по fuckту.

Длинные пальцы нервно барабанили по керамической поверхности, пока взгляд карих глаз был направлен куда угодно, но не на того, кто сидел напротив, усмехаясь. — Я догадывался, — челка немного спала вниз, мешая обзору, и он тут же поспешил её поправить. — Но до последнего не мог поверить, что это ты. Составил о себе впечатление крутого холодного парня, когда на деле… Чонгук, тот самый, что его спас, что торчал с ним в больнице до талого, что был так загадочен и эфемерен, оказывается, сидел по ту сторону экрана, возможно в каких-нибудь потрёпанных семейниках, что ещё хуже, ковырялся в носу или где-нибудь ещё и писал Тэхёну всякие стариковские шутки? Но в голове за секунду возникла другая картина: Чонгук стоит на балконе, в серой футболке, обтягивающей торс, задумчиво тянет сигарету, стряхивает пепел, усмехается и печатает незаурядный ответ, в попытках упасть до уровня юмора Тэхёна. Только вот он немного перестарался и проскочил заданную планку, скатившись в никуда. — Когда на деле кто? — парень тихо отпил латте из бумажного стаканчика и устремил внимательный взор на нервно мнущегося собеседника, сжавшегося в комочек то ли от сказанных им слов и чувства вины, то ли от осознания сопоставимых фактов. — Да собственно… — на ум не приходила ни одна мысль. Возможно потому, что он все ещё пребывал в шоковом состоянии. — Это не так важно. Зато мне подвернулась возможность отблагодарить тебя. Чонгук заинтересованно прищурился, кинул неоднозначный взгляд и придвинулся ближе, оперевшись на локтях. — Ну, где будешь благодарить? В машине или… Тэхён огромными усилиями заставил себя не подскочить на месте, но краской залился знатно, хотя сам не понял почему: обычно это от его слов такая реакция. — Ты что такое говоришь вообще?! — брови встретились у переносицы, спустившись вниз, а нога периодически кратко подрагивала. — Вот, вот в чем разница, понимаешь? Если до этого Ким беседовал в нормальном темпе и громкости, то сейчас с его стороны доносилось возмущенное шипение, приглушенное музыкой с колонок по всему помещению. Чонгук попытался сдержать улыбку, но через минуту держаться было уже невмоготу, и он прыснул в кулак, немного согнувшись от внезапного приступа смеха. — Видел бы ты своё лицо, — парень попытался его передразнить и засмеялся с этого ещё больше. А Тэхён растерялся. Он был зол на такое его поведение, но смех был настолько заразительный, что он не заметил, как начал улыбаться в ответ. — Вернёмся к теме, — юноша негромко кашлянул и уставился в меню, чтобы хоть как-то отдышаться. — Я крайне благодарен, что ты спас меня пару раз, поэтому, может ты что-то хочешь? В пределах приличного, разумеется. — А жаль, — Чонгук наиграно загрустил, но тут же выражение лица поменялось на задумчивое. — Раз ты настаиваешь… я давно хочу ламбо. Ким подавился напитком, который так не вовремя начал пить. Его глаза расширились, а рот немного приоткрылся от услышанного. — Но… — он тяжело сглотнул и попытался собраться с мыслями. — У меня нет таких денег… — Тогда хочешь, не хочешь, расплатишься телом. — старший невозмутимо ел пирожное, продолжая идеально отыгрывать роль и наслаждаться спектаклем. — Ты слишком мне задолжал, Тэхён. Доедай и пошли. К его великому удивлению парень напротив лишь насупился и уткнулся в свою тарелку, молча поедая десерт, немного агрессивно втыкая вилку в бисквит. Ровно на пять минут они прекратили всякий разговор, тишину разрезал лишь скрежет столового прибора. Проглотив последний кусочек Тэхён встал, отряхнул и накинул на себя ветровку, поглядывая на юношу сверху вниз. — Чего расселся? Пошли. Дверь тихонько звякнула, а Чонгук ещё с полминуты сидел с открытым ртом и почти отчетливой надписью на лбу «Загрузка…». Не этого он добивался.

🖇

Иномарка летела по вечернему шоссе, освещаемому лишь последними лучами закатного солнца. Притормозив на одной из главных улиц, Чонгук выжидающе посмотрел на Тэхёна. Тот в свою очередь не двигался, словно был не из плоти и крови, а из холодного мрамора. — Чего ты ждёшь? — Судя по тому, что ты даже не припарковался толком, ты не здесь живешь, — он не поворачивался к нему лицом. — Следовательно, жду, когда мы доедем до тебя. Чон коротко вздохнул, прикрыл глаза выпрямился в спине. — Тэхён, послушай… — Нет, это ты послушай, — в глазах парня почему-то стояли слезы. — Думаешь, можешь вертеть людьми, как тебе угодно? Сначала спасает, потом заигрывает, затем отшивает! А зачем тогда прикидывался? Старший не знает, что ответить, бегает глазами по тэхёнову лицу, по румяным от слез щекам, по приоткрытым алым губам, по носу, замечая едва заметную родинку, и Тэхён кажется ему таким знакомым, таким близким и далеким одновременно. Чонгук наклоняется, даже непозволительно близко, оставляя между лицами всего несколько жалких сантиметров, закусывает нижнюю губу и нажимает на кнопку, расстегивая ремень безопасности Тэ. — Хорошо, извини, ты прав. Больше я не буду создавать никаких иллюзий, не буду шутить, — он будто с сожалением посмотрел в красные карие глубокие глаза и потёр шею. — А теперь иди домой и хорошо выспись. В Тэхёне бурлила обида и злость на этого нахала, поэтому он с силой захлопнул дверь машины, когда выходил на улицу, и побрел в сторону дома Юнги, который находился буквально в трёх домах от его нынешнего местоположения. Краем глаза заметив, как авто с рыком исчезает за поворотом, Тэхён на пятках разворачивается и уже живее идёт в противоположном направлении. Рюмка за рюмкой, третья уже на подходе. Бармен с печалью смотрит на клиента, который опрокидывает в себя алкоголь, даже не думая делать перерыв. Ким больше не думает: все место в его голове занял баннер с противным именем «Чонгук». Надо же было влюбиться в того, кому ты нахрен не сдался? По всей видимости Чонгук считает жалкого студента обузой, а встречу назначил для того, чтобы точно убедиться. И он это сделал. — Вот же, блять, хуесос безногий, — виски неприятно жжёт горло, но парень упрямо проталкивает дальше, не думая выплевывать. — Он, этот уебок пиздопроебучий, псина мордозадая, абортыш блядоебский, всю жизнь мне портит… — громкий вздох сожаления, и голова, положенная на барную стойку. Юноша в роли бармена понимающе кивает, зная, что с людьми в таком состоянии лучше не спорить, а Тэхён все не унимается, слова потоком льются, описывая все замечательные черты Чонгука. В глазах все плывет, но язык упорно поворачивается с более или менее разборчивым «ещё». Желание клиента — закон, приходится доливать и без того невменяемому парню. На седьмой рюмке Тэхён ловит себя на мысли, что заходят шоты так же легко, как сейчас просятся выйти, спрыгивает со стула, чуть не влетая в рядом стоящую женщину и идёт в сторону туалета, хотя «идёт» громко сказано — скорее тащится, как мешок с картошкой. Очистив организм парень ещё какое-то время не может подняться на ноги: в ушах звенит, перебивая наглухо какой-либо ориентир, помогающий скоординироваться. Тэхён испытывает чувство дежавю, когда явно не его, а чужая рука помогает, почти не прилагая усилий и приподнимая его за талию. Подводит к раковине, ждёт, пока умоется и заходит за спину. Только вот в отличие от прошлого раза за этим последовали не самые приятные действия. Наивный юноша, чей разум затуманен градусом лишь кое-как отпечатывает в памяти браслет, когда его голова проделывает то же самое со столешницей. Он хватается за рассеченную бровь, скатываясь по стенке вниз, и тут же получает мощный удар под дых, который на какое-то время перекрывает доступ к кислороду, и Тэхён начинает неистово кашлять. — Что… тебе… нужно… — выдавливает из себя Ким, когда серия ударов по рёбрам на какое-то время затихает. В ответ лишь тишина, которую он меньше всего хотел услышать, а затем удаляющиеся шаги. Парень выравнивает дыхание и закидывает голову назад: голова трещит ещё больше, чем до этого, теперь ещё и прибавилось головокружение. Тэхён сначала тихо, затем по нарастающей закатывается в истерике, снова роняя горячие слёзы на кафель. Почему он все ещё жив? Кто это был? Он не спеша встает, стараясь не задеть или напрячь места, по котором прилетело хлеще всего, и выходит из туалета, направляясь в сторону выхода. На него обращены взгляды многих сидящих в этом зале, и в них читалось не сожаление или сочувствие, а исключительно ядовитое презрение, змеиный яд, обжигающий кожу. На удивление тёплый ветер развевал непослушные волосы, дул на раны, отчего Ким непроизвольно шипел. Он закинул ветровку на плечо и шёл по улице в одной футболке, которая уже перестала быть белой: теперь на ней красовались серые полосы от носка чужого ботинка и крупные алые пятна. Одно только дыхание приносило неимоверную боль, разраставшуюся по всему организму, будто соединённому ниточками. Тэхён искренне не понимал, что такого он натворил, что теперь собирает себя по кусочкам до следующего раза, пока кто-нибудь его снова не уронит и не разобьёт, словно хрупкую хрустальную вазу. Лестницы в подъезде ему давались тяжело, но смысл вызывать лифт на третий этаж? Хотелось уже быстрее просто лечь и погрузиться в небытие, чтобы хоть как-то пережить оставшиеся полчаса этого отвратительного дня. Стены прихожей казались ещё более серыми, чем обычно, либо из Тэхёна к хренам выбили способность различать цвета. Он максимально тихо снимает кроссовки и плетётся в гостиную, по пути скидывая футболку и вытирая ею лицо от крови. Тэхён распахивает глаза, а перед ним сидит шокированный Чонгук. — Тэ, я… — в его глазах застыли слёзы, которым он даёт скатиться, и Ким точно уверен, что это слёзы раскаяния. — Я должен был проводить тебя, это было так глупо с моей стороны… Он закрывает глаза ладонями и всхлипывает, тут же стирая влагу и сохраняя невозмутимое лицо, но проваливаясь. Младший сильно удивляется такому поведению, потому что теперь точно знает, что Чон на такое не способен, но тем не менее все равно притягивает его к себе, заключая в объятия и втягивая носом знакомый аромат, который будто пробуждает в нем еще какие-то воспоминания, помимо тех, что были. — Не вини себя, — Тэхён кладёт голову на сильное плечо и проводит ладонью по спине. — Это я должен был сразу пойти домой, моя ошибка, ты здесь не при чем. Только позапрошлым вечером студент сложил на него все маты, что имеются в его лексиконе, а сейчас с улыбкой, которая все же приносит дискомфорт из-за разбитой губы, прижимается к тёплому телу с ароматом сандала, придающим уверенность и спокойствие. Ким отстраняется и заглядывает в карие, почти чёрные, наполненные тоской и печалью глаза, тонет в них, захлебывается. Нерешительно подносит руку к лицу напротив и, как бы спрашивая, недолго держит у щеки. Не получая никакого сопротивления проводит большим пальцем по щеке, вытирая мокрые дорожки и старается передать все то тепло и заботу, что переполняют его сейчас. Взгляд опускается ниже, на приоткрытые манящие губы, и тело само тянется в направлении заветного трофея. Буквально в сантиметре Чонгук его останавливает, надавливая на плечи. — Тэхён… — он произносит его имя на выдохе, рвано, слышно, как его дыхание сбилось. — Да? — парень пьяными и вовсе не от алкоголя глазами пожирает Чонгука. Внезапно выражение лица старшего меняется на недовольно-хмурое, он серьёзным тоном выдаёт: — Не пускай слюни на подушку. Ким непонимающе нахмурился, убрав руки, расположив их по краям от себя. Он внимательно изучал приподнявшиеся от напряжения скулы, потемневшие омуты, что только что излучали совершенно иные эмоции. Парень вообще не понял, при чем тут подушка. — Что? — Говорю отлип, блять, от моей подушки, вся мокрая уже. Небольшие кудри падают на лицо, когда юноша подскакивает на кровати, садясь спиной к разозленному Юнги, который так и кидается матерными словечками, пришедшими ему на ум. В голове глухо, в теле больно, в горле Сахара, тут ещё и друг добавляет. Тэхён поворачивается к нему и тот замолкает, пока его узкие глаза достигают своего максимального размера. — Это что? — он опускается на кровать и поворачивает лицо младшего к себе, осторожно кладя ладони на тэхёновы щеки, которые, вроде как, не сильно пострадали. — Ты на кого наткнулся? Ким шипит, чувствуя, что некоторые раны не покрылись защитной корочкой, и высвобождает свою голову. — Я не знаю, не понял. — он поднимается, шатается и хватается за дверной косяк, все силы направляя на то, чтобы не рухнуть. — Я, сученыш ты тупорылый, знаешь, как волновался?! — Юнги забивает болт на больную голову друга и надрывно кричит. — Доверился тебе, а ты пришёл полуживой! Тебя что, взаперти держать? Все, я жалуюсь Чимину с Хосоком, уж они надерут тебе задницу. Младший протяжно подвывает и корчит недовольную рожицу, роясь в холодильнике в поисках заживляющей мази, пока Мин уходит в спальню и там набирает великого мстителя всея Сеула, который через пятнадцать минут, как разъярённый бык тяжело дышит на пороге квартиры Юнги. — Я тебя придушу своими же руками, — Чимин хватает его за края рубашки и прижимает к стене. Тэхён и не думает вырываться, даже ничего не говорит, только молча смотрит Паку в глаза, поджав губы. Трясущиеся длинные пальцы ложатся на руки старшего, а во взгляде мольба. — Прости… Чимин опешил, отпустил парня и даже отошёл на некоторое расстояние. В конце концов, Тэхён жив, теперь только предстояло найти того, кто посмел поднять на него руку, и Пак отлично знает, за какое место его подвесит, и что оторвёт первым.