гроза

Комнату осветила очередная бледная вспышка. Гром раздался буквально через секунду. Значит, близко. Очень близко. Дождь стучит по окнам с таким остервенением, будто пытается их выбить. Поворачиваю голову – слева светятся зелёные цифры – 03:07. Нет, сегодня мне уже не уснуть. После призрачного света молнии в комнате стало ещё темнее. И в этой темноте шум дождя кажется особенно громким. Оглушающе громким. Я никогда не любила дождь. Поэтому мне поначалу было так трудно привыкнуть к самостоятельной жизни , ведь в крамоторске постоянно идёт дождь. Чаще мелкий и противный, иногда проливной… Только что светило солнце, а уже через минуту начинается ливень. Терпеть не могу дождь… буду честна хотя бы сама с собой – я их боюсь. Вспышки молний и раскаты грома пробуждают во мне детское желание сжаться в комочек и накрыться одеялом с головой, только бы не видеть и не слышать. Я не знаю, не помню, почему гроза вызывает у меня такой ужас. Точнее, не хочу помнить… Когда мы были детьми, я часто приходила в твою комнату во время грозы. Помню, как это случилось в первый раз. Я буквально пронeслась со скоростью света по коридору и рывком распахнула дверь твоей комнаты. Моё появление сопровождалось впечатляющими звуковыми эффектами в виде хлопанья дверью и очередного раската грома. Естественно, ты проснулась. И я не нашла ничего лучше, чем ляпнуть: «Я тут подумала… Вдруг ты грозы боишься…». Ты посмотрела на меня без тени удивления в глазах (мне до сих пор интересно, каких трудов тебе стоило сдержать улыбку) и молча подвинулась, освобождая мне место на кровати. Даже тогда ты понимала меня без слов. Весь следующий день я старалась избегать тебя, мне было стыдно за свою слабость. А ты вела себя как ни в чём ни бывало и даже не упомянула о произошедшем. С тех пор каждую грозу я приходила спать в твою комнату. А когда мы подросли, ко мне стала приходить ты, женя… Сейчас ты спишь в соседней комнате, ведь мы в очередной раз поругались. И я прекрасно понимаю, что в этой ссоре, как и во многих до неё, виновата я.. Но извиняться я не намерена. Я никогда не извиняюсь. Просто с утра мы будем напряжённо молчать, к обеду начнём обмениваться минимумом необходимых фраз, а к вечеру всё наладится само собой. Так всегда происходит. И иногда я задаюсь вопросом – как долго ты будешь это терпеть, жек? Как долго будешь прощать все мои выходки и колкости? И что будет, если в один прекрасный день тебе это надоест?На этот раз молния просто ослепила меня. Гром раздался практически одновременно с ней, и был настолько сильным, что на улице истерично засигналили машины. Этого мои нервы не выдержали, и я вскочила с кровати. Мои ноги сами несут меня к двери в твою спальню, напрочь игнорируя возражения мозга о том, что это глупо, смешно, а учитывая то, что мы в ссоре, ещё и унизительно. Ногам абсолютно всё равно. Мозг смиряется с неизбежным и решает сменить тактику: «Я всего лишь посмотрю на неё, всего пару минут, она даже не проснётся…». Я стараюсь открыть дверь максимально бесшумно, ведь сон у тебя очень чуткий. Останавливаюсь на пороге и смотрю на тебя – ты ровно дышишь, волосы разметались по подушке, и даже во сне ты не расстаешься со своими дурацкими сигаретами, сжимая их в руке. Простояв так минут пять, я начинаю чувствовать себя ужасно глупо и разворачиваюсь чтобы уйти. Уже касаюсь холодной дверной ручки, когда слышу за спиной: - леха?… Резко оборачиваюсь – ты приподнялась на локте и смотришь на меня, в глазах ни тени сонливости. Значит, ты слышала как я вошла, и всё то время, пока я стояла здесь как идиотка, ты наблюдала за мной. Я чувствую, что краснею. Ты смотришь на меня ещё пару минут, потом молча отодвигаешься к стене. Я не медля ложусь в постель рядом с тобой. Что уж теперь медлить, раз пришла? Какое-то время мы лежим молча, и мне становится чертовски неуютно. Это так странно – лежать рядом с тобой и не чувствовать ставшего уже привычным тепла и молчаливой уверенности в том, что всё будет хорошо: я справлюсь, сдам все экзамены, найду новую работу, я докажу, что достоина многого. Наше молчание становится уже практически осязаемым. Оно твёрдое, острое и тяжелое, впивается в мой мозг и давит на грудь, мешая дышать. Неожиданно для самой себя я поворачиваюсь к тебе и впервые за очень много лет произношу: - Прости… Я и сама не знаю, за что прошу сейчас прощенья – за сегодняшнюю глупую размолвку, за все предыдущие размолвки, или за то, что не просила прощенья никогда раньше. Я знаю только одно – я хочу, чтобы со мной рядом снова была та Женя, моя Женя, а не этот чужой и холодный некто, непонятно каким образом оказавшийся в твоей постели. Чёрт, как глупо это прозвучало. Глупо и жалко. Я как будто увидела себя со стороны – пришла сюда, как испуганный ребёнок, потом попыталась сбежать, причём неудачно, а теперь ещё и это. Никогда в жизни мне не было так стыдно!Я резко отворачиваюсь и пытаюсь встать, но твои руки удерживают меня. Ты мягко но настойчиво заставляешь меня повернуться лицом к тебе. Интересно, мои щёки и в самом деле пылают, или мне только кажется? Ты смотришь мне в глаза – я не выдерживаю и отвожу взгляд. Тогда ты притягиваешь меня к себе и целуешь. И весь мир перестаёт существовать для меня, остаешься только ты и твои губы, а единственный звук, который я слышу – биение наших сердец. Твоё бьётся ровно и спокойно, зато моё колотиться так, как будто хочет выскочить из груди. Я откидываюсь на подушку и закрываю глаза. Ты целуешь меня ещё раз и начинаешь опускаться ниже, оставляя на шее яркие отметки.