***
Путь до дома эспера проходит в молчании. Ичиё старательно пыталась сосредоточиться на дороге, сжимая зубы когда руку сводило в очередной болезненной судороге. Все не сейчас. Это может подождать. Это не в приоритете. Её приоритет спит почти полностью завалившись на заднем сидении, беспокойно и дерганно, заставляя сильнее выжимать педаль газа, когда с искусанных губ срываются едва слышные стоны. Как долго его теперь будут преследовать кошмары? Нет, Хигучи, конечно, уверена в том, что тот сумеет с этим справиться, только сколько времени это должно будет занять, а главное, что они должны будут сказать боссу? Тревожные мысли и мелькающие за окном фонари и дорожные знаки. Резкое торможение, благо работа научила парковаться быстро и качественно. На возню подобного рода времени у них нет совершенно точно. Рюноске сонно мычит что-то себе под нос, но окончательно просыпается уже у самой квартиры, когда приходится завалившись на девушку самому встать на ноги, пока она трясущимися руками открывает замок. Хорошо ещё, что у Ичиё есть запасной комплект от его дома. Пол такой же грязный и холодный, а колени предательски трясутся едва удерживая вес собственного тела. Он совсем забыл как подобное ощущается и на секунду становится смешно. Не здорово смешно от того как накатывают воспоминания застилая все перед глазами… Он также у этой двери, только с замком сражается самостоятельно. Первые годы в мафии. Непосильные нагрузки на тренировках. Вспоминает как едва доходя до ванной, засыпал прямо там, в одежде и так и не включив воду. Будила уже Гин, многим после, а в спину стреляло от холода и неудобства места…Гин теперь дома нет, и кажется об этом пытается дознаться Хигучи, только ответом ей становятся совсем не те звуки. Мысли в слова не складываются, путаются переплетением разноцветных нитей и таят… Таят растворяясь в болезненном треморе и подступающей к горлу истерике образуя клокочущую взвесь, выходящую из легких влажным лающим смехом. По ощущениям напоминает привычное кровохаркание. Пальцы пытаются сжать собственные плечи. Пытаются потому, что на одной руке, вывернутые суставы так и не хотят слушать своего хозяина. Остается только прижимать ладонью и комкать ткань злосчастного пледа в некотором роде более здоровой. - Семпай..! – она роняет ключи и звон их так далеко… Металл бьется о каменный пол и выпускает пролетающее над головой эхо. Гильзы падают с похожим звуком… Дурная ассоциация загорается только сильнее и теплые ладони, хватающие его запястья становятся удручающе необходимы. Акутагава даже не замечает как на глаза выступают слезы. Почти не видит, и слышит так же искаженно. Кажется она что-то кричит… Глупая… Перебудит соседей… Они наконец преодолевают порог квартиры. - В..вы сможете самостоятельно справиться с душем? – конечно же нет, и понимают это, очевидно, оба. Но приличия не позволяют просто затащить одаренного под воду. Он с трудом подавляет приступ. Она не дожидается его ответа – Я помогу, вам обязательно сейчас нужно согреться… И обработать раны. Я все сделаю, мы не станем вызывать врачей. –она помнит о его неприязни и уподобляется детской блажи. В очередной раз идет на поводу у его капризов, подстраивается… Помогает переступить через бортик, где Рюноске опадает на дно фаянсовой посудины. Следом за кожей остаются грязные, серо-бурые следы… - Давайте вы оставите пиджак, если так будет спокойнее… - Хигучи осторожно закрывает дверь и присаживается на бортик протянув руку, чтобы забрать плед. Одаренный расстается с ним откровенно нехотя, с трудом переступая через себя вновь оставляя кожу уязвимо открытой. По спине и конечностям бегают мурашки… - Подождите еще немного – Ичиё суетится, от чего совершает множество лишних действий, мечется по ванной пойманным насекомым, стараясь одновременно убрать ткань, настроить воду и закрыть слив, чтобы та понемногу набиралась. Рюноске наблюдает за ней мутным взглядом поджав ноги и зябко кутаясь в ее пиджак, запоздало отмечая, что от него немного тянет ее духами, и радуясь, что запах не слишком яркий, иначе его бы точно стошнило… Глаза цепляются за яркие точки кровавых пятен, а с этим приходит и запоздалое осознание царапнувшее чувством вины по и без того измятому рассудку. - Хигучи… - голос звучит хрипло и тихо, но в этот раз хотя бы спокойно. Девушка тут же замирает, так забавно и настороженно впившись в него взглядом. Совсем не презрительным и не злым… Рюноске все еще её не понимает… - Руку обработай… - и с отставанием догадавшись, что та может понять его не правильно, спешно добавляет –Свою… - А..? – она как будто и не сразу понимает, что он имел в виду. Моргает слегка наклоняя голову на бок, а после резко трясет ей, почти как промокшая собака – Все в порядке! Я после ей займусь, вы не обращайте внимания. Все хорошо. – последние слова блондинка повторяет как мантру, и Акутагава совсем не уверен кого из них она пытается в этом убедить… Ванна постепенно наполняется теплой, почти обжигающе теплой водой. Хигучи немного жалеет, что они не у нее дома. Минимализм начальника в вопросе быта сильно ограничивал ресурсы моющих средств, оставляя в ее распоряжении самое обычное мыло и не слишком дорогой шампунь. Ни мочалки, ни геля для мытья… Она почти наворачивается пока снимает лейку душа и переключает воду, заведомо отведя поток воды в сторону. Пальцы трясутся, стараясь не дернуть слипшиеся, покрытые желтоватым жирным налетом пряди, выворачивая из туго свернутой канцелярской резинки, позволяя опасть на лицо. Молодой человек морщится от потянувшего следом запаха, ударившего прямо в нос и немного дергается подавляя, царапнувший горло еловыми иголками, рвотный позыв. -П..прикройте пожалуйста глаза… - Ичиё пытается достаточно на мылись одну руку, правой продолжая удерживать воду, говоря так тихо, что собственный голос почти сливается с шумом врезающихся в постепенно набирающую гладь струй. Хигучи совсем не брезгливая. Отвыкла за время работы. Переучила себя, или просто убедила в том что смогла переучить? Чего уж думать… Даже если бы и нет, если вопрос касался комфорта ее семпая, она и думать бы лишний раз не стала. А он и правда закрывает глаза. Стараясь не вдыхать, замирая призраком самого себя и едва вздрагивая, когда мягкие, скользкие от мыльной пены подушечки чужих пальцев касаются скулы. На коже остались белесые следы высохших слез, подтеки оставшегося собачьего корма. Хигучи позволяет себе маленькую вольность, сделав пару круговых движений, отводя прядь за ухо, зарываясь в коротко стриженные волосы, не обращая внимания как те липнут к коже. Рюноске невольно прислушивается к собственным ощущениям, не давая навязчивым мыслям взвиться, заполнив все сознание удушающим газом стыда, осознания и ненависти. Проще улавливать как дотошно, сантиметр за сантиметром обходят лицо чужие прикосновения. Едва касаются век, словно она боится сделать ему больно, но старательно промывает скопившуюся в уголках глаз желтоватую шелуху. «Никто не станет с тобой возиться!» - одна из первых установок, которую он получил в самом начале сознательной жизни и сейчас совершенно не мог уложить в своей голове происходящее. Зачем ей это делать?.. Все это время казавшееся раздражающим мельтешение Хигучи оставалось совершенно не понятным для эспера моментом. Он все еще не видел для нее в этом выгоды и это…Злило? Нет. Не так. Если быть до конца откровенным с собой это скорее пугало. Как пугает любого человека то, что он не в состоянии осмыслить и понять, а Рюноске давно перестал различать ту границу, за которой собственный страх обращается в злость и агрессию… Он думает об этом, пока блондинка старательно расстегивает затянутый на шее ошейник, а по телу бегают мурашки от резонанса температур. Пряди налипают обратно на щеки, и теперь от них тянутся грязные полосы, заставляя девушку осознать свою ошибку удобнее устраиваясь боком на бортике. Акутагава так и не открывает глаз. Вода уносит с собой грязь и возвращает накопившуюся за эти дни усталость. Обогревает и даже немного успокаивает скатываясь по лицу, проходя под волосами и повторяя острые изгибы скул и подбородка. Шампунь на ее фоне кажется холодным. Ичиё намыливает волосы массирующими круговыми движениями, начиная от настрадавшихся боковых прядок и доходя до затылка. Вызывая легкую дрожь, заставляя немного зажмуриться. Это приятно. И пока одаренный млеет, ненадолго забывая о пляске боли, сама девушка замечает, какими мягкими те становятся. Убирает пену, слегка зализывает их назад, не давая снова налипнуть на лицо. Теперь бродячий портовый пёс, по правде говоря, скорее напоминает промокшую, немного облезлую мышь. Меньше нежности от этого, она, однако не испытывает, опускаясь ниже, сильнее сжимая зубы, когда натыкается на рубцы оставленные слишком сильно затянутым ошейником. Острые плечи, выпирающие ключицы, тонкая, почти прозрачная бледная кожа. У Рюноске перехватывает дыхание, а щеки против воли наливаются румянцем. Он не привык к чужим прикосновениям. И как хорошо, что сейчас все можно просто списать на жар воды, а может и вовсе простуду… Он ведь мог ее подхватить за это время? Последняя мысль подрывает цепную реакцию, сколько вообще прошло времени? Акутагава послушно вытягивает руку, позволяя Хигучи дойти до пальцев, и даже старается игнорировать её причитания, обещающие поскорее закончить. После всего, что успело произойти он уж точно в состоянии потерпеть ноющее эхо, которым отзывается воспалившаяся кожа вокруг вывернутых узловатых суставов. Ичиё же больно смотреть на эти нездоровые изгибы, и что-то внутри расходится прохладной дрожью от мысли, что именно ей придется это вправлять. На самом деле, она боится, что ей не хватит уверенности, чтобы сделать это правильно. И все-таки вторая рука смотрится намного хуже. Наверное от того, что буквально всем видом кричит: «Его пытали!». Фаланги едва перестали кровоточить, а ожег на плече покрылся сухой и коричневой коркой, прикрывая прожженное мясо. Она сбавляет напор воды и возится заметно дольше, стараясь не попасть мылом в раны. Удерживая его руку в своей, промывая и разминая затекшие мышцы, Хигучи пожалуй, слишком сильно уходит в собственные мысли, когда, поддаваясь давящей боли под ребрами, наклоняется, едва касаясь губами чужой руки. Целует фаланги каждого из раненых пальцев. Рюноске резко распахивает глаза. В другое время точно влепил бы ей за такое пощечину, но сейчас лишь замирает уставившись на девушку широко открытыми серыми блюдцами. И совсем не понимает как должен на это реагировать. Мышцы лица несколько раз дергаются напоминая нервный тик, успевая напугать ту до смерти, но так и не выпустить из вновь задрожавших пальцев его ладонь. - Не делай так... – он произносит еле слышно, на выдохе и почти тут же вновь опускает веки, словно ныряя куда-то на дно. Успокаиваясь в окутывающей теплой темноте. Откровенно сбегая от неловкой, неудобной ситуации. Ичиё проклинает себя и всех богов которых ей удается вспомнить. Сама не в состоянии объяснить почему именно так, но абсолютно уверена что виноваты они именно в таком составе. Наверное, таки, потому что отдуваться за собственную глупость в одиночестве, никому не покажется радужной перспективой. - Извините… - едва шелестит в ответ стараясь быстрее продолжить, а с тем и закончить весь этот процесс, даже не подумав, что не глядя сигает в самый центр этого болота. Ребра у Рюноске выступают, плавно вздымаясь вслед за каждым вздохом, придавая виду одаренного еще больше хрупкости. Подвздошные кости выпирают, подчеркивая нездоровую худобу эспера… Столь же трогательно, сколь и страшно. Акутагава дергается от ее прикосновения, отшатнувшись к противоположному бортику, тут же издавая сдавленный болезненный стон. Хигучи резко отдергивает руку едва не упав из своего и без того не слишком удобного положения так и не успев сообразить, что успело пойти не так. - Дальше я справлюсь сам. – он пытается придать своему голосу уверенности и привычной жесткости. Пытается, впрочем, слово основополагающее. Выходит откровенно так себе в первую очередь из-за понимания: две едва дееспособные руки вряд ли позволят ему нормально закончить начатое. Вот только проснувшееся смущение плевать хотело на здравый смысл. Он. Ей. Не. Позволит. Ребра вздымаются чаще, отражая короткие, быстрые вдохи, и наполненный паром воздух играет против одаренного, так некстати провоцируя приступ, и сгибая пополам, заставляя зайтись лающим, выгибающим все тело кашлем. Рюноске выглядит так, словно вот-вот задохнется, пытается глотнуть кислорода, но только сильнее заходится в припадке, на автомате прижимая ко рту изувеченные запястья. Хигучи от этого вида на самом деле страшно. Лопатки, точеными костяными крыльями обрамляют выгнутый дугой, ребристый, выступающий позвоночник и без того грязно серая вода, прибавляет розовых оттенков, от густых, темно-алых сгустков крови, выбивающихся с каждым новым толчком, иногда остающихся на губах и сползающих по подбородку, оставляя яркий снег на снежно белой коже. Ичиё переключает и убавляет воду, поднося душ к лицу, когда того немного отпускает. С подобным они уже сталкивались. И не важно что вода из под крана, Акутагава жадно глотает ее в попытках смочить саднящее горло и зажмуривается, пока девушка быстрыми нежными движениями смывает кровь, заодно открывая слив и вновь добавляя бьющимся струям тепла. - Я закончу, если позволите. – Хигучи поджимает губы и не желает принимать отказа. По большому счету, просто пользуется вновь накатившей слабостью и тем что он не успевает ответить. Пиджак валяется в скопившейся грязной луже на дне, безнадежно испорченный и забытый до этого момента. Да и вспоминает о нем именно Рюноске, запоздало поняв, что порыв воззвать к Рассемону, перехватить наконец ее руки, от чего-то не увенчался успехом. Ичиё тоже стыдно, и даже, правильнее сказать, именно что страшно. Просто оставить его в таком виде она не может себе позволить. Это тоже считается частью ее работы? Губы ломает в кривой пародии на улыбку. Если сильно постараться, можно и в этом себя убедить. Было бы желание. Она старается сосредоточиться именно на этом, а не на том, как вздрагивает тело семпая от ее касаний. Старается мысленно ругать его за отсутствие мочалки, ведь тогда было бы хоть немного легче, и все-таки она все еще видит то что видит, и не может пообещать что после, когда уляжется мандраж, и конечно же, когда Рюноске оправится окончательно, не станет вспоминать об этом в чуть более личном, чуть более не правильном контексте. Акутагава уже жалеет что вышел из чертового подвала. Опять начинает слепым котенком путаться в собственных эмоциях, и злиться от навязчивого бессилия. Благодарность мешает сорваться на девушке, усталость, не дает прекратить это издевательство, и если бы у него было хоть немного меньше самоконтроля, он точно взвыл бы сейчас от отчаянья. Немного легче становится, лишь когда она доходит до спины. Отпускает, когда наконец отстав, начинает носиться в поисках полотенца и халата. Рюноске кутается в последний и с трудом, но самостоятельно встает на ноги. Длинный, синий и в вертикальную полосочку. Ичиё подмечает, что даже халат одаренного достаточно закрытый, и это тоже вызывает не объяснимый но отчетливый трепет. До кровати он идет немного прихрамывая, еще не в состоянии игнорировать поселившуюся ниже поясницы боль, выдавая дискомфорт неровностью движений. - Где у вас аптечка? –кажется она никогда не угомонится… - Завтра. – поначалу отрезав слишком резко, отражая саданувшую по телу боль, от приземления на жесткую, идеально застеленную одноместную кровать, Акутагава медленно выдыхает, уже намного плавне перекладываясь на бок и скрываясь за тонким одеялом, добавляя – Пожалуйста, Хи..- сам запинается об ее фамилию и опять поддаваясь глупой трусости продолжает уже закрыв глаза – Ичиё, пожалуйста, всё завтра… Как будто после такого у неё и правда оставался какой-то выбор? Послушно кивнув, пусть он уже и не видит, она отходит к выключателю. После задергивает шторы, не надолго задержавшись у окна. На улице уже светает. Только теперь, когда квартира погружается в тишину и вязкое марево полумрака к ней и самой подкатывает усталость. Ещё не решив, что делать дальше, девушка осторожно опускается на стул, невольно уткнувшись взглядом в пару неубранных с рабочего стола листов последнего отчета. Какой же у него все-таки красивый почерк… Живот сводит тянущей, глубокой болью, напоминая о давно забытом чувстве голода. Да и рука дает о себе знать, болезненным, пульсирующим жжением. И все это не говоря о том, что отмывая семпая, сама она успела порядком промокнуть и теперь попавшая под брызги одежда липла к телу и отзывалась в нем саднящим холодом. Кажется ей и самой стоило передохнуть и переодеться. Рюноске ведь уже в безопасности и бояться нечего… Она опять переводит взгляд на так и замершее на кровати тело. Съездить домой и вернуться к утру?.. Хигучи почти останавливается на этой идее, когда поднимаясь со стула слышит явно неосознанный, слишком уж громкий и жалостливый скулёж со стороны Акутагавы. Трепыхнувшись во сне, тот попытался уцепиться за простыню, и резкая боль не пожелала делать скидку на спящий режим своего владельца. Ичиё осторожно присаживается рядом всматриваясь как тот хмурится, сгибается сильнее, подтягивая ногу к груди и поджимая губы. Абсолютная беспомощность. Она сидит рядом несколько минут не решаясь уйти ровно так же как и не в силах прикоснуться к запертому в собственном кошмаре эсперу, наверное просидела бы так до утра, если бы тот не издал новый пронзительный всхлип. Почти детский, судорожный. Одаренного передергивает, он шарит рукой по кровати и Хигучи почти инстинктивно ловит искалеченное запястье, оглаживая выпирающие углы костяшек. - Тише… Пожалуйста, семпай… - она шепчет слегка сжимая узкую ладонь и до ужаса боится, что тот проснется. Боится опять нарушить и без того шаткое равновесие его гордости, но все равно тянется свободной рукой вытирая выступившие из под закрытых век горячие росинки слез. Это не страшно… Во сне каждому можно немного побыть слабым. Как завороженная, она ведет дальше по лицу, сама не замечая, как Рюноске притих под ее прикосновениями. Сон, если подумать, в целом достаточно интересное явление, открывающее то, что мы могли не заметить днем, раскрепощающее в некотором роде, рисующее несбыточные реалии. Хигучи поддается рисованной им уязвимости, шаг за шагом ступая в воды реки у подножия города Гамельн, неразумный ребенок, с затуманенным флейтой разумом. С ней же идут и ее пальцы, скользят вдоль пульсирующей в такт учащенному пульсу артерии, спотыкаются о ключицы, распрямляются в ладони, совсем немного забираясь под тонкую ткань халата повторяя свой недавний маршрут. Кожа все еще немного влажная и теплая. Мягкая, стелющаяся бледным шелком… Глаза продолжают следить за тревожным выражением его лица. За тем как подрагивают веки, и губы едва открываются в новом протяжном стоне. Рука перебирается ему на плече. -Шшш… Все хорошо… - она снова гладит его, теперь поверх ткани халата и осторожно опускается на колени у кровати, подпирая голову свободной рукой, высвободив ее из слабой хватки раненых пальцев. Оказываясь так близко… Почти напротив его лица. Нежная улыбка, та, какая бывает только у наивных влюбленных девчонок невольно ложится на её губы. А он все продолжает хмуриться, и она вновь находит подрагивающее запястье… Идея приходит почти спонтанно, подкрадывается исподтишка, нашептывает на ухо, что день был и так достаточно безумным, тем более что… это ведь и правда может ему помочь. Хигучи прокашливается, словно тот ее слышит и удобнее перебирает ноги, стараясь сесть так, чтобы те не затекли слишком быстро. - Слышать чей-то голос, не видя лица, наверное странно… По теплу от трубки ты чуешь дружбы простой предел… - она на ходу вспоминает слова осторожно выводя почти забытую мелодию. Сколько лет назад уже пела? Тогда сестра была еще совсем маленькой… В голосе Ичиё проступает хрустально звенящая нежность, когда она вспоминает о тех моментах. Колыбельные же вроде для того и придумывались, чтобы успокаивать?... - Это волчья осень, смешные дали, чужие страны… Отпечаток лапы на монитор сквозь вчерашний день… - Рюноске опять застывает и девушка осторожно убирает с лица, опавшие, влажные прядки, стараясь сохранить громкость на грани слышимости, от чего, пожалуй к концу у нее точно будет саднить горло, но какое в этом значение если на кону Его комфорт? - Если тянет жилы холодный дождь у дверей и подъездов, а трамваи мечутся растеряв свой привычный гру-у-з… Быть нелепым зверем в такой момент до чертей не к месту… И пятная свитер, по мокрой шести стекает гру-у-сть… - она доходит до самых корней проводя вдоль прядки и немного массируя кожу головы, улыбаясь немного шире, улавливая как льнет к проявлению ласки спящий эспер, постепенно уводя руку обратно и приглаживая не успевшие высохнуть волосы, возвращаясь ладонью к его плечу. - Кто-то поселился в твоем шкафу, он совсем не страшный… - Хигучи осторожно переплетает их пальцы, второй рукой мягко проводя вдоль плеча – Он шуршит по курткам, чихает нитками от пальто… - если бы еще вчера ей кто-то сказал что на будет вот так сидеть, и тем более петь… Да откровенно говоря какие-то глупости она бы точно в это не поверила, да и умерла бы от стыда, если бы Акутагава, вдруг, сейчас , открыл глаза. Впрочем, кажется истощение накопившееся за несколько дней играло в её пользу, позволяя вновь коснуться уже давно ставшего родным, но ранее столь недосягаемого лица. Разглаживая залегшую на лбу морщинку, ещё раз проводя под уже сухими глазами, задерживая ладонь на щеке. - Это лисья осень, спрячь носик в лапки, усни пораньше, чтоб зима осталась за белой дверью и за борто-о-м…- Ичиё осторожно убирает руку и подпирает ей собственную голову, продолжая лишь пальцами второй осторожно водить по тыльной стороне его ладони. - Засыпает мышка, ведь на часах уже пол седьмого… - только в нашем случае скорее утра, но… Она посмеивается иронии выпавших слов – Засыпают: книги, гитара, плед и заморский сви-и-н. Сериал такой безнадежно старый, чертовски новый… В нём немного правды, немного веры и чуть любви-и… - она слегка запинается на этих словах и понимает, что по правильному можно было уже и закончить. Лицо перед ней, наконец-то погрузилось в зыбкую негу царства Морфея и выглядело умиротворенным и спокойным но… Почему-то хотелось дойти до конца, и опять же, лишь по неизвестной причине, она не отказала себе в этом удовольствии. - А потом когтистой и мягкой лапой наступит за-а-втра, и не надо будет жалеть о том, что не досказал… - почти не поет уже, доверительно шепчет в такт едва всплывающей на задворках сознания мелодии – Это осень кошек, больших, пятнистых и полосатых… - господи, чем она думала выбирая эту песню? Сама невольно вспоминает тигра из агентства и от смущения, неловкости и глупости ситуации утыкается лбом в изгиб матраса, держа голову так, чтобы звук не уходил в ткань, доводя куплет до конца – Вертикальной черточкой, наискось золотые глаза-а. - Молоко с печеньем, одеться можно и потеплее… - оторвав лицо от слегка пружинящей поверхности заливаясь краской вспоминая, что должно быть дальше, но только сильнее поправляя на нем одеяло, запахивая, закрывая ключицы… - Ты пойдешь со мной гулять?- слова сбиваются нервным смешком и она сжимает его ладонь зажмурившись, на секунду представив словно семпай только притворяется, и правда ее слышит – Пожалуйста, ну пошли-и…- и совсем уж тихо, неуверенно, с чем-то дрогнувшим в голосе против ее воли – Обещаю, себя вести хоть чуть-чуть взрослее… Эта осень, клубком свернулась вокруг земли-и… Хигучи наконец переводит дыхание и все-таки не сдерживает странного порыва болезненного еле слышного смеха, уткнувшись в собственный локоть и так и оставшись сидеть перед его кроватью, провалившись в чуткий сон сторожевой собаки у ног хозяина.***
Открывая глаза в тепле собственной кровати, Рюноске не сразу понимает, что происходит, слишком медленно сопоставляя в голове воспоминания последних дней, часов, и картинку лежащего напротив телохранителя. Признаться честно, выглядящую, прямо скажем, не ахти. Светлые волосы растрепались по простыне, а под глазами залегли глубокие синяки, делая ее похожей на потрепанную жизнью панду. Рукав рубашки, насквозь пропитанный кровью, за ночь покрылся огрубевшей буро-коричневой коркой, местами плотно припечатавшись к руке, напоминая о ране, и саданув легкой горечью вины у самого корня языка. Просил же обработать… Так ведь проще, опять обвинить ее, в том что нарвалась, не досмотрела, не обработала… Всё, лишь бы не упрекать себя, что вообще-то сам поднял способность на спасшую его девушку… Кстати об этом… Горящие глаза камер все еще светятся красными точками где-то в подсознании вызывая вместе с воспоминаниями легкую дрожь, пробежавшую по телу, заставившую инстинктивно сильнее укутаться в халат, с тем же жестом натыкаясь на переплетение пальцев. Акутагава осторожно освобождает руку, но первая же попытка сесть напоминает о том насколько это оказалась плохая идея, тем более, что встать не разбудив Хигучи, кажется не представлялось возможным, а ему явно надо было подумать. На свежую голову, в тепле дома ситуация все ещё казалась прескверной. Относительно конечно, ведь если Ичиё пришла одна, значит более никто не знает и не видел, и все-таки… Взгляд опять натыкается на золотистые пряди на белой простыни. Сколько видела она?.. Уже не говоря о вчерашнем душе… Щеки заливает предательской краской и слишком резкий вдох вызывает слабый порыв кашля, тихого, сухого, неприятно дерущего глотку, лишними сокращениями растревожив еще не до конца проснувшуюся боль…Повернув голову Рюноске зарылся лицом в подушку и зажмурился. Их ждет тяжелый разговор… По правде сказать, хотелось просто забыть об этом инциденте как о дурном сне, не вспоминать и не думать… Ровно на столько на сколько позволит сознание. Что-то подсказывало, что ровное состояние не продлится слишком долго… - Хигучи… - наконец смирившись, одаренный слегка потряс ее по плечу, стараясь касаться лишь ладонью, не шевеля пальцами, и мысленно усмехнулся когда девушка подскочила как ужаленная с ходу начав перед ним извиняться. Ичиё совсем не изменилась. Черт, да он и представить себе не мог что будет радоваться этому навязчивому щебетанию. Но лучше уж так, чем постоянная плаксивая жалость или и вовсе… На пару секунд эспера пробирает холод. Фантазии составленные в том месте слишком живо откликаются на воспоминание, пририсовывая к заспанному взгляду карих глаз жесткие нотки холодного отвращения, благо, схлынув так же быстро, как и успели появиться. - Хигучи, все в порядке. – прерывая поток слишком громкой для утра речи, спокойно выдает одаренный, позволив себе немного сощуриться от боли, прошившей от поясницы и ниже острой иглой, после растекаясь равномерным и давящим ощущением, заставляющим поскорее подняться на ноги или хотя бы сместить вес немного в бок. - Вы и правда выглядите намного лучше…- блондинка слабо улыбается. Кажется и правда рада, что он больше не похож на свежее откопанное умертвие, пусть и передвигается совсем как оное, да и хрипит, признаться, не многим лучше….- Давайте сей… - Ты обещала вчера заняться своей рукой. – лучшая защита это нападение, и он слишком хорошо знал с чего та предложит начать их день и… Да Рюноске попросту был не готов сейчас снова смотреть на собственные вывернутые пальцы, или тем более… Даже от мысли что нужно будет хотя бы частично обнажить кожу, мышцы сковывает ледяным страхом, слишком свежи воспоминания сухих, посторонних, отвратительных рук, чтобы добровольно открыться, пусть даже и гарантированно безопасной Ичиё. От того в голосе и звучат стальные нотки. Он было и руки на груди скрестил, но саданувший об одежду ожег резко отмел это желание добавляя еще большей неловкой скованности. - Простите я… - Хигучи потупила взгляд, наконец поднимаясь с пола и заметно снизила в децибелах. – Вы же так и не сказали где лежит аптечка, тем более что рана не такая серьезная, а после я и вовсе уснула… Акутагава фырчит осознавая собственную оплошность стараясь как можно ровнее доковылять до шкафа, благо рубашки ровным рядом висят на вешалках, не вынуждая нагибаться и он легко стягивает одну из них, как можно небрежнее кидая вещь в девушку. - Переоденься. И… - выдох. Она все равно от него не отстанет… - Аптечка на кухне в нижнем правом ящике. Разберись с собой для начала. – и после короткой паузы, тише, как будто и не ей вовсе. – Я поставлю чай. Ичиё кивает, и почти убегает в сторону ванной, оставляя эспера наедине с вещами. Как бы не хотелось, здравый смысл говорит о том, что нет никакого смысла сейчас натягивать полноценный комплект, тем более что ожоги, расположенные в подчеркнуто неудобных местах точно будут задевать о ткань, а даже сейчас, в свободном халате, малейшие прикосновения отзывались отнюдь не приятными ощущениями. Он все-таки уходит на кухню. Ставя чайник и разочарованно смерив покрывшийся бледной зеленой порослью плесени рис. Есть хотелось до боли. Хигучи за этим его и застает, кажется слишком быстро сообразив что к чему, начав говорить уже принявшись раскладывать по столу бинты, перекись таблетки и мазь, название которой Рюноске и не помнил, как и предназначение, явно когда-то её покупала Гин… - Давайте сейчас что-то закажем, не жирное но, я знаю отличный ресторанчик, у которых как раз бесплатная доставка по вашему району, у них неплохой выбор и… - Как хочешь. – он обрывает ее на полуслове, понимая что не в состоянии думать о выборе блюда, когда перед глазами маячат совсем другие перспективы. – Выбери сама. Она соглашается даже слишком быстро, видно прикинув что-то в голове, скрывшись в комнате вместе со всем арсеналом начинающего медика. Там же начав телефонный разговор… Заваривать чай одной рукой оказывается крайне неудобно, тем более что пальцы старательно стреляют болью и вовсе начали кровоточить, едва не заставив выронить только-только налитую кружку, окончательно добивая настроение, от чего в комнату одаренный возвращается мрачнее тучи. - Они сказали что доставят примерно через час, так что мы как раз должны успеть закончить.- теперь она разложилась на кровати, оставив ему достаточно места и явно выжидая когда тот сам сядет и предоставит ей возможность творить грядущее издевательство. Рюноске выдыхает сначала сев по нормальному, но быстро отметя эту идею почти полностью смещаясь на бок, стараясь не смотреть на Хигучи в этот момент. Конечно, он мог потерпеть это но. Не хотелось. На самом деле впервые за долгое время хотелось просто пожалеть себя оставляя окошки для маленьких человеческих слабостей. Или он опять не заслужил и этого?! Голова сама по себе вжимается в плечи а Ичиё замирает улавливая в секунды взлетевшее напряжение . - Давайте начнем с руки?..- говорит совсем не уверенно и протягивает свою, немного наклоняя голову, пытаясь поймать его взгляд. Акутагава скованно, нехотя дает ей рабочее запястье, то, что осталось без ногтей. Подложенная под пальцы салфетка и шипение перекиси. Она старается быть аккуратнее. Как по мнению Рюноске, даже слишком старается, так и не высказав ему за свеже-проступившие трещины, пусть он и уверен что ей очень этого хотелось. Тугая перевязка сильнее сковывает допустимые движения. Вторую руку он дает только спустя минутную паузу. - Вы уверены, что это не стоит оставить врачу?.. – она предпринимает слабую попытку, словно сам вчера не обещала обойтись без мед. персонала. - Просто вправь их. – огрызается, заставляя ту сдавленно пискнуть, быстро кивая, сама не замечая как бережно погладила перед этим запястье, словно пытаясь извиниться за то, что будет сейчас делать. А ведь по факту он просто очередной раз сорвал на ней обернувшийся злостью страх. От осознания этого, на самом деле становится противно. У нее трясутся руки и все-таки девушке удается сосредоточиться. Вдох-выдох. Если она не хочет сделать хуже, движения должны быть быстрые и уверенные. Щелчок. Акутагава содрогается закусывая губу и резко опуская голову зажмурив глаза. Хигучи сдерживает желание отшатнуться. - Простите… - шепчет одними губами и почти без паузы возвращает в суставы следующие два. Лучше уж сразу. Она это знает по личному опыту. - Вот и всё. Ты молодец, видишь… Ой..!- пискнув осознавая как неосознанно перескочила черту субординации, та в прямом смысле закрывает себе рот руками испуганно распахнув глаза и выронив его запястье. Если бы пальцы не крутило от боли, Рюноске бы даже рассмеялся. Нет, он пытается это сделать и так, только выходит совсем уж плохо. - По моему сейчас это будет уместно… - не договаривая слишком многого о чем не хочется думать, но все-таки дает свое «добро» на панибратское обращение одаренный, украдкой стараясь стереть выступившие слезы рукавом халата. - Все равно извинит..извини. – видимо определившись как ей больше нравится исправляется девушка, наконец вновь вернув себе самообладание и накладывая жесткую перевязку, после поднимая глаза. явно намекая, что стоит идти дальше. Именно в этот момент, Акутагава осознает, что совсем не в состоянии. - Нет. – как будто стараясь придавить ее к месту тяжестью взгляда выдавливает из себя эспер, кажется готовый отстаивать свое мнение Рассемоном… - Рюноске, пожалуйста… - просит так, словно из них двоих, ей это необходимо… - Хигучи. Нет. – а он просто не в состоянии переступить через клубящийся ужас, обещающий и вовсе обернуться истерикой если та, с дуру, попробует, заставить его силой. - Тебе же все равно это нужно! – она повышает голос от бессилия. Рюноске смотрит на нее затравленным зверем… Девушка в очередной раз переводит дыхание. От чего же с ним так сложно?... – Я сделаю все осторожно… - словно она не понимает, что проблема не в этом..! – Мы быстро закончим, и… - она ловит его пальцы, осторожно сжимая туго перетянутые бинты – Пожалуйста… - почти умоляет, и комната погружается в неуютное гробовое молчание. Они играют в гляделки минут 5, пока тот наконец не сдается выдергивая запястье из чужой хватки, неровным движением спуская халат и отставляя руку так, чтобы открыть ей доступ к первому ожогу не заглядывая в глаза полные благодарности. Кажется Рюноске и вовсе настроился на самоубийство, словно специально дождавшись пока она не окажется слишком близко, едва касаясь нанося мазь на только-только поутихшую под антисептиком рану, обрушив на её голову, более всего, волнующий его вопрос… - Ты досмотрела до конца?.. –вышло сдавленно и тихо. У Хигучи дрогнула рука, но пересилив себя она продолжила не поднимая лица, старательно накладывая квадратный, телесного цвета пластырь. - Мне нужно было убедиться что вы… - она опять запинается – Что ты жив. Мне пришлось досмотреть. Переходит к следующему, самостоятельно отодвигая полы халата, поправляя, плечо, позволяя закрыть руку до конца. Рюноске крепче сцепляет зубы. - Но это не имеет никакого значения. Я избавлюсь от видео и… - она все еще не отрывается от дела, пусть щеки отчаянно краснеют, а руки выдают ее с головой заходясь навязчивой дрожью. - Спасибо… - едва слышно и себе под нос. Погружая комнату в новый акт неуютного молчания вплоть до того момента как в руках Хигучи не оказывается та самая мазь неизвестного происхождения и назначения. Вернее последнее, как и все тайное, таки становится явным, нанесенная на широкий синяк оставленной плетью поперек руки, мигающий красными точками кровоподтеков на синем мареве, только закончив с ним она так никуда и не убирает, продолжая сверлить Акутагаву пристальным, и в то же самое время до смерти смущенным взглядом. Он понимает чего она хочет. Понимает и не хочет этого категорически. Слишком унизительно. Стыдно и… Страшно. Признаться Рюноске отчаянно устал бояться… - Ляг, пожалуйста, на живот, или… Ну, ты можешь просто повернуться…- она проглатывает буквы, а одаренный прикусывает изнутри щеку. - Это не обязательно. – очередное препирательство в этот раз затягивается, как не прискорбно, в который раз за этот день оканчиваясь победой Хигучи, так что блондинка почти уверенна, после ей все аукнется многократно, но карма приходит раньше, подкараулив из-за угла, выждав момент когда Рюноске, полу сидя, облокачиваясь на одну ногу, на колене устроенную на кровати, слегка балансируя второй неловко отдернул халат, открывая ее рукам, превращенные в пару переливающихся всеми оттенками фиолетового синяков, кои сейчас представляли ягодицы эспера. Стоит ли говорить, что именно в этот момент, входная дверь отозвалась приветливым звоном от доставки вызывая недержаное ругательство блондинки и спешный, короткий облегченный выдох Акутагавы…***
Говоря откровенно, их проблемы только начали формироваться и открывать себя. К примеру, Рюноске стошнило от одного запаха шоколадного кекса, опрометчиво заказанного Хигучи. Откуда ей было знать, что мозг одаренного, выцепив запах какао, стоявшего на столе проклятого наемника, накрепко связал его с событиями того дня, оставив запах – волшебным переключателем. И все-таки мир не терпит пустот, и на место сломанного и разрушенного, приходит, что-то новое. Равнозначное в своем значении, и пусть ни одному из них не хватит сил сказать, что это того стоило. Именно эти несколько дней, напитали почву, для наконец распустившегося доверия.