***
По ночному Монштадту рекой разливались вина, а их терпкий запах тут же ударял в нос, только войди в город. На центральной площади несколько тонких девушек каблуками отбивали мотивы лиры, заигрывающе подворачивая юбку в темп каждому звучному стуку туфель. Они кружили по площади, заглядывая в каждый уголок и разнося душный цветочный парфюм по городским улицам, что, смешиваясь с алкогольной дымкой, разлетался и за его пределы. Алой позолотой по деревянному столу разливалось задетое кем-то душистое одуванчиковое вино, топя в себе яркие отблески множества фонарей. По ночам здесь всегда было шумно, ведь всему Тейвату известно, что Монштадт — это город свободы, и его жители готовы оправдывать это звание каждую ночь снова и снова. А по окнам волшебной плеядой бежали цветочные грядки — сесилия, ветряная астра, светяшка — чего только не найдешь! Переплетаясь между собой, склонившиеся бутоны с вниманием разглядывали старое здание гильдии, стоящее в самом центре Монштадта уже не первый год. Раньше умелые искатели приключений брали там заказы на монстров, но то было пару десятков лет назад — сейчас гильдия занимается тем, что выполняет ежедневные просьбы жителей города и помогает с выполнением заданий знаменитым рыцарям Ордо Фавониус. Если Вы слышите веселую и шумную музыку, по минуте все больше мешающуюся со звоном бокалов, будьте уверены — ее источником будет гильдия искателей приключений. Точно как и сейчас. Громко крикнув: «Всем привет! Я вернулся!», Беннет быстро взбегает по ступенькам второго этажа, всего пару раз оступившись со звучным охом. В один прыжок он вскакивает на кровать. Она, кстати, была единственной, кто поздоровалась с Беннетом в ответ, противно скрипнув пружинами. Но это ничего, такое приветствие уже давно вошло у нее в привычку (с тех пор, как пружинное масло каким-то чудесным образом исчезло с подоконника мальчика, и страшно думать, какие кровати оно смазывает теперь). Беннет задумчиво разглядывает толстовку в маленькое квадратное зеркальце напротив, ежесекундно оборачиваясь вокруг себя и довольно мурлыкая. Чего на ней только не было: несколько слипшихся друг с дружкой веток, пара чернющих звериных следов от лап на спине и большая маслянистая клякса посередине, которая, ко всему прочему, еще и противно стекала на пол. Но все-таки эта толстовка была такой… такой… От нее шел слабый запах свежескошенной травы и капель дождя, а широкие рукава скрывали руки почти до самых кончиков пальцев. В ней было так тепло и уютно, что, казалось, согреть она может не только тело, но и само сердце. Наверное, так оно и было на самом деле. Сложив пополам толстовку на стул рядом, Беннет крепко-накрепко закрывает глаза, надеясь пораньше уснуть, чтобы пораньше проснуться… но спать почему-то совсем не хочется. И тогда он короткими неспешными шагами подходит к небольшому окну, обхватывает горячие щеки загорелыми пальцами и думает… Снизу по-прежнему играет чья-то задорная лира, а под окнами разливается световое шоу монштадстких ночных фонарей. Он сонно проходит взглядом всю площадь вдоль и поперек несколько раз, наконец встречается глазами с ночным лесом и устало сгибает одну руку, все-таки засыпая...Часть 1-я
18 января 2021 г. в 19:47
Мутная иссиня-черная вода просачивается сквозь пытающиеся ухватиться за нее пальцы. Он делает шаг по дну, еще один — и с уходящим вверх пузырем воздуха опускается ниже, соскальзывая по илу. Кажется, день не может стать еще хуже. По поверхности изредка пробегают золотистые искры, отражением следующие за кипой светлячков, и тут же исчезают, стоит им взлететь чуть выше. Вокруг так тихо, ни звука, и только всплески воды.
Сквозь золотую плеяду он видит красные глаза мальчика, напуганные и дрожащие, делает вдох — с тиной, мешающейся с водой, — и второй — свежий лесной воздух.
— Ты в порядке? Живой? — в мгновение перед ним сидит седовласый мальчик-одногодка в перепачканной грязью и широченной толстовке, уже с минуту одергивающий пиявок с его плеча.
Глаза почти ничего не различают, а катящиеся по ресницам вниз капли воды, сливаясь, ещё больше мешают разглядеть его лицо. Он чувствует легкую дрожь в пальцах, не способен сомкнуть руку в кулак — минуту назад казалось, что больше никогда и не сможет.
— Я в порядке, спасибо огромное и извини, что доставил проблем! — широко улыбается во весь рот. — Мф-ф…
Дрожащими руками он неловко и неумело вытирает соленые слезы, внезапно хлынувшие из глаз, словно летний дождь, то и дело перебирая кончиками пальцев по щекам. Улыбка все еще не сходит с лица, но уголки губ все также изредка подрагивают.
— Кровь. Нужно вылечить рану… Всё будет хорошо. — растерянный взгляд алых глаз напротив бежит сверху вниз по маслянистой толстовке, а руки немедленно тянутся оторвать её край.
— У меня… есть бинты. И пластыри тоже есть, я ношу их с собой всегда. — его рука останавливается, чуть стукнув верхушку шорт. — Но они наверняка теперь мокрые…
Удача редко была на его стороне, и порой это было даже забавно, но сегодня и вправду был хороший день.
Кружащая по небу луна то и дело бросала синие тени на землю, прячась за деревьями, то ли играючи, то ли подглядывая за двумя мальчишками, сидевшими друг напротив друга посреди ночного леса. Иногда она серебром подсвечивала небольшой прудик, смотрясь в него, словно в зеркало, и провожала взглядом пролетающих мимо тучных золотисто-желтых светлячков, мигающих ей вслед.
— Ты весь мокрый и дрожишь… Ты можешь заболеть. Возьми. — крепкая мальчишеская рука сминает поношенную толстовку, протягивая ее вперед.
Прохладный ночной ветер и запах травы. Было уже так поздно… По мыслям звенящей капелью кружили всплески воды, дрожащей от каждого шороха, проносились крики далеких птиц. Чувствовалось, как на лице проскочил небольшой румянец, а взгляд всё продолжал запутываться, но уже вовсе не под тяжестью бегущих капель, и парень просидел бы так еще с минуту, не столкнись он с вопрошающими глазами напротив.
— А… да… Спасибо. — наконец опомнился он. — Я верну тебе ее завтра, хорошо? Где ты… живешь?
— Здесь. Тут моя семья. — уверенность и непоколебимость в голосе, в жестах, во взгляде пары алеющих глаз.
— Тогда я принесу ее сюда завтра утром, — медленно начинает он, запинаясь в словах и подолгу всматриваясь в пятна на толстовке. — Меня зовут Беннет… если тебе было интересно…
— Я Рэйзор. — неловко и, кажется, нечего ответить, но так дружелюбно и тепло. Словно точкой отмерив и без того короткий разговор, тихий зеленый шелест с дуновением ветра разлился по лесу, протягивая каждое произнесенное слово и глуша в себе окончания. И только громкое «до завтра» вслед плелось между деревьев, крепко засев в голове.