Someone we cannot live without (and i cannot live without you) Somebody we cannot live without (let me be the most important someone to you) ________________________________________
Джено не может перестать касаться. (и пьянящее, собственническое чувство, которое кружится в его голове, когда он прикасается к ренджуну, делает его почти зависимым от него. когда он обхватывает руками тонкую-тонкую талию ренджуна, и ренджун идеально прижимается к нему; когда он сжимает бедро ренджуна, размах его руки близок к тому, чтобы обхватить мягкость; когда он несет ренджуна и тискает его, ренджун скулит и извивается в его объятиях. он зависим.) Джемин не может перестать дразнить. (контроль, власть, которую он чувствует, когда ренджун скулит, умоляет и клянчит, о, это- это вызывает привыкание. когда он зажимает ренджуну соски перед тем, как они выходят, давит на них, когда они на публике; когда он вставляет пробку в ренджуна и говорит ему быть хорошим, а ренджун кивает, заплаканный и покрасневший; когда он вылизывает ренджуна до тех пор, пока он не начинает плакать и извиваться от чувствительности, но затем сжимается и говорит ему не останавливаться. это вызывает зависимость.) они зависимы.________________________________________
Если бы Джено попытался вспомнить, когда все это началось, он не смог бы точно определить дату. Он приближался медленно, шаг за шагом, вместе со всем доверием, которое они строили друг с другом, и тем фактом, что их стены могли потихоньку рушиться, когда они были рядом. Даже когда они занимались сексом первые несколько раз, Ренджун казался сдержанным, спокойным. Он боролся за контроль так же, как и Джемин, и Джено тогда просто позволил им сопротивляться. Честно говоря, это была долгая пятничная ночь, когда они впервые решили заняться сексом, и каким-то образом он очутился с Ренджуном на коленях, верхом на его члене, поэтому он не жаловался. Только спустя пару раз после того, как они занимались сексом, Джено начинает понимать, как Ренджун подходит к его рукам. Действительно, осиная талия, потому что она такая крошечная, что рука Джено легко обхватывает ее. Эта мысль не ограничивается стенами их спальни — она всплывает на передний план его сознания, когда он обнимает Ренджуна или когда они идут вместе, и он кладет руку на поясницу Ренджуна, чтобы вести его вверх по лестнице или следить за его шагами. Возможно, дело еще и в том, что они уже начали познавать тела друг друга, и Джено чувствует себя немного увереннее, прикасаясь к Ренджуну. Даже сейчас он все еще помнит, как впервые прилюдно коснулся бедра Ренджуна. Он сделал это не нарочно — просто ему показалось естественным скользнуть рукой по верхней части бедра Ренджуна, пальцы легко впились в мягкость сквозь толстую джинсовую ткань. Он также не осознавал, что слегка сжимает его, отвлекаясь на разговор с Марком, но потом он вспоминает, как Ренджун сжал свои бедра вместе, поймав его руку между ног. Тогда он оглянулся и увидел, как на щеках Ренджуна появляется легкий румянец, — что-то, что Джено начинает ассоциировать с возбуждением Ренджуна. Мысль о том, что, возможно, он сам был причиной этого, пришла ему в голову, и тогда он сжал бедро Ренджуна с большей силой, чем до этого, и Ренджун запнулся на середине своего предложения обращенного к Донхеку. Джено это нравилось, и он помнил об этом. Ренджуну это нравится. Медленно он начинает улавливать маленькие кусочки языка его тела, которые Ренджун не может контролировать, далеко от того контроля, которым он обладает над своими словами и ртом. В спальне он узнает, что голос Ренджуна становится высоким и плаксивым, когда он вот-вот кончит; узнает, что если Ренджун не смотрит им в глаза, это означает, что у него есть что-то, что он хочет сделать, но слишком застенчив, чтобы попросить их; узнает, что, несмотря на то, что он немного властный и любит ездить на них верхом, он иногда тает от их прикосновений. А Джено - это хороший ученик, ловко использующий на практике знания. Джено начинает понимать, чего хочет Ренджун — шепчет ему на ухо грязные слова и обещает, что сделает все, что тот захочет; он заставляет Ренджуна произносить то, чего он хочет, пока Ренджун не оказывается почти на грани срыва; он начинает видеть насквозь невозмутимую маску, которую Ренджун надевает, трахает Ренджуна более интенсивно, пока Ренджун не падает на него сверху, тяжело дыша и положив руки ему на плечи. Осознание приходит медленно. С каждым вздохом Ренджуна, когда он прикасается к нему, будь то бедро, талия или прикосновение пальцев к соскам Ренджуна, Джено становится немного более зависимым. С каждым изгибом, который Ренджун проделывает, когда он впервые опускается на член Джено, все еще не привыкший к его размеру, несмотря на то, что делает это регулярно, Джено становится немного более зависимым. С каждым словом и прикосновением, что Ренджун дарит ему, он становится все более зависимым. Первый раз, когда Ренджун тает почти сразу, это первый раз, когда он грубо обращается с Ренджуном. Джено не хотел. Обращаться с Ренджуном грубо, разумеется. Просто он почему-то гораздо сильнее ощущал отсутствие своих парней, пока был на работе, и когда он вошел, Ренджун был — прямо там. На самом деле он не думал об этом, просто шагнул вперед и схватил Ренджуна за талию, крепко прижимая к себе. Ренджун возмущенно вскрикнул, но все равно сомкнул ноги вокруг бедер Джено, а руки взлетели, чтобы обхватить его за плечи. — Не делай так! — пожаловался Ренджун, громко и неконтролируемо прямо в ухо Джено, но он все равно целует мочку его уха. — Говорит тот, кто обнимает меня в ответ, — весело ответил Джено. Затем он переместил свои руки с талии Ренджуна на его ягодицы, побуждая Ренджуна переместиться, чтобы он мог держать его более крепко. А потом, всего за полсекунды, Ренджун резко вдыхает и крепче обнимает Джено. — Ренджун? — спрашивает Джено, не уверенный в том, что только что произошло. — Ничего, — говорит Ренджун в плечо Джено, но Джено едва может разглядеть, как на щеке Ренджуна появляется румянец. Он прекрасно знает, к чему все это. — Малыш? — Ничего! Джено ждет, стоя с Ренджуном на руках, как будто он ничего не весит. Ждет неизбежного признания, потому что Ренджун почти ничего от них не скрывает. — Просто- — начинает Ренджун, но тут же сглатывает, в горле пересохло. — Это просто… Мне... нравится. Что ты можешь- так легко меня поднять, — он стонет после того, как заканчивает предложение, как будто хочет заглушить то, что только что сказал, но каждое слово кристально ясно для Джено. — Тебе нравится? — переспрашивает Джено; слова, как водка, застревают у него в горле, но это — Ренджун вызывает большее привыкание, чем любой алкоголь. Его розовые щеки, жар, исходящий от его тела, то, как Ренджун плавится в его объятиях, позволяя Джено просто держать его, и то, что ощущается как растущее возбуждение между ними — вызывает зависимость.________________________________________
Джемин задается вопросом, когда он начал любить это. Любить власть, которую он имеет над Ренджуном, таящуюся в их спальне. Любить, как он может заставить Ренджуна дрожать даже на публике, и все, что ему нужно сделать — это поцеловать Ренджуна слишком глубоко или провести рукой по его попе, задержав руки на его бедрах чуть дольше, чем нужно. Ренджун так легко поддается его влиянию, а Джемин всего-навсего слаб. Все то, что он делал впервые, было и первым для Ренджуна, и, безусловно, самое запоминающееся первое, что он сделал, — это впервые вылизал Ренджуна. Только любопытство, фантазия и Гугл могли завести его так далеко, поэтому, когда он впервые робко предложил это, Ренджун вспыхнул и не мог говорить нормально, но потом признал, что да, он тоже этого хотел. И видя, чувствуя, как Ренджун извивается и всхлипывает под ним из-за его языка — Джемину пришлось сдерживаться, чтобы не кончить слишком быстро, потому что, боже, Ренджун был таким сексуальным. Ренджун, раскованный и почти обезумевший от удовольствия, эгоистичный с ним и снова толкающий голову Джемина вниз, если он хотя бы немного отодвинется, чтобы перевести дух. Это было так сексуально, и Джемин думает, что он мог бы сгореть изнутри. Это также означало, что он точно знал, как доставить Ренджуна туда, куда он хотел. Джемин зависим от того, чтобы давать столько же, сколько Ренджун от того, чтобы получать. Иногда Джено становится неловко, видя, как его парни так взвинчены гормонами, что Джемину приходится тащить их в туалет только для быстрого секса, но все равно жаркого и Джемин знает, что им обоим это нравится. Он до сих пор помнит все случаи, когда он вылизывал Ренджуна, и, возможно, больше всего в его памяти выделяется тот, когда они должны были поужинать со своими друзьями, и вместо того, чтобы готовиться, Ренджун каким-то образом сумел убедить Джемина вылизать его, прежде чем они вышли. Джено только покачал головой, а затем написал своим друзьям, что они опоздают, прежде чем присоединиться к ним. Джемин заставил Ренджуна наклониться на их туалетный столик, шорты были спущены только до бедер, и он провел пальцем по хорошенькой дырочке Ренджуна раз, другой, затем лизнул ее, прижав к ней язык. Хныканье Ренджуна было великолепно слышать, и еще более великолепно слышать, как он стонет вокруг члена Джено. Рот, занятый членом Джено, дырка, заполненная языком и пальцами Джемина — если это не было горячо, Джемин не знал, что еще может быть лучше. Тогда он проскользнул, кажется, тремя пальцами в мокрую дырочку Ренджуна, резко прижал их все к простате и лизнул между пальцами, прежде чем Ренджун кончил, стон заглушил тот факт, что Джено кончил в его горло, а затем он кончил на весь его живот и бедра, сперма капала на деревянный пол их спальни. Это было самое великолепное зрелище, которое когда-либо видел Джемин, и он тут же забыл, что они должны присутствовать кое-где. Хотя даже больше, чем это, Джемин думает, что больше всего он зависим от того, как Ренджун умоляет. Ренджун, с его общеизвестно опасным объемом гордости и достоинства, оставался спокойным, даже когда они занимались сексом первые несколько раз, и поэтому было особенно приятно, когда Ренджун, наконец, смягчался, смотрел им в глаза и умолял их члены самым тихим голосом. И дело не только в том, что ему это нравится — Ренджуну тоже. Ему нравится, как его поднимают и ставят на место, заставляют говорить то, что ему и в голову не придет сказать, и как легко они сводят его с ума. Возможно, самое большое преимущество, которое они получили от изучения языка тела Ренджуна, заключается в том, что Ренджун гораздо более откровенен со своими желаниями и потребностями. Там, где несколько месяцев назад Ренджун просто не высказал бы, что он возбужден, — сейчас он тянет их за руки и смотрит на них расплавленным карим и текучим янтарем, и говорит им, что хочет их, и хочет их сейчас. Там, где несколько месяцев назад Ренджун был слишком застенчив, чтобы даже смотреть им в глаза, когда они были глубоко в нем, — теперь он умоляет их двигаться быстрее, сильнее, глубже, а когда они закончат, не вытаскивать, что он хочет, чтобы они были внутри еще немного. Там, где несколько месяцев назад Ренджун покраснел бы до корней волос и наотрез отказался бы даже смотреть на секс-игрушки, — теперь у него есть список желаемых секс-игрушек, и те немногие, которые у них есть, используются с пользой, и чаще всего Джемин заходит в их спальню только для того, чтобы найти Ренджуна играющим с самим собой, крепко зажмурив глаза и с дрожащими ногами. Он зависим. Все очень просто. Он зависим от слов Ренджуна, его тела и Ренджуна. Нет другого способа выразить это.________________________________________
Как сейчас, когда Джено толкает Ренджуна на простыни, а рот уже занят тем, что нашептывает ему на ухо всякие грязные вещи, Джемин думает, что они вызывают зависимость. — Что ты хочешь сегодня вечером, котенок? — спрашивает Джено, игриво покусывая мочку уха Ренджуна, и его дыхание слегка сбивается, когда Ренджун цепляется за его шею, делая там засос. — Вас, — отвечает Ренджун. Это просто, и все же это так много. В глазах Ренджуна и в уголках его улыбки светится доверие, и он так легко раздвигает ноги, когда Джемин похлопывает его по бедру, и Джемин думает, что он не только зависим — он еще и очень сильно влюблен. Возможно, это также время ночи, когда уже почти полночь, что Ренджун плавится под их прикосновением гораздо свободнее. Он вздыхает, когда Джемин теребит его соски, и извивается, когда Джено обхватывает его член теплой рукой. Он гораздо менее вспыльчив, чем обычно. — Сегодня ты более податлив, — замечает Джено, прижимаясь губами к бедру Ренджуна, так близко к тому месту, где Ренджун на самом деле хочет, чтобы его рот был. Ренджун взглянул на него, слегка затуманенным взором. — Я просто… Я люблю вас, вас обоих. Так сильно, — говорит он, на мгновение закрывает глаза и снова открывает. — Я думаю... я чувствую себя в безопасности. Вы чувствуете себя в безопасности и... Вы не возражаете, если я буду вести себя так гораздо чаще, правда? Джемин наклоняется и нежно целует его. — Конечно нет. Мы любим тебя за то, что ты есть, каким бы ты ни был. Затем Джено смыкает губы вокруг члена Ренджуна, прижимая палец к его дырочке, и Ренджун пронзительно кричит, высоко и сладко, и растворяется в ночи. Теряется в Джено и Джемине. Теряется в той его стороне, которая проявляется реже; не в том громком, саркастичном "я", каким он обычно является все время. На этот раз в них есть мягкость, которой он хочет предаться. Он стонет, когда Джемин входит в него мучительно медленно. Он чувствует сопротивление члена Джемина, каждый изгиб и выпуклость, а затем форму его головки, когда она оседает так близко к его простате. Ренджуну хочется заплакать, сказать что-нибудь, но изо рта не вырывается ничего, кроме коротких жалобных стонов. И все же Джемин понимает. Джемин начинает трахать его, но далеко не так интенсивно, быстро, как они обычно поступают, — Джемин оттягивает каждый толчок, заставляет его чувствовать свой член, как будто он только что вошел в него в первый раз, и Ренджун клянется, что он сойдет с ума. — Дже- мин, — удается Ренджуну задушено выдать. — Хмм? — вопрошает Джемин, и у него хватает наглости крутануть бедрами так, что он прижимается прямо к простате Ренджуна. Ренджун больше ничего не может сказать, поэтому он лежит и позволяет Джемину делать со своим телом все, что он хочет, чувствуя, как Джено успокаивающе сжимает его руку. Они не трогают его член, и хотя они не сказали, что ему нельзя трогать себя, Ренджун этого не делает. Когда Джемин кончает, он кончает с кровоточащим укусом на ключице Ренджуна, и Ренджун думает, что он зависим от ощущения того, что Джемин входит в него сильнее, чем следовало бы. Он даже не успевает пожаловаться на пустоту, когда Джемин выскальзывает, потому что член Джено снова заполняет его. Джено — дразнилка еще большая, чем Джемин. Он даже не трахает Ренджуна как следует, просто втискивает свой член в дырочку Ренджуна, а когда натыкается на простату Ренджуна, то трахает его вот такими быстрыми, неглубокими толчками. Стоны Ренджуна сдавлены и наполовину бесформенны, и где-то в подсознании он думает, что, возможно, Джено нравятся звуки, которые он издает. Скольжение члена Джено в его дырочке становится почти невыносимо плавным от спермы Джемина, и когда Джемин, наконец, обхватывает рукой его член, Ренджун думает, что он действительно начинает плакать. — Инджуни? — спрашивает Джемин с легким беспокойством в голосе. — Нет- я в порядке. Это просто... это ощущается хорошо, действительно хорошо, — говорит Ренджун, торопливо произнося слова, потому что он не хочет, чтобы они останавливались, а так же потому, что он не думает, что сможет вспомнить какие-либо другие, если не выкинет их прямо сейчас. Тогда Джено целует его, а затем снова начинает толкаться в него. Этой прямой стимуляции его простаты в сочетании с липкой рукой Джемина, работающей над его членом, более чем достаточно, чтобы сбросить его с края, и он кончает с криком, сперма разливается беспорядком по кулаку Джемина и его животу; его оргазм только продлевается и усиливается, когда Джено тоже кончает в него, вызванный тем, как сильно он сжимается вокруг члена Джено. Когда он возвращается в бодрствующий мир, его тело уже вытерли, и Джено целует его засосы нежно, мягко. Его член в дырочке смягчен, но он не вышел, и сердце Ренджуна согревается — они всегда помнят, чего он хочет. — Я люблю вас, — говорит Ренджун, и его сердце пропускает два удара, потому что их внимание немедленно переключается на него, не колеблясь. — Я действительно люблю. — Не так сильно, как я люблю вас обоих! — громко говорит Джемин, и они все разражаются хихиканьем. Ренджун, может быть, зависим от Джено и Джемина, но они так же зависимы от него.