Будь моим Господом

Даже если все будут говорить, что ночью по этому проклятому городу ходить опасно, Яо всё равно их слушать не будет. Один из самых опасных преступников идёт сейчас за его спиной, посасывая леденец. Другой, не менее опасный шпион сейчас сидит в его доме, разбирается с бумагами. Да чего прибедняться, вряд ли сейчас есть кто-либо в городе, кто будет опаснее Цзинь Гуанъяо. Вэй Усянь и тот мёртв. Так что самым влиятельным и самым опасным человеком по праву можно считать Яо. — Долго тебя ждать? — Сюэ Ян прислонился к стене перед входом в собор. Будь он настоящим чертом, то зашипел бы от соприкосновения со святыми стенами. — Погуляй вокруг. Никого в храм не пускай. Если увидишь меня выходящим с кем-то, то можешь быть свободен до утра. Сюэ Ян хмыкнул, достал свой любимый нож с сатанинской символикой и скрылся в темноте. Яо же ещё немного постоял на входе, посмотрел на горгулий на крыше и вошёл в собор. Внутри было темно, полная луна пока скрывалась за облаками, и свет был только от свечей. Яо сделал несколько шагов внутрь, намеренно достаточно громких, чтобы его услышали. — Вы поздно, — голос раздался из глубины храма, из алтарной части; Яо же всё ещё стоял около входа. — Простите, святой отец, я едва надеялся, что здесь есть хоть кто-нибудь. Мне… нужно исповедаться. Более не могу терпеть эту ношу. Силуэт вдалеке сделал жест рукой в сторону исповедальни. Яо же знал, что они в храме одни, а этот силуэт он не перепутает. Яо шёл вперёд, разглядывая центральный неф. Он хорошо помнил первый день, когда он пришёл сюда. Вообще-то он бы никогда сам не пошёл в церковь, только с мамой ходил, потому что ей от этого было легче. Яо пришел потому что на улице был ливень, а ему и некуда было идти. Кто же знал, что он попадёт на воскресную службу. Яо тогда сел на самую дальнюю скамью, чтобы на глаза не попадаться. Он не собирался слушать, проникаться религиозными идеями, но тот голос… Красивый. Достаточно низкий, но не слишком. С четким произношением, но не царапающим слух. Яо помнит, как поднял глаза, чтобы посмотреть на читавшего, в тот же момент, что и Сичэнь. Последний и вовсе впервые (!) запнулся. Может Яо так бы и остался незнакомцем с золотыми глазами, если бы после чтения не задержался всего на минуту, которой хватило Сичэню, чтобы найти его среди людей. А сейчас, уже как член семьи Цзинь, Яо вспоминает тот момент с улыбкой. Кто знает, где сейчас был бы Яо, если бы он тогда не поговорил с Сичэнем. Яо зашёл в исповедальню, шторкой отрезая себе обратный путь. — Простите меня, святой отец, ибо я грешен. Хорошо, что Сюэ Ян не слышит, иначе его смех был бы слышен на другом конце города. — Я грязен и порочен. Даже когда я думал, что ниже пасть нельзя… ох. — Не спешите, — человека за перегородкой будто специально чуть изменил свой голос, хотя смысла в этом не было: Яо и так знал, кто за ней, поэтому и позволил себе лёгкую улыбку. — Меня одолевают грешные мысли. И я не знаю, как от них избавиться. Молитвы не помогают, по правде говоря, становится только хуже. Яо сделал драматичную паузу. — Дело в одном человеке. Я не могу о нём не думать. И проблема в том, что он священник. Яо опять остановился, прислушиваясь к дыханию за перегородкой. — Это ужасные, порочные мысли, но я не могу от них избавиться. Стоит ему посмотреть на меня, так я становлюсь будто одержим. И… Тишина была такая, что Яо смог услышать, как священник разомкнул губы, собираясь что-то сказать. — Нет. Я не обвиняю служителя господня, — опередил его Яо. — Это мой и только мой грех. Я хочу быть с ним намного дольше, чем мы можем себе позволить. Хочу чаще видеть его улыбку. Хочу быть с ним ближе. — Влюбленность — это не порок. А то, что вы оба мужчины, значения не имеет. — Это последняя проблема, святой отец. Я боюсь, что он не желает этого. Хотя… иногда мне кажется, да какой иногда, вчера я видел, как он горит. Изнутри. Я чувствовал его жар на себе, словно он вот-вот сорвётся. Его чересчур медленные движения выдавали. И я хочу чтобы он сорвался на мне. Скрип скамьи за перегородкой, будто священник нервно вздрогнул. — А ещё бывают прикосновения. Такие обыденные, но они длятся дольше, словно мы оба не хотим убирать руки. А я эти прикосновения потом ещё несколько часов чувствую. И думаю о том, какими бы они были, касайся он меня в других местах. После слов Яо на мгновение повисла плотная тишина, такая, в которой можно было услышать, как сглотнул священник. — Это так порочно. Но я ничего не могу с собой поделать. Хочу быть с ним, хочу касаться его, хочу защищать его, хочу засыпать, чувствуя его рядом. — Вы не знаете наверняка, испытывает ли он того же. Почему же вы не расскажете? Яо понимал, что игра уже давно идёт по его правилам. — Проблема в том, что я женат. Хоть брак и по расчету, но развестись я не могу. Во мне много ужасного, и даже вам я не могу сознаться во всех своих грехах. Как я могу просить дорогого человека принять меня таким? — Мы все не без греха. Яо слышал по чуть хрипловатому голосу священника, как у того пересохло в горле. — Не думаю, что этот святой человек может думать о чем-то подобном. Только порочный я могу представлять его в своих снах такого раскованного, нежного и податливого. Такого, что ни один змей-искуситель не сможет превзойти. Мне кажется, я могу совершить любой грех за возможность дотронуться до его губ. Запретный плод так сладок, святой отец. Яо вновь выждал несколько секунд. — Простите меня, святой отец. Я слишком подробен. — Всё в порядке, — голос с головой выдавал человека за перегородкой. — Ваши желания направляемы и в них нет греха. — Тогда простите меня вновь. Мне следует уйти. И, не дожидаясь ответа, Яо вышел из исповедальни. Он поднялся на амвон и остановился напротив свечей, абсолютно случайно потушив большую часть из них, когда кидал плащ на ближайшую скамью. Яо заметил, что облака перестали затмевать луну, и теперь её яркий свет пробивался сквозь красочные витражи. Цзинь Гуанъяо поставил ладонь так, чтобы синий луч опустился на неё. Он из последних сил делал вид, что настолько этим увлечён, что не слышит приближающихся торопливых шагов. А через мгновение его схватили за плечи и развернули. У Яо была лишь секунда, чтобы насладиться горящими глазами Сичэня прежде, чем он почувствовал руки на своём затылке, после чего его потянули наверх. Сичэнь целовал его так, что у Яо не было возможности лишний раз вздохнуть. Даже улыбнуться не мог, потому что Сичэнь обхватывал его губы своими так, что Яо не мог не отвечать. Лань Сичэнь кусался, а Цзинь Гуанъяо игриво задевал языком чужие распухшие губы. И только дойдя до такого состояния, когда губы уже не двигались, Сичэнь отстранился, но Яо так и не отпустил. — Остановимся на этом, святой отец? — Яо вновь дразнил, ведя трясущимися после такого поцелуя руками по бокам Сичэня. Сичэнь на одно мгновение посмотрел куда-то за спину Яо, потом присел, обхватив Яо за бёдра, поднял его вверх, чтобы он обвил его талию ногами, прижимаясь ещё ближе. Два шага вперёд. Одно резкое движение рукой, и что-то сваливается на пол, а Яо оказывается на каменной тумбе (и он очень рад, что этот аналой на сплошной ноге и довольно устойчивый). — Держишься? — бегло спросил Сичэнь, когда Яо отпустил его шею. Угол наклона был не такой уж и большой. — Да, нормально. Сичэнь опять подался вперёд, целуя Яо в губы, пока руками расстёгивал на нем жилет и рубашку. Яо вздрогнул, почувствовав, как ткань съехала с одного плеча и Сичэнь тут же коснулся открывшейся кожи губами, чуть прикусив её. А затем Сичэнь опустился на колени, помогая Яо снять ботинки. Цзинь Гуанъяо рвано вдохнул, почувствовав ступней горячие ладони, которые потом двинулись вверх по голеням и до бёдер. А потом ловкие пальцы начали расстегивать брюки, и Яо даже не успел спросить: его прервало горячее дыхание, которое он почувствовал нежной кожей. Сичэнь чуть шире развёл колени Яо, оставил два поцелуя на внутренней стороне его бедра, а затем аккуратно коснулся губами его твёрдого члена. От сладко-тянущих ощущений Яо до онемения пальцев цеплялся за аналой, пытаясь не свалиться с него. Одно касание. Второе. Третье. Сичэнь мягко гладил Яо подушечками пальцев, совсем немного надавливая, а затем проводил языком по выступающим венам. Эхо в соборе хорошее. Каждый тихий вздох Яо усиливался в несколько раз, как и резкое дыхание Сичэня. Яо дернул ленту, которой были завязаны волосы Сичэня, и зарылся в них пальцами, совсем немного массируя затылок. — Не сдерживайся, — сказал Сичэнь, подняв глаза на Яо. Гуанъяо ответил ему коротким стоном, когда Сичэнь обхватил его член губами, рукой продолжая гладить оставшуюся часть. Синий свет от витражей падал на лицо и волосы Сичэня, искажаясь в красивые волны. Большая часть жёлтых (почти золотых) бликов падала на ноги и живот Яо, выделяя каждый изгиб тела. Движения у Сичэня были аккуратные, неумелые, но Яо и так был в таком состоянии, что от одного резкого движения может кончить, а у Сичэня какой-то магией выходило балансировать между «слишком медленно» и «слишком быстро». Сичэнь не пытался заглотить как можно глубже, он больше работал губами и языком, отчего Яо быстрее приближался к краю, потому что чувствовать ласки Сичэня и смотреть на его чуть раскрасневшееся лицо, было невыносимо, словно эту картину вырвали из самого влажного сна Яо. Яо попытался предупредить, но Сичэнь так точно надавил языком, что он просто не успел. Хоть Сичэнь и пытался поймать все капли губами, несколько вместе с его слюной скатились у него по подбородку, затем по шее до белого воротника и ниже, оставаясь мутными пятнами на чёрной рубашке. Яо откинулся назад, насколько мог себе позволить, часто дыша, пока Сичэнь, сглотнув, целовал его в чуть дрожащие колени. — Прости, я не хотел так быстро, — сказал Яо, когда немного отдышался. Сичэнь поднялся и поцеловал Яо в шею. — Всё хорошо, если тебе понравилось. — Очень. Яо улыбнулся и обхватил губами верхнюю губу Сичэня, затем спрыгнул с аналоя (и упал бы, если бы Сичэнь его не поддержал) и начал снимать рубашку уже со священника, чтобы потом кинуть на пол. — Пальто. Секунду. Яо скинул туда же свою рубашку, схватил своё пальто и расстелил там же, а затем потянул Сичэня вниз. — Что, прямо здесь? — не сдержал смешка Сичэнь, раздвигая ноги Яо. — Прямо здесь. Хочу тебя прямо здесь. Сичэнь ещё выходя на не держащих ногах из исповедальни понимал, что попал в аккуратно расставленную ловушку, а сейчас, когда Яо вынул из кармана пальто «случайно» оказавшуюся там бутылочку с нужным содержимым, убедился в этом окончательно. И он был не против. Сичэнь целовал Яо, гладил по рёбрам, груди, шее, пока Яо не повернул голову, поймав большой палец губами. Сичэнь согнул палец, погладив Яо по языку, чувствуя гладкую сторону втянутых щек, и его рваный вздох эхом раздался по церкви. От такой реакции Яо улыбнулся, вновь поласкал палец языком, а затем резко дернул Сичэня на себя, чтобы поцеловать его уже в губы. Яо прижимался ближе, выгибался, чтобы между ними и лист бумаги не протиснулся, целовал так, чтобы не хватало воздуха. А потом Сичэнь почувствовал животом, что Яо снова возбудился. Из-за слюны Сичэня между ягодиц у Яо было уже влажно. Сичэнь покусывал Яо за ключицы с каждым вздохом того от добавленного пальца чуть сильнее, пока кожа совсем не раскраснелась, а над ухом стоны стали громче. — Хватит. Достаточно. Яо не хотел, чтобы и второй раз всё закончилось так быстро. Он подбил рубашку себе под поясницу и обнял Сичэня, притягивая к себе. Сичэнь почувствовал как сильно Яо сдавил коленями его бока, когда он толкнулся в него. Они оба ахнули в распухшие губы друг друга. Ещё один толчок. Ещё глубже. Сичэнь не мог оторвать взгляда от золотых глаз Яо, особенно от того, как с каждым толчком его веки дергаются. Когда Сичэнь выбивается из ритма, делая особенно размашистый толчок, Яо запрокидывает голову, громко вдыхая воздух и царапая Сичэня по лопаткам. На полу свет падает по-другому. Теперь на Сичэне больше красных лоскутов света от витражей и совсем немного желтого света от свечей. Яо завороженно смотрит как красный отсвет переливается на качающихся от толчков волосах Сичэня. А ещё Яо нравится лицо Сичэня в этом дьявольски-алом свете. Самое время чтобы вспыхнула Библия, которую ранее Сичэнь так бесцеремонно скинул на пол. Яо провёл большим пальцем по скуле Сичэня, на которую падало ярко-красное пятно света. Когда-то на них напали в переулке, Яо тогда испугался за безоружного (как он думал) Сичэня, а через мгновение его оттолкнули назад, заслонив собой. Сичэнь выстрелил почти мгновенно и почти в упор, из-за чего брызги крови попали на него. Яо тогда впервые позволил себе прикоснуться, стирая капли крови с чужого лица. И сейчас Яо не мог не вспомнить про этот момент появления того Сичэня, не Сичэня-проповедника, а Сичэня-мафиози, смертельно опасного, манящего к себе ещё больше. Яо упёрся руками в плечи Сичэня, останавливая его, потом перевернулся на живот, прогнувшись так, чтобы красные полосы света заплясали теперь вдоль его позвоночника. Яо только успел обернуться, когда почувствовал, как его слегка укусили за загривок. — Ммм Сичэнь вновь аккуратно раздвинул ягодицы Яо, и медленно, на этот раз больше дразня, нежели осторожничая, проник в Яо. — Будь громче, чтобы я знал, что тебе нравится, — Сичэнь произнёс это над самым ухом Яо. — Хорошо-а! Толчок под другим углом и у Яо проходит легкая тёплая волна по телу. Он ткнулся носом в собственное пальто, теряясь в ощущениях от тяжести тела Сичэня и пылающих прикосновений между ног. Ещё один размашистый толчок, попадающий прямо по нужной точке. Яо сдавленно прикрикнул «боже», прогибаясь до боли в позвоночнике, жадно хватая воздух, пока Сичэнь, улыбаясь, целовал его в плотно сведенные лопатки. — Бог здесь один, и он в моих руках. В доказательство своих слов Сичэнь чуть приподнял Яо, заставляя сесть и облокотиться спиной на грудь, и провёл руками по его телу начиная от внутренней стороны бёдер, потом вверх по втянутому животу и заканчивая вспотевшей шеей. Яо тихо усмехнулся, заведя руку назад, зарывшись в мягкие длинные волосы Сичэня. — Тогда в этой церкви два бога. Ты и я. Лань Сичэнь слегка укусил Яо за плечо. — Согласен, мой Господь Бог. Цзинь Гуанъяо развернулся и опять улёгся спиной на смятую и мокрую от пота рубашку, закинув ноги Сичэню на плечи. Сичэнь немного подтащил Яо к себе, вылил оставшееся масло на себя, легко скользнув в него вновь. Теперь красные лоскуты света дрожали на плечах и груди Сичэня, как и на голенях Яо. Цзинь Гуанъяо вспомнил, как несколько месяцев назад поранил ногу и Сичэнь обрабатывал его рану. Как он сидел на старом табурете в свете одних лишь свечей, как Сичэнь стоял перед ним на коленях, нежно держа его ногу. Штаны тогда Яо снял, чтобы было удобнее перевязывать ногу, и тогда же он впервые поймал этот горящий взгляд Сичэня, когда тот смотрел снизу вверх, кусая пересохшие губы. Яо бы соврал сам себе, если бы сказал, что он случайно начал разводить ноги шире; Сичэнь бы соврал, если бы сказал, что не заметил этого. Не приди Су Шэ и Сюэ Ян так рано, они бы не остановились тогда. Сичэнь тоже вспомнил про тот случай и сначала быстро, потом чуть прикусив кожу, коснулся губами небольшого шрама около колена Яо. Яо опустил одну руку над своей головой, хватаясь за ткань плаща. Даже оторвал несколько пуговиц, когда Сичэнь начал помогать ему рукой. Цзинь Гуанъяо казалось, что Сичэнь играет на нем, как на инструменте, каждым движением заставляя Яо издать другой звук, от тихого рваного вдоха, до протяжного низкого стона. Резкий толчок, нужное нажатие пальцев, и по собору занеслись два сплетенные воедино стона. Яо, продолжая немного дрожать, упал на пол, жадно хватая воздух, пока Сичэнь, дыша так же часто и глубоко, удерживал себя над Яо. Через пару минут они уже сидели на скамье. Яо не в своей рубашке, потому что его была совсем испачкана, а Сичэнь и вовсе только в белье. Лань Сичэнь на несколько секунд поднялся со своего места, достал сигару и прикурил от ближайшей свечи. — Не будет потом пахнуть? — с усмешкой спросил Яо, забирая себе сигару для затяжки. — К утру развеется. Сичэнь вернулся на своё место, чтобы Яо вновь мог облокотиться ему на грудь. — Теперь у тебя в распоряжении вся церковь, — прежде чем забрать сигару обратно, Сичэнь быстро поцеловал Яо в затылок. — И её глава. — Какой интересный у тебя способ захвата территорий. — И это ты мне говоришь, про захват территорий? В золотых глазах Яо Сичэнь буквально видел танцующее пламя свечей. — Я то что, господин Цзинь? — Ммм, сначала семья Цзинь, потом семья Цзян. Сичэнь лишь на мгновение удивленно вскинул брови. — Ты думаешь Цзян Чэн сюда помолиться ходит? — засмеялся Яо, забирая сигару. — То есть не я один это заметил. Они несколько секунд посидели в тишине. — Разыграем и эту партию? — обернулся Яо. Прежде чем забрать сигару, Сичэнь оставил лёгкий поцелуй на изогнутых в улыбке губах Яо. — Да, Господь мой, давай попробуем.