«1. Подъём и водные процедуры. 2. Завтрак. 3. Чтение. 4. Игра на пианино. 5. Обед. 6. Прогулка вокруг дома. 7. Индивидуальный отдых. 8. Проверка целостности одежды. 9. Ужин. 10. Поцелуй на ночь.»
Небольшой список не казался чем-то сверхъестественным. Да и Елена вспомнила, как в детстве играла в «Дочки-матери» с куклами, как ухаживала и играла со своей любимой куклой. То была большая фарфоровая кукла, красивая, с золотыми кудряшками и большими голубыми глазами. Тётя помогала шить для этой куклы платья, у любимой игрушки даже имя было, Адель. И Шмидт подумала, что этот список вовсе и не глупый, а в этом доме её никто не увидит из знакомых, значит, можно и выполнить эти простые пункты для получения денег. Прошло около часа, пожилая пара собрали вещи, вызвали машину и ждали в прихожей, напоследок разговаривая с Еленой. Особняк был полностью в её распоряжении, все продукты в холодильнике тоже. Видимо, они были нереально богаты, раз оформили себе пожизненную доставку еды и сразу за полгода заплатили девушке за работу. Они до этого общались в переписках, и миссис Рузвельт была довольна Еленой. Не пьёт, не курит, не употребляет ничего запрещённого, в полицию не привлекалась ни разу. Девочка играла на пианино и гитаре, занималась рисованием и много читала. Только разочаровывал факт воспитания матерью-одиночкой. Но обе женщины из семьи Шмидт были обмануты Рузвельтами. И матери, и дочери были на личные счета переведены деньги за три месяца. Машина подъехала к почти к порогу, сперва из дома с чемоданами вышли мистер Рузвельт с водителем, а старушка подошла к Елене. Положив ладони девушке на плечи, миссис Рузвельт приблизилась к её уху и прошептала слова извинения, после отстранилась и выбежала следом за мужем. Шмидт вышла за ними, хотела спросить, за что извинилась женщина, но машина быстро уехала. Странная фраза вместо прощания оставила у брюнетки шквал подозрений и недоверия. Но бежать из дома не было смысла. К счастью, в первый день работы девушке требовалось только приготовить ужин, проверить одежду куклы и уложить Макса спать. Елена взяла куклу на руки и пошла в спальню Макса, где было много игрушек. На комоде в несколько рядов стояли машинки и паровозы, ниже были кубики и конструкторы, в кресле рядом с кроватью сидел большой плюшевый медведь с потрёпанным внешним видом. Кровать была большая, из тёмного дерева, с крышей из красной ткани, и само постельное бельё имело тёмно-багровый цвет. Усадив Макса на кровать, Шмидт проверила его костюмчик. Всё было целое. Нужно было только переодеть куклу перед сном, пижама висела на вешалке в шкафу. Оставив Макса одного в комнате, девушка пошла на кухню. В качестве ужина Елена приготовила суп на курином бульоне. Накрыв на стол только для себя, как сказали хозяева дома, брюнетка села и начала трапезу. Она не видела смысла носиться с куклой по дому. Да, можно и поносить с собой игрушку, но за ужином девушка понимала абсурдность этой работы. Аппетита особого не было, но брюнетка заставляла себя кушать, чтобы восстановить свой организм. Приподняв толстовку на животе, Шмидт открыла вид на крупный шрам. От малейших прикосновений или движений Елена поджимала губы, сдерживая боль. Пусто посмотрела на тарелку с супом, отодвинулась на стуле и пошла в ванную комнату. Она стянула верхнюю одежду, осталась в однотонном топе. Шрам, оставшийся после операции в области таза, был последствием аппендицита. Были ещё короткие и неаккуратные на рёбрах и животе. На линии диафрагмы, от сердца к животу шёл крупный, недавно полученный. Достав из аптечки под раковиной пластыри и перекись с йодом, Елена начала дрожащими руками обрабатывать шрам. Из глаз брызнули слёзы при каждом прикосновении проспиртованной ватой. Она вскрикнула, когда шрам начал покрываться пеной от перекиси. Отрезав плотный кусок бинта, девушка отмерила пластыри для крепления, но отложила это на потом. Шмидт вернулась в свою маленькую комнату, взяла брюки и рубашку, чтобы после душа переодеться в спальное. На автомате заперев двери, брюнетка залезла в ванну. Она сильно не тёрла кожу, просто отмокала в воде с пеной. Ей казалось, что кто-то наблюдает, от чего по телу прошлись неприятные мурашки. В голову ударила резкая усталость и желание спать. Да и горячая вода расслабляла мышцы. Елена закрыла глаза, погружаясь в свои мысли. По её ощущениям прошло только двадцать минут. Открыв глаза, Шмидт не обнаружила своей одежды на месте. Укутавшись в полотенце, брюнетка покинула ванную комнату, начиная искать вещи. Девушка медленно шагала по коридору, опираясь рукой на стену. Почему-то было темно, все двери открыты, из некоторых комнат горел свет. Всё освещало семейную картину в конце коридора. Елена остановилась перед портретом, рассматривая мальчика. Он был жутким, пусть маленьким и симпатичным. Большие карие глаза, кудрявые волосы, светлая кожа. Девушка сделала два шага в сторону, но взгляд нарисованного мальчика следил за ней. Только она хотела отступить, как рука мальчика вырвалась из картины и схватила брюнетку за горло.***
Резко вскочив, Елена жадно начала хватать ртом воздух. Поняв, что находится в своей комнате, в своей пижаме с повязкой на шраме, списала на краткую потерю памяти, что для неё не было редким явлением. После аварии и пары месяцев нахождения в коме амнезия стала постоянным спутником в повседневной жизни. Из-за такой проблемы Шмидт забывала поесть или поспать. Даже напоминание в виде уведомлений на телефоне не помогали. Массируя виски, девушка поднялась с постели и полезла в шкаф в поиске сменной одежды. Спортивные штаны и толстовка с капюшоном. Елена расчесала волосы и отправилась на кухню готовить завтрак для себя и куклы, которая, к слову, оказалась в гостиной на диване, перед игральным столом в своём строгом костюмчике. Макс смотрел на дверной проём, прямо на свою няню. Вздрогнув от неприятных мыслей, что она уносила куклу из спальни в зал, девушка сглотнула ком в горле. — Это просто амнезия… никакой мистики… Ты просто сумасшедшая, Лена, — повторяла сама себе Елена. Качая головой, она включила музыку на телефоне и принялась за готовку завтрака. Завела тесто, нагрела на плите сковороду для того, чтобы пожарить оладьи. Свистел чайник, скворчало масло под тестом, стучала вилка по тарелке, играли песни. На время Елена отвлеклась от назойливых мыслей, как свой сон. Слишком реальным он казался. То, как она вышла из ванной в полотенце, уж точно было на самом деле. Шмидт накрыла на две персоны и отправилась в детскую за куклой. Но Макс сидел не там, а в гостиной перед зеркалом, держа в руках листок с правилами. — Я просто забыла его тут, а правила, чтобы вспомнить, — оправдала себя Елена. Она подошла к фарфоровой кукле и с опаской подняла её на руки. Шмидт прошлась взглядом по всей комнате, словно что-то пыталась найти. Бросив бессмысленное занятие, няня пошла на кухню. Посадила Макса на детский стульчик и села на другой стул. Во время завтрака музыка в её плеере продолжала играть, чтобы скрасить тишину. По привычке, девушка всегда смотрела в тарелку, боясь, что кто-то может на неё накричать. Ощущение, что кто-то сверлит её взглядом, не покидало до последнего момента. Рузвельты уехали, но было иное присутствие. От раздумий её отвлёк подъехавший грузовичок. Большая надпись на боку дала понять, что это доставщик. Из грузовичка вышел молодой человек чуть старше двадцати пяти лет, с щетиной на лице, квадратной челюстью и большими серыми глазами. В одежде ничего примечательного не наблюдалось. Джинсовый комбинезон и ветровка. Он достал с задних сидений два полных пакета и пошёл к запасному ходу на заднем дворе. так доставщик попал на кухню. Елена даже вздрогнула, когда тот открыл двери. Словно это какая-то опасность. — О! Здравствуйте. Вы Елена, да? Я Михаил Гаан, доставщик, — представился мужчина и поставил пакеты на стол. — Как часто вы будете приезжать? — дергая край своей кофты, спросила няня. — Понедельник, четверг. — Я сама разберу пакеты. Сколько я должна? — Мистер и миссис Рузвельт оформили карту доставки. Часть их денег у нас, покупки оплачены, — пояснил Михаил. Шмидт начала раскладывать продукты из пакетов в холодильник. Гаан с какой-то опаской смотрел на куклу. Макс напрягал доставщика. Михаил поспешил выйти на улицу, словно ему стало не по себе. Елена кинула короткий взгляд на куклу. Фарфоровая игрушка сидела неподвижно, как и была посажена до этого. Боязнь кукол нередкое явление. Она знала об эффекте зловещей долины. Всё неживое, что похоже на человека, вызывает отвращение. Но доставщик не спешил уезжать, стоял у своего грузовичка и смотрел на землю. Шмидт свернула тканевые пакеты и вышла на улицу, чтобы вернуть их Михаилу. Она с опущенной головой подошла к молодому человеку и протянула пакеты. Хотела развернуться и уйти, но Гаан остановил девушку. Выдернув запястье, Елена отпрыгнула и вскрикнула, вскинув руками. Доставщик извинился, засмотревшись на шрамы лица няни. — Откуда они у вас? — А вам-то что? — резко и с агрессией сказала Елена. — Извините. Я беспокоюсь. Вы выглядите нездоровой. — Я не собираюсь обсуждать это с вами! — со слезами на глазах уже была готова кричать девушка. Она убежала в дом и хлопнула дверью. Елена сползла по стене спиной. Её начало лихорадить от нахлынувших воспоминаний. Из глаз мгновенно хлынули слёзы. Девушка била кулаком по полу, пытаясь отвлечься на боль. Шёпотом умоляла, чтобы прошлое оставило её, чтобы всё прекратилось. Её всхлипы раздавались по всему дому из-за тишины. Вытирая рукавами глаза, Шмидт решила продолжить свой день. Взяв куклу на руки, Елена пошла на второй этаж в библиотеку. Комната заставлена шкафами с книгами, всё по алфавиту. Любители порядка. Елена посадила Макса в кресло, подошла к одному из шкафов и стала выбирать что-то для чтения. Стивен Кинг не так сильно привлекал её, классики наскучили, но для романтики всегда было место. «Морской волк» Джека Лондона стал лучшим вариантом. Няня расположилась на диване и принялась читать вслух. Роман позволил отвлечься полностью, даже забыться. Нередко чтение помогало справиться с реальными трудностями. Елена временами останавливалась и поднимала взгляд на Макса, смотрела на время, чтобы успеть до обеда поиграть на клавишах. Погружённая в диалоги между главным героем и капитаном шхуны, няня хотела очутиться на корабле рядом с капитаном. Пусть жестоким, но умным, он не даст слабого в обиду. Елена знала финал книги. Знала, что герой сбежит вместе с девушкой с корабля. В какой-то мере она осуждала его. Но книги на то и книги, что их сюжеты выдумка, хотя и основанная на реальности. Часы показывали полдень. Пришло время игры на пианино и готовки обеда. Почему-то Елена ощущала себя комфортно в одиночестве, хотя по многим причинам боялась этой самой тишины вокруг. Весь особняк наполнился мелодичными звуки, напоминающие то ли Чайковского, то ли Моцарта. Ловкость, с который её пальцы ударяли по клавишам, завораживала. За этим хотелось наблюдать. Хотелось, чтобы Елена сыграла ещё. Музыкальная школа всегда оставляла след в воспитании и дальнейшей жизни человека. Пусть и неосознанно, но это проявлялось и было заметно. Завершив произведение, девушка убрала руки с клавиш и посмотрела на время. Нужно было идти готовить обед. На кухню она вновь отправилась одна, забыв о своём единственном слушателе. Игрушка осталась сидеть на кресле. Елена не хотела опять где-нибудь в неудобном месте забыть фарфорового мальчика. И посчитала, что лучшее решение оставить его в библиотеке. В коридоре первого этажа она остановилась у стационарного телефона. Старики обрадовали своим звонком. Рузвельты долетели до моря ночью, расположились в отеле и здорово проводили время. Но тон речи заставлял задуматься. При личной встрече миссис Рузвельт была скована в общении, а по телефону болтает без умолку. Словно это дом так воздействовал на жильцов. Верить в байки о призраках Елена отказывалась. Она не маленькая, чтобы думать о таком. Но явно было что-то иное, что заставило стариков так быстро уехать. Девушка только хотела спросить о возвращении пары из отпуска, как те бросили трубку. Странно, но придавать особого значения Шмидт не стала. Может быть, у них были проблемы в бизнесе, и они не в отпуск уехали, а просто скрылись от своих конкурентов. Положив трубку, Елена пошла на кухню. Эти странности казались безобидными на фоне произошедшего. На секунду в голову пришла мысль, что девушка сходит с ума. Она могла бы этого даже не отрицать. Елена не считала нормальной свою жизнь, поэтому была готова смириться с многими вещами. Её пугало то, что может происходить в моменты беспамятства. Амнезия была главным страхом и врагом. К счастью, таблетки для восстановления находились в сумке. Поставив кастрюлю с водой на плиту, Шмидт поднялась к себе. На толстой верёвочке привязана баночка с препаратами. Елена повесила лекарство на шею и пошла обратно. День продолжал проходить в темпе. После обеда няня закрыла кастрюлю крышкой и пошла за куклой. Елена хотела прогуляться вокруг самого особняка, а по возможности зайти дальше. Территория большая, но заходить в лес желания пока не возникало. Это могло привести к травмам, а их и так хватало. На заднем дворе оказалась небольшая детская площадка с горкой и качелями на цепочках. Была и круглая карусель, которая находилась прямо напротив крыши рядом с лесом. Такие площадки могли быть у каждого дома, в котором жили дети. Аттракционы смотрелись старенькими, их давно не использовали, но при этом ржавчины нигде не наблюдалось. За ними ухаживали. Елена предположила, что Макс умер недавно, но родители не смирились с его смертью, сделали куклу, похожую на своего сына. Фарфоровая игрушка как маленький ребёнок сидела на руках. Елена ощущала на себе взгляд со стороны крыши. Девушка посчитала это паранойей. Преследования за последние два года для неё стали нормой. Даже если она будет просто носиться с куклой, то это лучшее место укрытия от всех. Нахлынули чувство вины из-за того, что Шмидт накричала на доставщика. Тот ведь не желал ей зла, да и выглядел по-доброму. Это сложно описать, просто при взгляде на лицо человека понимаешь, что он хороший, добрый. И нести груз того, что она кого-то обидела, Елена не могла. При следующей встрече с Михаилом она собиралась извиниться. Шмидт немного посидела на качелях, смотря на небо. Было пасмурно, но облаков мало. Солнце было плохо видно, от этого становилось тоскливее. Она скучала по солнечной погоде родного города, горячему ветру и ледяному дождю. Там, где стоял их дом, пахло мёдом и жареным мясом. В паре километров была пивоварня, там стоял ядрёный аромат хмеля. Елена часто сбегала на площадку, чтобы поиграть с детьми в прятки и догонялки. Некогда шустрая девочка теперь боялась любого шороха и хотела бежать прочь. Вздрогнув от порыва ветра, Елена посмотрела на куклу и решила, что пора на время с Максом расстаться. Вернувшись в дом, няня посадила фарфоровую куклу в детской и ушла к себе. Взяла мобильный и набрала номер, который будет знать наизусть всю оставшуюся жизнь. Руки мелко дрожали, в горле встал ком. Когда на другом конце раздался женский голос, Елена хотела заплакать. Её губы вытянулись в широкой улыбке, девушка упала спиной на кровать, слушая ласковый голос. — Привет, мама. Как вы там? — Хорошо, дорогая. С нами всё хорошо. Твоего братика приняли в школу, он смог со всеми подружиться. — Как здоровье Генриха? — вспомнила Шмидт об отчиме. — Пьёт таблетки, работает, заботиться о нас. Генрих не даст нас в обиду. Как ты, милая? — говорила мама. — Видимо, это лучшее, что могло со мной произойти. Тут тихо, спокойно. Нет городского шума. Как у нас дома. — Счастье моё, всё будет хорошо. Здесь нас никто не найдёт. — Будем на это надеяться, мама. Елена говорила о том, что с ней произошло, что приступы вновь охватывают её. Временами казалось, что вся память рассыпается и собирается в обратном порядке. Амнезия — это страшно. Страшно, когда забываешь лица и голоса родных людей. Говорить с матерью Шмидт могла часами, что так и вышло. За окнами начинало темнеть, когда пришлось отключить мобильник и спуститься на кухню. Проходя по коридору к лестнице, няня резко остановилась и посмотрела в конец этажа. Из кладовой раздались непонятные шумы. Нет бы списать на случайную мышку, она позволила любопытству взять верх над разумом. Осторожно переставляя ноги, Елена пошла к пыльной комнатке. Скрипы стихли, но это ни о чём не говорили. Девушка хотела схватить что-то тяжёлое, под руку попала статуэтка орла. Шмидт приблизилась к кладовке, резко схватила дверную ручку и открыла дверь. Внутри было темно, но выключатель рядом. Свет моментально озарил помещение, где стояли коробки на полочках и полу. Елена прошла вперёд, осматривая пол в поиске мышиных нор. Даже намёков на их наличие не было. Всё чистенько и гладко. И слишком подозрительно. Шум точно был, брюнетка не могла ошибиться. Дышать стало труднее. Девушка села на пол, поставила статуэтку и попыталась схватить баночку с таблетками на шее. Крышечка не сразу поддалась. Раскусив горькую пластинку, Елена услышала позади себя хлопок дверью. Её пробило крупной дрожью, что она почти уронила своё лекарство. Закупорив баночку, Шмидт стала биться в дверь и кричать. Елена подумала, что это Михаил, который решил пошутить над ней. Но в особняке была абсолютная тишина. Ни шагов, ни шорохов. Значит, в доме только девушка. Царапала доски, толкала плечом, пыталась вырвать замок. Только поцарапала руки и сломала ногти. Захлёбываясь в слезах, она вжалась в угол кладовки и обняла себя за плечи. Словно молитву, нашёптывала однообразные слова. Шрамы начали зудиться, болеть. И эта боль волнами пошла по всему телу. Пальцы немели, Елена подтянула к груди колени, упала боком на стену и начала задыхаться от страха. Вновь заперта, вновь кладовая комната, вновь этот дикий страх, который парализовал тело и мысли. Кроме первобытных инстинктов, ничего тогда нельзя было ощутить. Перед глазами темнело, помещение сдавливало. В результате, Елена потеряла сознание, уснув прямо на полу.***
С этой ситуации прошло пять дней. Елена созванивались с мамой и братом, проводила всё время в домашних делах со списком распорядка дня. Уборщица приходила, ей оказалась пенсионерка Жанна. Очень милая и добрая старушка, которая всегда разговаривала ласково. Эта чужая доброта напоминала теплоту мамы рядом. Шмидт извинилась перед Михаилом. Гаан совсем не злился на неё, посчитав себя слишком грубым в той ситуации. Он видел, что девушка подавлена какими-то мыслями, часто зависает в своих грёзах. После сна в кладовой Елена поверила в существование мистических сил. Детский голос в телефонной трубке, перемещение куклы по комнате, пока няня не видит этого. Что-то их двигало. Шмидт обошла все комнаты и не нашла никаких следов пребывания других людей. Хотя еда, которую она готовила, исчезла из кастрюль и сковородок. Всё было чисто, даже подвал и чердак не обозначали того, что там кто-то живёт. Одна ситуация заставила поверить в то, чего по сути быть не может. Призраки не доказаны, в них верят от наивности или желания, чтобы умерший был рядом. Елена вместе с куклой сидела на скамейке на крыльце поместья. Она ждала приезда доставщика, чтобы поговорить с живой душой. Это время одиночества заставляло сходить с ума. Гаан приехал в полдень с двумя пакетами. Михаил зашёл через парадную дверь, чтобы сократить время. Оставив продукты на столе, молодой человек вышел к няне и сел рядом с ней. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Гаан. — У меня странное предчувствие... В доме что-то есть... Постоянно ощущаю чужое присутствие, — боязливо прошептала девушка. — Паранойя? — Вижу, ты не выпускаешь куклу из рук. Рузвельты же тебе не рассказывали о сыне? Пойдём. Михаил поднялся и повёл Шмидт за собой. Пришлось зайти немного в лес, куда Елена не ходила во время прогулок. Всего в пяти минутах от дома было небольшое фамильное кладбище. Могилок не так много, но посреди них находилось надгробие с крупным шрифтом и искусственными цветами. Шмидт шагала позади доставщика, ощущая безопасность рядом с ним. Гаан указал на ту самую могилу, что выделялась. Резные буквы имени Макс Рузвельт и годы жизни. На момент смерти ребёнку всего десять лет. 28 апреля был днём рождения Макса. — Единственный сын этой пары. Миссис Рузвельт долго не могла забеременеть. Роды были тяжёлые, да и ребёнок не был нормальным. Как только научился ходить приносил только разрушения, — выдохнув, тихо заговорил доставщик. — Первой жертвой стала Марта. Она с родителями пришла на шестой день рождения Макса. Он ударил её ножом по руке. Дело замяли быстро, но Марта больше не могла заниматься пианино. Повреждены хрящи, вроде бы. По слухам Макс убил трёхлетнюю девочку, но её тело не нашли. — Ужас, — выдавила из себя Елена. — Как я понял со слов прежней домработницы, Марта нравилась Максу. Он сказал ей это, а девочка отвергла чувства. Тогда Макс сказал, что Марта больше никогда и никому не сыграет на пианино, если не хочет играть только ему. По спине няни прошлись мурашки. Она поняла, почему игра на клавишах была обязательным пунктом при найме на работу. — В дальнейшем его жертвами стала домработница, которая была до Жанны, и животные. Макс потрошил всех. Его перестали возить в школу, учителя не приезжали на дом. Мистер Рузвельт по образованию педагог. Они не хотели, чтобы их сына закрыли в лечебнице на всю жизнь, — Михаил прервал свою речь, в горле встал ком. — Что было дальше? — осторожно спросила Шмидт. — Макс любил играть со спичками. По официальной версии, он был на кухне и зажигал газовую плиту. Та взорвалась, мальчик погиб от удушья газом. Поместье полностью восстанавливали, пожар ничего не оставил. Рузвельты прекратили общаться с многими старыми друзьями. Превратились в отшельников. Потом заказали эту куклу, чтобы заполнить дыру в душе. — То есть с момента трагедии прошло восемнадцать лет? — Да. Он был бы старше меня сейчас, — с каким-то испугом усмехнулся Гаан. — Михаил, ты веришь в призраков? — Я знаю, что они есть. Почему ты спрашиваешь? Елену пробило на дрожь. Она начала рассказывать о том, что происходило с ней. Загадочные перемещения куклы по комнатам, пропажа еды, детский голос в телефонной трубке. Рассказала о том, как её заперли в кладовой. Последняя подробность заставила Михаила ужаснуться. Кладовая была любым местом Макса для пыток зверей и старой домработницы. Там мальчик потрошил котов, птиц, мышей и прочих созданий, которые попадались ему под руки. Гаан обнял девушку, хотел успокоить словами о том, что это были единичные случаи. Вероятно, Елена напомнила призраку Марту, и он хотел проверить её, останется ли она в доме. Но это больше напугало. Волей или нет, но Шмидт смотрела много ужастиков и читала книги жанра ужасов. Знала много примеров, где говорилось о призраках. Это как с маньяками. Если понравилась, то насильно заставят остаться рядом, не отпустит. Отстранившись от молодого человека, няня развернулась и быстрым шагом пошла прочь от могил. Ей стало плохо от разговора о смерти. Бояться неизбежного в природе обычного существа. При виде кладбища многих бросает в дрожь. Третьи только при упоминании смерти теряют сознание. Это нормально. У всех разный уровень паники и устойчивости к стрессу. Елена и Михаил говорили недолго. Доставщику нужно было ехать обратно в город. Няня вернулась в дом, оставила куклу на диване в гостиной, сама села на подоконник. Долго ей посидеть не удалось. Индивидуальный отдых, нужно было отвлечь себя. Но почитать спокойно было сложно, потому что в библиотеке стояло пианино. Макс был одержим тем, чтобы кто-то играл ему, только ему. Но девушка предпочла как раз пойти к клавишам, исполнить какое-нибудь известное произведение. Первые нажатия давались ей с большими усилиями, тело сковывалось судорогами. Обезболивающих не было. Преодолевая муку, Елена смогла играть без препятствий. Ей становилось легче, но вернулось прежнее ощущение вечного наблюдателя, который словно за спиной стоял. Пора бы привыкнуть к этому, но нельзя привыкнуть к тому, что не можешь объяснить. Она была слишком напугана историей Макса. Вместо того, чтобы вылечить сына, они позволили ему продолжать сходить с ума от своих нездоровых наклонностей. Её ужасало не то, что мальчик порезал девочку или издевался над животными, а то, как безрассудно повели себя мистер и миссис Рузвельт. Только от этих мыслей не легче, ведь прошлое исправить невозможно. Обдумывая прошедший день, Шмидт не заметила резкую смену времени за окнами. Стемнело. Елена начала готовить ужин на кухне. Она опять включила музыку на телефоне, чтобы заглушить звенящую тишину. В плейлисте преобладало несколько языковых исполнителей. Русский, немецкий, английский и испанский. Музыка имела схожий мотив и смысл, девушка тщательно выбирала треки. В сковороде стреляло масло и мясо, в кастрюле кипел варёный картофель с овощами. Выключая плиту и снимая чайник, Елена остановила песню в телефоне. В этот момент раздался звонок на стационарный телефон. Шмидт посчитала, что это хозяева особняка дают о себе знать. Но её охватила паника, когда вместо приветствия услышала тяжёлое дыхание, которое давило на неё. Опять тело сковало от страха, Елена не смогла положить трубку и убежать. Она стояла и ждала каких-нибудь слов. — Лена, — прошептал детский голос. — Ты Макс? — почему-то решила спросить няня. — Ты останешься здесь? — игнорировал вопрос голос. Послышались звуки того, как заводят шкатулку. Тихая мелодия вальса и механическая платформа, которая обычно вращала фигурку танцовщицы. Похожую мелодию играла шкатулка, которую дарили Елене на выпускной. Она посчитала это совпадением судьбы, потому что не говорила с Рузвельтами на личные темы. Только мать знала об этом подарке. Шкатулка была как раз у мамы с братом, слишком опасно брать настолько важные вещи с собой. Вдруг в дороге повредятся. — Спой, — прошептал голос. — Ты живешь в моем сознании и приходишь в страшных снах, Прячешься в моих ладонях и живешь в чужих чертах. Поцелованный апрелем и дарованный судьбой. Я в тебя совсем не верю, хоть стоишь передо мной... Елена дрожала, делала большие паузы между слов, но старалась именно петь. Её дрожащий голос разжалобил Макса. Тот протяжно выдохнул и замолчал. Этим он позволил ей вернуться на кухню. На ватных ногах Шмидт пошла к столу, почти падая без сознания. Аппетит пропал, и девушка направилась в спальню, прихватив с собой куклу. Она положила фарфоровую фигурку рядом с собой и начала засыпать, словно под гипнозом голоса из телефона. И выбранная песня поимела свои последствия. Елена была слишком впечатлительна. И порой те воспоминания, которые уходили из её головы, создавали случайные образы. Они создавались из лиц нескольких людей. Сон казался слишком реальным. Елена шагала по лесу к тому кладбищу, где захоронен Макс Рузвельт. Над могилой сына сидел мистер Рузвельт и извинялся перед призраком, осторожно поглаживал маску, которая повторяла лицо куклы. Старик не заметил девушку. Шмидт наблюдала долго за слезами мужчины. Со стороны быстро приблизился высокий парень с широкими плечами. Его лицо закрывали густые грязные волосы древесного цвета. Он занёс камень над головой старика и ударил мистера Рузвельта по виску. Неизвестный делал это с особой жестокостью, ради мести. Стояла абсолютная тишина. И наблюдение убийства со стороны не пугало её. Потом убийца скрыл лицо за маской куклы и обратил взгляд на Елену. Почти в момент он оказался перед девушкой и провёл грубой ладонью по её щеке, оставляя кровавый след. Взгляд глубоких тёмных глаз прошёлся вниз по руке. Няня только поняла, что сжимает кухонный топорик. Она услышала шаги позади себя шаги, глаза незнакомца поймали мужскую безликую фигуру. Приказным низким голосом маска велел убить человека. Елена не могла противиться, сама хотела пустить кровь. Девушка покорно повернулась лицом к третьей фигуре, сжала крепче холодное оружие и напала на человека. Слишком легко разбила топориком череп. Беспорядочные удары. Она питала глубокую ненависть к этому человеку, но одновременно боялась больше смерти.***
День начался с весьма страшных новостей. Мистер и миссис Рузвельт утонули. Официальная версия, что самоубийство. Данные известия сообщил личный юрист семьи. В добавок он сказал, что Рузвельты оформили завещание на имя Елены Шмидт. Такое желание было трудно объяснить, но спорить нет сил. За одно мгновение в руки восемнадцатилетней девушки перешли особняк и бизнес семьи. Во многих кругах Рузвельты известны, поэтому об их смерти скажут по новостям. — Единственное, я займусь переоформлением на вас. Все деньги на процессы у меня имеются, средства со страхования. — То есть я останусь здесь? — с грустью спросила няня. — Вам крупно повезло, мисс Шмидт. О покойных или хорошо, или никак. Видимо, в вас что-то есть, раз в ваши молодые руки отдали серьёзный бизнес. — Надеюсь на это. — С вами приятно говорить. Загляну к вам через несколько дней с готовыми документами. — А что с телами Рузвельтов? — Будет проведена кремация, прах доставят домой для захоронения рядом с могилой сына. Сентиментальность в этот момент могла зашкаливать, но важно держать себя в руках. Елена проводила юриста и осталась в доме с куклой вновь. В её голове была каша от того, что свалилось новое несчастье. Пусть она толком не знала стариков. Только это не исключает того факта, что они умерли. И это печально. Хотя можно рассматривать это более лучшей версией для своей смерти. Быстрый суицид, а не многочасовые муки в больничной койке. Кто-то бы осудил Елену за такие мысли, но, к счастью, об этих мыслях никто не узнает. Такое нельзя говорить при людях, у которых в головах царят устои средневековых времён. Кому-то смешно, кому-то страшно от этого. Но сути не меняет. Елена вместе с куклой ушла в детскую. Дверь оставалась открытой. Девушка посадила Макса на пол перед кроватью и стала обводить ноги мелом. Она хотела доказать Михаилу, что кукла одержима или присутствует призрак. Шмидт уже проверяла это, точно должно сработать. Уверенность просто зашкаливала. Слишком очевидно, что её просьбу Макс услышит. С пакетами продуктов приехал Михаил. Опережая его, Шмидт вырвала пакеты и потащила доставщика на этаж выше, в детскую. Она ничего не объяснила. Просто показала куклу в спальне Макса и увела в родительскую. Несколько раз ударив по стене, девушка стала ждать ответа. Минута. В ответ три стука ровно. Взяв Гаана за рукав, Елена повела его опять к кукле. Фарфоровая фигура теперь находилась на кровати. Михаил застыл в ужасе. Его лицо побледнело, зрачки сузились, а дыхание участилось. Он верил в паранормальные явления и духов, но не сталкивался с такими деталями, как перемещение предметов в реальном времени. Елена ощущала какой-то восторг при этом, что кто-то отвечает ей, что кто-то рад её компании. Шмидт подхватила фарфоровую куклу и прижала к себе. Михаил видел сумасшествие в глазах няни. — Я не сошла с ума. Прошу поверить мне. Михаил, ты единственный, кому я сейчас могу довериться, — жалостливым голосом умоляла Елена. Она оставила куклу на кровати и приблизилась к доставщику, схватила его за руку. Гаан видел в ней напуганного ребёнка, который хотел защиты. Но было что-то в этом взгляде, что отличалось от прежней Елены. С ней происходили изменения, пока девушка оставалась одна в огромном доме. Она что-то скрывала, не хотела говорить. Шмидт умоляла его никому не говорить об увиденном, не говорить об её местонахождении. — Меня не должны найти... Он хуже призрака... Он может меня убить. — Кто? Почему? — Он псих. Ему просто нужно ощущать над остальными власть. Он не человек... — Успокойся, пожалуйста. Доставщик испугался сам. Осторожно обнял Елену за плечи, но быстро отстранился. Оба понимали, что о смерти Рузвельтов обязательно сообщат по новостям. Слишком видными шишками они являлись в городе. Шмидт будет обязана побороть свои страхи, чтобы вести дела компании. Конечно, во время разговора к ней в голову приходила мысль о том, что можно продать бизнес и жить на те деньги, что есть. Михаил предложил остаться на ночь в особняке, но личные обстоятельства помешали ему. Нужно возвращаться к себе. За день до собственного дня рождения произошла трагедия с семейной парой. От этого можно сильнее возненавидеть этот день, который каждый год накручивал возраст. Елена не собиралась делать что-то особое в день рождения. Обычный распорядок, та же самая еда, что и обычно. Разве что более короткий разговор с мамой по телефону, где только поздравления. Возможно, даже их не будет. Шмидт не думала сообщать родне о наследстве. На них могут надавить, тогда Генрих и его новая семья окажутся в опасности. От скуки девушка решила поискать значения своего сна, где было два убийства. Толкование первой половины, если учитывать смерть мистера Рузвельта в реальности, к тому, что избранник будет старше. Вторая половина гласила, что произойдёт раскрытие тайны, чего и боялась Елена. Свадьба? С кем? Неужели насильно увезут обратно? Нет, этого только не хватало. Вечером она вызвала скорую на дом, чтобы хирург снял швы на животе. Врач приехал быстро. Во время своей работы хирург много говорил тихим голосом. Рассказывал о том, как его дети впервые выступили на большой сцене театра. Не школьного, а настоящего. Это успокаивало Елену, и она просила рассказать ещё, больше подробностей. Ещё подростком Шмидт поняла, как важно выговориться кому-то, кто просто выслушает. Не осудит, а выслушает без лишних слов. Это качество частенько ценится в одних людях, когда другим его просто не хватает. И это печально. Врач завершил работу, проговорил то, что девушке не стоит носить что-то тяжёлое и не употреблять мяса. Елена проводила доктора до порога, попрощалась с ним и наблюдала за тем, как машина отдаляется от особняка. На душе было светлее после визита врача. Шмидт начала запирать двери и окна. Все замки и щеколды, чтобы только почувствовать безопасность. Хотя бы на секунду. Брюнетка закрылась в ванной. Она наполнила ванну горячей водой, добавила пены. Осторожно села в воду, оставляя шрам открытым и нетронутым. Елена собиралась приготовить ужин и лечь спать. Девушка оставила на стиральной машинке телефон с включённой музыкой. Так она не хотела слышать, если вдруг в доме что-то произойдёт. Шмидт обдумывала образ неизвестного в маске, которая очень похожа на лицо куклы Макса. Может быть, бессознательно видела в нём защиту? Сложно что-то сказать, когда даже Елена не могла разобраться в своих мыслях. Словно опять произошла авария, и девушка впала в кому. Всего три дня, но это сильно отразилось на состоянии здоровья. Психологически это выразилось в ночных кошмарах и панических атаках. Физическим последствием стала кратковременная амнезия. Все кофты были в стирке, поэтому Елена решила пересилить свои комплексы и надела топ. Она испытывала отвращение при виде шрамов. Они ужасны. Общество внушает стандарты, стереотипы, от которых многие жертвы кончают с жизнью из-за травли и буллинга. Кто-то бы посоветовал наоборот, ходить в открытой одежде, принять своё тело. Отмахнувшись, няня отправилась за куклой и на кухню. В качестве ужина было приготовлено картофельное пюре и взятый йогурт из холодильника. Жевать противно, девушку тошнило, но это был единственный полноценный приём пищи за всё время нахождения в особняке. От своих мыслей о том, что теперь имение в её собственности, ей было сложно отвлечься. Она подавилась, начиная задыхаться. Быстро запила водой и села обратно за стол. Елена схватилась за голову, взъерошила волосы и ударилась лбом о стол. — Нет... Нет... Что? Теперь я хозяйка этого дома? Нет. Когда в стакане не осталось йогурта, а в тарелке стало пусто, Шмидт помыла посуду и отнесла куклу в детскую. Уложив игрушку в постель, няня отправилась к себе. Укрывшись одеялом практически с головой, Елена попыталась уснуть. Ворочаясь, она плохо спала. Приходило промежуточное состояние, когда сознание проваливается в сон, но тело ещё ощущает все действия вокруг. Сперва Елена попадала под явление "неуклюжие ангелы", то есть фантомные падения. Слуховые галлюцинации часть сонного паралича. Поэтому она не боялась сна. Шмидт была уверена, что бояться просто нечего. Поэтому шаги на первом этаже не привлекли её внимания. Поэтому мелкие скрипы не будили её. Даже ощущение чужого присутствия не напрягало. Грубая мужская ладонь прикоснулась к щеке Елены, погладила каждый шрамик на лице. Тёплое дыхание, которое испарилось почти сразу, обожгло шею. Кто-то стоял рядом с кроватью, смотрел на неё. С любовью, заботой. В момент дрёма Елена думала, что это её бурная фантазия и дикое одиночество, которое съедало изнутри. Она просто хотела ощущать тепло, так мозг заставил поверить, что дыхание было. Казалось бы, просто сонный паралич перед провалом в сон. Подумаешь, до этого кукла и предметы сами собой передвигались. Только вот пробуждение было тревожным, когда на прикроватной тумбе оказалась музыкальная шкатулка и колье из пуговиц. Тканевая пластина, вырезанная словно по трафарету, имела множество ярких пуговиц, красиво пришитых к ткани. Рядом записка из вырезанных в газете слов и букв. — С днём рождения, мой ангел...***
Через пару дней после дня рождения приехал юрист с торжественным документами, которые подтверждали факт собственности Елены. Девушка обсудила с ним несколько вопросов, что касались бизнеса Рузвельтов. Юрист успокоил тем, что там практически не нужно присутствовать, производство шло уже давно самостоятельно. Мистер Рузвельт приезжал два раза в месяц, чтобы сверить бумаги или что-то подписать. Он согласился помогать новой нанимательнице в её начинании, чтобы удержать всё на плаву. После чаепития юрист уехал. Елена думала, что сможет спокойно выдохнуть, но не тут-то было. Как она и предполагала, новость о смерти Рузвельтов разлетелась быстро. Только как известие дошло до матери Шмидт, оставалось неясным. Мама позвонила на телефон дочери и с первых секунд начала кричать. Девушка сперва не вслушивалась, но испугалась, когда мама сказала, что поедет к ней. Елена стала отговаривать. Пыталась убедить, что это только хуже. Тогда им обеим будет грозить опасность. — Он ведь найдёт нас, мама. Почему его не закроют? — Потому что у Виктора есть деньги. Он считает тебя своей, хотя и не понимает своего безумства. Ты же взрослая девочка, понимаешь, что очень многие сходят с ума от денег и власти. Солнышко, береги себя, умоляю. Моё сердце не выдержит, если я потеряю второго ребёнка. — Да, мама, я справлюсь. Не волнуйся. Лучше смотри за Генрихом. Я же взрослая девочка, ты сама это сказала. — Чувствует моё сердце, что что-то плохое будет. Лена, с тобой точно всё в порядке? — Точно. Тебе не о чем беспокоиться. Нашёлся тот, кто меня защитит. Девушка не до конца могла осознать, что имеет защиту. Только кто её защитник? Михаил? Она сама не позволяет ему подойти к ней слишком близко. Объятия лишь были средством успокоения и ощущения тепла рядом. Елена не смотрела на него, как на потенциального партнёра. Её эта тема не особо и волновала, словно Шмидт уже смирилась с участью старой девы. Завершив телефонный разговор, няня поднялась в детскую за куклой. Вместе с ней Елена отправилась на детскую площадку. Дети тянулись к ней, даже когда младший брат не родился. Они видели в ней что-то хорошее. Что-то, что заставляло верить ей. Шмидт по натуре своей оставалась ребёнком не только внешне. Наивна и доверчива, она могла бы подходить под стандартный патриархальный устой красоты, если бы не имела столько шрамов. Маленькая, худенькая, покладистая и молчаливая. Хотя последнее от того, что у девушки просто нет друзей и каких-то популярных увлечений. Ей не с кем обсудить литературу, некому сыграть на пианино и гитаре. Никто из окружения не принимал её. Мысли не слушали, а маме она таким не делилась. Думала, что младший братик важнее, ведь тот нуждается в большем внимании, чем она сама. Ведь взрослая, должна понимать. И понимала. Так устроен реальный мир. Елена решила до самого ужина погулять вместе с куклой. Так ей было спокойнее. Она прижимала к себе фарфоровую фигуру Макса, гуляя в лесу, земля которой теперь принадлежала ей. Шмидт уверенно шагала по тропинкам. Теперь этот мир казался иным. Всё перешло к ней. Теперь и лес не был таким страшным и мрачным. Особняк пусть и пугал, но теперь являлся ЕЁ домом. Теперь это всё принадлежит ей, значит, нечего опасаться. Верно? Ведь так же, да? Человек любит создавать иллюзии и верить в них. Он верит в то, во что хочет верить. Нельзя этому препятствовать, это естество людской натуры. Человеку нужно во что-то верить, чтобы жить. Елена обняла куклу и прикоснулась губами к холодному фарфору. Девушка присела на качели и расправила плечи, смотря на особняк. Он живой. Шмидт готова поклясться, что дом живой. Иллюзии. Няня посмотрела на Макса. Лицо куклы и та маска из сна не давали ей покоя. Словно она видела маску, в реальности. Шмидт задавалась этим вопросом долго, пока не начало темнеть. Прижав к себе фарфоровую фигурку, как ребёнка, Елена пошла в дом. После разговора с мамой ей стало тревожнее. Во время ужина девушка пусто смотрела на свою тарелку. Обняв себя за плечи, Елена закрыла глаза и легла лицом на стол. Шмыгая носом, она посмотрела на куклу. Пустой взгляд внимательно наблюдал за ней. Расправив плечи, Шмидт задержала дыхание и медленно выдохнула. В том призрачном образе был её защитник. — Если Виктор явится в дом... Если он сделает мне больно... Ты меня защитишь? Я останусь здесь, я буду только с тобой... Только помоги мне, — в отчаянии говорила Елена. Её глаза слезились. Опять она слабая, опять в неудобной ситуации. Рассудок мутнел, слабо соображал. От этого нельзя сбежать, бесполезно. По сути своей, Шмидт заперла себя в этом месте окончательно, когда поставила подписи в документах. Нет, это не было хорошим событием. Но, как часто случается, осознание приходит с сильным опозданием. Непросто быть взрослым человеком. Когда начинаешь понимать, что никто не будет нести ответственность за тебя. Елена лениво помыла посуду, взяла куклу и пошла спать. Всю ночь она слышала странные звуки в доме. Как звенела на кухне посуда, но при попытке поймать неизвестного, "воришка" исчезал бесследно. Шмидт опять обвинила во всём свою паранойю и то, что просто боится оставаться одна против Виктора. Авария случилась, отчасти, по его вине. Виктор опять довёл девушку до нервного срыва. Дрожа, Елена села на мотоцикл и столкнулась с легковым авто, от чего вылетела с дороги и получила множество травм. Почти все шрамы получены как последствия аварии. И это стало причиной комплексов по поводу внешности. Шрамы никогда не красили людей, считала Шмидт. На утро девушка обошла все помещения и этажи. В каждой комнате оказывалось минимум по одному тяжёлому предмету, будь то ваза или статуэтка, книги в том числе. В детской рядом с Максом была записка с тем же почерком. «Ты останешься со мной навсегда?» — Обещаю. Обещаю, что я не уйду, — ответила Елена. Она взяла куклу и пошла на кухню. Завтрак в виде омлета, чтение и игра на пианино. Чисто теоретически, под шумок можно осторожно погреметь. Есть же истории, где люди прятались в кухонных тумбах на протяжении долгого времени. Это вполне реально, но организм в таком случае сильно истощён. Все же изучали биологию и в курсе того, как от питания зависит масса тела. Завершающий аккорд, и Елена отправилась обратно на кухню. Обед готовился дольше обычного. Девушка сидела в телефоне, перебирая номера в телефонной книжке контактов. На главный экран она вынесла два номера. Полиция и Гаан. Михаил должен был привезти еду. Шмидт готовила больше, у неё появлялся аппетит, поэтому приходилось расходовать больше продуктов. Макс просил её хорошо питаться, чтобы быть сильной. Вместе с куклой Елена поднялась в библиотеку. Выбор пал на Стивена Кинга и его «Кладбище домашних животных». Няня отвлекла себя от назойливых мыслей об опасности, хоть и не забывала о надвигающейся беде. Виктор ассоциировался у неё с этим беспокойным и ужасным духом вечно голодного вендиго, который охотится на свою жертву до победного конца. Использует манипуляции и маски, чтобы обмануть и усыпить бдительность. На часах был первый час дня. Приехал Михаил с продуктами, но явно не в хорошем расположении духа. Елена вышла встретить его, взяла с собой куклу. Гаан взбесился при виде фарфорового Макса. Оставив пакеты на столе, доставщик резко обернулся и даже толкнул девушку. Со зла, но не на неё. Его раздражала кукла, которую няня так ласково прижимала к себе. — Эта грёбанная кукла и есть источник зла! От неё все беды! Нельзя оставлять образы мёртвых, нельзя! — кричал Михаил. — Что с тобой? — отступив, дрожащий голосом спросила Шмидт. — Что со мной? Ты должна думать, что с тобой! Ты одержимая призраком, хотя должна бежать без оглядки! Я помню первую встречу... И с пугливой девочки ты превратилась в ненормальную одержимую! — сжимал кулаки Гаан. — Почему ты так говоришь? — не могла понять девушка, хотя её глаза наполнялись слезами. — Потому что ты не видишь меня в упор! Сколько я был с тобой, говорил, намекал, но ты видела только проклятую куклу! — Уйди... Уйди. Я не хочу слышать, как ты считаешь меня вещью. Я тебе не обязана ничего делать. Я не обязана влюбиться в тебя только по тому, что ты добр ко мне, — указав рукой на дверь, Елена ощутила, как её тело пробила на дрожь. Её взяла лихорадка, которая не собиралась оставлять девушку. Михаил просто развернулся и ушёл, быстро уехал прочь от особняка. Шмидт забилась в угол между холодильником и стеной, позволила слезам и эмоциям выйти на волю. После поднялась на ноги, взяла куклу и сбежала в лес. Природа, что бы кто не говорил, самый верный друг человека. Вид леса, водопада нас успокаивает. Небесная лазурь весной прекрасна. Зимой деревья носят причудливые снежные одежды. Осень радует урожаем. А лето тёплыми лучами и обычными радостями. Медленный шелест листьев от дуновения ветра разошёлся по верхушкам деревьев, когда Елена присела в тень одного из них. По небу ходили хмурые тучи, ветер становился холодным и порывистым. Шмидт не могла убежать из своего дома. Она пообещала Максу, значит, останется с ним. Девушка слишком молода, имеет проблемы с физическим и психическим здоровьем, поэтому и готова принять защиту от мистического защитника. Обнимая свои колени, Елена вспоминала, где в комнатах стоят тяжёлые предметы. В состоянии аффекта можно серьёзно навредить своему обидчику. При этом Шмидт хотела ударить и Михаила, потому что он грубо повёл себя. Няня стала доверять доставщику, но её не воспринимали всерьёз. Ветер стал совсем холодным, на земле нельзя было сидеть, солнце скрывалось за горизонтом, а тучи предвещали грозу. Прижав к себе куклу, Елена поспешила в дом. С каждым шагом её сердце уходило в пятки, а на коже выступал холодный пот. Девушка помнила, что не включала свет в комнатах, лампы выключены. Но при этом в гостиной и на кухне светильники работали по неизвестным причинам. Тело предательски задрожало, когда мозг понял, кто явился в особняк. Елена медленно поднялась по ступеням и вошла в открытую дверь. Её рука непроизвольно гладила волосы куклы, словно хотела успокоить ребёнка. В коридоре между кухней и гостиной показался высокий и мускулистый парень с русыми волосами. Большие глаза ядовитого оттенка посмотрели на Шмидт, от чего её колени подкосились. Тонкие губы растянулись в ухмылке, низкий голос поздоровался. Елена сдерживала себя. Она верила, что Макс защитит её, что ей нечего бояться. — Пошёл вон из моего дома, — негромко сказала девушка, проходя мимо Виктора. Тот опешил, удивлённо открыл глаза и прошёл следом за ней в гостиную. — Детка, в чём твоя проблема? Ты не рада меня видеть? — строил невинного парень. — Ты пробрался в мой дом. Ты избивал меня на протяжении двух лет. Ты меня насиловал. Что тебе ещё не так?! — Потому что ты моя. Ты просто этого не хочешь признавать. Упрямая... Мне такие нравятся, — словно волна цунами, Виктор приближался к Шмидт. Девушка отходила назад, вскоре столкнувшись спиной со стеной. Бывший резко прижал её за плечи и грубо начал лапать её тело. Вырвав куклу, Виктор разбил фарфоровую голову о пол. Елена посчитала это удобным моментом и укусила парня за ухо, с силой сжала челюсти, что брызнула кровь. Бывший ударил её кулаком по голове, от чего в глазах Шмидт потемнело. Она упала на пол, теряя сознание. Послышался звук расстёгивания ремня и молнии. Сквозь заложенные уши послышался низкий мужской голос, который исходил из зеркала. Видимо, это оказалось интереснее, чем изнасилование Елены. Приподнимаясь и отползая в сторону кухни, няня сжалась в комок и наблюдала, как в мелкие куски разбивается зеркало, а из него показывается та самая маска из сна. Двухметровый, широкий мужской силуэт, в грязной одежде, белой майке и вязаной кофте. Тяжёлыми ботинками он прошёлся по осколкам и взял в руки вазу, которая полетела в Виктора. Схватив с пола большой осколок, Макс напрыгнул на агрессора и пырнул его в шею. Рузвельт зажал рану ладонью и посмотрел на Елену, кивая в сторону статуэтки орла на полке у входа в гостиную. Шмидт поднялась на ноги, взяла статуэтку и подошла к двоим парням. Макс отодвинулся в сторону, удерживая Виктора за плечи на полу. Девушка упала коленями на массивную грудь Виктора. Глотая слёзы, она занесла статуэтку над головой и уронила орла на нос бывшего. Потом опять занесла кусок резного камня и со злостью, ненавистью и обидой ударила по лицу Виктора вновь и вновь, превращая острые черты в сплошное кровавое месиво. Но уже Макс остановил её, когда Виктор перестал шевелиться и дышать. Рузвельт аккуратно стянул Елену с трупа и прижал её к себе, чтобы успокоить. — Первый раз самый сложный, — совсем не детским голосом говорил Макс. — Я займусь телом. Ты уберись. — Я поняла... Проведя ладонью по щеке Елены, Макс встал на ноги и поднял тело. Девушка поняла, что это прикосновение и дыхание были тогда в её спальне перед появлением шкатулки. И всё это время Рузвельт младший скрывался в стенах. В промежутке, где было зеркало, виделись толстые двойные стены, которые лучше было назвать коридорами. В них спокойно помещалась громоздкая фигура Макса. Вытерев слёзы, Шмидт начала собирать осколки зеркала и вазы, которые полетели в урну. Собрав лицо куклы, девушка положила фарфоровую фигурку на диван. Дальше Елена завесила отверстие на месте зеркала тканью и стала замешивать средства для того, чтобы вывести кровь из пола и статуэтки орла. Нашатырный спирт, сода, уксус. Всё ведро залилось водой, тряпка и перчатки оказались под раковиной. Час, два. Вывести кровь оказалось сложно, когда всё тело лихорадило. Время шло к полуночи. Макс вернулся грязный, весь в земле. Бросив короткий взгляд на Елену, которая сидела у стены, он поманил её за собой. И она, как дрожащая собачонка, последовала за ним на верхние этажи. Пара оказалась в ванной комнате, где Рузвельт стал набирать ванну и снимать с себя грязную верхнюю одежду. При этом он снял маску. Небритое лицо, густые тёмные волосы, пронзительные серые глаза, плавные черты лица. Вид обнажённого торса заставил Елену забыть об убийстве Виктора. Девушка закрыла глаза руками и хотела выйти, но Макс остановил её. Внешне он не был похож на психа, как описывал Гаан. Привлекательный молодой человек, от которого не хотелось уходить. Его внешность притягивала, манила своей загадочностью. — Раздевайся. Ты принимаешь ванну со мной, — твёрдо заявил Макс. Елена не могла ослушаться. Она считала себя должной ему за своё спасение. Стыдливо опустив взгляд, Шмидт стягивала с себя одежду. Оставалось нижнее бельё, но девушка не хотела терять, так скажем, свою последнюю защиту и неприкосновенность. Макс не стал требовать полной наготы. Он первым сел в ванну и попросил помыть ему волосы. Елена боязливо встала ногами в воду и взяла шампунь. — Так это были не кошмарные сны? Это ведь всё ты? — решила спросить няня. — Да, — коротко ответил Рузвельт, увлечённый рассматриванием шрамов девушки. — Кладовка, телефон... Это испытание... Другие бежали, многие. Осталась только ты, — продолжил он и стал обводить подушечками пальцев по рельефу тела Елены. — А то, что ты убивал животных, правда? — сглотнув ком, спросила она. — Кто сказал? Михаил? Он мог. Он ведь знал. Он причастен к исчезновению, — с перестановкой слов говорил Макс. — Я навредил лишь Марте. Гаан знал, что я жив. Странно, что тебе не сказал. Елена запуталась во всей истории и том, как Михаил причастен. Всё это время, пока Шмидт действительно сходила с ума, доставщик лишь играл роль? Или забыл о Максе, поэтому его реакцию на куклу можно хоть как-то объяснить. Воспоминания, которые съедают его. В голове появился образ Раскольникова из курса школьной литературы со своей теорией. Если смог жить спокойно, совершив убийство, значит, человек великий. А быть тварью дрожащей не хотелось. Макс отвлёкся от тела девушки, чтобы привести в чистоту своё. Жёсткая мочалка и гель для душа, который сильно пенился. Он не был дикарём, гигиена не была ему чужда. Но длительные перерывы между принятием водных процедур происходили. По этой причине Рузвельт и оброс. — У тебя красивое тело... Уникальное, с богатой историей, — неспеша произнёс Макс, растягивая слова. — Пока ты не разрешишь, я не буду тебя трогать. Я не насильник, — добавил он, когда в глазах Елены отразился испуг. Шмидт взяла душевую лейку и смыла шампунь с волос Рузвельта. Тот рассказал, что всё эти проявления "мистического" лишь проверка. Его родители нанимали многих девушек, но все сбегали, не выдерживали давления. Под страхом смерти они сбегали, часто оставляя свои вещи. Макс понял, что у Елены серьёзные проблемы, когда она осталась в доме. Когда он запер её в кладовке, а девушка осталась. — Ты боишься меня? — спросил парень. — Не тебя... Я боюсь того, что произошло... — Повернись и сядь, — сказал Макс, вспомнив, что Виктор ударил Шмидт по голове. Елена медленно повернулась спиной к Рузвельту и села на колени. Макс стал осматривать голову девушки. Если будут синяки или ссадины, то парень сможет обработать их. Он старался осторожно касаться Елены, чтобы не навредить и не причинить большего дискомфорта. Ему было важно, чтобы она чувствовала себя спокойнее рядом с ним. Макс пообещал, что защитит её, значит, так оно и будет. На Шмидт напала резкая волна усталости. Её тело не слушалось, упало в крепкие объятия. Глаза закрылись, и девушка уснула. Хотя, правильнее сказать, потеряла сознание. Мозг просто перегрузился информацией в попытке сложить всю картину событий. Этот пазл рассыпался каждый раз. Она не до конца верила в то, что Макс реален, хоть видела его, ощущала его прикосновения, слышала его голос. Девушка пришла в себя, будучи в постели. На ней была ночная рубашка. Крепкая и большая рука обнимала её за талию и прижимала к себе. Глаза Елены привыкли к темноте. Уткнувшись в маленькое плечо носом, Макс мирно дремал. Шмидт вновь начала думать о произошедшем. Няня для куклы, псевдо-призрак. И они теперь семья? Вероятно, так и получалось. Возможно, из-за юношеского мышления, Елена не понимала своих чувств. Странная симпатия была, даже влюблённость в защитника. Тот любил её, хотя как будто она собственность. Было сложно перестроиться с привязанности к ребёнку на любовь к взрослому мужчине. — Тебе нужно отдыхать, — горячее дыхание обожгло шею девушки. — Я думаю над Михаилом... Он считал, что я влюблюсь в него... — Это неважно. А за ложь мы ему припомним...