Changeling

Я его не любила. Хотя и нельзя сказать, что он мне не нравился. Просто он был непонятен для меня. Когда я его встретила, мне было всего семнадцать. Он пугал меня. Не так, чтобы в благоговейном ужасе падать в обморок. Так, чтобы соблюдать определённую дистанцию. И он знал об этом. И бессовестно пользовался. Мужчина, что был намного старше меня производил впечатление очень сильного и мудрого человека. И вместе с этим — до трясущихся коленок опасного. Но я не пыталась избегать его. Это было бесполезно. Если бы он захотел, то никто не смог бы ему помешать. Я не была ему интересна в том плане, о котором думали все вокруг, и мы оба знали об этом. Поэтому меня не трогали. Меня презирали. Не он. Другие. Те, кто собирались вокруг него. За то, что я отличалась. За то, что было в них, но не было во мне. Даже он иногда смотрел на меня, словно ему было жалко. Со снисхождением. Наверное, это надо так называть, хотя и не так полно раскрывает его отношение ко мне. Это было странно, но он не считал себя лучше только по причине этого превосходства. Он просто был лучшим. Во всем. Выше. Всех. В любом понимании. Его забавляло то, что я не восхищаюсь им, а принимаю все его действия как должное. Хотя, если это делали другие, он был оскорблён до глубины души. Я не должна была стать кем-то для него. Даже просто проходящим мимо по улице и случайно задевшим в толпе человеком. Я была никем для всех. И должна была стать никем для него. Потому что его имя было Том Марволо Реддл. Непризнанный полукровка из рода Гонт, вроде как, ведущий начало от Рода Слизерин. В детстве, когда ещё не стала самым главным разочарованием и предметом родительского всепоглощающего презрения, я любила смотреть на генеалогические древа семей в большой книге чистокровных родов Англии. Даже интересно, зачем её притащили к нам, если предки никогда не роднились с англичанами. Однако, это не мешало им быть такими же дотошными в вопросах чистокровности. Я была сквибом. Видела магию и чувствовала её проявления. Была хранительницей знаний, которые шептала мне магия рода. Была любимицей, казалось бы, живого поместья. Для родителей здесь было слишком мрачно, атмосфера давила на них, и поэтому они не любили поместье, но по старой традиции жили там достаточное количество времени, чтобы напитаться магией от места силы. Меня же любило это место и берегло. Но я была ошибкой своих родителей. Ошибкой, которую нельзя исправить. В своей вере в незыблемое превосходство чистой крови они почти дошли до печально известных благодаря инцесту Гонтов. Дражайшие матушка и отец были кузенами. Хотя мать в девичестве носила другую фамилию, это не меняло того, что мои бабушка и дедушка были близнецами. Не так близко, как у известных потомков змееустов, но почти в шаге — те несколько поколений женились на родных братьях и сестрах, пока окончательно не выродились. Однако этого хватило, чтобы я, родившаяся после кучи ритуалов плодородия в довольно преклонном возрасте родителей, не могла колдовать. И не могла родить наследника рода. В четырнадцать лет, после полугода хождения по целителям и знахарям, мне и родителям вынесли вердикт, что род отважных воинов и кочевников, осевших одной ветвью в России, другой — сначала во Франции, а потом, в середине девятнадцатого века в Англии, прервется на мне. Сквибе, неспособной зачать из-за аномальной полярности вектора ауры. Но мне кажется, было бы проще объяснить тем, что я фригидна из-за долгого смешивания крови родственников. Ничего бы не поменялось. Дражайшая матушка пролежала в кровати дня три от новости. У неё ноги отнялись от такого. А я чувствовала, как восторг расплывается в моей груди. Я танцевала без музыки ночью в пламени одинокой свечи. И чувствовала облегчение и странное удовлетворение от крушения планов дорогих предков. Я не должна им больше ничего, и они ничего не смогут взять. Я была абсолютно свободна. И мне больше не надо было делать вид, что я сделаю все Во Благо Рода. Несколько дней посокрушавшись над несбыточными мечтами, отец принял решение, которое не одобрила мать, но покорно приняла. Я была вольна делать что угодно. В рамках разумного, конечно. И предки больше не могли мне помешать. Дав мне указания следить за поместьем и вести себя прилично, чтобы не опозорить умирающий род ещё больше, Франс и Элоиза Меркуль переехали в поместье, находящееся где-то в Дании, где я никогда не была. Больше я их не видела и не получала ни весточки. А через три года гобелен показал, что они умерли. Как потом мне написала родня с другой ветви — сгорели вместе с поместьем и тремя волкодавами. Был ли это умышленный поджог или случайность? Я не знала, да и знать не хотела. Я не чувствовала от этого ничего. Было плевать на их смерть, но на Самайн почтила их память с достоинством. Впрочем, также, как и остальных предков. В середине ноября прогуливаясь по Косому и ловя знакомые презрительно-жалостливые взгляды и слова, я заглянула в букинистический магазинчик. Не во «Флориш и Блоттс». В другой. Более дешёвый и потрёпанный. Я не любила тот блеск и невозможное ощущение, словно за красивой обложкой всегда что-то стоящее и поэтому надо платить вдвойне, которое создавал "ФиБ". Поэтому я почти никогда не ходила в самый известный книжный на Косом Переулке. У старичка Блетси мне было гораздо приятнее. Пахло пылью и стариной. Заляпанные неизвестно каким происхождением пятнами книги и фолианты мне были гораздо ближе, чем красивые и бесполезные обложки. Здесь редко можно найти что-то стоящее. Всё-таки по большей части тут находились старые потрёпанные и от того очень дешёвые учебники к школе. Но мне нравилось ходить между стеллажей и разглядывать корочки с затертыми названиями. Руны. Магия, в которой блистают даже сквибы. Долгая, нудная, тяжелая. Маги не очень любят возиться с рунами, несмотря на то, что артефакты, которыми пользуются все маги без исключения, закрепляются рунами. Даже волшебная палочка. Мне нравились руны. Было в них что-то такое, чего не могла дать обычная магия. Может мне просто казалось, ведь я не знала, как это — колдовать. Я не знала, какого воспринимать творимую магию частью себя. Инструментом для получения желаемого. Перед глазами был учебник по древнегерманским рунам, год издания которого был началом восемнадцатого века. — Вот уж действительно раритет. Невольно тихо вырвалось из меня. Книга была потрепана, но при этом находилась в прекрасном состоянии для своих лет. — Пожалуй, соглашусь с вами. Я испуганно отшатнулась и чуть не выронила из рук старый учебник. Справа от меня стоял мужчина. Он был высок, где-то на полторы головы выше меня, немного худощав и обладал той самой очаровательной мужской красотой. Волосы его были темными, кожа бледновата, широкие брови, прямой нос, пухлые губы и до невозможности тёмно-синие, почти чёрные глаза. Он стоял, подпирая плечом полку с детскими книгами, на локте висела небрежно сброшенная мантия. В букинистическом было душновато. А я, успокоив своё внезапно испуганное сердце, поняла, кто именно стоял передо мной. — Прошу прощения, что так внезапно. Я вас напугал? Его голос обладал приятным баритоном. Он говорил негромко и немного хрипло. Я вдохнула и выдохнула. — Ничего страшного, мистер Реддл, просто не услышала, как вы подошли. Он слегка приподнял вопросительно бровь. — Мы знакомы, мисс? Чёрт. Вот так выдать себя! И перед кем? Идиотка! Мне было тринадцать, когда я его впервые увидела на балу, где мне всё ещё пытались найти жениха. — Меркуль, Персефона Меркуль. Около четырех лет назад вы, как и я с моими родителями были на балу у Гринграсс. Он слегка прищурился и тут в его взгляде проскользнуло узнавание. — Простите, что не вспомнил. Вроде бы, недавно в газете была заметка о смерти ваших родителей. Прошу принять мои искренние сожаления о вашей утрате. Он почтительно склонил свою голову. И было в этом жесте, что-то что значительно отличало его от остальных таких же «сожалеющих». — Покорно принимаю. Не знаю, что ему понравилось, но его лицо почти неуловимо изменилось. Уголок его губ дернулся, словно он пытался не улыбнуться. А взгляд стал менее оценивающим. Я поняла, что он уже решил на счёт меня. Что-то, что я не могу сейчас узнать, но ничего явно плохого в этом нет. Мне был интересен этот человек, но я знала, что он не моего круга. И что его стоит опасаться. Поэтому надо быть предельно вежливой и учтивой. — Будете брать? Мои мысли были где-то далеко, поэтому я сначала даже не услышала его вопрос и только по вопросительному взгляду на книгу поняла, о чём он. — Пожалуй нет. Кажется, видела в моей библиотеке и более старый учебник по рунам. Думаю, стоит оставить это здесь. Я любовно погладила указательным пальцем по корешку и почти поставила книгу на место, но подумав повернулась к мужчине и наклонила голову. — Или вы заинтересовались им? Его губы растянулись в лёгкой улыбке. Он отрицательно покачал головой. Я поставила книгу на место и уже было собралась выходить из лавки, как увидела, что на улице идёт дождь. Неприятно. Как не магу, мне было трудно в дождь. Нет, я вполне любила его. Мне нравилось, как капли воды падают на любую горизонтальную поверхность. Этот звук меня успокаивал. А запах после дождя был для меня приятнее самых изысканных духов. Но находится на улице в дождь, да ещё и не прихватить зонта. Кажется, людям снова найдётся тема меня пообсуждать. За моей спиной раздались шаги. — Мисс Меркуль, не примите ли вы мою помощь, а взамен уделите мне немного вашего внимания. Он был чертовски обаятелен и знал об этом. Поэтому пользовался. Ему не нужно было моё согласие, но воспитание не позволяло делать то, что он хотел. — Почту за честь. Он подал мне руку, и я покорно ухватилась за неё. У него была тёплая рука, хотя мне всегда казалось, что у таких людей кожа обжигающе холодная. Над головой развернулось волшебство. Капли дождя отбивались о невидимый барьер и исчезали. А меня вели в направлении улочки с кафе и дорогими ресторанами. Надо отдать должное. Мистер Реддл завел меня не в дорогое, но в приличное место, показывая, что я и не дорогой партнёр или друг, и точно не тот человек, с которым ведёшь дело один раз и больше никогда не видишься. Это было приятно. Оказать для сквиба, а он точно понимал, кто я такая, такую честь. Он и вправду непредсказуемый человек. Официант принял заказ и вежливо удалился. Я делала вид, что не замечаю изучающий меня долгий взгляд. Рассматривала интерьер заведения, людей, сидящих неподалёку. И не понимала. Зачем ему все это. — Мисс Меркуль, прошу прощения за прямоту, но вас нечасто можно увидеть в высшем обществе. Предпочитаете затворничество? Без пресловутых английских расшаркиваний? А как же вопросы про погоду и всё тому подобное? Может быть, я поторопилась с выводом, что этот человек будет относиться ко мне чуть лучше, чем полагается сквибам? И ведь нашёл вопрос с подковыркой. Как точно. Он ткнул меня в ошибку чистокровного мага. Нельзя полностью уйти из нашего общества. Нельзя не иметь связей. Нельзя не знать главных сплетен. Нельзя, если ты не изгнан из рода. — Мистер Реддл, к моему сожалению, моё состояние не позволяет мне ходить по светским вечерам. Да и мой род не так давно переехал в Англию. Думаю, я вполне могу себе позволить затворничество. Я смотрела ему прямо в глаза. Не избегала его взгляда как другие, но и не искала его. Он мог читать мысли. Все, кто хоть раз встречался с ним, знали об этом. И опасались. Но почему-то я знала, что он не сделает этого со мной. Может быть, потому что не считал это нужным или считал меня недостойной. Это не волновало меня. Я принимала это как должное. — Ваш род всегда был скрытен. Не помню даже, состоите ли вы с кем-то в родстве. Официант принёс заказ. Я отпила великолепно пахнущий «Даржилинг». — К моей печали, мы не успели породнится ни с кем с островов. Это действительно большое упущение. Он обворожительно улыбнулся и кивнул. Мерзавец. Заставил меня вспомнить неприятную историю. Мы не могли найти себе на островах женихов и невест. Пришлых это закостенелое общество принимает слишком долго. Когда нас всё-таки впустили в своё общество, было поздно. Кровь не обновилась бы новой чистой кровью, а только принесла бы больше проблем. Ведь роду отдали бы только тех, кто слишком слаб или бесполезен для своего. Или с проклятием, чтобы ушло в сторону другого рода, а не отчего. — Тогда, я надеюсь, вы в курсе, что сейчас происходит с нашей политикой? Так прямо? Он развлекается. Точно. Никто не будет спрашивать о таком в людном месте и у такого человека как я. — Вы про законы, которые сейчас издаются? Меня не слишком это волнует. Пока они не переходят границы — можно терпеть. Я понимала, к чему он ведёт, но не хотела быть втянутой в политическую паутину. С другой стороны, не понимала, почему он спрашивает об этом меня. В конце концов, это должно волновать именно магов. Но почему весь его вид намекает на серьёзность поднятой темы? Не понимаю. — Вы же тоже чистокровная и должны понимать, что то, что сейчас происходит вопиющая… случайность. Каков. Два года назад Министром Магии стал магглорождённый Нобби Лич. Большая часть старых семей в ужасе от этого факта. — Мистер Реддл, я могу быть предельно честной? Я внимательно посмотрела на него. Искала в его лице то, что дало бы мне сказать именно то, что думаю. Хочет правды? Хорошо, я скажу, что думаю и знаю. Всё равно перед этим человеком сложно солгать и притвориться дурочкой. Раскусит. Он медленно кивнул. — Мистер Реддл, я сквиб. И по большей части, этим всё сказано. Но я не считаю ни политику Министерства, ни политику чистокровных правильными. — Почему же? В его взгляде промелькнула заинтересованность и что-то неизвестное. — Магглам нельзя открыться, ни в коем случае, но и уничтожать их и магглокровок тоже неверно. Объясню это как могу. Я допила остывший чай и глубоко вдохнула. Огляделась. Вокруг никого. — Начну, пожалуй, с чистокровных. Чистая магическая кровь даёт преимущество, да, но не когда она становится слишком концентрированной. Накопление в семьях даров и проклятий приводит к вырождению. Даже самое плодовитое семейство в погоне за слишком чистой кровью в итоге сгинет, просто потому что в какой-то момент придётся жениться на собственных родственниках. На сколько я знаю, все английские чистокровные семьи приходятся друг другу родственниками. Так что, думаю, отчасти процесс вырождения уже пошёл. Он пристально смотрел на меня. Без улыбки. Не воспринимая меня всерьёз и не пытаясь опровергнуть мои слова. Правда, я не думаю, что мой намёк на одно известное семейство останется незамеченным. — Политика Министерства слишком идеалистична. «Все равны, и магглы наши друзья». Глупо и наивно. Вот как это хочется слышать и как хотят преподнести. Но, усредняя учебную программу и потворствуя законам магглов, забыли, что законы магического мира не просто так созданы. Наш маленький, по сравнению с маггловским, мирок отсталый. И с каждым годом разрыв будет увеличиваться. Простецов становится всё больше, и за неимением магии у них идёт быстрыми темпами технологический прогресс. В конце концов, если следовать политике Министерства, то магглы просто задавят нас числом. Тут не дело в «качестве», а именно в «количестве». Второй раз «Охоту на ведьм» мы не переживём. Никто. Магглы просто найдут способ выявлять магов ещё в утробе и либо убивать, либо использовать в своих целях. Детей легко заставить делать что-то во благо чего-то. Я перевела дыхание. Мужчина опустил свой взгляд в чашку с недопитым чаем. Он думал. Серьёзно обдумывал всё, сказанное мной. Мне казалось это странным. Такие люди, как он, не часто прислушиваются к чужим мнениям, но он явно обдумывал правдивость сказанного. Он сжимал тонкую ручку чашки. Хмурился. Вздохнул и покачал головой. — Вы, мисс, имеете довольно интересную точку зрения. Он поднял свой взгляд на меня. Глаза его стали ещё более глубокими, более тёмными, более затягивающими. Он проверял меня. Я прикрыла глаза и ответила. — Я уже говорила. Я — сквиб, и, отчасти не принадлежу ни миру магическому, ни миру магглов. Когда-то я слышала, что так себя позиционируют полукровки, но они, всё же, маги, и принадлежат этому миру больше. А мы, не обладая возможностями пользования магии, но обладая знаниями о ней и о её законах, в мире магглов хоть и приживаемся, но чувствуем какой-то недостаток. Поэтому я вполне знаю о различиях между нами. — Вы считаете, что магглы и магглорождённые волшебники нам нужны, но стоит быть осторожным? Во рту пересохло. Я решительно не понимала, что он хочет от меня. А когда подняла глаза, сердце сковал страх. Я заинтересовала своими словами его. Ему действительно интересно знать, что сделала бы я на его месте. И это пугало меня. Меня пугала возможность стать ему ближе, чем незнакомцы. Он слишком опасный человек. С ним нельзя быть близко. — Мистер Реддл, я считаю, что политика не для меня. Мне всего семнадцать, я слишком молода, чтобы разбираться во всем этом. Я лишь высказала как выглядит для меня всё то, что сейчас происходит. А обдумывать «что» да «как» не в моих силах. Он отвел от меня взгляд и ухмыльнулся. Мужчина понял, что я не собираюсь больше говорить об этой теме. — Как я мог быть таким бестактным, прошу прощения. Взамен позвольте оплатить. Наша с вами беседа была довольна познавательна. Мужчина расплатился и подав мне руку, помог встать. Украдкой я вздохнула с облегчением. На улице уже перестал идти дождь и я, повернувшись к магу попрощалась с ним. Он ответил мне кивком головы и исчез. Это был ноябрь шестьдесят четвертого. День, когда произошла наша первая встреча, навсегда врезался в мою память. День, когда я совершила свою главную ошибку. Когда я привлекла его внимание и запомнилась ему.