Sleeping in my car

—Садись в машину. Мы едем на озеро.—Лайхо глядел на меня, высунувшись из окна гудевшего автомобиля. —Твою мать, Аллу...—Глаза неприятно жжёт от слепящего сквозь ночную темень света фар.—Нахуя?—Действительно. Ты приехал под мои окна, когда стрелка часов ушла далеко за полночь, пропахший сигаретами и алкоголем, с весьма странной просьбой. И что я должен делать? Конечно сажусь за переднее сиденье. И плевать, что не сплю третий день, что ужасно болит голова, а лёгкая толстовка не спасает от ноябрьского холода. —Пересаживайся, я не дам тебе вести—Мой голос тверд и убедителен, и Лайхо не смеет перечить, покорно плюхаясь на пассажирское сиденье. Вжимаю педаль газа в пол и вижу, как нервно Алекси перебирает бледные пальцы, делаю вид, что не замечаю как он кусает нижнюю губу. —Так зачем я тебе понадобился посреди ночи? Настолько срочное дело?—Лайхо в мгновение преобразился до состояния типичного себя: откинул волосы, как умеет лишь один только он, и усмехнулся. —Я уже не могу провести время с любимым другом?—Гитарист отбивал по пластику ненавязчивый ритм крашенными ногтями. А я недовольно нахмурился—Ну же, Янне! Будто до этого ты не просил меня посреди ночи куда-то сходить? —Да, вот только зачастую я был в стельку пьян и мы жили в одном номере. Алекси фыркнул. —Ну и что. Я просто соскучился.—Блондин скрестил руки и тихонько чихнул. —Будь здоров.—Уголки губ сами собой ползут в улыбке. Лайхо рядом со мной встрепенулся и затих до конца поездки. Удивительно, как быстро у нас кончились темы для разговора. А ведь его я считал самым родным и близким мне человеком, двадцать лет, в радости и горе был рядом. Со школьной скамьи этого ребёнка нужно было оберегать от острых углов сурового мира, его хрупкой душе нужен был свой телохранитель. По каким-то причинам, им стал я. Не то, чтобы меня это как-то смущало. Я был очень даже не против. Даже не смотря на то, что Лайхо очень часто вёл себя как настоящий ребёнок. Упрямый и истеричный, так и хотелось треснуть, чтобы наконец он закрыл свой рот. Однако, в последнее время Лекси походил на призрачную тень настоящего себя. Тихий и скромный, редко пьяный. Гладкая трасса сменилась кочками и грунтом, сгустились заросли хвои и корявых голых веток. Мы остановились на укромном берегу, перед глазами блестела лунная дорожка в волнах озера Бодом. Я вышел из машины, не заглушив мотор, затем открыл дверь перед ним. Лайхо неспешно вышел и потянулся, будто бы меня не было рядом. Так же равнодушно он прошёл несколько метров, присаживаясь на корточки в нескольких сантиметрах от лизавших берег волн. —И на кой чёрт мы сюда припёрлись?—Я с некоторым раздражением вскинул бровь, наблюдая за твоей щуплой фигуркой. А ты, зараза, снова игнорируешь. Мы уже давно не те, кем были в начале нулевых. В последнее время вообще все идёт наперекосяк: группа развалилась, общение сходит на ноль, Аллу все больше становится мне чужим,что до ужаса страшно признавать. Как бы мы не клялись, жизнь идёт своим чередом. Люди меняются, меняется всё. И этот процесс идёт против нашей воли, закрепляясь с каждой новой морщинкой на уставшем лице. Гитарист вытащил руку из воды и наконец обратил на меня внимание. —Янне—Он сделал несколько шагов и остановился в паре сантиметров от меня так, что его теплое дыхание ощущалось на шее. Лекси хотел что-то сказать. Задумчивый взгляд зелёных глаз отражал в себе неуверенность, а нужно ли оно? Я выжидающе смотрел на него сверху вниз, изучая черты давно знакомого, но так изменившегося лица. А ты не выдержал и теперь глядел себе под ноги. Волна мурашек пробежала по спине, когда этот стеснительный гад коснулся моего запястья кончиками своих ледяных от бодомской воды пальцев, подобно дымку поднимаясь вверх по руке и опускаясь на плечо. Я сжал зубы, не подавая виду, что от меня следует какая-либо отдача. Чего удумал этот мерзавец? —Янне, трахни меня. Здесь и сейчас—Вокалист с внезапной решимостью поднял голову. Я опешил и широко распахнул глаза. Мы уже не раз занимались этим. Пьяные, заряженные адреналином прошедшего концерта. Но сейчас мы оба взрослые мальчики, со своими семьями. Зачем тебе это нужно?—Я серьезно. Черт возьми, выеби меня, Вирман!—Ты стукнул рукой мне в грудь. Мелкий ты ублюдок, что себе позволяешь? Я держу обиду на тебя. Ведь я любил. Любил, а ты просто считал себя всевышним. Брал то, что хотел, когда хотел и как хотел. А я до сих пор люблю. Грёбаный эгоист. Я все помню. Все твои слова, что иглами впивались мне в сердце. Я был для тебя не больше, чем партнёром для ебли. И ты этого не скрывал, а очень даже часто играл на чувствах не хуже, чем на своей сраной гитаре. Что ж, мой дорогой, ты свое получишь, не переживай. Грубо схватив Лайхо за запястье, я разворачиваю его и прижимаю к холодному капоту. Услышав приглушённый стон, я лишь сильнее загорелся желанием продолжить начатое. Ты ударился выступающими костями, тебе больно и мне это известно. Я наклонился к его тонкой шее, обжигая ее горячим дыханием и чувствуя, как руки Лайхо скользят по моей спине. Внутри меня все начинало клокотать. Те самые забытые ощущения странной лёгкости, когда подкашиваются ноги. То самое приятное щекотание нежных бабочек, что своими крылышками задевают внутри особые точки, от которых становится очень хорошо. Однако, вместе с тем во мне бушует желание выбить из этого тела всю дурь, показать ту обиду,что таилась все эти годы. Я припал к бледной коже, уверенно оставляя укус, чтобы все потом видели, что этим человеком уже обладают. Из соображений здоровья открываю заднюю дверь машины и кидаю Лайхо на заднее сиденье, нависая сверху. —Ха.. Получается, как ты там пел?—Смеюсь — Sleeping in my car—I'll undress you?—В подтверждение своих слов я срываю с него жилетку с толстовской, и все, что было под ними. Твоя одежда — мягкая и теплая, пропахшая табаком и парфюмом, а без нее ты совсем хрупкий, словно девчонка. Мои метки опускаются на рельефные ключицы, плечи. Приятно наблюдать, как светлая кожа все больше покрывается багрово-синими засосами. С новыми укусами, я чувствую как он прогибает спину на встречу мне и жадно хватает воздух, ведь дыхание сбивается. В области ширинки становится все теснее, да и не только у меня. Я отстранился, глядя на покрасневшего фронтмена. Тыльной стороной ладони глажу его по щеке и приподнимаю лицо за подбородок. —Не надейся, что я буду шипко нежным с твоим кукольным тельцем — Усмехнувшись, я напористо целую Лайхо. Он не сразу понял, что произошло. Провожу языком по его нижней губе и ощутимо прикусваю, поцелуй набирает обороты, становясь более влажным и раскрепощеным. Моя рука спускается ниже, сжимая стояк гитариста через плотную джинсовую ткань. Алекси стонет мне в губы, закатывая глаза от тягучего удовольствия. Я знаю, как ему сейчас хорошо. Поэтому продолжаю свою игру. Теперь уже запуская руку в его белье и ощущая горячую от возбуждения плоть. Двигаюсь рукой вверх и вниз по всей длине, обвожу влажную головку по часовой стрелке, распределяя выделившуюся смазку. Не хочу, чтобы этот мерзавец думал, что мои слова пусты, поэтому прекращаю ласкать его. —Sleeping in my car—I'll cares you..—Не могу скрывать своей улыбки, когда Алекси недовольно стонет — Слезай на пол. — Светловолосый слегка трясся, но прекрасно понял,что я хочу от него. Смышлёный сукин сын. Ловко поменяв положение, он уже сидел между моих ног. Я шумно выдохнул и закусил губу, когда ты провёл языком по бугорку на моих штанах, хищно смотря мне прямо в глаза. Твоя тёплая рука легла на ширинку, сделав пару нарочно медленных движений. Я сжал руками скомканные вещи Лайхо. Между тем, он потянул молнию вниз, обнажая мой твердый от возбуждения член. —Сколько лет прошло, а мне все ещё не составляет труда завести тебя, Янне — Его голос перешёл на томный вальяжный тембр, а кончик языка коснулся головки, спускаясь к основанию. Алекси не спускал с меня взгляда, все ещё надеясь, что режиссёр здесь он. Не дождется. Стоило ему начать вбирать меня в рот, как я начал воплощать свои мысли в жизнь. Схватив своего бывшего фронтмена за волосы, резко насаживаю его по самые гланды. Он широко распахивает глаза и упирается руками в мои колени. Я не желаю отступать и от души пользуюсь его горячим ротиком, безжалостно вдалбливаясь в поддатливое горло. По твоим впалым щекам стекают слёзы. От обиды ли или от реакции организма—меня не волнует. Однако, я все же тяну тебя за волосы назад, заставляя откинуть голову и заскулить от боли. —Нравится, когда с тобой так, Аллу?—Насмешка не сходит с губ, наблюдая тебя таким разбитым: с туманным взглядом, блестящими от слюны губами. Ты пытаешься что-то сказать, но отдышка берёт верх. — Ну ничего, передохни — Я слабо побил тебя по щекам, приводя в чувства. Ты боишься. Тем временем, я ловко, даже с какой-то внезапной нежностью укладываю тебя на сиденье, снова нависая сверху. Очередная извращённая идея закралась мне в голову. Стащив из петель свой ремень, я решил связать Лайхо руки. Незамысловатые петли и тонкие запястья в них. Затягиваю потуже, на глазах бледнеют длинные пальцы и все ярче кажется черный лак. Теперь гитарист полностью в моей власти. Каждый сантиметр худенького феминного тела, каждая соблазнительно выступающая косточка, каждый завиток многочисленных татуировок. Алекси красив. Восхитителен. Он был таким всегда. Раннее вечный ребенок. Здоровый на вид, юный даже в третьем десятке лет, крашеный в блонд. Я любил его. Любил за прекрасное тело, за дерзость и доброту. Сейчас фарфоровая кукла. Холодная, хрупкая, в вечной меланхолии. Как я мог вообще обратить внимание на этот набор костей? Ещё в туре на него было больно смотреть. Он даже гитару с трудом держал. А сейчас это чудо подо мной. Все не по его плану Лайхо был с кем-то, над кем-то, но никогда не прогибался. Чем я теперь лучше тебя, Лекси? Беру что хочу, не жалея об этом. Новые отметины появляются на его ключицах и груди. Придется постараться над объяснением этого своим коллегам или жене. Наслаждаясь стонами Аллу, коленом развожу его ноги и спускаю с него штаны. Я потянулся к тебе, чтобы поцеловать, но ты внезапно и настойчиво меня останавливаешь, начав копаться в мятом кармане. — П-Пожалуйста, используй это...— Возбуждённый шёпот вызывает мурашки по коже. Вокалист держал в связанных руках тюбик лубриканта. Не пойму почему, меня это умилило. Невесомо целуя Алекси в висок, я обильно смазываю свой член холодной смазкой и начинаю медленно входить. Я обещал тебе без нежностей, так что должной подготовки не последует. Ты вскрикиваешь и болезненно шипишь, а я вхожу все глубже, пока, наконец, не нахожусь в тебе на всю длину. Лайхо стонет мое имя, сводя меня с ума. Я выждал, пока он привык, и начал неспешные движения. По началу медленно и размеренно, исследуя разгорячонное тело под собой руками. Темп становился все быстрее и резче, Алекси сладко стонал, пытался привести дыхание в нормальный темп, но мой хаотичный ритм не давал этого сделать. Его голос срывался на крик, когда я выходил полностью и снова резко входил до основания, связанные руки не позволяли ему доводить себя до пика. —Ах, Янне, пожалуйста!—Он прижался к моему плечу. Я глубоко дышал, ощущая, что скоро кончу. Несколько финальных движений, укус Аллу на шее и пошлый поцелуй. Сознание окутала приятная дымка, я последний раз толкнулся, изливаясь в дрожощее тело гитариста. Лайхо выгнулся следом за мной, пачкая живот своим семенем. Мы сидели на том же сиденьи , уставшие и сонные. Я ласково перебирал светлые локоны Алекси, пока тот лежал у меня на груди. —Знаешь, Янне, прости меня. Я был такой тварью с тобой..—Он тихо прошептал эти заветные слова, крепче сжимая мою ладонь под пледом.—Когда твое время все ближе, осознаешь многие вещи на самом деле. Ты столько пережил дерьма по моей вине, я не хочу, чтобы в твоих глазах я остался гадом. Правда.—Лайхо вздохнул, а я не совсем понял, что он имел ввиду. Явно плохих вещей это чудо не желало, так что я просто легонько коснулся губами его щеки, успокаивая, как много лет назад после очередной хорошей пьянки. Ты уснул первым, практически не дыша, пока золотой солнечный диск лениво пожирал россыпь звёзд с неба, а вместе с тем превращая тихие воды Бодома в огромный пылающий костёр. Ты приехал на выходных и мы до самого вечера ходили по улицам города, вспоминая былые времена нашей лихой юности. Ты явился через неделю, мы всю ночь играли в приставку у меня дома, перепробовав все вкусы быстрорастворимого кофе из супермаркета, утром ты уехал, забыв на моей вешалке шарф, пропахший табаком, парфюмом и тем самым кофе. Лёгкий и теплый, как ты сам. После Рождества я не смог дозвониться до тебя. Не вышел на связь ты в первые дни января. Новогодний подарок остался пылиться на комоде в спальне. В конце января я не чувствовал жгучего холода, пока твой гроб опускали в землю. Тогда последние слёзы стекали вниз по щекам и разбивались об красные розы на гладкой деревянной крышке. После этого я уже ничего не чувствовал. Лишь прижимал к груди лёгкий шарф. Он пах табаком, кофе и парфюмом. Он пах Алекси Лайхо.