Счастливый Поттер

Когда они только начали встречаться, Лили жутко смущалась проявлять чувства на публике. Ее смущение было удвоено тем, что именно она, вся такая неприступная и компания-Флоббер-червей-мне-приятнее-тебя-Поттер, вдруг появилась на завтраке в Большом зале в компании того самого Поттера, идя к месту за столом ближе, чем когда-либо раньше, не в силах противостоять собственному смущению, разливающемуся по щекам, и довольной улыбке, что она пыталась прятать, смотря под ноги и прикрываясь волосами, однако все же кидая быстрые взгляды на Поттера. Слишком довольного Поттера. Он шёл, сияя, как сотня начищенных галеонов, лежащих на солнце, даже не пытаясь как-то скрыть свою яркую гордую улыбку, держа ее за руку. И только они дошли до своих мест, зал тут же взорвался криками и овациями. С трёх столов слышалось «Наконец-то!», «Не могу поверить!», «Это же Поттер, он своего добьется!», а гриффиндорцы сразу набросились с поздравлениями, радостными визгами, желанием пожать руку Поттеру и расспросить обо всем красную Лили. Джеймс обнял свою девушку за плечи, светясь ещё ярче (такое возможно?), и зал наполнился ещё большим шумом, кто-то громко взвыл, где-то стали звенеть монеты, которые ставили ещё на далёком четвёртом курсе, когда обнаружилось, что Джеймс Поттер после лета совсем не забыл о Лили Эванс. Благодаря преподавателям крики быстро стихли, однако ученики переговаривались громче, живее и больше обычного, взволнованные, расстроенные и радостные из-за новости. Это даже не казалось странным и неожиданным, ведь за этой парой следила вся школа. С третьего курса уже знаменитый своими мародерскими выходками Джеймс Поттер не давал проходу милой отличнице Лили Эванс. С каждый разом его приглашения погулять становились наглее, улыбка нахальнее, а желание покорить эту самую девочку все сильнее. Его друзьям (особенно Сириусу) казалась странной привязанность к рыженькой гриффиндорке. Римус боялся, что Джеймс несерьёзен, что все это — игра на публику. Летом перед шестым курсом, опасения Люпина развеялись. Поттер осознал свои ошибки и проявил желание работать над собой. Стал серьёзнее, попросил совета Римуса и в первый раз поругался с Сириусом. Бродяга не мог понять, почему эта Эванс так нос воротить от его друга и почему Сохатый так за ней бегает. Ему хотелось верить, что Джеймсу хватит пару свиданий с ней, чтобы охладеть. Но на шестом курсе понял — не хватит. Джеймс и Сириус всегда были похожи: оба из древних, аристократических, чистокровных родов, оба невероятно талантливы, оба против идей о чистоте крови, оба действовали вопреки правилам. Они мыслили в одном ключе, могли без разговора понять чувства друг друга, новые шалости придумывали почти одновременно. Для Сириуса, который больше остальных скрывал свои истинные чувства за сарказмом и иронией, Джеймс был не просто другом. Он был тем самым братом, той самой родственной душой, которую находишь и принимаешь. Ему казалось, что они неразлучны. Что они всю жизнь будут сверкать, с легкостью завоевывать всеобщее внимание, покорять сердца любых девиц, наслаждаться самими собой и компанией друг друга. Однако сердце у Джеймса всегда было большим и гостеприимным. Он принял туда и Римуса с Питером, там поселилась Лили. Сириус боялся, что Джеймс бросит их компанию, что Сириус снова будет один против всего мира. Поттер понимал чувства друга, объяснил ему свои и пообещал, что не оставит его ни при каких обстоятельствах. И Сириус верил. А Джеймс Поттер был счастлив. Ему казалось, что он любимчик судьбы. Девушка, в которую он отчаянно был влюблён вот уже 5 лет вдруг ответила ему взаимностью. Кто-то пошутил, что ко всем прочим наградам Джеймса за успехи в учебе и игре в квиддич, ему должны присудить награду за «завоевание сердца неприступной Лили Эванс». И хотя он, ухмыльнувшись, не стал отвечать, заметив смущение и легкое раздражение в глазах Лили, в глубине души был согласен. Признание Лили казалось для Джеймса самым большим поводом для гордости. Будучи одаренным волшебником с рождения, он не тратил много времени на учебу, получая при этом высокие баллы, познавая тайны анимагии и сложных магических формул, также как и квиддич — быть лучшим для него не составляло труда. Однако, чтобы заслужить уважение Эванс, оказалось мало быть просто способным. Она ценила в людях упорство, старательность и доброжелательность. Ей не нравилась показуха, излишнее внимание, навязчивость и хвастовство. И Джеймсу пришлось переосмыслить свои действия, чем он заслужил ее взгляд. Не раздражённый, а заинтересованный, даже удивленный и такой внимательный, что у него мурашки пробежали по позвонках. Ему понравился этот взгляд. С тех пор мародерских проказ стало меньше, а дерзкие предложения и приглашения и вовсе исчезли. И он снова и снова ловил ее взгляд, всеми силами сдерживая себя от того, чтобы не ответить, нарочито не замечал, не комментировал, не хвастался (а ох как хотелось). Однажды он поймал ее взгляд. Это было в Большом зале за обедом после пары по Трансфигурации, когда он с первой попытки превратил шкатулку в пеструю бабочку, без разглагольствований о своей одарённости и паясничестве, тогда, казалось, даже Макгонагалл была удивлена. Лили посмотрела на него своими чарующими зелёными глазами, а он не мог не посмотреть в ответ и застыл. Она ему улыбнулась. По-доброму так, робко. Это была не ехидная ухмылка, в которую кривились ее губы, перед тем, как высказать ему очередной свой заумный отказ, не полуулыбка, когда глаза сверкают яростью после очередной проказы Мародеров. А самая настоящая улыбка. И самая красивая. У Джеймса все внутри перевернулось. Ему хотелось получить все ее взгляды, все ее улыбки, всю Лили, целиком и полностью. Но он знал, что в этом деле торопиться не следует. Он должен быть осторожен, внимателен и кропотлив. Смех Лили Эванс был очень мил, она смеялась тихо, слегка склоняя голову вниз, жмуря глаза. Разумеется, для Джеймса не было звука совершенней ее прелестного смеха, но как оказалось есть вещи куда лучше. Например, когда Лили смеётся над его шутками. По-настоящему и так искренне смеётся. Мародеры как-то незаметно стали садиться все ближе и ближе к компании Лили на обеде в Большом зале. Однажды им посчастливилось опоздать и Джеймс сразу увидел свободные места совсем близко к ней и ее подругам. Конечно, он туда и направился, стоически выдерживая смешки его друзей и собственное волнение. Он особо ничего не делал, спокойно обедал, хотя скорее делал вид, ведь ему страшно хотелось взять Эванс за руку, приобнять за плечи или погладить ее по коленке, например, но все свои желания он невероятными усилиями держал в узде, стараясь поменьше коситься в ее сторону. Чтобы отвлечься от поправляющей волосы такой очаровательной Эванс, он решил вслушаться в разговор, изредка вставляя свои фразочки и потом произошло это. Она засмеялась над его шуткой. Ох, черт. Внутри него все завибрировало от удовольствия и будь он котом, точно бы заурчал. После того дня, Мародеры всегда немного опаздывали, чтобы занять места рядом с Эванс. Можно сказать, что так они и начали общаться. Нормально общаться. Подруги Лили были заняты хвастливыми рассказами Сириуса и пытающимся его утихомирить Римусом, а Джеймс, сидящий обычно или напротив, или (что было реже, к его сожалению) рядом с Эванс, панически пытался придумать тему для разговора, чтобы ее не взбесить и не ухудшить ее мнение насчёт себя. Но первой разговор начала она. Какой-то совсем обыденный, что-то про предыдущее занятие, что с некоторой поспешностью подхватил Джеймс. Так от совсем нейтральных тем, они стали делиться чём-то более личным. Например, она рассказала ему, что любит имбирные пряники и с детства ждёт Рождество ради них. Или он узнал, что Зельеварение не единственный ее любимый предмет. Ей также очень нравятся Уход за Магическими Существами и Заклинания. Джеймс был уверен, что знает о Лили очень многое и на некоторые ее рассказы о предпочтениях с трудом сдерживался, чтобы не сказать «о да, я знаю, я выпытал это у Марлин», однако понимать то, что она делится чём-то своим личным по собственному желанию с ним, намного приятнее. К тому же, он действительно узнавал что-то новое и считал все абсолютно очаровательным. На одной из вечеринок в честь очередной победы Гриффиндора на матче по квиддичу к нему подходило много студентов, они пожимали руки, хлопали по плечам, поздравляли, хвалили, высказывали свою любовь и уважение, некоторые девушки даже намекали на приятное вознаграждение, а кто-то вообще попросил его дать автограф. А он на все отстранённо кивал, улыбался невпопад и глазами искал ее. Ему было интересно, придет ли она на вечеринку, поздравит ли его? Когда она пришла, он уже выпил 2 бутылки сливочного пива и точно полбутылки Огневиски на пару с Сириусом, то ли от радости за победу, то ли от грусти из-за того, что Лили не было на вечеринке. Он заметил ее сразу и был достаточно пьян, чтобы не контролировать свои эмоции и совсем забыть о том, что хотел быть крутым парнем. Он ринулся к ней, но его задержали уже поддатые гриффиндорцы с желанием снова поздравить капитана команды. Когда он освободился, то нашёл ее сидящую на одной из огромных подушек, которые были стульями, столами и другими вещами башни Гриффиндор до их перевоплощения. Она сидела одна, в ее руках был стакан с Огневиски, взгляд был направлен вперёд и задумчив. Выхватив у проходящего мимо Питера стакан с тем же напитком, он, не слыша его возмущений, пошёл прямо к ней. Людей стало значительно меньше, остались лишь шестой и седьмой курсы и большинство расселось по компаниям и парам, лишь Бродяга ходил от одного сборища к другому, влезая в разговоры, шутя, громко смеясь и чокаясь со всеми. Джеймс шёл медленно, любуясь ее профилем и медными волосами. На его приветствие она вздрогнула и улыбнулась. А он сел прямо на пол рядом с ней, будто случайно касаясь ее ноги своим коленом. Он вопросительно кивнул на стакан в ее руках и она, чокнувшись с его стаканом, залпом выпила весь Огневиски, сильно морщась и прикрывая рот рукой. Ему показалось это до ужаса милым и он постарался скрыть свой слишком влюблённый взгляд за стаканом, повторив ее действие, но почти не сморщился. Разговор завязался быстро и шёл легко, Джеймс много шутил, а она много смеялась. Алкоголь сделал ее такой хорошенькой, слегка растрёпанной, слегка покрасневшей, с ярким блеском в глазах и быстрым тихим голосом. Он оперся на одну руку, чуть приблизившись к ней и слушал, больше любуясь ею. Когда уже было пора заканчивать вечеринку, он получил персональное поздравление от Лили Эванс и поцелуй в щеку. Он настолько удивился, что совсем выпал из реальности, давая той возможность сбежать. Соображай он быстрее — не отпустил бы ее так просто. Поймал бы за руку и зацеловал и пусть бы попробовала пожаловаться. Жарким летним днём Хогвартс-Экспресс доставил нетерпеливых пассажиров на платформу 9¾, где они радостно прыгали в объятия родителей, скороговоркой рассказывая о последних новостях, между делом сообщая о том, как соскучились. Для седьмого курса это было последним возвращением с Хогвартса домой и проходит оно достаточно грустно и трогательно: однокурсники обнимаются, давая друг другу обещания переписываться и встречаться, не забывать друг друга и вообще давать о себе знать почаще, время ведь неспокойное. И Джеймс понимает, что совсем скоро он окажется на их месте, время летит и не щадит никого. Он вертит головой в поисках той самой, с которой ему не то, что просто видеться хотелось бы после завершения учебы почаще, а которую он и вовсе отпускать не собирался. Она как раз вышла с поезда и озиралась в поисках тележки, чтобы поставить свои вещи. Он оставляет своих родителей на Сириуса и спешит ей помочь, за что получает насмешливый взгляд с их стороны и очень благодарный и тёплый — с ее. Перед выходом с платформы она неловко улыбается и обнимает его на прощание, а он с трудом держит свои руки под контролем, ведь хочет схватить ее и утащить к себе домой. И там уже обниматься хоть часами. «Я напишу тебе?» — вырывается непроизвольно с его уст, но он не жалеет, ведь она кивает, улыбается и говорит: «Буду ждать». Лили уходит, а он стоит и не может поверить в свое счастье. Джеймсу хочется сразу, сию минуту написать о том, как он рад этому, о том, что он чувствует по отношению к ней, описать во всех деталях, какая она красивая и милая, как ему с каждой их встречей сложнее сдерживаться и как он не может дождаться, когда они поженятся. Сириус прерывает его размышления как раз на том месте, где он думает, что напишет ей о своём желании завести троих детей и чтобы у каждого были ее глаза. И вообще, лучше пусть будут ее копией. Хотя от такого счастья он точно долго не проживет — сердце не выдержит. Летом они действительно переписываются. Джеймс старается держать дистанцию, чтобы не отпугнуть ее своим напором в очередной раз и шлёт ей письма раз в неделю, иногда даже реже. Она отвечает на каждое письмо и от этого Джеймсу кажется, что он способен на все, хоть долететь на метле до самой Луны. Он рассказывает об их с Сириусом приключениях, ненавязчиво описывает своих родителей (чтобы она не боялась с ними знакомиться, ведь как будущая пара они должны быть знакомы с родителями своей половинки), также заваливает ее вопросами о том, как она проводит лето и интересуется разными магловскими терминами, что нет-нет да проскакивают в ее письмах. Каждое ее письмо он бережно хранит в ящике своего письменного стола и не даёт Сириусу их читать. Джеймсу не терпится увидеть Лили как можно скорее, а потому они с Сириусом трансгрессировали к вокзалу раньше, чем требовалось. Они уже успели встретить многих знакомых и собраться полным составом Мародеров, когда она зашла. Ее волосы стали длиннее, на лице появилась россыпь милых веснушек, но самое прекрасное — это улыбка при виде него. Он на автомате идёт к ней, забирает к неё чемодан и заводит разговор, сам удивляясь своей непринуждённости, однако с легким волнением ожидает ее реакции, как приговора. Но она смущенно отводит глаза и охотно поддерживает беседу. Лили удивлена и вроде как рада, что его назначили Главным старостой к ней в пару (он специально держал интригу до конца — хотел видеть реакцию вживую) и поздравляет его, хоть и беспокоится, что на нем и так много ответственности в виде капитана сборной Гриффиндора по квиддичу, последних экзаменов и горы домашнее задания. Ему очень приятно, что она волнуется за него. В поезде им пришлось расстаться и сидеть в разных вагонах, к его огромному неудовольствию, но он гордился тем, что не утащил ее в свой вагон. Он ещё успеет, в этом году он будет действовать решительней. В Большом зале они снова сидят рядом и для этого даже не пришлось опаздывать, а на вечеринку по поводу начала нового учебного года она пришла вовремя и была весь вечер недалеко от Поттера (хотя, скорее, это он держался поближе к ней). Когда вечеринка окончилась, он собирался поубирать последствия перед сном (проиграл в камень-ножницы-пергамент). Она предложила свою помощь, на что он попросил ее просто подождать пока закончит, ведь хочет сделать небольшой сюрприз ей. Заинтригованная Лили не уходит, а Джеймс лихорадочно придумывал, какой сюрприз ей сделать. Они вместе идут на Астрономическую башню и это оказывается прекрасным решением. Они стоят плечом к плечу, опираясь на перила и обсуждают все на свете. Джеймс наколдовывает плед и укрывает им Лили, а она в свою очередь зовёт его же под плед, чтоб он не мёрз. Они стояли в обнимку ещё долго, случайно ли, специально ли забыв о том, что можно наколдовать ещё один или наложить согревающие чары. Джеймс правда хотел подождать ещё немного, стать ещё ближе, но желание безнаказанно целовать ее, обнимать, стоять очень близко, касаться ее волос, не таясь любоваться и шептать всякие глупости было нестерпимым. И он позвал ее на свидание. Самым не романтичным способом. На уроке Зельеварения он кинул ей записку, которую она по ошибке чуть не бросила в дымящийся котелок. На класс будто наложили заклинание замедления, Джеймс не дышал, смотря, как она раскрывает записку и резко поворачивается к нему, взмахивая своими роскошными локонами с явным удивлением на лице. Ну, хоть не раздражение, уже неплохо. Через пару секунду он получает записку обратно и с дрожью в груди и руках читает ее содержимое. После слегка корявого от волнения предложения «Эванс, пойдёшь со мой в Хогсмид?» написан ответ ее изящным слегка размашистым почерком: «Вопросы принимаю только в устной форме». Он снова посмотрел на неё, но она стоит спиной, усердно что-то разделывая ножиком. Что ж, вполне неплохо. Вряд ли при их нынешних отношениях она захочет влепить ему пощечину (чего она никогда не делала, несмотря на то, как он порой выводил ее из себя) или громко заявить о том, что скорее пойдёт с очередным чудовищем на свидание, чем с ним. По крайней мере, он на это надеется. Урок закончился довольно быстро и Джеймс в мгновение ока собирает свои вещи и оказывается у стола Эванс, ловя удивленные взгляды своих верных друзей. Она неторопливо собирается, не поднимая взгляда, однако он замечает слегка покрасневшие скулы, когда она заправляет волосы за уши. И вдруг ему становится так легко. Он уже знает ее ответ. И он оказывается прав. Эванс мило соглашается на его приглашение. А вечером в спальне мальчиков он в десятый раз пересказывает всю историю, добавляя все больше красок в описание своих чувств. Сириус над ним смеётся и подкалывает влюблённого друга, Ремус радуется, хоть и устал слушать одно и тоже, а Питер каждый раз будто слышал впервые, так восхищён храбростью и упорством своего друга. Свидание начинается довольно неловко, они оба стесняются и не знают, как себя вести. Нелегко просто взяться за руки и провести время, как влюблённая парочка, спустя столько лет наглых приглашений и категоричных отказов. Но потом он берет себя в руки, берет руку Лили в свою руку и начинает тараторить. Он говорит много, громко и ему самому непонятно что. Эванс удивлена, она смотрит на Джеймса несколько минут, старается слушать его странную речь, а потом смеётся. И он замолкает, поражённый и восхищенный, а потом начинает сам смеяться. «Это от волнения. Всегда начинаю болтать, когда нервничаю». Лили кивает и говорит, что сама волнуется, и как-то стало так легко, хорошо и понятно. Ну, ему точно ясно — она его судьба, будущая жена, предначертанная самой вселенной вторая половинка и вообще любовь всей его жизни. Осталось ей как-то аккуратно донести, что она от него больше не сбежит. Он целует ее под деревом, где нет людей, лишь они вдвоём, а она ему отвечает. И он так ей и говорит: «Ну все, Эванс. Ты попала. Теперь от меня не сбежишь». И держит ее за талию крепко-крепко, серьезно смотрит в глаза, всем своим существом старается донести, что он не шутит. Она округляет свои восхитительные глаза в удивлении, но через секунду хитро улыбается и тянется за ещё одним поцелуем. Ну как он мог ей отказать?