***
Повзрослевшая Витани стояла у скал среди раскосых лучей истлевающего заката, выпрямляя плечи и позволяя одному такому лучу, самому шаловливому, пасть на рыжий росчерк львиного силуэта, красовавшегося на ней меткой.***
Матёрая Витани не попрощалась перед своим уходом ни с братом, ни с прайдом, ни со своими племянниками. Она смотрела на своё плечо время от времени, наивно полагая, что метка вновь воспламенится на нём. Оно, так уж вышло, ей отныне и не требовалось. Несомненно, у Витани было всё, чтобы выжить в этом мире: у неё была сила, у неё был острый ум, в её движениях ловкость и грация так и вопила о минувших годах тяжкой жизни в Аутлэнде. Ещё у неё был свой взгляд на жизнь. Совсем как у Зиры. Иногда Витани думалось, – почти каждую ночь – что можно разорвать Симбе горло, пока он дремал после патруля. А потом яростно мотала головой, бросаясь прочь. Лишним было напомнить себе о примирении: не помогало. Влияние Зиры сыграло свою роль: Симба для неё был вовсе не доблестным героем и спасителем. Не было в нём отваги, не было гордости и чести. Витани ненавидела его; не за смерть Шрама, нет. Симба – долгожданное дитя своих родителей, любовь и боль всего прайда, выпущенного из лап конъюнктуры. Не он ведь с голоду набивал пустой желудок корешками и мелкой дичью, надежно спрятанной от всех, лишь бы не своровали, и не его ранним утром мать каждый раз будила оплеухой – и не важно, заслуженной или нет, – чтобы в порыве неистового азарта вновь швырнуть на крытую пылью почву. Из рассказов львиц Витани думалось, что жестокая смерть Муфасы была для юного принца всего лишь щедрым подарком судьбы: не случись того в каньоне, то из Симбы ничего путного не вышло бы. Естественно, её дикий нрав не позволял смолчать об этой мелочи. Витани не поддерживала своего короля. Сгнившую на суше мать, так уж вышло, и вовсе готова была проклинать к Шетани. Однажды Имара сказала ей, что она похожа на неё. Это стало поводом для драки, в результате которой в целях самообороны львица вырвала кусок уха своего лидера. Иронично, однако, получилось, что даже ухо раненным у Витани оказалось то же, что и у Зиры. Львице, в чьих жилах отчаянно билось желание рвать и метать, право, недолго носить свет в себе и вести по правильному пути народ. Легко было разозлиться на какого-то заблудшего льва и позволить эмоциям побежать впереди неё, да так, что волей не волей рык без её позволения вырвался из пасти и разразил земли, разорвав одиночку на части. Сомнений у Витани не было: такого хранителя ни один король не подпустит к своим нынешним землям, потому метка гвардии в тот же миг оставила за собой лишь пустоту. Впрочем, они её и не выбирали. На всё была воля Киона.***
– Угх, – проворчала про себя Витани на третий день, как за спиной более не была видна Скала Предков. Если бы она сказала, что расстроилась устранению от должности, то непременно бы соврала на этот счет. Она тосковала мимолётно по тем дням, когда вся команда по-дружески восклицала торжественное «да!» при каждой победе, – такой мизерной и совсем не запоминающейся. Она, чего уж скрывать, тосковала по всей команде целиком и не стала бы отрицать, что предпочитала вернуться во мгновения блуждания по Аутлэнду. С ненавистной и полной яда матерью, с требующим понимания Кову и с по-страшному клянчащим внимание и таким ещё живым Нюкой. Взращенной на идеологиях, кишащих кровавыми массакрами, Витани не могла назвать нахождение в прайде Симбы своей жизнью. Более того, она не могла назвать это жизнью и в общем. Ни битв, ни войны, ни банальных тренировок. Ни сражений, ни проигрышей, ни побед. Это – определённо – не её жизнь. Витани, конечно, догадывалась: никто отныне её идеологий не поймёт. Ни неженка Киара с чересчур инфантильным взглядом на жизнь, ни так резко и гласно ставшие добряками соплеменницы. От Кову, как от обычного консорта, ждать ничего и не требовалось, но Витани сказала бы всем честно: по нему скучать она будет до последнего выдоха. – Это не жизнь, – львица дергано качнула головой от этой мысли, прогулочным шагом направляясь строго по северу. – Как можно днями согревать бока на солнце? Неужели против них она так рьяно мучила нас на тренировках? Против тех, кто свободу променяет на пожизненное рабство королю? На то, чтобы в конечном итоге лечь под какого-нибудь льва и до конца дней посвятить себя какому-нибудь детёнышу? Если это – аспект жизни Симбиного прайда, то я такой жизни не хочу. Остановившись, Витани неспешно подняла голову на лазурь дневного неба, прищурив глаза от больно ударившего по ним луча солнца. – Может, мне не стоило так быстро предавать её? Или и вовсе надо было предоставить свою кандидатуру убийцы Симбы. Так, вместо Кову, чтобы его не успела охмурить своим изяществом эта принцесса, – проговорила про себя Витани, переступая по золотистой траве. – И всё было бы не так. Я бы с радостью перерезала горло и Симбе, и ей. Тогда бы Кову стал королём, Нюка был бы жив, а я… я была бы счастливей. Я бы боролась, чтобы побеждать. Чтобы жить. Не в этом ли смысл нашего бытия, ответьте мне? Над макушкой внезапно раздалось глумливое чириканье. – Дорогуша, если будешь постоянно лепить такие философские монологи в полном одиночестве, то тебя примут за сумасшедшую, ты в курсе? Фиолетовые глаза возвысились, уловив на сухой ветви цветастого зяблика. – Изволю спросить: тебе правда есть до этого какое-то дело, парень? – скептично поинтересовалась хмыкнувшая Витани. – Да, есть, – с нахальной ухмылкой пожал каштановыми крыльями птах, как вдруг резко сменил прежнюю фамильярность недовольством. – Меня бесит твой глупый лепет. Не могла бы ты заткнуться? – Не мог бы ты не досаждать голодной львице, банановый клюв? – развернувшись, хищница натянула на лик оскал, продолжая путь и на сей раз пытаясь не слышать наглеца. – Мм, – протянул зяблик. – Значит, кошечка хочет есть? – нахраписто поинтересовался он, как вдруг начал изо всех сил трясти ветку верх-вниз, пользуясь тем, что он находился слишком высоко для неё. – Киса-киса-киса! Ну чего хвостик-то поджала, а? Витани дёрнула раненным ухом, старательно делая вид, словно не слышала речей птицы. Лапы переступали по земле, минуя то дерево, на котором остался нахал. Неожиданно послышался рядом с ней шелест крыльев; львица периферией зрения посмотрела в бок, взглядом уловив, как подле неё летел зяблик. Другой. То оказалась самка. Ярко-голубая, как и её дружелюбные глаза. Первое время странница не обращала на неё никакого внимания. Второе – тоже. Однако в какой-то момент такое обилие ненужного внимания начало ей надоедать. – Чего тебе? – наконец-то произнесла львица. – Я Аконо, – ответила птица, всё так же паря напротив неё. – Рада за тебя, – буркнула Витани, отвернув голову. – А тебя как зовут? – Витани, – коротко произнесла хищница, всем видом показывая, что совершенно не горела желанием идти на разговор с ней. – Витани, значит, – всё в той же дружелюбной манере тараторила Аконо. – Ты прости за Гугу, ладно? Он всегда такой хам, даже если повода не даёшь. – Деточка, – морда львицы внезапно расплылась в азартной ухмылке, – да я таких, как этот Гого, вертела на хвосте несколько лет! Мне просто было лень силы тратить на такую мелочь, иначе парень остался бы без перьев. – Ох… круто!.. наверное… – неуверенно проговорил зяблик. – А куда путь держишь, Витани? У тебя разве нет своего прайда? «Чего эти птицы постоянно лезут не в своё дело? То Зазу постоянно со своими нравоучениями в Прайдленде, то эти… Гага и Акики» – мысленно проворчала она. – Я ушла оттуда. Спросишь, почему? – Ты не хочешь говорить об этом? – догадалась та. – Совершенно. Хотя могу сказать коротко: я не нашла своё истинное место в этом прайде. Я была рождена для боёв, птичка. Не для спокойной жизни. – О, – деловито произнесла Аконо. – Знаешь, я тоже когда-то мечтала стать мажордомом в прайде Симбы, тренировалась даже всё детство, а потом оказалось, что мажордомы там как короли – от родителя к ребёнку передают титул. – Печально, – чопорно выдохнула Витани. – А тебе случайно не нужен мажордом? – пытаясь как можно менее напористо звучать, вежливо поинтересовался голубой зяблик. – Нет, – безоговорочно отрезала та. – Ну, – протянула Аконо. – Тогда я могу просто последовать за тобой, ладно? Мы с тобой так похожи, Витани! Мы обе не нашли свой жизненный путь, но так стремимся достигнуть до него. Вдруг попадём туда, где вместе сможем остаться и найти свой дом? – Сомневаюсь. – А вот я уверена! – оптимистично ответила ей птичка, неожиданно так удобно устроившись на плече львицы. – А хочешь я расскажу тебе о водопадах в ближайших краях, а? – Нет, не хочу. – Они такие красивые, ты бы их видела! Говорят, что туда приходят все влюблённые. А ещё…***
Витани бы не сказала, что компания Аконо так плоха, как могло бы подуматься раньше. Та, скорее, ужасно-доверчивая болтушка, которой говорить весь день напролет – как пить дать. Тем не менее перспектива подремать в тени акаций под её несмолкаемый щебет прельщала ей местами, отчего львица практически не возражала на то, что та панибратски присоединилась к ней. Неожиданно резанула в сознании мысль о том, как отреагировал прайд на её исчезновение. Что предпринял Кову, после кончины старшего брата лишившийся теперь и сестры. Что предприняли Симба с Налой, которые, как думалось Витани, после всей её прямолинейности должны были только облегченно выдохнуть от её отсутствия. На миг она задумалась над тем, как отреагировал её племянник, которого она по собственной вине уже вот как несколько месяцев не могла тренировать будущим лидером. – Мама говорила, что я могла бы стать отличным мажордомом, – горделиво провозгласила Аконо, чем почти заставила Витани фыркнуть: её-то мама ни разу добрым словом не окинула, сколько бы не лезла из кожи вон. Порой она начинала понимать то, отчего Нюка был до едких усмешек за спиной завистлив к младшему брату. – Не самая перспективная работёнка, – хмыкнула львица. – Тот мажордом на жизнь не жаловался, но радостью тоже не особо блистал. Витани лениво отмахнулась от витавших вокруг мошек. Лапы переступали по пожухлой траве, ведя их к отдалённым от границ землям. Когда-то напыщенная алчностью Зира рассказывала о них; маленькая Витани тогда не понимала, почему она не позволила прайду остаться именно там, нежели в скудном Аутлэнде. Сейчас, впрочем, понятие этого феномена тоже то и дело ускользало от неё. Африканский ветер взъерошил густую шерсть. Львица остановилась, глядя на то, как он поднимал ввысь засохшую листву до небес. Фиолетовые глаза посмотрели в небо, пытаясь не сталкиваться с солнцем. Можно было подумать, что то почившие короли пытались заговорить с ней, будто пытались указать ей правильный путь, как однажды указали и Симбе. Витани тут же отмахнулась от этой мысли, отчего в очередной раз вспомнив Зиру: та никогда не верила в глупость о том, что сверху на них звёзды могли смотреть глазами королей, иначе бы они не позволили Шраму в тот злополучно день так жестоко погибнуть от лап союзников. Витани не верила ни ей, вовсю вопящей о ненависти и мести, ни Симбе, который пытался привить ей веру в Круг Жизни. «Короли Прошлого… – мысленно повертела она на языке. Скажи львица это вслух, то её реплика прозвучала бы чересчур скептично. – Неужели род Симбы так глуп, что верит, будто из травы на них смотрит лев? Либо эти короли не существуют, либо им выгодно помогать и приглядывать только за своими, или же за теми, кто пошел на поводу идей их потомков. На остальных им плевать». Витани прошла мимо нескольких плотных баобабов, оглядываясь в поиске знакомых громадных булыжников. Повернув голову, она радушно ухмыльнулась, завидев два массивных камня, прижатых друг к другу подобно мелкой пещере. Зира в реликтовые моменты, когда гнев временно отступал, рассказывала, как её мать скрывалась там от гиен. Львица вновь медленно подняла взор на еле усыпанный звёздами купол неба. Лилово-голубое, почти как её глаза при цветастом рассвете, с почти незаметным отблеском некогда золотистого закатного бархата у ярко-изумрудного горизонта. Вот-вот на земли саванны неосязаемым покрывалом падёт вороная тень чернильной ночи, а солнце скроется на долгое время за ближайшими холмами, дабы уступить законное место луноликому шару. И так будет бесконечно. Витани, на деле, запросто могла сказать любому, что для неё собой являла эта пресловутая «бесконечность». – Тут и заночуем, – коротко промолвила Витани. Аконо не надо было говорить дважды: она просунулась в пещерку первой, расправляя лазурные перья и удобно усаживаясь на твёрдую землю. Львица же, улёгшись рядом, прикрыла лапой морду и прижалась боком к бугристой стене булыжника, пытаясь ненадолго заснуть. Витани пыталась не думать, что не знала, что её могло ожидать впереди и что на сей раз мысль о неизвестности вовсе не будоражила её, не вызывала трепет и возбуждение, а впервые в жизни наводила предательский страх. Аконо, как ей казалось, знать об этом не следовало. Очнулась львица уже тогда, когда тень тьмы укрыла их полностью, а сиреневая синева превратилась в непроглядные азуриты. Витани пару раз раздраженно дёрнула бурыми веками, прежде чем полностью открыть глаза, и осторожно вышла из пещеры, дабы случайно не потревожить сон мирно посапывавшей пташки. Ловко выбравшись, бывший аутсайдер юркнул в противоположную сторону под уловимую трель щебечущих над ней соловьёв. Насколько охотница помнила, поблизости, по словам Зиры, должен был находиться мелкий ручей. Засох ли он со времён правления Шрама, или же стал более безбрежным – Витани не знала этого, но сухость в гортани так и заставляла её пойти проверить то, о чём толковала вожак её бывшего прайда. Несколькими прыжками она рассекла малое расстояние, оказавшись у небольшого журчащего ручья. Львица выдохнула: она не чувствовала ни трепетно-сладостного вкуса победы, ни сводящего естество горьковатого привкуса проигрыша. Ощущалось так, точно Витани влачила жизнь опустевшей оболочкой, не способной чувствовать ничего больше, кроме как обыденного существования. С ужасом она подумала, что куда лучше было оказаться аляповато кинутой на пепельную пустошь беспощадной Зирой, которая будила и её, и брата громоподобной оплеухой, вопя о том, что Симба вот-вот должен был познать всю прелесть возмездия: в те дни у неё была цель в жизни, в те дни она существовала. Витани тихо рыкнула и яростно приударила лапой по поверхности воды. То ли оттого, что собственные угловатые черты морды напоминали ей покойную Зиру, то ли оттого, что ставшие пухлыми щёки и блестящие глаза так напоминали бесцельных прайдлендеров. – Не жизнь, а пытка, – буркнула львица. – Я бы на твоём месте не был так категоричен. Она резко обернулась, тут же застав в тени деревьев львиную фигуру, очерченную лунным светом. Золотистая, словно солнце во время утренней темноты, шерсть ночью казалась полностью рыжей, в то время как на суровые яшмовые глаза спадал мелкий хохолок огненно-красной шевелюры. Витани пригляделась к рассеченному когтистыми порезами правому плечу, на котором точно должно было быть что-то изображено, после чего мазнула созерцанием по росчерку шрама у левого глаза. Её же глаза округлились от удивления. – Кион? – присвистнула львица при виде старого друга (хотя друга ли? После передачи полномочий гвардейца они ни разу полноценно не разговаривали). – Собственной персоной, – важно подытожил лев. – Вот так встреча, – всё ещё будучи в удивлении, протянула Витани. – Не ожидала встретить кого-то знакомого. Того гляди, на кого-нибудь ещё наткнусь, – усмехнувшись, она неожиданно вздрогнула. – Ты же, надеюсь, один? Кион утвердительно кивнул, что послужило облегчению для львицы. Король Ночного Прайда склонил голову набок, куда-то глядя со всей имевшейся в нём строгостью, и тут же удивлённо посмотрел на свою собеседницу. – Твоё плечо, – озвучил мысль вслух он. – Могу точно такое же сказать и про твоё, – печально улыбнувшись, выдохнула Витани, глядя на то, как то, что когда-то знаменовалось меткой Ночного Прайда, было исполосовано ранами. – Это кто тебя так? – Я сам себя, – негодующе отрезал Кион, разрывая расстояние между ними и останавливаясь перед носом львицы, чтобы можно было с лёгкостью смотреть ей в глаза. – Ну? – Ась? – удивлённо переспросила она. – Как-то холодно мы с тобой встретились, – подметил молодой лев, отводя мимолётно взгляд и вновь глядя на неё периферией. – Хотя вроде и не чужие. Сестра мужа моей сестры, как никак. Слышал недавно, что ты была отстранена от должности, но не собирался верить, пока не увидел бы собственными глазами. Теперь вижу. Что, собственно говоря, произошло? – Долгая история, – фыркнула Витани, демонстративно пройдя мимо бывшего лидера и вздёрнув голову так, чтобы взмахнуть изящно спавшей на лоб густой чёлкой. – Ты-то тоже откровениями не особо блестишь, как посмотрю. Что, земли Рани оказались оказались для тебя не лучшей находкой? Однако ответом послужило лишь гнетущее молчание, заставившее львицу обернуться через плечо и посмотреть на сжавшего челюсть Киона. – Витани! Лев и львица оглянулись, одновременно завидев в сапфировой ночи явственно-голубое пятнышко, с постепенной близостью формирующееся в птицу. – Что стряслось, Аконо? – невозмутимо воскликнула охотница, перед лапами которой и остановился зяблик. – Я очнулась и заметила, что ты куда-то запропастилась, испугалась немного, после чего пошла искать тебя и… ой, а кто этот симпатичный лев? – пташка вкрадчиво улыбнулась, увидев, что они были не одни. – Это твой парень? – прямолинейно спросила она, не обратив внимания на то, как зарделись оба хищника. – Не знаю, кто Вы и как Вас зовут, но я очень рада увидеть будущего мужа моей новой подруги. – Притормози, Аконо, – проворчала Витани, глядя то на Киона, надувшего щёки и уклонившего взгляд, то на птичку. – Это Кион, король Ночного Прайда. – Бывший король Ночного Прайда, – невзначай поправил её лев. – Да, и он не мой па-а-… так, погоди, - проигнорировав то, как зяблик начал вовсю кланяться его Величеству и сетовать на отсутствие манер у себя, львица нахмурилась. – В смысле «бывший»? – Точно так же, как и в бывшем я был лидером гвардии в прайде Симбы, – не без иронии кинул в ответ ей Кион. – Ого, твой парень ещё и был в гвардии?! – точно взрываясь от эйфории, спохватилась птица. – Тогда двойное уважение Вам от меня! Ох, Витани, какого классного парня ты… – ОН НЕ МОЙ ПАРЕНЬ! – не выдержав, взревела львица, чем спугнула испуганно икнувшую Аконо. От оторопи зяблик моментально спрятался за сильными лапами Киона, издавшего тихий смешок от разыгравшейся перед ним сценки. – Вы в самом деле хорошие подруги, – необычно-тёплым голосом подметил лев, дружелюбно посмотрев на прижавшуюся к его лапе Аконо. – Мы познакомились совсем недавно, – бесстрастно промолвила львица. – Только прайд перестал маячить за спиной, как нам довелось встретиться. – И это не мешает нам быть с Витани лучшими подругами! – на привычной ей оптимистичной ноте чирикнула пташка, сев на гриву Киона, однако тут же, спохватившись, отлетела от бывшего стража. – Ох, ну куда же мои манеры сегодня запропастились? Прошу прощения, Ваше Величество! В следующий раз такого не повторится! – Она забавная, – улыбчиво произнёс он, обращаясь ко львице. – И болтливая, – шепотом отметила Витани. Несмотря на то, что ответил Кион ей тихим смешком, львице он показался на редкость... уставшим. Уставшим от всей жизни. Словно время, которое он провёл вдали от них, сделало его разом старше на несколько лет. Полные озорства юношеские глаза поблекли, мальчишеская улыбка превратилась в сдержанно-взрослую, да и самой Витани тяжело было сказать, что Кион таким образом лишь остепенился. Он изменился. Изменился до неузнаваемости, заставив весь предыдущий образ, который она помнила, истлеть. Под глазами пролегли, словно от недосыпа, тёмные пятна, тело приобрело рельеф и казалось массивнее, чем когда она видела его в последний раз, а из гривы выбивалось несколько спадающих на морду прядей. Витани вновь посмотрела на его плечо. Тяжело было разглядеть на нём ярко-рыжую метку за прорвой шрамов, оставленных самим же Кионом. Витани, встретив его в землях прайда вновь, вряд ли бы обратила внимание на его искажение всего привычного образа, однако сейчас, когда облик усталых путников обнажала друг другу ночь, это тяжело было не заметить. – Что ты тут делаешь? – наконец-то прервала гробовое безмолвие львица. – Я бы задал тебе тот же вопрос, – улыбка сошла с лика Киона, уступив место отчаянию и строгому любопытству, скрытым за оглохшим равнодушием. – Вопросом на вопрос отвечать не принято, – фыркнув, деловито покачала головой Витани. – Так что не строй из себя крутую киску, Кион. О, я же не буду закинута камнями до смерти за то, что посмела обратиться таким пренебрежительным тоном к королю? Лев нахмурился от её речей, не зная, что заместо него та отчего-то представляла такого до отвращения фанатичного к законам прайда Симбу. Аконо же, заломив брови, оглянулась на двух львов по очереди, боясь оказаться свидетельницей крупного конфликта. – Чего молчишь? – вновь спросил бывший аутсайдер, прогулочным шагом отходя от ручья и мотнув головой в сторону, немым образом приглашая идти с ней. – Ну, а стоишь чего? Иди, расскажи, что случилось. Может, я вдохновлюсь твоим душераздирающим монологом и расскажу о своих приключениях. Всё-таки, Прайд Ночи ужасен, да? На сей раз Кион лишь шелохнулся, не зная, с чего начать. – Прайд Ночи прекрасен, Витани, – не без напора произнёс лев предпоследнее слово, несколькими крупными шагами догнав спутницу. – В этом ты можешь не сомневаться. – Тогда что? Обитатели их не подарок? – Они замечательны, – громогласно возразил Кион. – Сурак оказался на редкость умным и сильным львом, на которого можно положиться в любой момент, зная, что он отнесётся к своему делу со всей ответственностью. Нирмала – прекрасная целительница, мудра так, что могла бы сравниться своим умом с Рафики, а Балио стал для меня хорошим другом. Ну, довольна? – Мхм, – произнесла Витани что-то несуразное. – Что-то о женушке своей ты так и не заикнулся. Так уж плоха? Она честно ожидала, что он рявкнет что-то в ответ, заставит взять свои слова обратно и начнёт с пеной у рта доказывать всю идеальность своей жены, однако Кион молчал. Львица обернулась к нему, тут же заметив, что тот виновато склонил голову. Сидевшая на его плече Аконо, что было так естественно для её характера, утешительно провела крылом по прядям гривы, не без сочувствия глядя на могучего льва, перед ними превратившегося в беспомощного котёнка. – Она... она хорошая львица, – несмело произнёс в пустоту Кион, будто пытаясь уверять в этом скорее себя, нежели свою собеседницу. – Правда, Рани очень хорошая. Умная, сильная, порой с характером. В её силах взять на себя в юном возрасте ответственность за целый прайд и за животных, которым нужна помощь Древа. Рани прекрасная королева, хороший друг, замечательная опора, но я... я... Витани вжала голову в плечи, впервые глядя на кого-то без презрения. – Ты не любил её, верно? Кион, округлив глаза, боязливо кивнул. – Я и сам не знаю, – шагая рядом с аутсайдером, молвил могучий лев. – Может, не смог отличить обычную страсть от любви. Может, думал, что люблю. Может, надеялся, что смогу полюбить её сильнее со временем. Я был молод, Витани. Я был ещё очень молод. Я был в том возрасте, когда суждено делать ошибки, но знаешь, что ужасно? Из-за этой ошибки страдаю не только я. Представляешь, мне хватило смелости ещё с детства драться с гиенами и защищать земли, выполняя работу отца, но я не смог сказать своей львице, что не люблю её. – Так ты... – ...просто ушел. Не поговорив с ней, – подтвердил её мысль Кион. – Я пытался признаться, что между нами ничего нет, но испугался её реакции. Мне надо было уйти поскорее, пока это не стало бы невозможным. У Фули уже на тот момент появились котята, Анга и Оно по очереди следили за яйцами, Бешти ожидал потомство, а Бунга со своей женой планировали, как назовут своих будущих детей. Конечно же, Рани мне не тонко намекала, что тоже хочет львят. Витани, я не мог позволить этого! Я бы не смог уйти и бросить не только свою жену и своё королевство, а ещё и родных детей! – И что тогда случилось? Рани ведь не отставала от тебя с желанием создать потомство? – Я придумал самые глупые причины, чтобы отложить это на потом, – буднично произнёс лев. – То я устал, то всё болит, то не в настроении. Я решил уйти, хотя знал, что раню её. Рани не знает, почему я оставил их, и наверняка сейчас в печали, но лучше так, чем она и наши дети узнали бы это годы спустя. Я бы не хотел разбить сердце своим львятам фактом, что я ничего не чувствую к их матери. Уходя, я понимал, что не достоин ни быть королём тех земель, ни носить знак гвардии Ночного Прайда, потому и разодрал себе метку. Витани, в общем-то, не знала, кто из них попал в передрягу хуже. Возможно, эгоистично и неправильно было так размышлять, но больше всех повезло из них лишь Аконо: у той ещё будет шанс стать мажордомом и найти своё место. Кион же прослывёт, наверное, предателем, а она сама так и будет бесцельно бродить по окрестностям саванны в поиске себя. – А что случилось с тобой? Львица шелохнулась от этого вопроса. Она, на деле, должна была узнать, что Кион поинтересуется её судьбой, но не чувствовала себя готовой открыться. Витани посмотрела на пташку. – Аконо, – невозмутимо произнесла хищница. – Оставь нас, пожалуйста. Нам с Кионом надо поговорить наедине. Зяблик надулся, поняв, что истинную историю подруги она так и не узнает, однако спорить с дикой кошкой так и не решилась, удалившись и оставив львов наедине. Витани набрала в лёгкие как можно больше воздуха, не зная, как правильнее было бы начать. На миг она задумалась над тем, какую ответственность доверил ей Кион, передавая ей Рык Предков. Задумалась над тем, что тот ей доверял, что он был тем самым первым львом, который надеялся на неё и верил в её силы. И своим поступком, тем, что по её глупейшей оплошности этот дар решили забрать у неё короли, она подвела его, плюнула в его доверие. – Мне сложно объяснить это несколькими словами. – Объясни несколькими предложениями, – настоял на своём лев. – Почему ушла? Как ты лишилась метки? – Пробрался на земли какой-то невинный одиночка, которого я даже слушать не захотела, сразу же разорвав его Рыком Предков, – фыркнула Витани. – Она учила меня не щадить тех, кто без разрешения зашел на твои земли. – Она? – непонятливо скривился Кион. – Она, – повторила львица. От Киона не скрыть: в какой-то момент её Витани не называла ни матерью, ни Зирой. Будто это было табу для неё, будто она придерживалась пиетету к своим идеям. – Тебя преследует прошлое, так ведь? – догадался лев. – Есть такое, – ответила львица, бредя по освещенной лунным светом тропе. – Её планы казались мне отчасти меркантильными. Я была детёнышем, Кион. Кову тоже. Мы не обязаны были просыпаться в рань, быть грубо кинутыми в сторону и голодать из-за льва, которого знали лишь по имени. Я ненавижу её. Ненавижу за то, что решала всё за Кову. Ненавижу за то, что всё это время использовала меня, но и словом хорошим не обмолвилась обо мне. Ненавижу за то, что всегда относилась к Нюке подобно отрепью, чем и довела его до гибели. – Тогда что не так? Призрак Зиры не может гнаться за тобой до конца даже в прайде, – изумился Кион, идя рядом с ней. – Витани, ты же знаешь, в Прайдленде ты могла забыть обо всём. Ты могла начать новую жизнь. – Думаешь, я ненавидела только её? – аутсайдер издал едкий смешок, блеснув фиалковыми глазами в мутной темноте звёздной ночи. – Нет, Кион. Я ненавидела и твоего отца. За то, что он не знал, каково это, глодать корешки от голода и пить грязную воду от жажды, боясь, что на тебя оттуда внезапно выскочит крокодил. – Я понимаю, тебе было тяжело и не мне винить тебя, но ведь отец сделал это не без повода. Я сожалею, Витани, но разве вы не вступили в прайд с условием, что обиды будут забыты. – Да, но я не собиралась примкнуть к власти Симбы, – качнула челкастой головой львица. – Видишь ли, в Аутлэнде вожаком считался сильнейший лев, а не тот, кто родился первым и кому лоб помазали соком спустя две недели после рождения. Кову не был рожден королём или вождём. Она его не учила ничему из этого. Мой брат был воспитан убийцей, потому что это считалось правильным на тот момент. Я жила с мыслью, что это правильно. Что Муфаса тиран, Симба – мерзкий узурпатор, а Нала грязная предательница, которая оказалась подстилкой для мальчишки из джунглей. – Я бы попросил, – недовольно отчеканил Кион. – Ты о моих родителях говоришь, вообще-то. – О своей мамаше я тоже наслышалась достаточно. Пускай я и была согласна, но из чувства такта некоторые особо говорливые могли и заткнуться. Но знаешь, что хуже всего? Я не отпустила свою прошлую жизнь до конца. Я не видела смысла в её планах, но примкнуть к Симбе мне тоже не позволяло что-то. – Ты хотела бы отомстить моему отцу? Или матери? Или, может, Киаре? Витани удивлённо посмотрела на своего соратника, однако уже во мгновение ока приняла обычное выражение лика, исказив морду в нахрапистой ухмылке. – Порой мне хотелось пролить кровь прайдлендера по траве, чтобы хоть один из них ощутил все те муки, через которые прошла я. И Симба, и Нала, и Киара. Я бы с удовольствием вырвала бы сейчас твои глаза и отгрызла тебе лапы, – Витани демонстративно провела языком по чёрным губам, хищно глядя на оторопевшего Киона. – Я хочу, чтобы один из этих неженок-прайдлендеров прошел мой путь. Я хочу быть понятой, но для начала я хочу найти себя. Пойми, Кион: Прайдленд – не мой дом, не моя судьба. Я отреклась от её идей, но не примкну к Симбе. Они остановились совсем неожиданно. Первым был Кион; она же поздно сообразила это, остановившись в метре от него. – Тогда что является твоим домом, Витани? По правде, она никогда не думала об этом. Киара говорила, что домом можно назвать любое место, где была семья. Вся Витани семья – лишь один Кову со своими детьми и аутсайдеры – была в землях Симбы, кои она не считала своим домом. На миг она подумала, какое место могла назвать таковым. Дом – это свист ветра в ушах и полный услады трепет могучего сердца за грудью. Дом – это возбуждение от настигающей неизвестности в дремучих просторах безбрежной саванны. Дом – это победа, это проигрыш, это чувство. Чувство того, что она свободна и вольна делать всё, что ей вздумается. Вольна жить. – Сказала бы, да вот только я не мастер душераздирающих и чувственных речей, уж прости, – грустно усмехнулась Витани. – Я просто хочу знать, что существую с какой-то целью, а не влачу свою жизнь без смысла как очередной голодный рот в прайде. – Ты хоть знаешь, где этот дом искать? – спрашивал он так, будто волнение за неё у него было всамделишное. А может, так оно и было, просто Витани не достаточно верила. – Нет, – честно призналась она. – Может, найду его скоро, может, буду годами искать, а может и проведу остаток жизни в бесконечных поисках и помру в полном одиночестве. Не хочу давить на жалость, но чувствую себя какой-то сироткой, которая ищет себе приют. – Иди в джунгли. Мой отец жил там во времена правления Шрама. Знаешь, как там красиво? – Красота не для меня. Я была воспитана выживать, потому все эти мелочные прелести жизни и комфортабельности для меня чужды. А что будет с тобой, Кион? Бывший страж и король отвёл в сторону задумчивый, но всё равно малость растерянный, взгляд, услышав этот вопрос и доселе ожидая, что речь об этом не коснётся. – Я надеюсь найти свою судьбу где-нибудь в другом месте. Может, получится? – он попытался улыбнуться, однако получилось, видимо, натянуто и не без фальши. – Создам прайд, найду львицу моего сердца, стану отцом. Мне давно пора деток нянчить, а Рани... я хочу верить, что она не сильно страдала из-за меня и найдёт льва, которого она будет любить и который полюбит её. Она заслуживает такого счастья. Кион оглянулся в сторону: темнота ночи очертила горизонт непроглядной синевой, что от мглы казалась и вовсе чёрной. Возможно, было что-то за горизонтом. Возможно, что нет. Кион хотел верить, что где-то там его что-то да ожидало. Он обернулся, посмотрев на Витани. И неожиданно его лик озарила доброжелательная улыбка. – Надеюсь, ты найдёшь то, что ищешь, – лев подмигнул, повернувшись так, чтобы без слов показать, что они, быть может, виделись в последний раз. – А я найду то, что ищу я. Может, однажды мы встретимся или я узнаю, чем окончились твои поиски. Kwaheri, Витани. Удачного тебе пути. Небо саванны всегда с тобой. Львица навострила округлые уши, глядя на то, как удалялся от неё матёрый лев. – Прощай, Кион, – гулким шепотом произнесла она, чувствуя, как ветер вновь трепал шерсть. Витани прикрыла глаза, сделав глубокий вдох, а стоило их открыть – Киона уже не было видно. Он находился далеко. Насколько – неизвестно, но она хотела верить, что даже если у неё ничего не выйдет, то Кион с пути не собьётся. Львица опустила взгляд, завидев у лап Аконо, склонившую набок голову. – Виновата, но я подслушала ваш разговор, – пожал зяблик пернатыми плечами. На её признание Витани саркастично ухмыльнулась. – Подслушиваем, значит? – бывший аутсайдер мотнул в противоположную сторону от той, куда пошел Кион, и пташка без слов последовала за ней. – Ну, пошли, что ли? Кто знает, что нас ожидает в пути. Ты можешь стать мажордомом другого прайда, а я найду свой путь где-то далеко отсюда. Саванна велика, никогда не знаешь, на что наткнёшься. Они продолжили свой путь. Так, будто были давними подругами: с шутками и надеждами, что впереди их ждал именно их дом.***
– Кион! Лев обернулся на зов, судорожно выискивая взглядом того, кому мог принадлежать этот голос. Перед глазами маячило ярко-голубое и так выделявшееся в мутной синеве пятнышко, с каждой секундой становившееся всё ближе к нему. Поначалу он сделал один неуверенный шаг вперёд, то ли идя ближе, то ли останавливаясь с приподнятой лапой, но тут же поняв, в чём дело, озарился лучезарной улыбкой и побежал вперёд. – Аконо! – радостно воскликнул Кион, глядя на изящным пируэтом парившую вокруг него пташку. – Какими судьбами? – Я столько всего хочу Вам рассказать! – в истинном возбуждении чирикал зяблик. – Я слышала, Вы теперь истинный король! Это правда? Вы нашли то, что искали? – Да, – отрадно кивнул лев. – Я нашел всё, что требовало моё сердце: и земли, которые я обосновал, и дорогую душе львицу, которая даровала мне трёх львят: двух сыновей и дочь. А ты? Ты нашла? – Мне повезло стать мажордомом в Прайде Водопадов. Я очень люблю водопады, – счастливо провозгласила Аконо, паря вокруг Киона. – И король просто душка! О, никак не могу не добавить: на днях меня его Величество послал с сообщением в Прайд Ночи к королеве Рани. Улыбка от знакомого имени слетела с уст льва, ощутившего, как предательски задрожали лапы. Он не мог бросить свою семью, не мог бросить прайд и ринуться в старые земли, чтобы узнать, как она, но душа всё равно требовала узнать это. – Она... в порядке? – осторожно спросил король. – В полнейшем, – щебетал зяблик. – Пускай ей и было плохо первое время после Вашего ухода, но со временем королева Рани нашла того, с кем смогла создать семью. В Прайде Ночи, отныне, есть и король, и наследница. Вновь мягко улыбнувшись, Кион прикрыл глаза и облегченно выдохнул. – Я рад за неё, – без фальши ответил он. – Что-то ещё? – Да, – кивнула Аконо в своей привычной манере. – По пути я встретила Витани. Она тоже нашла то место, которое искала. Теперь она странствует с кочующими львицами по всевозможным землям, забредает в самые не исследованные никем места и участвует в битвах со своими новыми подругами. В это тяжело поверить, Ваше Величество, но она счастлива. Очень счастлива. Кион сие сомнительное счастье мог только представить, но при одной мысли, что где-то там, вдали, Витани нашла то место, которое могла назвать домом, ему становилось теплее на естестве. Так, словно он ждал лишь этого. Он опустил веки, склонив гривастую голову. – Это прекрасная новость, Аконо.