Водоворот

Микото чувствовала себя потерянной, после встречи с призраком погибшей подруги. Хотя прибывшая Узумаки не была ею, но это поразительное сходство заставляло ощущать себя не в своей тарелке. А как иначе, если единственным отличием в их внешности были цвет глаз и короткая челка, которую Кушина с роду не носила. И это бесило. Чертовски бесило. Где была эта женщина все эти годы? Чем таким важным была занята, когда Кушина умирала? Почему она, черт её дери, явилась только сейчас?! К тому же, прокручивая темы их разговора, Микото жалела, что поспешила доверить ей знание о маленьком сироте Узумаки. Но отступать было некуда. А девушка рядом, хоть и вела себя довольно сдержано, отчаянно желала разузнать о Кушине всё. Абсолютно всё, что только возможно. Конечно, Микото рассказывала далеко не всё. Некоторые темы были до того скользкими, что знать об этом лишним особам, вроде этой, совсем не стоило. Но рассказ о далёком детстве подруги не был каверзной темой, поэтому, быстро проанализировав ситуацию, Учиха решила как-нибудь пригласить Узумаки в гости. Это же не противозаконно, так? Ведь, если она хоть в половину похожа на Кушину, то уж точно должна быть хорошим человеком. Так она считала. Микото вынырнула из пучины раздумий, когда тёплый неяркий свет некоторых окон родного дома задел взгляд. «Надеюсь, Фугаку не устроил переполох от того, что я немного задержалась,» – утомлённо подумала Микото. Ведь и правда вернулась поздно, так и не дошла до рынка, забыв обо всём, как увидела красные, до рези в глазах, волосы. А потом ещё отлеживалась на кровати в гостинице после чего, на пару с Аоми, отдалась истерике. Чем тебе не приключения для ушедшей в декрет куноичи? Только недавно думала о том, насколько скучная стала жизнь, несмотря на вечную занятость. Маленький Саске требовал постоянного внимания и ухода, хотя иногда это можно было спихнуть на Итачи: тот был только рад повозиться со своим младшим братишкой. К тому же, оставить Саске на кого-нибудь другого было невозможно: в руках Итачи он был розовощёким ангелом, но только попытайся передать его на попечение в другие руки, как малыш превращался в яро вопящего краснолицего демона. Фугаку от этих забот был далёк. Как у главы клана и начальника полиции Конохи, у него было много работы. Не так много, чтобы сказать, что дома он появлялся только переночевать, но достаточно для того, чтобы тот изрядно уставал. Всё-таки после происшествия с Кьюби состояние клана становилось плачевнее с каждым днем. Мадара Учиха, древнее ископаемое, только своим некогда существованием подлил масла в огонь. Ну как же, это ведь он с помощью шарингана контролировал Лиса. И мог просто не выпендриваться, так надо было показать свою власть всем, чтобы в будущем какой-то больной попытался это повторить. Конечно, верить в причастность клана не хотелось, но Микото справедливо полагала, что в тихом омуте черти водятся. Да, все может оказаться совсем не так, как эти чертовы старейшины себе нафантазировали, но кто-то же пытался украсть у Конохи биджу! Глупо это отрицать. Деревню от разрушения спасла только жертва всех тех ниндзя, что отдали жизни в битве, в числе которых были Кушина и Минато, а так же маленький мальчик, их сын, который и стал тюрьмой для хвостатого. Но это не отменяло того, что уже после на клан посыпались горы обвинений, молчаливой, и не очень, ненависти от тех, что счёл их в этом виновными. Таких было мало, поскольку конфиденциальной информацией обладали не многие, к тому же и среди просветлённых были те, кто не вешал всю ответственность за произошедшее на Учих.        *** В доме было на удивление тихо и умиротворённая атмосфера окутывала женщину. Разувшись и отложив обувь в сторону, Микото прошла в гостиную. Фугаку молчал. Но от тяжелого взгляда это её не уберегло. Хотя муж и был на вид абсолютно не читаем и холоден, но тем, кто хорошо знал его, была доверена правда о демонстрации тонких чувств мужчины. Просто не перед всеми. Даже иногда сыновья не удостаивались проявления эмоций отца, ведь ему казалось, что в воспитании сыновей нужно сохранять жёсткость, чтобы не выросла размазня, и поэтому он носил перед ними свою маску. Которую, впрочем, так же удачно носил и на людях. Возможно, когда-то сыновья и увидят его без прикрас и напускной бесстрастности, но пока что Фугаку считал это ненужным. Нет, он не был романтичным дурачком, который играет роль хладнокровного главы клана. Он, по большей части, и вправду был уж слишком невозмутим и сдержан в проявлении эмоций. А чтобы выдавить из него хотя бы полуулыбку нужно приложить колоссальные усилия. И Микото старалась каждый день, ведь увидеть его улыбку было её маленькой победой и неверотно грело душу. Приятно осознавать, что даже несмотря на то, что их брак был скорее договорным, они сумели узнать и полюбить друг друга. Но сейчас Фугаку был обеспокоен. Это было заметно по его взгляду. Конечно, он не стал поднимать балаган, когда жены не оказалось дома, но был готов вскоре это досадное упущение исправить и поднять шумиху покруче, чем появление Кьюби, снёсшего половину деревни. Когда же эта самая жена пришла, наконец-таки, домой, то сумел усмирить разбушевавшийся пыл. И даже не устраивал допрос, посчитав, что расспросить Микото утром будет лучше, нежели выпытывать всё прямо сейчас. Может, просто не хотел давить. Но Микото была благодарна за это доверие. Ведь это доверие, так? И она готова была оправдать его надежды, сдать с потрохами как себя, так и Узумаки. Конечно, слегка потемнить, но сам факт присутствия практически абсолютной копии Кровавой Хабанеро скрывать бессмысленно. В любом случае, кто-то из полиции уже мог доложить о подобной девушке, снующей без дела по улицам Конохи. А вот о планах самой Микото, насчет этой самой женщины, Фугаку знать не надо. Неужели ей нельзя завести с кем-то дружбу? Впрочем, хоть день и был весьма беспокойным, вечер был самым обычным. Если не считать того, что по возвращению Микото оба её сына уже спали. Как вскоре и она сама, спиной прижимаясь и животу мужа и утопая в его объятиях.       *** Второй день в Конохе выдался весьма продуктивным, хоть это никак не могло исправить безбожно испорченного жителями настроения. Это же как выходит! Во-первых, такая информация среди простого люда гуляет, смотри ещё до других деревень дойдёт. А во-вторых то, о чём, собственно, эти самые жители и трепались. Захотелось убить всех и сразу. А ещё то, что это было вполне в её силах, заставляло сдерживать себя вдвойне: рушить деревню, за которую отдали жизни её сестра и Четвёртый, дело хорошее, только если ты не в ладах с головой и просто плюёшь с высокой башни на то, за что боролись погибшие. Короче, не дело это. Тем более тогда, когда совсем ненароком можно задеть и более менее нормальных. Возвращаясь к информации... Из разрозненных кусочков складывалась странная картина. А после тайного посещения архивов (с предварительной временной деактивацией охранных печатей, стремительного копирования свитков и последующего тщательного заметания следов), голова просто начала разрываться. Сестра была беременна. Это раз. Она была джинчурики. Это два. А из пункта два вытекает известная истина любому мастеру фуиндзюцу – печать слабела. Поскольку мы имеем первое и второе, логично предположить что большие перестраховщики из Конохи решили найти местечко поукромнее и там спокойно провести роды. Однако, возвращаясь к архивным данным, внезапно появился человек в маске, внезапно выдернули из печати Кьюби, внезапно всё вышло из-под контроля и как итог проткнутая когтем Лиса чета Узумаки-Намикадзе, запечатавшая Лиса в их новорождённом первенце. Хотелось выть в голос. Да так, чтобы седой Третий Хокаге поседел ещё раз. Это как так? Где оказались все ваши хвалёные АНБУ!? Не лучше ли было принять роды там, где это, вообще-то должно делаться? Например, в больнице! И ведь отправил ребенка куда попало, лишь бы сплавить. Это в самом деле было невероятно больно до того, что даже бьякуго не спасло бы от морщин, если бы Аоми всё-таки погрузилась в депрессию. Но обошлось. Как и визит на ковер к главе деревни. От назойливо следующего АНБУ пришлось избавиться ещё утром, когда только вышла собирать информацию. Это королевское сопровождение сегодня явно было лишним. Но вот что не обошло стороной, так это желание увидеть и затискать маленького новоявленного родственника. А можно сначала затискать, а потом рассматривать. И Аоми послушно последовала своему желанию, по дороге обдумывая всё. Ведь племянник – джинчурики Конохи. Сам он этого, конечно, не выбирал, но это не меняет планов деревни на него. И будь Аоми ему хоть бабушкой, хоть тётей или матерью, со своим оружием Коноха не расстанется. Выкрасть ребёнка – вырыть себе яму. Да, она сильная куноичи, но вряд ли всей её силы будет достаточно, если на Кьюби и его джинчурики начнут охоту все, абсолютно все, скрытые деревни. Оставался ещё один вариант, который имел как плюсы, так и минусы: стать шиноби Конохи и взять опеку над племянником официально. И уж тогда, не менее официально Аоми изобьет каждого, кто будет говорить, шептать или даже думать о племяннике в неподобающем свете. Его имя она, кстати, тоже узнала – Наруто Узумаки. И её нисколько не удивило, что сын Четвёртого унаследовал фамилию матери. По всё той же причине большой известности зятя, даже смерть которого не остановила бы желающих отомстить. Но на этот раз уже сыну Желтой Молнии. Мысли омрачало то, что, кажется, стоило сначала идти на поклон к Третьему: считать, будто Коноха оставила своего джинчурики без присмотра было по крайней мере глупо. Кучка нерешённых проблем давила на Аоми: все они связаны с её вступлением в ряды ниндзя Конохи. А потом и проблемы с жильем. Благо, денег было достаточно для жизни, и все они были всегда рядом – в одном из её свитков. Но если хотелось получить все права на опеку над Наруто, стоило торопиться. Кто знает, что уже решила верхушка деревни сделать с ребенком. Хотя, Аоми надеялась, что Третий не такой уж маразматик, чтобы позволить навредить малышу. Чакру родного племянника девушка быстро распознала по давно забытому вкусу цитрусов со шлейфом кардамона. Он был в приюте недалеко от резиденции Хокаге. И сначала, все же, нужно будет посетить Третьего. Пропускать Аоми упорно не хотели. Ну вот никак. Объсняли это тем, что раз протектора нет и ты не шиноби, то и топай своей дорогой, не местным гражданским тут не место. И даже настойчивое «Очень важно!» не заставило их открыть эти чёртовы двери. А охранники нарывались: Аоми казалось, что ещё чуть-чуть и она размажет их по стене. И, возможно, именно это и невольно выпущенная из-под контроля, угрожающая чакра заставила их чуть ли вылететь с лестницы за пределы атмосферы. А уж дальше самой открыть двери – не проблема. Разыгравшаяся кровь клана сейчас только распаляла так и не утихомирившееся раздражение до такой степени, что по пути никто старался ей не попадаться. Ещё и учитывая грозно развевающиеся волосы. Чем не желание жить и жить без переломов? Уже у двери в кабинет Третьего, Аоми немного успокоилась. Настолько чтобы не снести с лёгкого пинка дверь с петель и не вызвать у старика преждевременную смерть от инфаркта. Неимоверно шокированный взгляд и чуть не вылезшие из орбит глаза Хокаге заставили окончательно успокоиться: разговор предстоял долгий и напряжённый. – Кушина?! – сипло вопросил тот, сразу откашливаясь. – Нет, – резко ответила девушка, усаживаясь на стул напротив и складывая руки на груди. Аоми снова чувствовала подступающее раздражение. – Я её сестра близнец. Хирузен громко сглотнул, переводя дыхание, и сложил руки в замок на столе и подался вперед, подавая знак, что готов слушать. Аоми измученно вздохнула: «если хочу, чтобы меня приняли, придётся рассказать как есть» – пронеслось в голове. – Меня зовут Аоми Узумаки и, как я уже говорила, я – близнец Кушины, – начала она. – Помню, что мы были очень малы, когда её забрали из Узушио. Потом деревню сравняли с землей. Война, смерти. Наш клан по большей части погиб. После смерти матери восемь месяцев назад я решила попытаться разыскать утерянную сестру, что, как видите, привело меня сюда. Хокаге поник. Женщина, сидящая напротив, была явной копией Кушины, поэтому в факт их родства поверил сразу (ну, не совсем сразу, проверив на использование техник). Но то, что она, к сожалению, уже ничего тут не найдет, заставляла старика чувствовать себя хуже. И вот только он вознамерился сказать, как был перебит. – Я уже знаю, – бесцветно ответила Аоми, смотря будто сквозь него, погружаясь в себя и неожиданно резко выныривая, и сфокусировала взгляд прищуренных глаз на Хокаге. По его телу пронёсся озноб, оставляя за собой мурашки. – А также я знаю о её сыне. – Так это ты рылась в архиве, – больше утверждая, нежели спрашивая, заключил Третий. Аоми не ответила, выжидающе на него уставившись. И поняв, что молчание затянулось, всё-таки решила поделиться со стариком своими планами. – Я хочу усыновить Наруто Узумаки и для этого готова стать ниндзя Конохи, – девушка растягивала слова, будто для того, чтобы Хирузен лучше понял, что от него хотят. Несколько раз моргнув, будто Аоми была видением и должна была раствориться, Третий ещё раз устало вздохнул и отдал распоряжение стоящему за дверью (когда только пришел?) АНБУ принести протектор Листа и жилет джоунина. – Полагаю, что могу оценить уровень твоей подготовки прежде, чем давать звание джоунина? – спросил Третий. Хотя на самом деле, это было только вежливостью и на самом деле отказать Аоми не могла. Да и не хотела. – Конечно, – кивнула в ответ. – И всё же, мне интересно, что именно Вы собираетесь проверять, если даже не знаете на чём делался упор во время моего обучения? – Думаю, ты сама подскажешь мне, – улыбнувшись, приосанился старик. – Но, все, же мне было бы интересно узнать о том, сколь хорошо представитель клана Узумаки владеет знаниями в области фуиндзюцу. Твоя сестра не имела доступа к этим знаниям, поэтому мне хотелось бы увидеть, на что ты способна. На самом деле, он был намно-ого приятнее, нежели созданный Аоми прототип в голове. Хотя, это могло быть только ловушкой, поэтому расслабляться она не собиралась. – С этим проблем не будет. Но, разве вы отпустите на поле боя того, в чьей боевой состоятельности сомневаетесь? С одними печатями бой не вытянешь. – Конечно же нет, – ещё шире, ехидно улыбнулся Хокаге. – Я предоставлю тебе соперника.