Мальборо со вкусом леденцов

Чонгуку шестнадцать. Он носит темно-синюю школьную форму с собственным именем на груди, милые белые гольфы и, недавно купленные, олдскульные чёрные вансы. У него слегка отросшие черные волосы, спадающие волнами и большие невинные оленьи глаза, которыми он смотрит всегда преданно и влюбленно на своих прекрасных родителей. А еще леденец за щекой и блестящие сладкие губы от конфеты. Ему было три, когда его усыновили. Мужчина, по имени Мин Юнги, встретил его с яркой улыбкой и плюшевым кроликом. Он был безумно добр к нему, шутил и игрался с ним во множество игр. А потом пришел другой мужчина, который был очень похож на первого. Представился его вторым папой и велел называть их только так, раз уж теперь они семья. Чонгук не понимал, но с улыбкой в 32, обнимал своих отцов. Теперь ему шестнадцать. У него в шкафу спрятана парочка откровенных журналов с мускулистыми молодыми парнями, на ноутбуке под паролем пару десятков гей порно и утренняя дрочка в душе по расписанию. Ему некогда учить скучные уроки, выслушивать лекции учителей и оправдываться перед родителями за долгие ванные процедуры по утрам. У него бушуют гормоны и встает член на подтянутые тела собственных отцов. — Чонгук, твою мать, прекрати врываться в ванную! — послышался хриплый голос отца из душевой. Он стоял в прозрачной кабинке, не успевшей еще толком запотеть от горячей воды, намыливая волосы шампунем. Чонгук снова застыл на месте, глядя на широкие плечи отца, крепкие руки, кубики пресса и, опуская глаза вниз, подросток неосознанно вздрогнул, глядя на внушительные размеры Агуста. — Прости пап, я, и вправду, непослушный ребенок. У Чонгука пересохло в горле, он не может оторвать взгляд от отцовского члена, представляя как берет его в рот, словно его любимую клубничку конфету, и облизывает от основания, обводя каждую венку. А потом ведет губами по головке, посасывая, причмокивая и закатывая глаза от вкуснейшей сладости во рту. — Стоит, наконец, преподать тебе уже урок, малыш, — у Чонгука стоит. Стоит так, что домашние шорты не могут скрыть этого, белая ткань оттопыривается из-под короткой футболки. Юноша тянет руками за конец футболки, продолжая смотреть на отца, который уже во всю рассматривает сына с легкой ухмылкой на губах. Вода стекает по его телу, ведя красивые дорожки, обволакивая его, и Чонгуку хочется потрогать везде, где касалась вода, задержаться на губах и провести аккуратно по шее вниз, зацепив красивые бусины сосков. — Папа.. — шепотом вырывается у мальчика, он ведет рукой вниз, ладонью прикрывая стояк, а после неосознанно сжимает его, вырывая тихий стон из губ. Агуст смотрит на сына, не отрывая взгляда от оленьих глаз, и зарывается пятерней в собственные волосы, слегка оттягивая их. Мальчик извивается в собственных руках, опираясь на тумбу левой рукой. Ноги подкашиваются и начинают мелко дрожать, небольшая рука юноши зарывается в шорты, оттягивая крайнюю плоть. — Сними шорты. Хриплый голос отца звучит прямо, давая понять ребенку, что он не потерпит возражений. Но Чонгуку этого не нужно, он сделает все, что только Агуст попросит. Он слишком юн и нетерпелив для того, чтобы перечить отцу. Чтобы играть с ним в какие-то непослушания, поэтому дрожащими пальцами Гук тянет шорты вниз, обнажая аккуратный розовый член средних размеров. Губы Агуста растягиваются в умилительной улыбке, примеряя как красиво будет смотреться его большая ладонь вокруг этого милого члена. Чонгук был похож на милого кролика, пушистого, немного потерянного и совершенно неопытного. Его хотелось приласкать и в то же время грубо отшлепать по мягким ягодицам. — Мой маленький мальчик, ты такой послушный сейчас для папочки, — хвалит он сына, а Чонгук тихо простонал на это, закрывая глаза и откидывая голову слегка назад. Его ладонь неосознанно двигалась на члене, медленно, будто бы Гук сам себя дразнил сейчас. Но ему хотелось оттянуть время подольше, желая, чтобы отец не прекращал говорить ему насколько он хороший, и надеясь на то, что он не выгонит его раньше, чем Чонгук сможет кончить. Агуст смотрел на раскрасневшегося и такого пылающего Чонгука, ведя руками по низу живота. Его член переодически дергался, давая понять хозяину, что он тоже требует внимания. Но Чонгук вновь застонал, уже немного громче, поднимая на него глаза, размашисто ведя по собственному члену и сбиваясь с ритма. Он ускорялся слегка, после вновь возвращаясь к медленному ритму, неотрывно глядя на отца. — Пожалуйста, папочка, не останавливайся. Агуст приглушенно простонал от просьбы сына, сжимая член у основания, а после проводя по стволу, размазывая смазку. Чонгук смотрел на него через мокрое стекло, приоткрыв розовые губы и дышал глубоко, продолжая дрочить. — Мой малыш, тебе так нравится, когда я хвалю тебя, правда? — Да, да, папочка. Я люблю, когда ты говоришь мне, как хорошо я справляюсь. — Ты самый потрясающий малыш для папочки, Чонгукки. Чонгук застонал еще громче, ускоряя движения рукой. Собственная рука Агуста неосознанно отзеркалила ритм сына, опираясь рукой на стеклянную дверь для опоры. Гук прикрывает глаза, прерывая зрительный контакт, но услышав глухой рык, он снова открывает глаза, смотря прямо в глаза отцу. Агуст громко дышит, ускоряясь одновременно с Чонгуком, глядя на то, как мальчик кончает. Подросток отдается оргазму полностью, закрывая глаза и откидывая голову назад, толкаясь бедрами в собственную ладонь и громко стонет. Облизывает розовые губы и толкается последний раз, чувствуя липкую сперму на пальцах. — Самый лучший, наш Чонгукки. Голос отца отдается в ушах, словно в вакууме. Чонгуку слишком хорошо сейчас, чтобы осознание произошедшего загорелось красной лампочкой и зазвенело сиренами. Он с блаженной улыбкой опускает голову, лениво подтягивая шорты, вытирая о них ладонь и не раскрывает глаза, желая чтобы это не оказалось очередным мокрым сном.