Soluciones

      В последние два года жить становилось всё отвратнее.       Нет, определённо всё было весьма неплохо: по учёбе он один из лучших, успешно осваивает полицейское дело и самооборону, финансовое положение в семье более-менее выровнялось, его никто не задирает и не мешает жить, и сидеть бы ему и радоваться, если бы не одно огромное «НО». Переходный возраст давил на чувства и мозги, и избавиться от этого никак не получалось, как бы Фентон не старался. Паренёк одёрнул полы пиджака и со вздохом двинулся вниз по лестнице. Только что закончился школьный день, ученики с шумом растекались по компаниям или одиноко спешили домой, на прощание маша рукой друзьям. Было начало осени, солнце уже медленно начинало клониться к закату, но всё ещё согревало своими лучами. Фентон сделал глубокий вдох, прикрыв глаза и проводя ладонью по волосам. Домой совершенно не хотелось – слишком хорошо на улице и отвратно на душе. Мягкие волнистые локоны упали на глаза, Фенни тряхнул головой, чтобы их убрать и побрёл в сторону пристани. Его никто не окликнул и не попытался составить компанию – юный Крякшелл-Кабрера удивительно сочетал в себе радушие и готовность помочь с жуткой социальной неловкостью, порой переходящей в социофобию, поэтому друзей у него не было. Хорошие приятели – да, но никого, кто был бы по-настоящему близок и понимал Фентона. Иногда ему даже казалось, что другие дети его побаиваются, не вполне разделяя вездесущего любопытства и жажды познаний вкупе с хладнокровием, как природным, так и выработанным в детстве из-за маминой работы. То ли в Пуэрто-Рико нравы были суровее, то ли просто так сложилось, но в своё время для Фенни стало открытием, что не каждый подросток способен абсолютно без отвращения или страха смотреть на труп и искренне желать в нём покопаться – чисто из научного интереса. Ещё дома, на островах, ему как-то сказали, что он смахивает на злобного учёного из какой-нибудь книги или фильма, и тогда это сравнение озадачило, но теперь, кажется, он начинает понимать, что имелось в виду.       Прохладный ветер с моря приносит характерный запах, перемешанный с рыбной вонью и портовым смогом. Мальчик не спускается к рабочую зону, где снуют моряки, передавая друг-другу какой-то груз, пришвартовывая лодку или просто шляясь без дела, а остаётся на прогулочной части пристани, просторной и чистой. Фентон опирается о чугунные перила и перегибается вниз, смотря на волны. Четырнадцать лет – возраст, в котором пора принимать серьёзные решения, и сейчас прекрасная возможность их хорошенько обмозговать. Какая-то его часть, отвечающая, вероятно, за тревожность и неловкость, кричит, что ему как-то рано пока выбирать жизненный путь, но Фентон заталкивает её поглубже и игнорирует. Вчера маме пришло письмо – некая престижная дакбургская школа с большим уклоном в точные науки предлагала перевести её сына к ним. Они всё время искали таланты, и не могли пропустить мальчика, пришедшего в первый класс со знаниями математики уровня восьмого. Карла была неимоверно горда, но решающее слово оставила за Фенни: принуждать ребёнка к чему-либо подобному против воли – последнее, что она стала бы делать.       Фентон никогда не считал себя гением – просто расчеты оказались интересными и довольно простыми, а свободного времени у него было много, и в какой-то момент он просто поймал себя за тем, что сутки напролёт сидит над учебниками. А когда мальчик дорос лет до двенадцати, то заметил, что математика не только приносит удовольствие, но и помогает отвлечься от ненужных размышлений. Но если алгебра и геометрия стали чем-то вроде хобби, то физику, химию и робототехнику с полной уверенностью можно было назвать его страстью. Карла никогда не готовила себя к тому, что когда-нибудь одной из главных проблем воспитания для неё станут постоянные посягательства на абсолютно любую, даже самую примитивную технику в доме, с целью разобрать, изучить, перестроить. Она чувствовала себя так, будто пытается отучить кота драть диван – как в случае с животным делу не помогают никакие когтеточки, так и с её сыном все конструкторы или модели оказались бесполезны. Джонни как-то подарил большой электронный конструктор – металлический, с множеством разных деталей, истинный Рай для мальчишки с подобными увлечениями. И Фентон порядочно его собирал и пересобирал, пока Карла сама не убрала коробку с подарком на самую верхнюю полку, не выдержав постоянного присутствия каких-то новых сомнительных механизмов. На инструкцию сын даже не взглянул, и собирал детали с проводами так, как считал нужным, так что готовые поделки обладали совершенно непредсказуемыми функциями и зачастую несли вред окружающему пространству. С набором юного химика вышло не лучше, так как предоставленные вещества мальчику быстро наскучили, а чем он решил их заменить и где это достал, Карла и думать боялась. Жажда познаний Фентона и его размах росли в геометрической прогрессии, а выдвигаемые идеи постоянно метались от абсурдно сюрреалистичных до нелепых, и в какой-то мере даже гениальных за счёт своей нелепости. Наверняка другие матери её бы не поняли, но когда Карла обнаруживала, что единственное, что сделал за день сын – это свинтил машинку для стрельбы банками из-под газировки, она испытывала неизмеримое облегчение и даже радость. И всё же она не стала мгновенно давать положительного ответа. Фентон и сам вправе решать, переходить ли ему в другую школу. Всё же это не только смена программы – вместе с ней сменится и всё остальное.       Фенни выпрямился и проводил взглядом летящую к пристани чайку. Он и сам осознавал, что с социальной адаптацией у него всё не очень, мягко говоря, и перейти в другое учебное заведение – значит оборвать и те малые связи, что у него сейчас есть со сверстниками. Он абсолютно не представляет, как будет встраиваться в новый коллектив. И тем не менее в груди теплится слабая надежда найти там кого-то близкого по духу. Такого же странного и страстного, как сам Фентон. Он увлекается и полностью отдаётся всему, за что берётся, дышит этим, если дело в его глазах действительно важное. Он знает, что какой-то неправильный, странный, но не может понять, почему, что в нём не так. Ну, кроме одного.       Фентон вздрагивает и поспешно гонит эту мысль из головы. Может, как раз сейчас у него есть шанс наладить общение заново и стать полноценной частью класса, а не просто чудаковатым ребёнком, за которого дерутся директора. Да, директор его школы не обрадовался, когда узнал, что его гордость и опору, высылаемую на все соревнования, хотят отобрать. И соревнования не только умственные – с физической точки зрения природа мальчика также не обделила, а постоянные усердные тренировки под присмотром Карлы помогли раскрыть потенциал на полную. И всё же потребность найти родственную душу давила всё сильнее, а в спецшколе вероятность этому была куда больше. Если бы Фентон задавался такими вопросами, он бы пожалел, что не родился равнодушным, не нуждающимся ни в ком человеком, но такие мысли никогда не приходили ему в голову, и оставалось только мучиться от неосознанной нужды в близком существе. На подсознательном уровне ему даже было немного стыдно от того, что мать он подобным образом уже и не пытался расценивать, но Карла явно не смогла бы разделить ни страсти к науке, ни странного образа мышления сына. Всё это в сумме приводило к одному выводу – пора что-то в жизни менять. Фентон мысленно кивнул сам себе. Сегодня он скажет маме, что согласен перевестись. Возможно, после этого больше не будет странных взглядов и шёпотков за спиной? Фентон надеется, что нет.       Вынырнув из запутанных, на удивление медленнотекущих размышлений и попыток проанализировать свои чувства, Фенни огляделся. Неожиданно оказалось, что прошло уже около трёх часов с того момента, как он вышел из школы. Но идти домой всё ещё не было никакого желания, да и мама сегодня придёт поздно, так что торопиться некуда, можно погулять ещё. К тому же, остались ещё вещи, о которых можно подумать. И последнюю из таких вещей он явно будет избегать как можно дольше.