***
В голове клубится рой непонятных и неразборчивых мыслей, глаза слепит от белого снега, как от самых дешевых очков виртуальной реальности, заставляя прищуриваться буквально каждую секунду, топчась с ноги на ногу в ожидании. И, нет, дело вовсе не в том, что сегодня вместо своей черной оправы с линзами на минус три диоптрии он надел простые контактные, взятые когда-то по акции и абсолютно нихуя не помогающие четко развидеть все происходящее вокруг. Ким просто понятия не имеет, за какую заезжающую во двор машину ему зацепиться взглядом ореховых глаз. Он в очередной раз поправляет варежки и шмыгает носом с его уже покрасневшим кончиком, поудобнее подтягивает то и дело спадающую с плеча лямку рюкзака, в котором все только самое необходимое и обязательно по списочку, и уже через пару минут замечает остановившийся рядом с собой отвратительного красного цвета джип. Парень, что сидит за рулем «жука», с легкой улыбкой смотрит на Тэхена и кивает в сторону пассажирского сиденья, на которое тот по приглашению садится. Дорога занимает чуть меньше часа, но даже этого малого промежутка времени им двоим вполне хватает, чтобы сначала робко начать спрашивать самые банальные вопросы об учебе и о времяпровождении на выходных, а затем и вовсе разговориться, цепляясь за нужные темы и с каждой минутой чувствуя себя все комфортнее в компании друг друга. С Чонгуком легко общаться — он никогда не задает каверзных вопросов, болтает о чем попало, дай только тему, да и видно, что отвечает искренне, непринужденно. Для зимнего времени года, а уж тем более для катания на природе он слишко легко одет, в отличие от Кима, который сидит в теплом салоне авто в своей огромной дутой куртке, то и дело поправляя спадающую на лоб шапку, зато Кархартт, ебать его в рот. Парень, согревшись, уже не шмыгает покрасневшим носом, а лишь изредка касается его указательным пальцем, в смущении будто утирая, когда разговор так же беззаботно заходит об отношениях. Отнекивается и оправдывается тем, что учеба, что времени на это совсем нет, как и подходящих ему кандидатур — Тэхен сетует на тупых выебистых шалав в универе, мол, слишком они уж громкие, а те, что «понормальнее», наоборот какие-то «кислые». Чон на это тихо посмеивается и соглашается со всем сказанным, бегло проводя языком по своим губам. Действительно не с кем, но время ли говорить об отчаянии? Ким в общении довольно приятный, но вот характер его понять сложно — то в один момент говорит о том, что хочет с кем-то запиздиться, то слишко мило, считает Чонгук, дует губы и нахмуривается, говоря о том, как сильно он хочет клубнику, а ведь зимой такую, чтобы действительно была сладкой и вкусной, тяжело найти. Они подъезжают к горнолыжному комплексу спустя еще некоторое время, и пока Чон внимательно высматривает себе свободное место среди множества машин, заставивших такую большую площадь для парковки почти вплотную, Тэхен, смотря на высоченные заснеженные горы, нервно сглатывает и, нет, блять, лучше бы он не соглашался... Мозг уже активно воспроизводит картинки, которые, в хорошем случае, не с летальным исходом, а просто, к примеру, с переломом, там... пробитием черепа лыжной палкой, сломанной шеей или, к счастью, выбитым зубом. Чонгук украдкой не без улыбки смотрит на вовсю ахуевшего парня пока ставит авто на свободное место, мысленно подмечая для себя, что он то реально не умеет кататься, а такой вид активного отдыха лицом к лицу действительно встречает впервые. — Это трасса для любителей, — вырывает из потока мыслей приятный чонов голос. — А мы с тобой пойдем на ту, что для новичков, — успокаивающе для Кима произносит Чонгук, пока глушит двигатель и выходит из машины, чтобы обойти немалых размеров джип и открыть багажник, в котором своих хозяев дожидаются два борда и две пары ботинок для них. И как же хорошо, что Тэхен весь такой миниатюрный, худенький и с маленькой ножкой. Ну просто лапочка, который, если особо сильно разозлить, может с одного прямого и отточенного удара сломать нос. Тут остается только восхищенно воздыхать. — Где тут ближайшая больница? — с усмешкой спрашивает подошедший парень, но заместо ответа получает, разве что, пару ботинок с улыбчивым «обувайся». — Я серьезно, Чон. Я уверен, что после пары спусков мы точно поедем не домой, — смеется, видимо, над самим собой Ким, пока заменяет свою обычную обувь на специальные массивные боты, неуклюже покачиваясь и постоянно придерживаясь кончиками пальцев за кузов авто. — Я не дам тебе упасть, Тэтэ, — легко отзывается парень, аналогично переобуваясь и, после, подхватывая свою доску под одно из креплений. Чонгук, конечно, скрупулезностью никогда не отличался, но борд у него что надо: практически без царапин, красиво отсвечивает глянцем на свету и весь обклеен подходящими под красно-зеленый цвет стикерами. Там и голые девицы, и лаконичное «хуярьебаш», и прямоугольники наклеек из магазина для стритбомберов, которыми расплачиваются вместо сдачи или кэпов, и многое-многое. Глаза разбегаются, но Тэхен все же внутренне злится, на деле говоря лишь спокойно-предупреждающе: — Еще раз ты... — Ладно, пушинка, не злись, — любезничает Чон, а у самого морщинки у уголков глаз паутинками собираются, пока Ким недовольно цокает языком. И кто виноват, что у него такое телосложение? Главное, духом сильный, или как там вещали пацанские паблики? — Вот тебе карточка с проплаченными подъемами. Засунь в варежку с тыльной стороны, так удобнее, — Чонгук протягивает ему синий прямоугольник пластика и как-то уж слишком изучающе вглядывается в радужку глаз, и Тэхен понимает: все только, блять, начинается, если уже не началось. Если Ким считал, что ехать сюда — было самой большой ошибкой в его жизни, то ехать на креселке, он признаётся — стало еще большей. Высоко, в лицо дует ебанный ветер, он ютится между Чонгуком, что спокойно болтает ногами в воздухе, одна из которых уже прикреплена к доске, и мужиком, что так активно разговаривает с другим, что сидит еще дальше, выебываясь, видимо, перед ними, мол: «скорость есть, прогресса нет». Он вновь слишком громко и раздраженно шмыгает носом и боится уронить вниз свой ебанный борд, что сейчас крепко держит в руках. Ноги уже начали люто мерзнуть, а щек парень совсем не чувствует, несмотря на закрывающий пол лица шарф. И если Чон ему говорил, что подъем занимает всего около восьми минут, то, Тэхен уверен, тот абсолютно бессовестно ему напиздел с заумным ебалом, потому что поднимаются они, кажется, уже целую вечность. Для человека немаловажно чувствовать. Равновесие — в первую очередь. Особенно, когда ты выпил от души и пытаешься ровно зайти в квартиру и с тем же успехом пройти в комнату, не сбивая руками на своем пути статуэтки с полок. Особенно, когда ты идешь в центре города по нечищенным от снега по неизвестным причинам улицам, по уже кем-то протоптанной тропинке «для одного», а навстречу тебе обязательно по закону подлости идет какая-нибудь широкая личность, и тебе приходится аккуратно повернуться бочком и это самое равновесие удержать, чтобы не дай боже не ебнуться в снег. Особенно, когда ты с намертво зафиксированными ногами стоишь перпендикулярно спуску на своём сноуборде, подмечая, что хотя бы стоять на нем ты умеешь, и понимаешь — тебе с этой горы еще и катиться. Главное, чтобы не кубарем. — Сейчас поучимся тормозить, а уже потом на крутом спуске поедем на скорости, — Чонгук совершенно неожиданно и легко подкатывается после перекура и проверки креплений, останавливаясь напротив. Ким удивленно распахивает глаза, потому что какой еще такой крутой спуск? — Не ссы, Тэтэ, все получится, — усмехается парень и берет его руки в свои, начиная объяснять, как правильно переводить вес с одной ноги на другую, чтобы свести до минимума вероятность зарыться кантом в снег и упасть. Говорит о том, что тормозить удобнее задом, вот только Тэхен воспринимает это буквально и, покатившись, пытается затормозить, но тут же падает на свою задницу, сдавленно прошипев. Нет, он определенно прикатится прямиком в травмпункт. Они спускаются с горы уже блядских минут, наверное, двадцать, за время которых Чон успевает даже покурить, пока Ким, пытаясь самостоятельно спуститься к нему по участку длиной в какие-то жалкие метров десять, успевает упасть в два раза больше, с каждым разом со злобой ударяя кулаком по снегу и с рычанием подскакивая на ноги, но тут же сразу падая, потому что гравитация играет с ним злую шутку. И вот наконец Тэхен уверенно встает и так же уверенно едет. К Чонгуку. В Чонгука. Который даже понять не успевает, что происходит; и вот уже через пару мгновений они лежат друг на друге, морщась от боли. Ким утыкается носом в шею парня и загнанно дышит, а затем с улыбкой приподнимается над ним на вытянутых руках. Весь взмокший, с румянцем на щеках, с растрепанными волосами, потому что шапка улетела куда-то ниже по спуску, смеющийся над самим собой и такой до одури очаровательный, что у Чона голова кругом не только от того, что он неплохо так приложился затылком об укатанный снег. — А давай все же за ручки, как девочки? — сам со смешком предлагает Тэхен, разглядывая лицо напротив. Ему сейчас до невозможности жарко, душно, горячо. Но только не взмокшему затылку... чертов Кархартт... — Мне так спокойнее, а еще у нас больше шансов скатиться быстрее и без травм, — выносит он свой вердикт, потому что мышцы горят, задница болит, колени и ладони отбиты, вероятно, до посинения. Чонгук с такого предложения негромко смеется, но все же соглашается, потому что отказывать такому Тэтэ — просто грех на душу брать. Они медленно, но верно все же вновь встают на ноги, Чон подбирает со снега шапку и с долей заботы надевает ее на парня, пока тот балансирует и старается ненароком не выпрямить ноги, чтобы не упасть. А потом они с усмешкой и коротким доверительным взглядом друг другу в глаза берутся за руки и под очередные объяснения того, как надо и не надо, катятся. Местами Тэхен слишком крепко сжимает чужие ладони, боясь в очередной раз упасть, но под конец совсем привыкает к доске и уже сам от Чонгука отцепляется, скатываясь на оставшемся участке самостоятельно. А потом очередной подъем, вновь бесящийся на креселке Тэхен, что неосознанно теснее прижимается к Чону, желая отстраниться от максимально болтливых лыжников, а тот, в свою очередь, так же неосознанно укладывает руку на спинку позади, с усмешкой приобнимая; вновь падения и рычащее «мразь» на весь склон, крики Чонгука с подножья про «вес на переднюю» и его тихий обреченный выдох с таким же тихим «блять», когда Ким все абсолютно понимает и еще сильнее переводит вес на заднюю ногу, а потом с вскриком падает. И все же они скатываются в этот чертов второй раз, гудящие ноги и противно прилипающий к спине свитер под курткой впечатлений никак не портят. Оба довольные: Тэхен — тем, что не умер, Чонгук — что открыл для него увлекательный вид спорта, от которого у парня глаза горят. Или не от спорта вовсе? И все же это только малая часть всего спектра эмоций, что они успели понабраться за пару часов пребывания здесь. — Я просто безбожно хочу есть, — трактует Ким, пока с горем пополам пытается снять тугие ботинки, от которых спустя такое долгое время уже ноют щиколотки. — Завтрак сгорел после пары спусков, да? — усмехается парень, аккуратно складывая уже протертые от снега доски в багажник и мельком поглядывая на объект кряхтения, что сводит брови к переносице так сильно, что, кажется, они сейчас срастутся в одну. — Я ничего не ел сегодня, — пожимает плечами Тэхен и все же снимает несчастные ботинки. Оу... — Поехали, погостишь. У меня все равно никого не будет до конца недели. — Нет смысла ехать к тебе, если у тебя нет еды, — супится парень и который раз уже за день поправляет спадающую на лоб шапку, вовсю смотря на Чонгука, который уж уговаривать-то мастер, а потому с довольной лыбой выдает: — У меня забитый холодильник, а на аперитив в бардачке лежат мармеладные мишки. И как тут не согласиться, когда тебе совершенно бесплатно предлагают поесть и посидеть в хорошей компании? Вскоре они уже едут порядком уставшие в теплом салоне авто, пока Тэхен за обе щеки уплетает мармелад и через раз протягивает очередного мишку Чону на съедение, невольно касаясь подушечками пальцев его губ, которые, кстати, довольно мягкие и наверняка сладкие. Нет, он сейчас это про мармеладки, не более.***
В квартире воздух сухой из-за горячих батарей, но бурчать нет причин — по крайней мере по сравнению с тем, что сейчас, особенно под вечер, творится на улице, тут хотя бы тепло. Тэхен, стоя в ванной после горячего душа напротив зеркала, разглядывает уже местами проявившиеся синяки на своем теле. Он наконец-то снял линзы, заменив их на обычные очки с темной оправой, надел чистую одежду (потому что брал ее с собой на случай, если сляжет в больницу сразу после катания, вот такой вот отбитый, да) и попытался уложить подзавитые от теплого водяного пара волосы. Теперь он чувствует себя еще лучше, а для полного счастья и успешно прожитого дня осталось только вкусно поесть. Чонгук в то время во всю орудовал на кухне, готовя, кажется, что-то мясное, но под конец уже заебался ждать Кима. Никотиновая зависимость вновь заставляет вспомнить о себе, а потому у парня нет желания элементарней, чем просто покурить. Обхватить сухой горьковатый фильтр губами и глубоко затянуться отвратительным куревом, насыщая легкие тяжелым едва желтоватым смоляным дымом. Он кидает взгляд на подоконник и, вспоминая, что заветная пачка осталась в кофте, спешит покинуть кухню, но тут же со скрипом ног о паркет останавливается в коридоре, почти нос к носу сталкиваясь с Тэхеном и, скорее, от неожиданности удивленно распахивая глаза. Они оба все еще стоят неподвижно друг напротив друга, и если Чон пристально смотрит в орехового цвета глаза, то парень этими самыми глазами сейчас досконально его сканирует, пользуясь моментом нарушения деловой дистанции. Выглядит он, кстати, чересчур расслабленным и спокойным, держа в свободной руке лямку рюкзака, что брал с собой в ванную. Тэхен с ним примерно одного роста, но прямо сейчас Чонгук чувствует, что если на него продолжат смотреть так, то он первостепенно сдаст все позиции. На этом его полномочия будут всё. — Куда спешишь? — первым разрывает образовавшуюся тишину и паузу в проявлении любой физической активности Ким, спрашивая совершенно спокойно. И, нет, Чонгук точно ебнулся, либо его тело просто решает напомнить иной раз в совершенно неподходящей ситуации, что ему, вообще-то, очень давно не с кем, но он изо всех сил старается говорить ровно, а не пищать или хрипеть, хотя получается лишь тихое неуверенное дыханием на чужие губы: — За сигаретами. Чону вообще хочется сказать, что он спешит домой и, конечно, спасибо большое, отужинает он как-нибудь потом, но вот непруха — он в своем доме и прямо сейчас он чувствует себя на лет восемь, когда ты вроде хочешь попробовать и узнать, что такое подрочить, но боишься, что кто-то забеременеет или у тебя потом хуй отвалится. Еще немного, и у Чонгука он встанет, серьезно, что выйдет очень неудобно, потому что по мальчикам он, кажется, один тут, хотя из них двоих никто не отскакивает в сторону, как ошпаренный. — Не люблю запах сигарет, — усмехается Тэхен и продолжает стоять неподвижно, с прищуром интересуясь: — Как ты вообще это куришь? — Ты же как-то куришь этот свой... — нахмуривается парень и, пытаясь вспомнить полное название, дабы выебнуться, ненароком опускает взгляд вниз... Блять, вот лучше бы не опускал. — Так ты покурить хочешь? — с довольной лыбой ехидничает Ким, а у Чонгука все сомнения напрочь исчезают, после чего он медленно (и в ахуе) поднимает взгляд обратно в глаза, попутно вспоминая вычитанное про «непроизвольное желание сосать член», и, черт... Чон довольно резким движением заставляет парня скинуть рюкзак на пол и, вцепившись руками тому в талию, в миг прижимает к стене, выбивая низкий томный стон. Мама учила: «Доверяй, но проверяй». И тут Чонгук вообще в сомнениях: либо он все понял правильно и его хотят, либо его хотят, но стонут от боли во всем теле после большой физической активности, либо его не хотят (член встал просто так, хули, бывает) и стонут от боли и сейчас еще, за то, что он неправильно все понял, его отпиздят. Чонгук не глупый, а потому он тянет несопротивляющегося парня на себя, заставляя немного отстраниться от стены, а затем вновь его к ней прибивает. Тэхен стонет и вцепляется в чужие широкие плечи своими безобразно ахуенными длинными пальцами. — Какой же ты придурок, — шипит Ким, пока по всем мышцам на теле вновь распространятся очередная волна боли. Он уже понял, что парень хорош абсолютно во всем, кроме тех моментов, когда надо взять яйца в кулак и просто начать. А потому Тэхен притягивает его к себе за затылок и робко целует. Действительно в первый раз, что, кажется, грозит стать самым ахуенным. У Чона уходит всего несколько секунд на загрузку, подключение к серверам, настройке драйверов, и после он уже сам подается вперед, обхватывая чужие губы своими. Они у Кима действительно вкусные. Чонгук целует совсем немного настойчиво, поглаживает тэхенову талию и невзначай закрадывается кончиками пальцев под футболку, касаясь теплой кожи, пока тот к нему ближе ластится, обнимая за шею. И у обоих сейчас, кажется, срывает крышу. У Чона — особенно сильно, когда он невзначай проводит большим пальцем по чужому животу и ощущает резкий контраст температур. Он с полнейшим ахуем и неверием под недовольное мычание отстраняется от сладких губ и задирает кимову майку. У такого местами милого Тэтэ блядский пирсинг в пупке, а тот закусывает свою мокрую от слюны губу и совсем бессыдно смотрит в шокированные черные глаза. Они идут ужинать. Чонгук кидает такого сладкого и разнеженного от поцелуев полуголого, как и он сам, мальчика на свою кровать и бесцеремонно располагается меж чужих ног, с придыханием рассматривая тело под собой. Тэхен, что имеет достаточную мышечную массу, но все равно выглядит худым, сейчас бесстыдно дразнит, водя кончиками пальцев по своему же телу и смотря в глаза, чтобы слукавить шепотом: — Нравится? Ему бы ответить, что «очень», точнее — «слишком», «чересчур». Такого Тэтэ хочется буквально сожрать, до крови и синяков впиваясь зубами в нежную кожу. Он провоцирует даже тогда, когда оба не против. Он просто блядь, но Чона от этого факта только еще больше кроет, сильнее разгоняя кровь по всему телу. Ким, кажется, знает все его слабости, а потому позволяет раздевать себя до гола, пока его невозможно глубоко целуют, то и дело покусывая кончик языка. — Ты же сделаешь котёночку приятно? — отстранившись, лепечет Тэхен, большим пальцем смазывая слюну с чужих губ к щеке. Как ему можно отказывать, когда он сам из себя такой сборник контрастов? Весь изнеженный и милый, но в то же время одним взглядом умеющий указать, что надо делать сию же секунду. Чонгук тихо усмехается и целует его шею, ключицы, острые плечи. Целует, целует, целует. И, боже, какие же до безобразия сахарные у этого малыша стоны, когда губы нарочито касаются его сосков. Весь дрожит и выгибается навстречу, цепляется за свои и чужие волосы, когда чонов язык игриво подцепляет штангу в пупке, а затем и вовсе низко стонет, когда чувствует теплые губы, накрывающие его головку. Тэхен не без усилий фокусирует взгляд на том, кто сейчас так бессовестно отсасывает и специально дразнит, заставляя подмахнуть бедрами и толкнуться глубже в теплый мокрый рот. Чонгук умеет делать это действительно грамотно и вкусно, сам наслаждаясь процессом не меньше, и Ким соврет, если скажет, что не хочет кончить в данную минуту от одного только его взгляда, когда он еще так старательно втягивает щеки. — Хочу поцеловать тебя прямо сейчас, — томно шепчет Тэхен и тянет парня на себя за волосы, а затем ослабляет хватку, позволяя тому снять с себя оставшуюся одежду и дотянуться до прикроватной полки, чтобы быстро достать из неприметной коробочки все самое нужное в данный момент. На вопрос о том, почему Чон носит мешковатые вещи, мгновенно приходит ответ — его тело просто способно свести, блять, с ума, не менее. Сейчас Тэхен определенно хочет покориться — смотрит в черные глаза зачаровывающе и так мягко проводит ладонями по чужой груди, наслаждаясь, а Чонгук все никак не находит сил его поцеловать — такую прелесть хочется бесконечно рассматривать. Но он все же вновь подается вперед, опьяняюще целует, ладонями лаская чужое тело, сминая бока и бедра под тихое довольное мычание, еще больше раздвигает чужие ноги и, коснувшись пальцем там, где надо, и слегка надавив, слышит задушенное в самые губы и тихое «не нужно». Одна новость представляет из себя еще больший пиздец, чем предыдущая. Тэхен — не только сборище контрастов, но еще и, кажется, чонгуковых кинков. Ким не успевает понять, в какой момент его успели так резко и грубо перевернуть на живот и вдавить щекой в подушку, но ему это определенно нравится, блять, ладно, он просто в очередной раз ловит краш на этого парня и уже почти что хнычет и скулит, приподнимая свои бедра и всем видом показывая, какой же он действительно послушный, податливый и предусмотрительный котёночек. А когда чувствует, как прохладная смазка начинает стекать по промежности — тихо охает, начиная в ожидании искусывать и до того припухшие от поцелуев губы. И довелось же им попробовать друг друга... Парень входит в него без промедлений, а у Тэхена глаза закатываются от чувства наполненности. Чон бесцеремонно начинает в такого покорного мальчика грубо вбиваться, смешивая в комнате звуки влажных шлепков с бархатными стонами и вскриками. Ким действительно шелковый — сам подается навстречу, кайфуя от терпимой боли, и с каждым новым толчком лишь услужливее прогибается в спине и бесстыдно потирается о простыни, царапая и сжимая в ладонях края подушки. А потом он совсем теряет голову и начинает мелко дрожать, покрываясь мурашками, когда чувствует теплые губы, что покрывают поцелуями всю его спину, и зубы, что мелко покусывают под лопатками. Чонгук перекладывает руку и заботливо придерживает его под живот, размашисто лижет вдоль позвоночника вплоть до самого загривка и прикусывает за волосы, заставляя его котёночка протяжно проскулить, поджать пальчики на ногах от удовольствия и от смущения зарыться носом в подушку, потому что с Тэхеном такого еще никто, мать его, никогда в жизни за все его двадцать с хвостиком лет не делал. Чонгук уже минуты две пытается оттянуть свою разрядку, перебирая в голове все самые плохие и грустные события в жизни, пока его мальчик так судорожно кричит и просит «ещё», но после пары глубоких толчков все же бесстыже изливается на светлые простыни, так и не касаясь себя. Парень успевает выйти из разнеженного тела и, стянув резинку, крупно кончить тому на поясницу, а потом еще и по заднице звонко шлепнуть, тут же прикусив в смущении губу, мол, это не он сейчас довел Кима до состояния полной потерянности в пространстве вкупе с дрожащими коленями. Они оба устало валятся на кровать, стараясь перевести дыхание. И все же, после долгого «не с кем», тебя ненадолго хватает. Чонгук уверен, что сейчас так тяжело дышащий Тэтэ, что смотрит ему прямо глаза своими до одури прекрасными ореховыми, с ним солидарен. — Почему сегодня ты позвал с собой именно меня? Тебе про меня что-то успели рассказать? — тихо интересуется Тэхен, смотря на тут же заулыбавшегося парня. — На самом деле я с первого курса запал на тебя, — отвечает он, вытягивая руку и аккуратно убирая челку с чужого лица, зачесывая ту за ухо и продолжая: — Искал встреч, поэтому и просил конспекты, все никак не осмеливался написать, да и не думал, что ты... Я же всегда и везде видел тебя в основном с девушками. — Ты правда... — Ким в неверии округляет глаза, от такого заявления находя силы даже на то, чтобы немного привстать. — Нет, я пизжу, — заливается смехом Чонгук и тут же прикрывается руками от летящей в него ладони, что попадает по плечу. — Я просто увидел твою милую мордашку на аватарке и заскучал, — смеется он, пока к нему аккуратно ластятся котёночком, ложась ближе. — Ты действительно придурок. — А ты, кажется, начинаешь мне потихоньку нравиться, пушинка. — Я сейчас лягу на тебя и нахуй раздавлю, ты понял, сука? — Это предложение второго захода и твоего пребывания сверху? — лыбится Чон, смотря глубоко в сияющие глаза с большими зрачками, что, вопреки мимике, смотрят на него так по-доброму. — Пошел нахуй, Чонгук, — фырчит парень, но все же перекидывает ногу и забирается на него сверху, опираясь ладонями о крепкую грудь. — Так сейчас же ты идешь, — смеется тот, наблюдая за тем, как Тэхен пристально и хмуро на него смотрит. — Да ладно тебе, — усмехается Чон и звонко шлепает по чужой заднице, — побудь послушным котёночком, Тэтэ, — он бегло облизывает губы, пока парень медленно приподнимает бровь, а потом добавляет тише: — Ты мне таким больше нравишься. А Киму больше и слышать ничего не надо. Он наклоняется и так ласково и забвенно целует, вновь покрываясь мурашками, когда его крепче к себе прижимают теплые крепкие руки. И ведь никогда не признается, что запал на Чонгука с самого первого дня в универе. Тот самый Чон Чонгук, что с его потока, что всегда мило улыбается и просит у него конспекты, что сейчас так вкусно его целует и сильнее прижимает к себе, видимо, не желая отпускать, что так же своему Тэтэ ни в чем из того, что было ранее, не признается. Тэхен теперь не отпустит. Всего лишь нужно уметь однажды просто взять и начать.