Zejtra je tu soudnej den, tak nalej mi hned

И в какой момент так сложилось, что ушли из Ужицы православные каноны. Было это, конечно, за четыреста лет до рождения Богуты, но все равно обидно. Мирской священник связан по рукам и ногам, нет у него особых радостей в жизни. Так почему бы не возмущаться в своих мыслях, пока есть настроение и славный, пробирающий шнапс. Отца Богуту, в принципе, и так все устраивает, любимая Бланка не собирается от него уходить, но его до костяшек пробирает осознание, что православный поп может спокойно жениться и не забивать голову молитвой в некоторые моменты. Не сказать, что отец Богута бунтарь, но все же, имея связи, приобрел себе пару икон, чтоб не забывать, с чего все начиналось когда-то давно. Его любимой была и остается та, что изображает Успение Девы Марии, или как еще говорят там, на востоке, Богородицы. Ему с трудом дается это слово, но восторга ничуть не отменяет. Любимой остается икона по той причине, что как ничто другое совпадает с наименованием его собора. Его местом в мире. Скрывается за всем эти светом не самое блестящее прошлое Богуты, в котором было достаточно и насилия, и распутства; его юные годы, когда он всеми силами сопротивлялся поступлению в Семинарию. О Боге забывать нельзя, нельзя забывать о вере, но иногда в угоду своей душе так хочется расслабиться, отдохнуть от бесконечных проповедей и найти приятную компанию на вечер. Довольно часто Богута слышит смешки за спиной в свою сторону, что при сане священника мракобесит и поддается искушениям плоти. Усмешку вызывают подобные сплетни. Жируют же попы в Сазаве, у которых бесконечное множество грошей, погрязая в богатстве и роскоши, а он что, такая же городская беднота, разделяющая все тяготы простого народа. И оттого ничуть не смущающаяся прикоснуться и к его радостям. К тому же, проводя вечер, а иногда и ночь, в корчме, есть вероятность узнать и беды, с которыми сталкивается паства, что очень помогает в составлении проповедей в воскресенье. Богута твердо придерживается того, что слова, доносящиеся с кафедры, в такой глубинке как Ужица, должны быть злободневными. Он часто смеется, представляя то, как бы зачитывал прихожанам отрывки из Библии, скорее всего уже через месяц его бы никто не стал слушать. Восхищение вызывают у него не так давно узнанный Ян Гус, который обличил сущность сегодняшней церкви. Чтобы быть прощенным — нужно прежде всего платить. Все просто. Но как же Слово Божие? Как же раскаяние? Символы Веры? За православными в славные земли Богемии пришли бенедиктинцы, дав народу семьдесят два правила, чтобы придерживаться благочестия. Любимейшее из них отца Богуты звучит как: «Не давать ложного мира». Как не получится два десятка дураков убедить в своей правоте, так и не получится это простое правило воплотить в жизни, ведь изворотлива душа человеческая и предпочитает ложь больше чем правду. Богута порой задается вопросом, как долго католические каноны продержатся в здешнем мире. Не станут ли, например, лет через сто люди идолопоклонниками? «Во всяком случае, таким, как я, уж точно это не понравится», — хмыкает отец и опрокидывает еще стопку, настраиваясь на лихорадочное веселье, после которого его еще сутки будет выворачивать наизнанку. Да, к сожалению, Богуте здесь не с кем обсудить эти мысли. Их он может, окунувшись в алкогольный дурман, обдумывать целыми вечерами никуда не торопясь и не позволяя силой воли себе уныние. Вызывает он и недоумение, и разочарованные покачивания головами. Понять его, к сожалению, никто не в силах. Ведь он почти единственный человек в Ужице, кто умеет писать. С дураком заговаривать трудно, а человек образованный, знающий отца Богуту лично, отвернется от него, презирая непозволительное поведение.