал, что Лу красивый, и даже сравнил его с оленёнком, но сейчас он выглядел и звучал совсем иначе. Словно он был впервые за все время рад. И осознание, что подобное возможно и оно произошло именно рядом с Кимом, делало этот момент невероятно важным. Прозвучал второй роковой стук сердца, на этот раз принадлежавшего Чонину.***
Чонин был воодушевлен, когда Хань самолично написал ему и пригласил к себе. Ему был чертовски приятен этот факт, ведь это был первый раз, когда Лу сам с ним связался. Конечно, Чонин не хотел навязываться, он терпеливо ждал, прокручивая мысль лишь у себя в голове и не давая ей выйти наружу, не желая надоедать и навязываться. За последние пару месяцев он хорошо узнал Лу, особенно тот факт, что он редко пускает кого-либо к себе близко. Чонин стал для него исключением во всем, что касается общения, и как-то Хань даже признал одну вещь: - Ты мой первый друг, Чонин. До тебя не было никого, кого я бы мог назвать этим словом. Чонин поддерживал его изо всех сил. Он чувствовал себя особенным и честно старался быть лучшим другом, каким только мог являться. Порой он перебарщивал со своей поддержкой и бывал слишком навязчивым, но это всегда было из лучших побуждений. Тем не менее, он учился на своих ошибках до сих пор и заодно учил Ханя, каково это — быть друзьями. Рисуя в голове картины радушного приема и интересного вечера, он почти бежал до нужного дома, который находился в другой части города от университета. И они, наверное, могли бы поехать вместе, если бы только Хань не отсутствовал последний месяц в университете. Они из-за этого даже общались меньше, хотя на сообщения Хань всегда отвечал с сильной задержкой. Сегодня он обязательно собирался спросить, почему так получилось, и что у Лу произошло, но он уже был рад тому, что они вновь стали общаться. Лифт, звонок в дверь и недолгое ожидание поворота замка. - Заходи. И Чонин почувствовал, что что-то не так. У Ханя синяки под глазами словно въелись в кожу, хотя до сессии еще было время. Футболка совсем несвежая, растянутая и сбоку даже виднелась дырка, через которую было видно тело. А еще из квартиры веяло мраком и пахло как-то… неестественно. Сглотнув, Ким все же решился зайти внутрь. Он, конечно, представлял, что у Лу не так много вещей дома, но квартира была практически пустой и словно покинутой людьми. На кухне на полу и в коридоре лежали газеты, на стенах облупливалась серая краска, где-то виднелись полоски краски другого оттенка, словно закрашивали пятна. В комнате оказался диван, стол, настолько лампа, шкаф и одна табуретка. На полу под табуреткой была расстелена пленка. А еще в углу стояла та самая краска, которой были перекрашены части стен. - Прости, я пытался сделать, чтобы квартира выглядела приятнее, но у меня правда нечем, - в голосе Ханя было слышно что-то похожее на усмешку, а может даже сожаление, но на лице не дрогнул ни один мускул. - Ты говорил, что хочешь, чтобы я тебе с чем-то помог. Ты имел в виду… это? - Чонин неопределенно обвел руками помещение, пытаясь описать ситуацию с квартирой, но не зная, как сказать об этом корректно. Лу на его вопрос долго моргал, оглядываясь вокруг, а потом до него все же дошло. - А, нет. Я хотел, чтобы ты помог мне покрасить мне волосы. И Хань вручил Киму пакет с краской, перчатками и прочими предметами для окрашивания, наконец глядя тому в глаза на расстоянии ближе, чем метр, как они обычно общались до длительного перерыва. Помимо синяков у Ханя была во взгляде боль и дикая усталость, глаза словно помутнели и заплыли пеленой — настолько они были пустыми. - Хорошо. А ты расскажешь мне, что происходит, - серьезным тоном ответил Чонин, надевая всю нужную защиту и открывая краску. Черная. - Ты можешь задавать вопросы. Ты знаешь, мне так гораздо легче рассказывать. И ты узнаешь именно то, что хочешь, - Хань поправил футболку, чтобы она не сползала с плеча, и сел на одинокую табуретку спиной к Чонину, уже готовый к окрашиванию. - Почему именно черный? - Ким уже подготовил краску, не зная, пойдет ли этот цвет его другу, но он не собирался спорить с его вкусом. По крайней мере, не без причины. - Траур. От шока Чонин замер на месте. Наверное, он совсем не ожидал, что услышит подобную причину, а еще он совершенно не знал, как реагировать в подобных ситуациях. Просто, он знал лишь об одной ситуации, в которой уместен траур. - Кто-то… умер? - осторожно спросил Ким, неуверенно нанося краску на волосы, наблюдая, как достаточно светлые пряди одним движением покрываются темными полосами. - Моя бабушка. По этой же причине отсутствовал последнее время. Ты, наверняка, хотел про это спросить в том числе. - Я… соболезную, - Чонину всегда тяжело было принимать подобные новости. Он не мог представить, как бы он себя чувствовал, если бы хоть кто-то из его семьи отправился на тот свет. Пожалуй, он действительно был счастливчиком - у него была большая и дружная счастливая семья, которую он всегда мог навестить, - я… могу чем-то помочь? - Покрась мне волосы. С этим я сам не справлюсь точно, - голос у Ханя был таким же пустым, как и его глаза. Он, правда, никогда не был эмоционален, но сейчас в голосе не было никакого оттенка цвета. Лишь боль, усталость и пустота. - Ты знаешь, я не могу тебя оставить в таком состоянии одного. Или ты не один? - Ты прав, один. - Погоди… Совсем один? Ты говорил о матери, даже говорил, что это она первой назвала тебя олененком… - Она мертва. Чонину пришлось остановиться, уставившись на влажные черные пряди, прокрашенные густой краской. Он не знал. Он, честное слово, не знал этого. Но это ведь так важно! Для него наличие семьи было само собой разумеющееся, он, правда, не мог себе представить, что может быть иначе. Чего еще он не знал о друге, которого считал особенным? - Я… не знал. - Не ты один, - спокойно ответил Хань, нисколько не добавив ни грусти, ни злости, ни разочарования в тон голоса, - я никому никогда не говорил. Предпочитаю оставлять столь личные вещи при себе. - Но это ведь важно! - Ты узнал, что дальше? Что поменяется? Ты не воскресишь моих родных, не дашь мне новых, ты никак не повлияешь на тот факт, что у меня нет семьи. Зато это отличный повод обидеть и задеть меня по самым больным местам. А Чонин, правда, не задумывался об этом. Для него всегда все было просто и радужно, жизнь - сплошная череда интересных и забавных ситуаций, где все было новым и именно тем, что ему нужно. И Чонин не догадывался, что бывает по-другому. Даже не пытался. - Я даже не думал, что так бывает. Я… Черт, так странно звучит. Я узнал что-то новое, - Ким говорил неуверенно и медленно, стараясь подобрать правильные слова, которые точно выразили бы ту кашу, что творилась у него в голове. - У тебя никто не умирал? - Никогда. Я думал, что такое бывает, когда тебе уже тридцать, а твои родственники умирают от старости во сне. По крайней мере, мне так рассказывали родители. - Что ж, у меня вся семья уже ушла на ту сторону. И самое неприятное всегда — возиться с бумагами и думать, где можно заказать самый дешевый гроб. Я ведь не богач какой. А похоронить родного человека хочется, ну, нормально. Я едва уговорил водителя, с которым везли гроб, помочь мне его закопать. Один я бы точно не смог перетащить этот здоровенный ящик в яму. - А… я? В комнате повисло молчание, процесс окрашивания остановился, воздух, кажется, тоже застыл на одном месте. У Чонина болело в груди от осознания, что пока он весело проводил свои будни, где-то совсем в другом месте его друг забирал мертвое тело и в одиночку хоронил его, попросив о помощи незнакомца. Он считал себя другом Ханя. Он считал, что важен ему. Он считал себя особенным. Хань осознал это. Открыв рот, он не нашел, что ответить. И он сжался, склонив голову и обняв себя за плечи. У него был друг, у него был человек, который мог ему помочь. Ким говорил, что друзья полагаются друг на друга в трудные времена, чтобы было легче, а он по привычке пытался тащить все на себе. Он поступил неправильно. Хотя причин на то не было. - ...Я забыл, - единственное, чем смог оправдаться Хань, ощущая груз вины н на собственных плечах, - я ведь всегда сам с этим разбирался. Я не привык, что… это кому-то нужно. Я ни с кем не делился своими проблемами. Я… Я правда даже не подумал, что тебе можно позвонить. Потому что он из другого мира и с другой судьбой, куда более жесткой, нежели у Чонина. И очень сложно было помнить, что теперь у него есть друг, когда друзей никогда прежде не было. Ему ведь теперь нужно было думать не только о себе и своих проблемах, но и кто ему в этом мог бы помочь. Он, честное слово, никогда не думал, что так бывает. Он не думал, что можно не решать все самому. Он не знал, что бывает иначе. Чонин сделал глубокий вдох, медленно выдохнул, отставил на пол баночку с краской и обнял Ханя за плечи, кладя подбородок с той стороны, где волосы были еще не докрашены. Сейчас очень хорошо справилась старая футболка, которую явно было не жалко, потому что Чонин вцепился в нее грязными перчатками. Он покачивался, как делал это всегда, убаюкивая и успокаивая даже себя, потому что тоже в этом нуждался. Они так просидели несколько минут, согреваясь и наслаждаясь тишиной, которая стала гораздо мягче и приятнее после объятий. - Обещай, что в следующий раз ты обязательно мне позвонишь. Прям первым делом, ладно? - Ким сжал Лу еще сильнее, зарываясь носом в изгиб шеи и издавая какой-то нелепый звук, который был похож на хрюканье. И это вызвало у Ханя кряхтящее подобие смешка. - Вообще при любой проблеме? Не важно, что случится? - Лу положил свои ладони поверх скрещенных рук друга, пытаясь повернуть голову, чтобы хоть немножко посмотреть в сторону Чонина. И в этот момент тот поцеловал его в щеку, после этого отстранившись и взявшись вновь за краску. Хань потер место поцелуя и полностью развернулся к Киму, уставившись удивленным взглядом. - Что? Я не удержался. Ты все еще чертовски красивый олененок, - хоть Чонин и сказал это, но для него самого подобный предлог звучал слегка странно. Но он точно ничего не мог с собой поделать, совершенно точно. Возможно, это к лучшему — он позволил себе сделать то, о чем подумал и честно об этом сказал. Хотя, у Чонина никогда не было с этим проблем. - Давай докрасим тебя, м? Садись ровно, не отпускать же тебя с наполовину покрашенной головой. Хань развернулся, как ему и сказали, и весь оставшийся процесс просидел, всячески прикрывая лицо ладонями, ощущая себя чертовски странно со своими горячими щеками от ситуации, в который оказался впервые.***
- Лу, что случилось? Может, уже расскажешь? Хань поступил, как ему сказали — при первой проблеме сразу позвонил другу. Он позвонил, только вот понял, что у него проблема, он далеко не сразу. Он понял это, когда Чонин неоднократно напоминал ему поесть, поспать, а иногда приезжал и лично поднимал с дивана, чтобы тот мог выйти из квартиры. Чонин беспокоился за него, напоминал, что скоро сессия, на дворе вообще уже декабрь месяц, праздники близятся — совсем не было времени прогуливать университет и отлеживаться на диване. А Хань, даже когда позвонил, едва смог что-то сказать, лишь проговорил «я приеду», и только спустя время осознал, что сморозил глупость — потому что встать было сложно. И заставить себя было очень трудно. Поэтому в результате Чонин приехал к нему сам. - Я не могу избавиться от мысли, что бабушка умерла, потому что я не уделял ей достаточно внимания. Я стал общаться с одногруппниками, с тобой и почти перестал ее навещать, - глаза, уставленные в потолок, не сомневались, что Ким найдет себе единственную в квартире табуретку и сядет рядом с диваном, чтобы выслушать. Он всегда слушал. Лу до сих пор это казалось чем-то сверхъестественным, потому что все его проблемы наконец нашли отзыв в другом человеке. Только, наверное, слишком поздно спохватился. - Знаешь, это, может, прозвучит жестоко, но твоя бабушка уже чувствовала себя плохо. Ты рассказывал, что ее смерть была вопросом времени. Разве разговоры с другими не помогали тебе отвлечься от проблемы? Тебе наверняка становилось легче. - Легче. Но это словно заклеивать пластырем кровоточащую открытую рану. - Я правда стараюсь помочь тебе, чем могу, - Чонин положил руку на плечо друга, думая поднять его, но только у Лу явно не было никакого желания вставать, да и двигаться вообще. - Я знаю. Мне стыдно за это, - и у Ханя слезы потекли по щекам, просто переливаясь через край его тела, словно море выходило из берегов. Сдерживать их не было ни желания, ни сил. - Ты наверняка не ел ещё сегодня. Я сейчас нам закажу что-нибудь, - Ким достал телефон, чтобы отвлечься от друга буквально на минуту, не оставлять его одного ни на секунду, потому что в груди болело от собственной беспомощности. Он не знал, как много боли у Лу в воспоминаниях и мыслях, но он пытался понять. И чем больше понимал, чем страшнее ему становилось. У него иногда появлялось ощущение, словно кто-то пытался забрать у него его друга. Словно кто-то нарочно пригвоздил Ханя к дивану и не давал ему подняться, пытаясь заморить голодом и одиночеством. Чонин привязался к Лу, он уже не мог это отрицать. Один тот факт, что были люди, которые не просто радуются вместе с тобой, а которые нуждаются в тебе, чтобы ты смеялся рядом и вместе с ними, заставляло его ждать звонков и сообщений в ожидании, что все будет хорошо. - Прости, Чонин… Я не хотел отнимать столько твоего времени. У тебя ведь есть семья, с которой тоже нужно проводить время… - Не чувствуй себя виноватым, это мой выбор! - Чонин, отложив телефон, приобнял друга за плечи и усадил того на диван, обхватывая чужое лицо ладонями и заставляя смотреть прямо в глаза, - потому что ты для меня как часть семьи, Хань! Ты мой друг! Я не хочу оставлять тебя одного. - Или ты просто не хочешь оставаться один? Лу имел поразительное умение метко целить словами в самую суть, избегая всех масок и прикрытий. Наверное, к нему это пришло с опытом, не самым приятным в его жизни, болезненным и даже жестоким. Словно знал, что на самом деле чувствовали другие, хотя ему никогда не давали ни намека на это. - Ты узнал, что это случается со всеми, увидел и осознал мою боль. И теперь тебе страшно оказаться на моем месте. Ты никогда не оказывался в ситуации, где навсегда теряешь человека, который был тебе дорог, поэтому первый раз для тебя страшнее собственной смерти. - Я просто хочу понять тебя, Лу… - Но ты не сможешь, - Хань всхлипнул, потому что непрерывно текущие слезы просачивались через тело, пытались найти выход наружу. Моря внутри было слишком много, и оно лилось и лилось, не зная конца и края, - ты не сможешь, потому что никогда не терял. Ты всегда был плюшевым мишкой, который был радостью для каждого, кто с тобой общался. Розовый плюшевый мир, в котором ты живешь, сильно отличается от моего. Чонин был абсолютно бесполезным. Ему, и правда, скорее всего было не понять этого чувства одиночества и пустоты, которые переполняли Лу. И он был абсолютно прав в том, что вся эта забота была просто из страха. Страшно было терять людей, страшно было отдавать часть своего счастья и перекрашивать свои воспоминания в черный. Со стороны это, наверное, было просто — наблюдать, как светлые полосы покрываются черной краской, но… Человек каждый раз просыпался с этими воспоминаниями и тонул в них. - Я думал, что познакомлю тебя с моей мамой на праздниках. К нам приедут родственники, мой младший племянник, он очень забавный и веселый, - Ким утопал в собственных слезах, задыхаясь от боли, которая сжимала грудь и сердце, пытался найти утешение в перебирании черных волос друга. Но в итоге, когда он хотел продолжить, Хань накрыл его губы ладонью, слегка помотав головой. - Мне слишком больно, Чонин. Я устал жить, вряд ли я дождусь твоих любимых праздников… - Я не хочу переживать то, что пережил ты, - Ким убрал чужую руку от лица и сжал ее. Кожа Лу стала совсем бледной, он словно уже давно был неживым, будто иллюзия, которая все еще мерещилась перед глазами осколками надежды. - Я никому не желаю пережить такое… - Но в итоге это то, что ты делаешь! Ты ведь хочешь убить себя, я правильно понял? И тогда я потеряю своего близкого друга! Может, мы с тобой не семья, но это не значит, что ты для меня ничего не значишь, Лу! Он прижал к себе Ханя, крепко обнимая того, утыкаясь носом в плечо, и не зная, куда деть все эмоции, бушующие внутри. Он сам говорил, чтобы тот звонил при первой же проблеме, потому что друзья должны помогать, но в итоге он оказался абсолютно бесполезным. Что он мог сделать сейчас? Он не был врачом, который лечит душевные переживания и болезни, он был простым студентом, не имеющим никакого понятия о том, как возвращать желание жить. - Я… Я понимаю, что если я обожаю рождество, а ты хочешь покончить с собой в это время, то это не значит, что ты должен подстраиваться под меня, - Чонин говорил, запинаясь из-за всхлипов, стараясь одновременно спрятать свои глаза и одновременно сделать так, чтобы его речь была слышна и понятна. Потому что очень важно было, чтобы его услышали. - Но, пожалуйста, дай мне шанс. Возможно… у меня получится? Возможно, я сумею все-таки изменить твое решение? Хань чувствовал себя виноватым. За смерть родственников, за недостаточное проявление внимания со своей стороны, за то, что водрузил такую ношу на плечи своего друга, и за то, что заставил его плакать. Он, черт подери, заставил Чонина плакать ему в плечо, при этом всегда желая, чтобы тот только улыбался. И ему стыдно, что Чонин вынужден стать для него супергероем, потому что это нечестно. Кем он был для него, чтобы спасать от смерти? - Как? - хрипло вырвалось у Лу из всего, что крутилось у него в голове, из всех фраз, что он мог сказать. - Я что-нибудь придумаю. Обязательно.***
Чонину ничего не приходило в голову еще целых несколько дней, после чего он не выдержал и залез в поисковик. Конечно, было немного глупо вбивать в окошко «что делать, если твой друг думает о суициде», но это было куда лучше, чем просто сидеть и бездействовать, закапывая еще и себя неутешительными результатами мыслительного процесса. - Я не понимаю, что делать, - Чонин схватился за голову, потому что не мог разобрать, какие сайты в интернете могли посоветовать ему что-то путное и действительно дельное - мало ли было советчиков в интернете, которые писали всякую дрянь. Он почитал какие-то блоги, открывал статьи и не мог понять буквально ничего — в статьях было слишком много заумных слов и мало дела, в блогах - сплошной личный опыт и никакого обобщения, поэтому было не понятно, уместно ли применять подобное в его случае. И дело было в том, что разбираться в этом темном омуте информации он не особо умел — все-таки Ким впервые столкнулся с человеком, у которого было серьезное психическое расстройство. Он никогда не задумывался, что можно общаться по-разному и, в добавок ко всему, контролировать то, как он это делал. Для него всегда было естественным веселиться с людьми, ходить на вечеринки, отрываться по полной и шутить в большой веселой компании. Лу оказался настолько другим человеком, что Чонин до сих пор до конца не понимал, как можно было быть настолько разными, жит в одном и том же городе, даже учась в одном университете. Его опыт общения с множеством людей совсем не помогал. И это разочаровывало. - Везде говорится про поддержку и терпение, но разве я не поддерживаю его? Или я нетерпеливый? Я же вроде не устраиваю истерик всяких… - он закрыл вкладку с очередным блогом про чужой жизненный опыт и сполз по кровати вместе с ноутбуком. - Ну я же правда стараюсь его поддерживать. Я вроде как понимаю, что он не специально, ну… Раскинувшись звездочкой, Чонин громко и глубоко вздохнул с очень протяжным «эх» на выдохе. Он, если честно, уже готов был взять свои слова назад по поводу того, что он может что-то придумать. Но не мог, на самом деле — просто не имел на это права. Тогда все, что он говорил до этого, окажется подлой ложью, ведь друзья должны друг другу помогать, а он не помогал. В таком случае он врал, что они друзья, но это ведь не так. Он правда считал Ханя близким другом… Другом ли? У него никогда не было такой дружбы, ему не с чем сравнивать. Но он называл это дружбой. Пусть будет так. - Агрх, черт! Я просто позвоню ему и спрошу. Раз это так уникально в каждом случае, то он сам скажет мне, что делать, - Чонин выдал гениальную идею, убрав с коленок ноутбук, и принялся набирать номер Ханя, попутно придумывая, как именно и о чем он будет его спрашивать. Все-таки, просить помочь Лу придумать, как Ким может помочь ему, было довольно глупо. Но попробовать стоило. - Эм… да? – сказал тихий голос по ту сторону телефона, и Чонин подскочил. - Привет, в общем, я это… - Чонин почесал затылок, пытаясь на ходу подобрать нужные слова, - скажи, что тебе нравится в общении со мной? - Неожиданный вопрос… - голос у Ханя совершенно не изменился и, не видя глаз и лица, очень сложно было понять, какую эмоцию тот хотел передать, потому что не было ни единого намека, - ты веселый, это точно. Ты постоянно рядом со мной и всегда рад помочь, мне нравится это в тебе. Наверное, это называется… Добротой? Я не знаю, не встречался раньше с таким в общении. - Ну похоже на доброту, если я правильно тебя понял. - Ты иногда словно, эм… Светишься? Я не знаю, как это описать… Это сложно собрать в мысль, словами выразить еще сложнее… - Попробуй, я, может, смогу понять, что ты имеешь в виду. Просто, это действительно важно. - Я попробую, - Хань перед этой неуверенной фразой выдержал серьезную паузу, заставляя Чонина немного понервничать. - Ты… Сияешь. Ну, знаешь, как солнце. Иногда меня это даже слепит, хочется щуриться. А еще, когда ты обнимаешь, становится тепло. Я понимаю, что это нормально, но с тобой это как-то… эм… по-особенному тепло? Сияние человека, неповторимое тепло, когда он был рядом, особенности, которые выделяли его среди всей толпы и которые при этом не являлись такими уж уникальными, и человек не мог описать словами это чувство. Чонину такое рассказывали, да. Только ему это называли словом «влюбленность» и «привязанность», но никак не дружба. И Хань чувствовал это по отношению к Киму. И при этом не мог этого осознать, потому что никогда прежде не испытывал этого чувства. А Чонин этому обрадовался. Это осознание пришло к нему вместе с радостью, ощущением светящегося счастья, словно ему ответили взаимностью. Он чувствовал себя особенным, чувствовал себя важным для Ханя, и уникальность в чужих глазах сделала Кима счастливее. Словно он принес открытку для своей мамы, и она заставила ее улыбнуться. Словно он принес цветы своей девушке, и они ей понравились. Словно самый важный в его жизни человек рассмеялся от твоей шутки. Словно он действительно был влюблен. - То есть тебе нравится то, что я особенный? - Чонин вспомнил, что он прямо сейчас все еще разговаривает с Лу по телефону и нужно что-то сказать, потому что начало казаться, будто из-за процесса осознания молчание продлилось целую вечность. - Видимо, да. Потому что обычно я как будто проваливаюсь в глубокую яму или тону в воде. А рядом с тобой такого нет. И мне даже дышать как-то легче. Я, правда, не знаю, как это называется. «Это называется любовь,» - пронеслось в голове у Кима, но сказать это он не решился. - Это… необычно. Мне никто не говорил такого никогда. - Это ведь не плохо? Прости, если это звучит странно… - Нет-нет, ни в коем случае, Хань! Все отлично. Я, кажется, придумал кое-что, что может сработать. Спасибо тебе! - Чонин попрощался и сбросил звонок. Спустя несколько долгих секунд рассматривания экрана телефона, тот отлетел куда-то на пол, а Ким схватил подушку, упал в нее лицом и начал визжать. Он плашмя упал на кровать и дрыгал ногами в воздухе, не зная, куда деть свои эмоции. Лицо горело, уши покраснели, а по всему телу разливалось приятное мягкое тепло, от которого мурашки бежали по коже, и было огромное желание свернуть горы. Он точно был влюблен. И это было взаимно. - Я расскажу ему, - Чонин резко сел на кровати, продолжая обнимать подушку, но уже не столь яростно цепляясь за нее, - в блогах говорилось, что нужно показывать важность человека. - Он важен мне, и я покажу ему насколько. Чонин, это гениально! - он подпрыгнул на кровати и схватил с пола телефон, принимаясь записывать в заметки различные идеи, которые приходили ему в голову. - Я сделаю это. Даже если это не сработает, я должен это сделать. Другого шанса у меня не будет.***
Что-то явно пошло не по плану. Чонин обещал превратить квартиру Ханя во что-то очень крутое и, поскольку он хотел сделать результат сюрпризом, разместил того у себя в комнате на это время. Лу стало гораздо лучше после этого — он стал улыбаться. Один или два раза он увидел его улыбку за последние пару недель, но они все же были. Также, как и фильмы, много разговоров об увлечениях, игры на приставке и даже ночевка на одной кровати, потому что в какую-то из ночей было холодно спать по одиночке. Им было так весело вдвоем. Чонин умудрился даже забыть свою компанию друзей из университета, даже в каком-то смысле забросить — они спрашивали о нем в беседе, где он пропадает и почему перестал приходить на тусовки. Чонину просто это стало не нужно. Ну и еще он был занят украшением квартиры друга на Рождество. Он почти сделал полноценный ремонт в одиночку, потому что серые стены и старый отсыревший диван никак не располагали к празднику, и было совершенно не удивительно, что Хань убивался депрессией в такой квартире - обстановка явно располагала. Стены были перекрашены в более приятный молочный цвет, добавился новый шкаф, который он выпросил у отца с дачи, оттуда же был привезен обеденный стол, старый ковер и какие-то тарелки с кружками — Чонин был поражен количеству барахла, которое скопилось у них на даче. Хотя мама была крайне счастлива, что это все удалось куда-то пристроить, даже красную праздничную скатерть отдала с превеликим удовольствием. Ким был очень рад тому, что на все это не потребовалось тратить денег, поэтому «бюджет», который он выделил на сюрприз, он полностью оставил на декорации. Он понял, что устраивать мероприятия явно не его на том моменте, когда не смог повесить декорацию на стену, потому что для этого нужен был шуруп или гвоздь в стене, а ни того, ни другого у него не было, бонусом было то, что он абсолютно не умел обращаться ни с молотком, ни с шуруповертом. А крепить огромный венок с рождественскими украшениями каким-то образом было нужно. Следующий его промах оказался с цветами, которые он решил заказать заранее, думая, что сможет так подготовиться. В итоге он просто выкинул деньги на ветер — цветы завяли на следующий же день и использовать их для праздничной обстановки уже не имело никакого смысла, а на новую партию живых цветов денег уже не было. Да и вообще оказалось, что денег не так много, потому что на еду, свечи, елку и подарок оставались копейки, которые можно было наскрести разве что на сеанс кино. В тот момент у Чонина началась настоящая паника, потому что план выходил из-под контроля, а дней до Рождества оставалось все меньше и меньше. Выкрутился он в последний момент, потому что после сообщения Ханя просто решил, что будь что будет: «Ты все чаще пропадаешь куда-то, говоря, что готовишь сюрприз. Я надеюсь, этот сюрприз действительно стоит столько времени. А то мне становится очень холодно, когда я сижу в комнате один.» А через пару дней наступило Рождество. Чонин ждал Ханя у него на квартире, протирая пыль, подготавливая все нужное к приходу друга, потому что все должно выглядеть идеально. Он разглаживал мятые уже столько лет скатерти и бесился от того, что забыл их погладить. Некоторые складки были столь древними, что не разглаживались даже если на них стояла тарелка — наоборот, тарелка слегка приподнималась и выглядела до смешного неаккуратно на этом праздничном столе. - Чонин, ты даже дверь не закрыл… - Я открыл ее с утра. Я ведь только тебя жду, - прокричал из комнаты Чонин, спешно одергивая костюм и подбегая к двери, и получил возможность наблюдать распахнутые от удивления глаза Ханя, - тебе нравится? Я стены перекрасил, а то серые выглядят очень печально. Так хоть светлее будет. - Там только что таракан пробежал, - Лу показывал пальцем в дальний угол коридора, вынуждая Кима тоже обернуться. Мимо угла действительно что-то пробежало — что-то меньше мыши, но явно больше мухи. - Черт, я не знаю, как их выгонять из квартиры… - Чонин глядел на угол с ужасом, пытаясь представить, что таракан мог подъесть какую-то еду, которую он оставил на столе. Это же настоящая катастрофа. - Л-ладно, может это и не таракан вовсе. Пойдем лучше к столу, там точно лучше. И нет тараканов. Ким взял Лу за руку и повел в комнату, улыбаясь и радуясь наблюдаемому на лице друга удивлению. Потому что тот оглядывал комнату и буквально ее не узнавал — настолько она преобразилась с момента его последнего здесь пребывания. К тому же поражал внезапно появившийся непонятно откуда стол, на котором была красная скатерть, незнакомые тарелки в количестве восьми штук, разные столовые приборы, некоторые из которых были… одноразовыми. - А почему тарелок восемь? Ты говорил, что больше никого не ждешь… - А это для того, чтобы ты выбрал, какая тебе больше всего нравится, - Чонин чувствовал, как у него по виску скатилась капелька пота от перенапряжения. Действительно, на кой черт он поставил восемь тарелок, зная, что никого, кроме него и Ханя здесь не будет. Он по привычке расставил, как обычно расставлял на праздники в доме с родителями, но совершенно забыл, что он не дома. - И это… электронные свечи? - Лу подошел к столу и взял в руки одну из них, которая перебойно мигала слабым огоньком. - Да. Это странно? Я подумал, что воск испачкает скатерть, или свечки станут некрасивыми по мере того, как сгорать будут… - бровки встали домиком, голос стал недоумевающим и тихим, да и Ким в целом не понимал, что он сделал не так. Или так? Из интонации Ханя не было понятно, был ли он разочарован или приятно удивлен. - В общем, давай есть. Садись, я сейчас принесу все. Чонин почти поскользнулся, когда спешно выбежал из комнаты и пошел на кухню. Он лишь выкрикнул «я в порядке» из коридора, ища кастрюлю с едой и понимая, что накладывать из нее еду будет не очень празднично. Поэтому он вернулся назад, забрал две тарелки и наложил еду на кухне, после чего вернулся назад, стараясь подать тарелку с едой как официант из очень дорогого ресторана. - Ваша паста, сэр, - улыбнулся Ким, ставя перед Лу тарелку с макаронами под соусом с мясом, после чего обошел стол, поставил тарелку и сел напротив друга, тут же схватившись за столовые приборы, - надеюсь тебе понравится. - А у тебя есть в меню что-то попить? Я просто с утра ничего не пил… Чонин пару секунд хлопал глазками, после чего выдал смущенное «ой» и вскочил из-за стола, случайно его толкнув и перевернув на себя тарелку с макаронами, которую он, конечно, успел поймать и поставить на место, но пиджак и брюки уже были безнадежно испорчены соусом и маслом, которые пропитали ткань. Вряд ли такое отстирается. Хань на это только успел открыть рот и медленно, с напрягом, его закрыть, испуганно вздохнув. Он переводил взгляд с костюма на пустую тарелку и следом на лицо испуганного Кима, который с каждой секундой становился все бледнее. - З-знаешь, Чонин… Я потерплю. Садись. - Нет, ты попросил, значит я должен принести! - все же сказал Ким и вышел из-за стола, спешным шагов вновь направляясь на кухню. Ну, как же так, ну правда?! Он ведь все приготовил, даже заранее прорепетировал, как все это будет делать. Он был уверен, что все пройдет отлично, но все пошло не так. И он был зол на себя за свою собственную неуклюжесть, которая портила вечер. Вечер, который должен был поменять жизнь его друга. По крайней мере, так планировалось изначально. Спустя пару звонких звуков ударов стекла о стекло и хлопка дверцы холодильника, он вернулся с бутылкой шампанского и двумя обычными кружками. Он поставил их с накопившимся раздражением на стол, звучно стукнув ими друг об друга, после чего начал открывать бутылку. Последнее действие вызвало у Лу страх и панику. - Ч-чонин, давай не надо, правда, - тихо проговорил Хань, медленно поднимаясь из-за стола. Эти слова, отчего-то, разозлили Чонина еще больше и тот буквально сорвал защитную проволоку с пробки, после чего с таким же напором пытался эту самую пробку вырвать. В итоге через секунду та полетела в стену прямо в венок, который с горем пополам был приклеен на двусторонний скотч. После громкого удара венка об пол комната наполнилась тишиной. Они оба стояли и смотрели каждый на то, что их волновало: Чонин смотрел на упавший венок, а Хань - на раздосадованного друга. И ему было стыдно за чужое разочарование. Потому что Чонин хотел, как лучше, он старался специально для него, чтобы тот смог порадоваться в праздники. На кой черт его вообще дернуло попросить о чем-то столь незначительном, когда Чонин сидел прямо напротив и улыбался от уха до уха, довольный тем, что сделал? Чем ему не угодили эти свечи, разве от настоящего огня будет больше толку? Зачем сказал про таракана, словно он мог испортить их праздник? В итоге праздник испортил он — Хань. Он испортил любимый праздник своего друга. - Чонин, все в порядке, правда, - Хань говорил тихо, осторожно подходя ближе к Киму, стараясь не сделать ещё хуже, - ничего страшного. Давай просто… Чонин резко выдохнул и отпил из горлышка бутылки несколько знатных глотков шампанского, выдув за раз половину. Пошатнувшись, он громко поставил ее на стол. - Нет, не в порядке! Я обещал тебе, что придумаю, как поменять твое решение! Я обещал сам себе, что сделаю для тебя самый лучший день! Чтобы ты захотел жить ради него! - Ким повысил голос и сжал руки в кулаки, - я хотел, чтобы ты понял, что чувствую я. Он схватился за голову и сначала сжал волосы, а потом растрепал их, сделав жуткий беспорядок. Ему не стоило пить залпом алкоголь — в голове гудело и перед глазами плыло. Хотя, возможно, у него просто глаза слезились от того, что хотелось плакать. - Мне ведь не просто так праздники нравятся — для меня это причина, почему я просыпаюсь каждый день. Потому что я знаю, что в Рождество меня будут ждать близкие люди и смеяться вместе со мной. Я хотел, чтобы ты прочувствовал этот момент и тоже ждал праздников — хотя бы их. Хань провел рукой по скатерти, пальцами прощупывая мятый узор. Да, он точно все испортил. Потому что в словах Чонина есть смысл. Лу было сложно искать смысл жить и ему всегда казалось, что для всех вокруг так легко просыпаться каждый день и просто радоваться. Но на самом деле у каждого ведь была причина просыпаться и день за днем продолжать жить, не так ли? Для Ханя это просто оказалось труднее, чем для остальных. - А знаешь… Ща. После этой фразы Ким кое-как пригладил шухер на голове, отряхнул руки от остатков соуса и сунул обе руки в карманы штанов, в которых яростно пытался что-то найти. После небольшого ожидания и многообещающего «о, вот оно» Чонин высунул левую руку из кармана и осыпал себя и Лу горстью лепестков от искусственных цветов. - Этот вечер еще не испорчен, - речь у Кима уже плыла, потому что язык не хотел слушаться полностью, - я набрался храбрости и, раз уж это, скорее всего, мой последний шанс, я скажу. Ты мне очень дорог, ты стал таким особенным для меня, Лу. Я… ща. А! В общем… Чонин достал из кармана правую руку и протянул Ханю сушку. - Ты мне очень нравишься. Не умирай, пожалуйста. Лу смотрел на него во все глаза, пытаясь понять то происходит прямо перед ним. Глядя на Чонина, на сушку, на пятно на костюме и на всю ситуацию в квартире, он пытался сложить два и два. Накрытый стол, свечи, лепестки… Все это наконец сложилось в картину романтического ужина. Праздничный костюм, признание и сушка, которая должна быть… кольцом? Хань растянулся в улыбке и едва сдержал усмешку, прикрывая ладонью рот. Он все еще был шокирован, но все вокруг было столь нелепым, что хотелось смеяться. - Сушка? Чонин, ты серьезно? - Ты сам говорил, что у студентов денег немного, - Ким пожал плечами, - когда устроюсь на работу, тогда смогу купить нормальное кольцо. Или скоплю со стипендии. Ты главное скажи — я тебе нравлюсь или как? - Это чертовски нелепо. Черт подери, ты еще с этим пятном на костюме, - Хань посмеивался, потому что пошатывающийся пьяный Чонин с этим соусом на рубашке и сушкой в руке выглядел столь комично, что казалось, что это простая шутка. Но хорошая шутка, потому что ей хотелось подыграть. - Ну надень мне на палец тогда, что уж там. - Ты серьезно? - Ким вылупился во все глаза, удивившись словно ребенок какому-то чуду, абсолютно не веря, что ему действительно так ответили, - я ведь серьезно. - Чонин, это весело. А я говорил, что мне это в тебе нравится. И Хань улыбнулся. Искренне и светло. - Знаешь, я черт подери сколько все это готовил, а в итоге понадобились только лепестки и сушка, - Ким рассмеялся и подошёл вплотную к Лу, пытаясь надеть сушку тому на безымянный палец насколько налезет. - Даже сушки было бы достаточно. Хотя… думаю, все остальное меня тоже весьма повеселило. - Ты был чертооовски напуган, когда я пошел за шампанским, - Чонин протягивал гласные, все же решая опереться на Ханя, потому что порой терял равновесие. - Но теперь то мне весело. Вспоминать тоже будет забавно, - Лу приобнял Кима, чтобы удержать того на месте, - а еще ты больше не пьешь. Я не потащу тебя до дома. - Я что, диван зря готовил? Мы будем ночевать здесь. Он обнял Ханя за шею, по обычаю уткнувшись ему носом в плечо. И было безмерно уютно, спокойно и тепло. И Чонин готов был стоять так вечность, слушая размеренное дыхание Лу и его учащенное сердцебиение, улыбаясь и смущаясь счастливому моменту, который они создали. Потому что у него получилось. Ким отстранился и чмокнул Ханя в губы, как хотел сделать уже некоторое время. А возможно с самого начала их знакомства — все же, он еще при первой встрече отметил, насколько Хань красив. - Лу, все точно хорошо? - Все обязательно будет хорошо.