***
Двадцать седьмое число. Время без двадцати пять. Полёт оказался довольно долгим, мучительным, утомительным и желание было лишь одно — завалиться на любую кровать невзирая на ободранность, скрипучесть, жёсткость, и не та таких спал. Обняв крепко накрепко подушку, моментально вырубаясь, словно только что пристрелили в голову, раз через секунду увидит долгожданную темноту. Сладкая мечта, которая ещё не скоро осуществиться, как должны к нему зайти Сейчас находится в уютном номере, прекрасном отеле, любезно выданным самим США, откуда были видны роскошные многоэтажные здания заставляющие почувствовать себя маленькой букашкой по сравнению с ними. Внизу копошились множество людей, идущие кто куда, мимо проезжающие машины, которые каждые минуты подавали раздражающий для ушей сигнал, благо находится на самом последней многоэтажке, потому не так слышно. Небо потихоньку красилось в темноту, скоро на небе появятся звёзды и светлая, круглая луна создавая красоту, только жаль что снега практически не было. Зима на чужой территории не такая холодная, как привык, она тёплая и можно смело без куртки бегать. Из большого, просторного окна всё виднелось, ничего не мешало взору. Заварить бы тёплый чай и наблюдать, медленными глотками попивая. — Видимо, тебе здесь нравится. Изначально, я хотел поселить, где больше бездомных, может быть с ними познакомился, завёл друзей. — Вырвать бы твой поганый язык, — гаркнул мужчина, поворачиваясь к нему, сложив руки на груди, с расслабленным лицом смотрит на пришедшего. В пяти шагах от него стоял американец, ухмыляясь, пряча ладони в карманы, явно довольствуясь реакцией. И скорее бы наслаждался хмурым лицом, если недовольство со стороны Совета не пропало через минуту, когда начал изучать янтарным взглядом пришедшего. Выглядел, кстати, довольно симпатично, будто пришёл не на встречу, а куда-то на свидание, на светский вечер. Может так и есть, но решил для начала заскочить к гостю. На нём был надет деловой костюм чёрного цвета состоящая с брюк, туфель и белая, идеально глаженная блузка, без единой складочки. Две верхние пуговицы оказались расстегнуты и выпирающие ключицы были немного видны. Блондинистые волосы были зализаны назад и ни одна наглая прядь не вылезала делая более небрежный вид или же некоторые кокетливые девушки нашли бы в этом эротичность, красоту. Тёмно-карие схожие с черными, как пуговки, глаза уставились на Совета, которые блестели от света лампы или сами по себе так святились, что мало вероятно. — Не рычи, я по-дружески пошутил, — продолжает ухмыляться делая два-три шага вперёд, не отрывая взгляд показывая горделивость, высокомерие, только был ниже самого гостя, это выглядело забавным, но такое в лицо не скажет. Будет ещё недоумевать, разозлиться. — Я пришёл дать тебе пару бумажек. Погуляешь, наймёшь какую-нибудь девчонку… ой, у вас секса нет. Забыл. — привычно заострил языком, доставая с кармана пару долларов, отдавая с руки на руку, а не бросил в лицо, как однажды было при очередном скандале. — Я сегодня добрый, поэтому сразу говорю: можешь не возвращать. И да, не звони, у меня сегодня дела. Совет неохотно кивает, поворачиваясь к нему спиной, кидая взгляд, начав игнорировать присутствие знакомого на что тот кратко хмыкает, уходя и, конечно же, не позабыв попрощаться: — Не скучай, сладкий. По-идее должен тот от неприязни фыркнуть, скорчить лицо, однако всего этого не произошло, лишь тяжко вздохнул слыша звук закрывающейся двери. Не в первой слышит такое в свой адрес, хоть изначально косо посматривал. Как же мечтает, чтобы в каком-то веке заявилась любая страна, которая смогла бы привлечь внимания мирового эгоиста и оставил его. Да, он прекрасно понимает, что они — две сверхдержавы, соперничают по разным областям наук, но всё же просто хочет от всего отдохнуть не продолжать делать из себя вечно недовольного, злого дядьку, который точно также смотрит на жизнь США. Он тоже фактически человек, умеет уставать от всего, видя повсюду одну сплошную серость, тоску. Тяжёлым шагом приближается к кровати, попутно зевая, уже одной ногой в царстве Морфея и другой здесь. Упав на постель, потянувшись с отчётливым хрустом позвоночника, затем полностью расслабившись взглянув на часы, стоящие спокойно на тумбочке. Близиться поздний вечер. С одной стороны хотелось спокойно отоспаться, закрыв уставшие очи, с другой хотелось прогуляться, посмотрев на его столицу. Ведь, не сможет потом насладиться, так как будет шастать по кабинетам, договариваться с блондином и обсуждать всё, что только можно и важно. Трещать, как бабки на скамейках, он не собирается. — Что ж, лучше сейчас, чем никогда.***
Свободно разгуливаясь тёмным вечером по Вашингтону, украшенный отовсюду куда не взглянешь, счастливые до ушей улыбки у проходящих мимо людей разных возрастов, будто бы они совсем не знают о печали, тоски. Яркие, жёлтые, праздничные гирлянды были развешаны на деревьях, на вывесках кафетериях и ресторанах. Похоже, они ещё не убрали с Рождества или же решили оставить для красоты, чтобы скрасить как-нибудь слякотную зиму. А-то смотреть хочется на не сплошную грязь, лужи, а на что-нибудь прелестное, это бы заставило настроение подняться. Куда бы не пошёл, то отовсюду веяло только что испечённой выпечкой, кофейком издевательски манящий нос. Горит малым желанием потратить деньги на еду, но останавливает себя, тем не менее нужно сэкономить на приличные, интересные места и не жалел бы об потраченных деньгах, поедая тесто. Всё прекрасно, однако у себя дома, в родном краю, чувствуешь намного лучше. Неторопливыми шагами приближался к одному большому зданию, стоящий совсем один, тем временем другие были отделены на несколько метров, дабы не преграждать оценённую красоту. Это был концертный зал. Плитки изукрашены в мягкие тона, по середине нарисованы необычные, неразборчивые узоры. В некоторых местах красовались оголённые кусты, на которых смотреть неохотно, весной и летом выглядят очаровательно, а в холодные времена года… На столбах прилеплены листы, было сказано когда, во сколько начинается то или иное мероприятие. Сегодня как раз будет что-то наверняка интересное. Союз решил туда заглянуть от любопытства, посмотреть как там всё обустроено и сравнить от советских залов, от американских, да и не помешало бы послушать лишний раз профессиональную игру на пианино, фортепиано, скрипке и, если удаться, оперу на итальянском языке. Он любит классику, это ласкает уши спокойной, одновременно энергичной мелодией. Приходит неизвестно откуда столько душевной силы: хочется что-нибудь создать, будь эта картина нарисованная гуашью, маслом или взять любой инструмент начав играть. Заходя внутрь в глаза бросается ослепительный свет, раздражая его первоначально, но потихоньку привыкал идя дальше, находя кассу. Людей было предостаточно, от того создавался гудёж по коридору. Не все были нарядными, как привык видеть, некоторые оделись по простому, словно шли не на концерт, а в магазин за хлебом. «— Ещё говорят, что мы странный народ.» Хмыкает с мысли, решаясь купить билет, разговаривая на ломаном английском, молча особо не получится, да и понаслышке знает, что обязательно нужно поздороваться, поговорить на левые темы. Такова форма вежливости, схожая с его менталитетом. Купив нужную бумажку, мужчина мигом направляется в заветный зал, где начнётся незабываемое представление. Приготавливался к лучшему, пытаясь успокоить сердце, стучавшее с ритмом в грудной клетке, которая вместе с ним предвкушало что-нибудь интересное. Иногда у него такое бывает, редкий случай, так как радоваться мелочам нет времени, сил. Проходит через заветную дверь. Первое, что бросается в глаза, это красные, мягкие креслица и просторная сцена, на нём смогут поместиться около тысяч или пятисот человек. Отовсюду веяло разнообразный одеколон с духами, заполняя нос, еле сдерживал чих проклиная тех, кто решил надушиться так много. Чего мелочиться? Могли сразу на себя всю вылить! Некоторые не умеют головой думать. Печально. < Замечая нужное место, он садится, продолжая осматриваться. Разницы особо не было видно, только обычно приходят нарядными, не во что попало, но не станет на этом зацикливаться. Всё-таки не критик. Расслабившись, терпеливо дожидаясь пока начнётся. Осталось несколько минут.