о песке и пластилине

      — Я считаю это нарушение.       — Шо-чан, ты такой зануда, — Ойкава дует губы и нагребает больше песка в ладони.       — Это против правил, воруя мой песок, ты мешаешь мне достроить замок. У тебя вон своего навалом.       — У тебя больше.       — Мы буквально на пляже?!       Тоору прячет улыбку за воротником олимпийки и сбегает с украденным на свою территорию. Шое закатывает глаза, когда парень сбивает кроссовками границу их владений, и щурит глаза от яркого солнца. Темно-оранжевые лучи янтарным отблеском ложатся на брошенный у зонтика телефон. Небо смотрит на Хинату распаханным белым полем, перемешанным с коричневой карамелью заката. Скоро стемнеет, но при таком приятном свете, полчаса у них точно есть, ему осталось только добавить пару ракушек вместо ворот и вырезать окна в замке.       Морская вода лениво плещется и, пенясь, омывает сырой берег.       — Ой, он смешался с моим, теперь, я совсем никак не смогу вернуть тебе его, — Хината и носом не ведет на громкие возгласы и пальцем ковыряется в стене скульптуры. Что поделать, вблизи не оказалось ни одной палочки, одни камни и раковины, а бежать к ближайшему дереву слишком далеко.       — Как же так, а я так хотел отдать твой песок обратно, — он точно знает, что Тоору скучно и хочется внимания, но он намерен победить Великого короля хотя бы в строительстве (раз в приеме и подачах не получилось), поэтому его друг может подождать пару минут. Шое мысленно перед ним извиняется и обещает посвятить свою победу ему. не вслух.       Но надолго терпения не хватает.       — Встань.       С берега не доносится ни звука.       — Я серьезно, хоть на улице и тепло, но вода довольно холодная.       — Вот смоет тебя волной, я украду твои мобильник с толстовкой и уеду домой.       — А толстовка тебе зачем?       — Кагеяме на память       — Обойдется, себе лучше оставь, — Ойкава отряхивает джинсы от налипшей грязи и заходит к Хинате со спины.       Тот фыркает и рассматривает оставшиеся ракушки, одна слишком широкая, вторая – треснутая.       — Бери ту, что справа, она мне больше нравится, — Шое тянется к ней не думая. Пусть сколотые углы неаккуратно торчат из общей песочной массы, но он ловит себя на мысли, что ни секунды не жалеет о выборе.       — Свою доделывать будешь?       — Неа, — Ойкава задумчиво смотрит на скульптуру, подцепив замок от кофты губами.       — А зачем песок таскал?       — Из спортивного интереса, — Тоору потягивается, подставляя лицо под косые лучи, и зевает.       Завороженный Шое медленно выдыхает ртом и слышит, как тихо бьется в груди горячее сердце.       Иногда, вне волейбольного корта, ему мерещится король, с чарующими медовыми глазами и тяжелой рукой, но с того времени как они с Ойкавой стали дружить, галлюцинации посещали все реже. Кончики пальцев в такие моменты жжет от слабых разрядов тока, а на спину наваливается приятная тяжесть, какая бывает только от верного оружия: любимого лука или меча. Шое поправляет себя, говоря, что это посох, вообще-то.       Стой, что?       — Мы на самом деле и так уже задержались, но может посидишь со мной еще? Домой совсем не хочется.       У Хинаты не поворачивается язык отказать, и под левым ребром остро колит. Он чувствует все особенно остро, словно чужие эмоции наложились на его собственные и пытаются утопить в кипящей лаве странных ощущений.       Когда наваждение спадает, Шое осознает себя лежащим, с волос сыплются крупинки соли и кварца, Тоору о чем-то его спрашивал, и он даже ответил что именно не знает и не очень хочет, вдруг там было что-то стыдное?       — Знаешь, с детства ненавижу лепить. Когда я был совсем мелким, налепил себе волос из пластилина и на вкус попробовал, мама тогда неделю синие комки из головы вымывала. А мне теперь даже тесто в руки брать противно, сразу чувствую скольжение на зубах и тошноту, — у Ойкавы ровный приятный голос, но под него совсем не хочется спать, только слушать и вслушиваться.       Пятки кроссовок облизывают почерневшие волны, пальцы озябли и совсем не чувствуются, но вокруг так спокойно и легко дышится, что Хината не замечает дискомфорта, но того, что Тоору лежит прямо на футболке проигнорировать не может:       — Если ты простынешь, то пропустишь и следующий тренировочный матч с нашей командой. Он на той неделе, если помнишь.       — Ауч, Шо-чан, ты же знаешь, что прошлый раз не был моей виной, — Ойкава медленно обводит взглядом что-то на пурпурном небе, Хината открыто пялится на чужой профиль, — Если бы Синохара не отказалась от олимпиады, то вся Карасуно наблюдала бы нашу команду в полном составе.       Карие глаза лукаво смотрят на него, Хината невпопад отвечает:       — Пф, просто признайся, ты же испугался, что твоя башня не выдержит конкуренции?       Тоору смеется.       Шое влетит за то, что он так загулялся и ехать в гору домой по темноте труднее, но так хочется задержаться в этом «сейчас» еще ненадолго.       Fin.