Mambo Italiano

На сцене "Сада Эдена" побывало много женщин. Немногие из них пели. Чаще они просто незатейливо танцевали вокруг шеста, заставляя пьяные головы бедных гангстеров кружится как февральский снег. В зале борделя всегда были десятки девушек, каждая из которых по-своему шикарна, но на сцене... На сцене была самая-самая. Самая красивая райская птица, порхающая в кругах сигаретного дыма и красном свете прожекторов под музыку, от которой отчаянное бандитское сердце бьется быстрее. Вито Скалетта в последнее время нередко захаживал в бордель. Обычно за кампанию с Джо или Эдди, а то и один. Для него это место было особенным, как, впрочем, для каждого, кто приходил сюда. Вито не торопился искать себе девушку. Он садился где-нибудь в затемненном уютном уголке, заказывал себе выпить и просто отдыхал в одиночестве, смотря на сцену и ловя себя на мысли, что именно та, что на сцене, именно она лучше всех остальных, красивее, желанней и недоступней. Просто потому, что она там одна, у всех на виду, но никто не может к ней приблизиться, и это делает ее особенной. Она изгибается на фоне картонных декораций ночного Нью-Йорка, и у ног её стелется искусственный туман. Правда, стоит ей сойти со сцены, она станет такой же как остальные шлюхи, но пока она на вершине, она вне конкуренции. Mercy, Mr. Percy, Mr. Percy have mercy on me... В такие вечера Вито наблюдал за меняющимися на сцене девушками всю ночь, напивался, сходил с ума от желания, напивался еще сильнее и становилось все равно. Под утро он кое-как добирался до дома и спал все последующие сутки, видя во сне что-то женственно-нежное в клубах сиреневого тумана, что-то, чего никогда не бывало на сцене "Сада Эдена". А еще там был Генри. В каждом сне и каждой ночи в борделе. Вито все время мерещилось, что он сидит на другом конце зала, и что он все такой же как в сорок пятом, красивый и идеально одетый. И в голове с каждым выпитым бокалом все сильнее поднималась круговерть из серо-зеленых глаз, холода Мизери-Лейн, несуществующего аромата сувлаки и дыма. Но все это неправда. Генри давно уже мертв. А если и нет, где он, одному богу известно. Стоял солнечный май пятьдесят первого, а если быть точным, четырнадцатое мая. На улице было по-летнему тепло. После выполнения очередной долгой, занявшей несколько дней работы, Вито отправился в "Мальтийский сокол" за своим гонораром. Он встретился там с Эдди, как всегда немного подвыпившим. Эдди отдал Вито деньги и предложил остаться и посидеть с ним. - Кстати, Вито, я сегодня собираюсь в бордель, не хочешь тоже пойти? И Джо бери. - Спасибо, Эдди, но у меня еще много дел, нужно заехать к Гарри и починить машину... А Джо точно не пойдет, его слегка зацепило, он у Эль Греко сейчас. - Да? Ну смотри. Сегодня будет особая вечеринка. Без меня вас хрен бы на такое пустили. - А что будет? - Вито не знал, что можно эдакого придумать в борделе, кроме танцев полуголых девок, на которые он уже насмотрелся. - Сегодня у Карло день рождения. - Правда? Не знал... И по этому поводу гулянка? - Ну да. Весь сброд из "Сада" выгонят. Будут приличные люди, важные гости, не особо много народу, только самые близкие друзья. Вам с Джо было бы полезно там показаться. Кстати, твой приятель Галанте тоже должен быть... Так что? Вижу, ты заинтересовался. - Да, но... Я ведь не настолько важная персона. - Вито, ты мой друг, а значит, в моем борделе тебе всегда рады, - Эдди улыбнулся своей крокодильей улыбкой и похлопал его по плечу. - Ты здорово меня выручил тогда с Фрэнки, так что все путем. - Ну хорошо, буду рад прийти, - Вито уже собрался уходить, ему нужно было закончить свои дела. - Надеюсь, в конце не будет большой перестрелки или взрыва. Вдруг Клементе захочет свести счеты? - Только не сегодня, я организовал хорошую охрану, мышь не проскочит... И знаешь, я уговорил Карло пригласить Дина Мартина. Обожаю этого парня. Так вот, он будет петь вечером. - Дин Мартин? Серьезно? Тогда не пей больше, а то опять примешься подпевать, боже упаси. - Неужели я так плохо пою? Ладно давай, оденься поприличней и приходи к десяти в бордель. Только, Вито, оружие не бери. - Да, конечно. Пока, Эдди. Вито не много знал о Дине Мартине. Да и что он мог о нем знать? Только то, что он очень хорошо поет и хорошо выглядит, что снимается в комедиях, что выступает на радио... Но все это не так уж важно в сравнении с тем, что Дин Мартин был итальянцем. Итальянцем, рожденным в Америке, но все равно, истинным итальянцем. Большего итальянца было не сыскать во всем Голливуде. Большего итальянца, с такой подчеркнуто-итальянской красотой, с такими глазами цвета крепкого чая, с такими черными и кудрявыми волосами, с такой улыбкой и таким прекрасным голосом, каким пела бы Сицилия, если бы могла. В начале пятидесятых Дин Мартин был если не единственным, то самым заметным итальянским артистом в Америке. И все сицилийцы и итальянцы во всех Маленьких Италиях называли его Дино и считали "своим", хоть он был бесконечно далек от них. Он был своим благодаря своей крови, и точка. Всем итальянским иммигрантам, в общем-то, было плевать, что он потрясающе талантлив, плевать на Джерри Льюиса, которого они в лучшем случае презирали, плевать с высокой колокольни на "Час комедии Колгейт" - эту дребедень они оставляли ирландцам. Нет, для итальянцев не было кривляющегося в комедиях Дина Мартина, для них был Дино, поющий удивительно красивые песни, шикарный привет с исторической родины. И Вито, как любой уважающий себя гангстер сицилийской мафии, любил Дина Мартина. Парня, который вполне мог бы вместе с ним совершать громкие преступления, о которых на следующий день напишут в газетах, участвовать в перестрелках и погонях, и всё в таком духе. Но раз у тебя такой голос, то грех не петь, итальянская птичка. Пой, и Коза Ностра будет тебе признательна. Пой для уважаемых мафиози, и они будут давать тебе деньги, будут оберегать тебя и решать твои проблемы так просто и быстро, как Эбби Грешлер и не снилось. Вечером Вито сидел в борделе за барной стойкой рядом с Тони и другими солдатами такого же уровня. "Сад Эдена" еще никогда не выглядел так прилично. Все девушки были почти одеты и вели себя не вызывающе, в глубине сцены играл маленький оркестр, шест убрали. Пьяных посетителей не было, всюду прилично одетые гости, сидящие на диванах и занятые в первую очередь не шлюхами, а важными разговорами друг с другом. Вито видел в зале Лео и Винчи, Эдди, нескольких китайцев, самого Фальконе и еще много знакомых и незнакомых людей. Вечеринка не была похожа на день рождения, по крайней мере подарков не было видно, как и поздравлений, а Карло сидел с серьезным видом, весь вечер обсуждая что-то с человеком, которого Вито видел где-то до этого, но никак не мог вспомнить где. Вито готов был поклясться, что вечер ужасно скучен, пока на сцену не вылез все-таки надравшийся Эдди и не разбавил обстановку. Скарпа долго поздравлял Карло, отпускал ему всевозможные пожелания, и хоть его слова были на грани с пьяным бредом, он развеселил всех в зале, многие стали смеяться. Наконец, Эдди закончил свою речь. - А теперь, господа... И дамы, конечно, да... Я хочу позвать на сцену Дина Мартина. Вы ведь все его знаете, верно? Он проездом в Эмпайр-Бэе и согласился выступить сегодня. Эй, Дино... Дин Мартин, в строгом костюме и шляпе, совсем как гангстер начала тридцатых, вышел на сцену, улыбаясь и источая радушие и приветливость. Эдди принялся его обнимать. Дин смеялся и тактично старался его отпихнуть. Вито смотрел на него во все глаза. Он не видел раньше никаких знаменитостей вживую, знаменитости вообще были редкими гостями в Эмпайр-Бэе. Эдди все-таки ушел со сцены. Мартин, чтобы порадовать публику стал говорить с забавным, преувеличенным итальянским акцентом, перемежая речь итальянскими словами и выражениями. Он правда был талантливым актером и комиком, он быстро смог расположить к себе слушателей и заставить всех улыбаться. Он был действительно шикарный, выверенный в своих небрежных движениях и очаровательной улыбке, он чувствовал себя на сцене в своей стихии. Вито с растерянностью подумал, что Генри чем-то похож на него. Похож, но не сравнить, Мартин в сотни раз лучше. Потому что живой, потому что улыбается так искренне, что глядя на него тоже хочется улыбаться. Потому что его красота особенная, мягкая и в то же время мужественная. Он весь, словно нежная темная ночь, опускающаяся на Неаполь в июле, с россыпью звезд над головой и поздними птицами, такими же, как его песни. Вито к тому времени уже выпил несколько стаканов виски, и теперь в его глазах все слегка расплывалось. Вито смотрел на сцену и не мог избавиться от чувства, что этот Дин Мартин самый красивый человек, какого только носит земля. В другой момент, Вито, возможно, так бы не думал, но не сейчас. Не сейчас, когда Мартин стоял на сцене, придерживая рукой микрофон, улыбался и болтал о чем-то. Когда он выглядел как голливудская звезда в свете софитов, как глупая звезда всех шаблонных фильмов про крутых гангстеров времен сухого закона. Но все огромные гонорары, заученные интервью и кривляния перед камерой не отменяют факта его восхитительной, породистой красоты, красоты авелинской лошади, такой итальянской, что это просто невыносимо. Дин Мартин похоже сказал всё, что собирался. Он обернулся к оркестру и быстро договорился с ними. Музыканты заиграли, с первыми звуками музыки запел и Дин. "Девушка вернулась в Неаполь, потому что соскучилась по родным местам, По здешним танцам и очаровательным песням. Но подождите минутку. Что-то не так... Потому что теперь здесь Hey mambo, mambo italiano Heey mambo, mambo Italiano Go, go, go, ты так запутался, сицилиец. Все вы, калабрийцы, танцуете мамбо как сумасшедшие с этим Hey mambo, don't wanna tarantella... Сицилиец действительно очень запутался. Вито немного забыл где он и кто он, потому что Мартин занимал все его внимание. Он так хорошо пел, что его хотелось слушать вечно. И хотелось отдать ему все свои деньги и даже свою жизнь, наверное. Потом Дин спел по настойчивой просьбе Эдди "Return to me", и по просьбам из зала "Sway". Во время исполнения последней песни температура в помещении явно повысилась. Не хватало только чтобы кто-нибудь начал танцевать, но никто не стал, все-таки это была серьезная вечеринка. От такой песни как "Sway" в сердце разгорается огонь. Вито чувствовал, как этот огонь выбирается на поверхность и ползет горячими мурашками по рукам. От такой песни действительно хотелось жить и танцевать, и любить кого-то, и бежать к берегу моря на рассвете. После выступления Дину сдержано похлопали, и он ушел, галантно поклонившись. Публика еще несколько минут восторженно улыбалась, но потом все вернулись к своим делам и важным разговорам. Снова ненавязчиво заиграл оркестр. Вито оглянулся по сторонам. Было странно, даже немного обидно, что все так быстро закончилось, и теперь будто и не было ничего. Такое ощущение всегда появляется после красочного концерта, которого ждешь долго, и в глубине души надеешься, что после него что-то изменится к лучшему, и в твоей душе станет спокойнее. Но черт бы побрал, ничего никогда не меняется. И сам не зная зачем, Вито пошел к двери, ведущей во внутренние помещения, по дороге достав из вазы несколько красных роз. Никто не остановил его, через коридор он зашел в большую комнату, служащую гримерной. Вито уже бывал здесь раньше в пьяных поисках одной девушки. В неровно освещенной, довольно большой гримерке пахло пылью и сладкими цветочными духами. Все было не так роскошно, как в зале: деревянный выбитый пол, вешалки для нарядов вдоль стен, какой-то хлам в коробках и раскачивающиеся от каждого сквозняка лампы на длинных шнурах, свисающих с потолка. Одна из стен отличалась от других, она вся светилась от лампочек, обрамляющих большие зеркала и столики, заваленные косметикой и другим женским барахлом. В помещении была только одна девушка, сосредоточенно поправляющая перед зеркалом прическу, а в другом углу, перед столиком сидел Дин Мартин. Вито не сразу догадался, что он делает, но потом понял, что снимает грим. Вито быстро вручил цветы удивившейся девушке и подошел к Дину. Мартин поднял на него усталый взгляд и отложил салфетку на край стола. - Привет. Тебе чего? - он говорил сейчас не так, как на сцене. Без очаровательной улыбки и зашкаливающего обаяния. Говорил просто, будто бы он обычный человек. Но даже таким, обычным, он все равно оставался совершенно особенным, недосягаемым. Казалось что он, находясь в десятке сантиметров, все еще где-то в сотнях километров, на телеэкране, или еще дальше, на сцене. - Мне очень понравилось, как ты поешь... Классно. - Спасибо, я знаю, - Дин бросил взгляд на выходящую из комнаты девушку. - Я... Я пришел за автографом, но у меня ничего нет. - Извини, у меня тоже нет, - Дин поднялся со стула и картинным жестом надвинул на глаза шляпу, - Мне пора, сицилиец, - он подмигнул Вито и направился к выходу. Но не успел Дин отойти, как Вито поймал его руку и притянул к себе. Почему? (просто так) Потому что Генри похож на Мартина? Да, но в первую очередь не поэтому. В первую очередь, потому что Дин нереально красивый, потому что до невозможности хорошо поет и если уйдет сейчас, то останется только лишь ярким всполохом на сцене "Сада Эдена". И потом еще не раз останется на телеэкранах, на бесконечных записях, на пластинках и дисках, но уже не здесь. Не рядом с Вито, у которого каждый день как последний. Вито и сам не знал, что на него нашло. Наверное, нельзя мешать алкоголь и Дина Мартина, потому что получается что-то неадекватное и крышесносное, но такое, черт возьми, классное. И это что-то выливается в одну фразу на выдохе: - Ты мне нравишься. Естественная защитная реакция - растерянная улыбка. Дин смущенно улыбается и пытается отойти от Вито. - Пусти, какого черта, парень... Напряженный взгляд рассерженных и широко раскрытых глаз, ярко-карих, и чуть прищуренный, звездно-синих. Уже через пару секунд Мартин целует Вито, хватая за ворот пиджака, и протаскивает несколько метров до ближайшей стены, чтобы прижать к ней и попытаться успокоиться. Вито не дает, обнимает его, роняя с головы шляпу, целует, скользя губами по щеке и шее, так, будто бы он только вчера вышел из тюрьмы. Так, будто бы он все шесть лет сражался в душах и коридорах за свою честь только для того, чтобы после освобождения с готовностью отдаться другому мужчине. Но зато какому. Свободному, как птица в небе, талантливому и знаменитому. Они целуются, не переставая улыбаться и путаясь в одежде друг друга, наталкиваются на столик и сносят все, что там лежит. Вито на секунду отрывается от Дина, торопливо тяжело вздыхает и заглядывает ему в глаза. - Нас здесь увидят запросто. Мне это не нужно, - Мартин крепко его держит, судя по всему, уже не отпустит. - Ты далеко живешь? - Да, но мы быстро доедем. Пошли, - Вито выпутывается из его рук и, не оборачиваясь, выходит из гримерки, по дороге расслабляя галстук. Проходит по залу, где все такой же тухляк. Слышит, как за спиной кто-то обращается к Дину, весело просит еще спеть. Только не сейчас. Вито все-таки оборачивается и видит, как Мартин пожимает незнакомому мужчине руку, смеясь и кивая отвечает на какой-то вопрос, но потом оставляет этого человека и бросает взгляд на Вито. Вито указывает головой в сторону выхода. Люди в зале начинают поглядывать на Дина, он ведь не грабитель и не умеет красться вдоль стен как тень, никем не замеченный, как это умеет враг государства. Вито быстро выходит из здания, мимо девиц и охранников, мимо всего, что потеряло свою важность за последнюю минуту. Скалетта садится в свой хьюстон, заводит мотор, нетерпеливо смотрит на выход из борделя. Дин наконец появляется. Вито не заметил, как они добрались до Аптауна, кажется, говорили о чем-то, но слова в памяти не откладывались. Вито только сейчас понял, как же на самом деле сильно "испортился в тюрьме", как сказал Эдди в их первый поход в бордель. Да, испортился, да так, что уже всем шлюхам не исправить. Просто до этого эта испорченность сидела глубоко внутри и не показывалась. Но Дин Мартин ее выманил своим голосом. И поэтому, как только они оказались на последнем этаже и в квартире, Вито набросился на Дина, собирая им все стены и горизонтальные поверхности. Ох уж эти одинокие ночи, тюремные холодные решетки, охранники, проходящие мимо камеры, и Генри, будь он проклят, каждую ночь снится. Все шесть лет в тюрьме. Сейчас Вито тяжело выдыхал все эти годы, оставлял это время засосами и царапинами на чужой коже, стоило ей избавиться от покрова одежды. А все потому, что в тюрьме ему пришлось бы трахаться с кем-то неприятным, таким же как и он, пойманным и несчастным. Вито никогда не хотел закреплять свою связь с тюрьмой торопливым и грубым половым актом в душе. И Вито не хотел никого из своего окружения, точнее, хотел, но опасался слухов и косых взглядов. Дин Мартин был идеален в этом плане. Он вполне мог сойти за какого-нибудь красавца-охранника, по которому Вито сох в тюрьме и которого люто ненавидел. Мартин, сложись его судьба немного иначе, мог стать бы лучшим из лучших среди гангстеров, умным, сильным и беспощадным, справедливым и жестоким. И таким красивым, что заставлял бы таких как Вито восхищаться собой до обожания. Совсем как Генри... Чертов Генри. Вито думал о нем, и поэтому старался сделать Дину как можно больнее, заламывая ему руки, кусая до крови и с силой вжимая в кровать. Вито нависал над ним сверху, сжимая сильные пальцы на его шее и заглядывал в слегка испуганные, блестящие темные глаза. Вито понятия не имел, почему Мартин здесь, зачем он вообще с ним пошел. Он звезда, богатый и знаменитый. И он позволяет Вито себя поиметь. Но раз уж позволяет, то и Вито позволит. Провести ногтями по чуть грубоватой коже, с силой сжать пальцами мягкие темные волосы, заставив оторвать от подушки голову, и что-то подсказывает, что у Дина это далеко не первый раз. Ну конечно, не первый, а как иначе попадают в Голливуд? - Как тебя зовут? - еле шепчет Мартин, почти задыхаясь, все пытаясь бороться с руками Вито, не дающими ничего сделать. - Вито Скалетта. - Вито, дай мне пару минут... У тебя есть ванная? - Ни хрена я тебе не дам, - шепчет Вито сквозь зубы, но все-таки отпускает Мартина, без слов указывает рукой в сторону ванной и поднимается с кровати. Дин, как только с него слезли, ужом проскальзывает в ванную. Дверь изнутри не закрывается. Ну и пусть, все равно никуда не деться... Вот ведь, напоролся на какого-то психа. Но какой же этот псих красивый. Похож на Марлона Брандо, хотя этот Вито даже получше будет. Сильный как черт, глаза синие и этот тонкий шрам на подбородке... Дин посмотрел на свое отражение в маленьком зеркале над раковиной. Уставший, невыспавшийся, послезавтра нужно быть в Лос-Анджелесе на съемках, и по-идее сейчас надо ехать на вокзал, чтобы свалить из этого города. Мартин выглянул в окно, непонятно зачем нужное в ванной. За окном ночной город, огни какого-то огромного здания вдалеке. Может из окна вылезти? Нет, слишком высоко. Да и зачем уходить раз уж приехал? А зачем, спрашивается, приехал? Ответ простой: из-за Джерри. Из-за этого еврейского поганца. Джерри вечно обнимает и целует Дина перед камерами, народу смешно, людям это нравится. Вы только посмотрите, какая смешная шутка, этот Льюис просто уморителен, ха-ха. Это нравилось и Дину в первое время. Первые несколько лет, пока они с Джерри еще не были так знамениты, как сейчас. Тогда они каждую ночь делили один на двоих номер, делили одну кровать, хоть кроватей и было две. Тогда Дин мог всю ночь обнимать своего непривычного спокойного приятеля, который все остальное время орал дурным голосом и придуривался, ведь публике это нравилось. Тогда, вечерами конца сороковых, Джерри смотрел Дину в глаза так предано и был ласковым котенком, лезущим под руку, чтобы его погладили. Тогда Джерри делал для Дина все, любил его, да, действительно любил, и каждую ночь отдавал без остатка всю свою двадцатилетнюю молодость. А Дину пришлось увериться в том, что для полного счастья ему нужно, просто необходимо, чтобы им управляли. А еще чтобы целовали и трахали, жестко и долго. Но без последнего, впрочем, можно и обойтись. Но не обойтись без того, чтобы рядом был сильный человек, сильный в первую очередь не физически, а морально, и чтобы этот человек говорил Дину, что делать, направлял его и любил, пусть ненавязчиво, пусть на уровне одной на двоих сигареты, не больше. Дин любил Джерри. Обожал играть с ним и знал, что Джерри всегда в первую очередь хочет, чтобы смеялся Мартин, а уже потом все люди в зале. Но Дину больше нравился Джерри спокойный, наболтавшийся и накричавшийся за день. Дину нравилось смотреть, как Джерри лежит на полу и придумывает для них новый номер. Мартин обожал проводить рукой против роста его коротких и светлых, стоящих ежиком волос. И слушать его голос, не намеренно искаженный, а нормальный, когда Джерри рассказывает что-нибудь, от чего потом будет хохотать куча народу. И не было ничего лучше, чем спать с Джерри. Позволять ему делать с собой все, что угодно, отдавать ему без остатка всю свою итальянскую природу, тщательно убиваемую и лишь иногда прорывающуюся. Дин Мартин - настоящий мужчина, все женщины от него без ума, и он от них, в общем-то, тоже. Вот только несмотря на всю свою мужественность, Дин многие ночи стонал и выгибался под Джерри как скромная шлюха. Да вот только в то время Мартин не ценил, что имел. Он хотел денег и славы. И он получил это, когда они с Джерри стали известными. Конечно, не сразу, через тернии к звездам они шли годы, но вместе, и это было, наверное, лучшим временем. И вот появились популярность, телевидение, радио, роли в абсолютно бессмысленных комедиях, которые Дин ненавидел. А главное, появились песни, написанные специально для Мартина. И он, казалось, должен был быть счастлив. Но как всегда бывает в таких случаях, исчезло то, чему не придаешь значения пока не потеряешь. Исчез наивный еврейский котенок с большими серыми глазами, и на смену ему пришел расчетливый еврейский котяра, у которого, как оказалось, свои интересы. Работать с Джерри становилось все труднее. Они незаметно для себя перестали понимать друг друга. Дин перестал понимать о чем думает Джерри, чего он хочет, но ясно было одно. Джерри больше не любит его. И целует только на сцене, и то, только потому, что это до сих пор смешно. А у Дина каждый раз разбивается сердце, но он слишком гордый, чтобы признаться себе в этом. Поэтому Дин Мартин и не выдержал, когда к нему подкатил этот идеальный гангстер, будто сошедший с экрана кинотеатра во время премьеры "Лица со шрамом". Поэтому Дин и поцеловал его. Потому что думал в тот момент о маленьком непонятном засранце, который его провоцирует и мучает. Поэтому Дин в этой квартире. Просто он подумал, что секс на одну ночь - это то, что нужно, чтобы потом без лишних нервов провести несколько недель съемок с Джерри, и наверное, он прав. Дин очнулся от своих мыслей, когда Вито громыхнул чем-то в глубине квартиры. "Лучше не заставлять этого парня ждать". Мартин принял душ и вернулся в комнату. Вито сидел в темноте на кровати и курил. - Спой мне эту песню, мамбо италиано. Дин подошел к нему и провел рукой по голове против роста волос. Нет, не то. У Вито волосы были длиннее и мягче, чем нужно. Мартин сел рядом и взял лежащую на кровати пачку сигарет, достал одну, поджег ее о сигарету Вито и медленно, ровным и чистым голосом стал петь, отсутствие музыки ему не мешало. Вито улыбнулся и забрал из его рук сигарету, вместе со своей выкинул в открытое окно. - Не переставай петь, - Вито толкнул его, заставив лечь и забрался сверху. Дальше без слов. Вито насмотрелся в тюрьме на всякое, и в теории знал, что делать. С девушками он уже не раз занимался подобным, но не девушки были ему нужны. Ему был нужен Генри. Но и Дин Мартин его вполне устраивал. Вито немного не верилось, что все это происходит на самом деле. Он наслаждался срывающимся голосом Дина, правда когда он оказался уложенным лицом в подушку, петь перестал. Без лишних прелюдий Вито вошел в него, сильно сжимая пальцы на его мускулистых плечах. Мартин тихо простонал что-то, приподнялся на локтях и произнес на выдохе итальянское ругательство. Вито сжал в пальцах его влажные от воды волосы, возвращая голову на подушку. Дину было больно и неудобно, но именно так, наверное, было даже лучше. Тяжесть другого человека сверху, его каменная хватка и рваные движения были чем-то необходимым на подсознательном уровне. Окно открыто и ночной воздух холодит еще влажную кожу. Тяжелое дыхание где-то над ухом, и на улице сигналит машина. Запах сигарет и, почему-то, подсолнечного масла. А в голове только: "Боже, да у этого парня совсем нет опыта..." Правда потом Вито исправился. Стал двигаться ровнее и глубже, опустился лбом к спине Дина и перестал до синяков сжимать его плечи. Вито открывал глаза и понимал, что именно это он видел в запутанных снах на тюремных нарах - широкие напряженные плечи и белую в полумраке кожу, под которой отчетливо проступают синие венки у напряженной шеи, и черную голову, повернутую набок, и открывающийся в такт движениям рот, и закрытые глаза. Вито кончил с тяжелым стоном, повалился сверху на Дина и лежал так, чувствуя как под ним ходуном ходит чужая грудная клетка, увеличиваясь и уменьшаясь. Вито приподнялся и погладил Дина по волосам, затем осторожно поцеловал в шею и лег рядом, смотря на него и стараясь запомнить каждое движение. Мартин с измученным стоном вздохнул и перевернулся. Дин вполне мог себя ненавидеть. Или по крайней мере презирать, за то что под этим неопытным синеглазым мошенником кончил раньше. И испытал то, чего никогда не чувствовал со свей красавицей-женой актрисой. Это было по-другому и лучше. И как всегда после такого, у Дина автоматически стало подниматься настроение, и невесомая как майский ветер легкость начала заполнять голову, несмотря на усталость. И одна мысль перекрыла все остальные: "Как же все хорошо..." Все печали и трудности уходят далеко, уплывают на волнах спокойствия. Дин повернул голову и посмотрел на задремавшего Вито. Не его он хотел видеть рядом. Дин не остался до утра, решив, что отдохнет в поезде, он не торопясь собрался и растолкал уснувшего Вито. Мартин попросил его подвезти до вокзала. Они вышли из дома на безлюдную улицу. Скоро должно было наступить утро, майское небо чуть заметно светлело. На тротуаре возле дома было пусто, Вито не закрыл машину, и ее угнали. Скалетта не расстроился. - Пойдем, у меня здесь гараж рядом, там другая машина. - И много у тебя машин? - Столько, сколько я захочу. Вито привел Дина в гараж. Не то что бы это было хорошей идеей, но Вито решил показать ему свое оружие. Он дал Мартину подержать томпсон, купленный вчера у Гарри. - Тебе идет. Нет правда, из тебя вышел бы отличный гангстер. - Я так не думаю, - Дин с улыбкой прицелился из оружия в Вито. - Какая же эта хреновина тяжелая. Вито усмехнулся и забрал у него томми-ган. - Тут привычка нужна. Смотри, а это кольт м1911 - самый классный. А это маузер к96 - старье немецкое. И еще у меня есть малыш Смит-Вессон. - Да вот этот мне нравится, - Дин взял в руки блестящий револьвер, погладил пальцами его рукоятку. - Могу подарить, если хочешь. Я его не люблю, он большие расстояния не берет. - А в твоем деле без этого никуда? - Дин с улыбкой посмотрел на Вито. - Ты многих убил из него? - Конкретно из этого - никого. Я предпочитаю томпсон и кольт. Ты не бойся, с этим проблем не будет. Такие револьверы чуть ли не у каждого. Его нужно иметь при себе для... Для надежности, - Вито отошел от Мартина и открыл дверь машины. Это был Смит 200, хозяина которого Скалетта убил в перестрелке. Вито собирался отогнать эту тачку Бруски. - Спасибо, - Мартин положил револьвер в карман и тоже сел в машину. Через пол часа Вито подъехал к вокзалу в Диптоне. Всю дорогу они слушали радио, и Дин подпевал. - Чего это ты развеселился? - Вито, с трудом удерживающий глаза открытыми, недоверчиво посмотрел на Дина. - Я завтра встречусь со своим другом. Почти месяц его не видел. - Это с Джерри Льюисом, что ли? - Да. И не нужно говорить с таким презрением, он классный парень. - Ясно, - Вито зевнул, чуть не вывернув себе челюсть. - Ну пока. До входа в вокзал сам дойдешь? И это... Если будешь в наших краях, обращайся, если что. - Ладно. Приятно было познакомиться, - Дин пару секунд смотрел в глаза Вито. - Надеюсь, тебя не убьют. - Все может быть, - Вито пожал плечами. Мартин вышел из машины и направился ко входу в вокзал, уже у дверей он обернулся и помахал рукой. Вито проводил его взглядом. Хороший Дин Мартин с очаровательной улыбкой. Они с Вито могли бы работать вместе и проворачивать великие дела. Но уж пусть Дин Мартин лучше поет. Вито поехал домой. Встающее солнце слепило глаза. По радио заиграла "Мambo italiano", правда в исполнении не Мартина, а Розмари Клуни. "У Дино лучше", - с улыбкой подумал Вито. В это же время на другом конце Эмпайр-Бэя Генри Томасино проснулся от звонка будильника. Ранним утром он должен был прийти на встречу с агентом ФБР, а потом ему предстоял обычный рабочий день на бойне Клементе.