Апрель 1839 года
Я пишу это от снедающей меня печали. Теперь я — замужняя женщина. Конечно, с мужем своим познакомилась я совсем недавно, но я люблю его до глубины души, поверь! И в то же время на сердце у меня неспокойно. Папенька с маменькой настояли на нашей женитьбе, когда я была готова сбежать от страха перед будущим. Я ещё так юна, да и не привлекательна вовсе. Мне всего шестнадцать. Но мои родители всегда желали мне самого лучшего, потому я не смею жаловаться. Думаю, это в самом деле правильное решение. Завтра утром я покидаю родной дом. Ах, если бы кто только знал, как тревожно мне осознавать, что это неизбежно! Он владеет квартирой в Петербурге. По правде говоря, я не знаю, что меня ожидает в тамошнем обществе. Я страшусь, но это возможность для меня выйти в свет, и я сохраняю надежду на счастие, пока остаюсь любимой своим мужем, пока моё сердце продолжает хранить ему верность. Дорогой друг, боюсь, я не смогу обращаться к тебе слишком часто. Возможно, даже не больше, чем раз или два в месяц. Не обессудь. Для меня начинается новая жизнь.Июль 1839 года
Приветствую тебя, дорогой друг! Знаю, я совершенно не умею держать своё слово. Я такая дурочка. Прости меня, грешную. Обещаюсь рассказать в следующих строчках, что случилось за последние месяцы. Моя жизнь похожа на ту, о какой я и мечтать не смела. С момента переезда моего в Петербург я так и не повидалась с матушкой и отцом. Я скучаю. Так скучаю по ним, что совершенно не могу найти себе места! Оно, впрочем, и не важно. Лучше поведаю тебе о происходящем со мною в Петербурге. Каждый день проходит тихо, размеренно, не спеша. Иногда я прогуливаюсь по городским улицам. Всего дважды была я на балах вместе с мужем. Это были самые замечательные вечера, какие со мной случались! Знаю, замужняя женщина не должна ставить подобные глупости выше супружеского долга, и всё же я не могу избавиться от желания прийти туда снова. Только вот слишком там всё сумбурно, шумно, так что, всё же, повременю я пока с балами. Мужа своего я люблю с каждым днём всё больше. Больше жизни моей! Взгляд, каким смотрит он на меня по утрам, заставляет сердце моё замирать. Веришь али нет, но частенько мне становится трудно дышать — так сильно я влюблена. Он слегка глуп — я не заметила этого при знакомстве, однако это совершенно не важно. Он благовоспитан и ведёт себя прилично. Этих его качеств мне достаточно.Ноябрь 1839 года
Приветствую тебя, любимый друг. Я совершенно забросила писать сюда, потому что жизнь моя размеренна. Я ни на что не жалуюсь, да и не имела бы такового права, если бы было, на что. Мой дорогой муж всё так же заботится обо мне. Мы ещё больше времени проводим дома или гуляя по городу. Кажется, ему всё-таки совершенно не нравятся балы, а я настолько позабыла ощущения от нахождения среди представителей высших слоёв общества, что теперь уж совсем об этом не беспокоюсь. По маменьке с папенькой скучаю смертельно, ещё ужаснее, чем сразу после расставания. Уверена, и они тоже желали бы видеть меня рядом каждый Божий день. Мы поедем к ним уж через месяц или два, не позднее третьего с настоящего момента. Мой возлюбленный так обеспокоен моими мучениями, грёзами о доме, что сам предложил сделать это. Как же не любить такого внимательного мужа?Февраль 1840 года
Дорогой друг, я пишу, чтобы рассказать о неприятностях, с которыми столкнулась в родительском доме. Перво-наперво, как только мы прибыли, мы долго плакали и радовались долгожданной встрече. Маменька так много, с такой любовью целовала меня, что щёки мои стали розовыми, а я обнимала её с отцом, и рук моих не хватало. Я не могла сжать их в объятиях так крепко, как было бы достаточно, чтобы передать мою тоску. Мы ничего не говорили, потому, наверное, что передать словами такое сильное чувство, наверное, невозможно. А впрочем, одному Богу известно. Они напоили нас чаем, накормили. У нас всё ещё подают отменные ужины. Это не удивительно: папенька всегда любил покушать. Всё было чудесно, ничто не предвещало неприятностей. Но стоило маменьке спросить о детках, и — ох! — сердце у меня чуть не выскочило прямо через горлышко. Вопрос тот был скорее к мужу, но я всё равно ничего не могла с собой поделать. Как вспомню мигом вспотевшие ладони, так в дрожь и бросает. У нас с мужем уже были беседы на эту тему. Он очень хочет сына или даже двух мальчиков, а мне, наверное, вовсе и не важно, каким будет наш ребёнок. Но и это не проблема первостепенной важности. По правде говоря, кажется, мне вообще не суждено иметь детей. Я боюсь говорить об этом мужу. Он и так в высшей степени опечален тем, что я до сих пор не ношу под сердцем нашего общего ребёночка. Перед моими родителями он, как порядочный мужчина, отшутился, но, друг, если бы знал ты, как часто в последнее время он грезит о рождении на свет его собственного сына, ты бы понимал мои страхи. Я боюсь, что эта проблема привнесёт смуту в нашу идеальную жизнь.Май 1840 года
Меня несколько расстраивает, что на этих страницах написано столь мало. С другой стороны, так складываются обстоятельства. То было от хорошей жизни. Думаю, теперь всё будет иначе. Мужа ещё больше, чем раньше, беспокоит то, что я не могу родить ему сына. Хотя, спустя год с лишним с нашей женитьбы, он, наверное, и родную дочь принял бы беспрекословно. Он всё чаще кричит на меня и больше уж не походит на того приличного мужчину, в которого я влюбилась и которому была готова кланяться в ноги прошлым апрелем. Несколько раз поднимал он на меня руку, но это не так страшно. Гнев в его глазах и его разочарование во мне — вот, что приводит меня в ужас, заставляет трепетать. Он смотрит на меня глазами человека, которого предали; чьё самое ценное растоптали и бросили на обочине. Я стараюсь слушаться его во всём, но всё равно иногда от волнения несу такую чушь, что ему и впрямь следовало бы побить меня как следует. Клянусь, яСентябрь 1840 года
Дорогой друг, я прошу у тебя прощения за то, что пропала так внезапно и не дописала строчку. Сейчас я уж и не помню, какую мысль стремилась передать. Не имею ни малейшего подозрения, почему я исчезла столь неожиданно и надолго. Должно быть, муж снова позвал меня. Да будет тебе известно, что за прошедшее время атмосфера в нашей квартирке удивительно усугубилась. Самое страшное, что происходит со мной по несколько раз на дню, — когда он зовёт меня своим страшным голосом… Что же я такое пишу? Ведь когда я покидала родной дом, я души не чаяла в этом звуке. Его голос, низкий, отзывающийся где-то глубоко в моей грешной душе — больше он не таков. Одному только Господу Богу известно, он ли изменился, или это я всё порчу… Право, не знаю. Знаю лишь одно: кажется, в этой квартире жизни мне больше не будет.Март 1841 года
Дорогой друг. Давно я не писала здесь, на этих страницах, но сейчас я чувствую, что это необходимая мера. Кажется, в глазах любимого мужчины я совершенно опустилась. Наверное, он уже смирился с тем, что от меня у него не будет наследника. Он совершенно перестал со мной разговаривать, даже когда я умоляю его об этом. Порой я осторожно хватаю его за локоть и дрожащим голосом прошу произнести хотя бы слово. Он лишь смотрит на меня, а я уже чувствую себя побитой животиной. Мои руки болят от того, как часто я их ломаю, но к доктору я не пойду: не хочу доставлять ему ещё больше проблем. Есть кое-что, о чём я хочу предупредить. Я думаю… Нет, я уверена, он стал замечать моё состояние. Если у него появятся вопросы… Словом, боюсь его гнева ещё больше, чем раньше, и такое чувство, будто у всех стен в этом доме есть уши и глаза. Если он прочитает эти написанные мною самолично строчки, мне несдобровать. Я хочу затаиться, потому прощай. Я буду молиться усердно и каждую ночь, и, возможно, что-нибудь в моей жизни да переменится.Март 1842 года
Пишу эти строчки впопыхах, в страхе, что он застанет меня за сием действием, но я не могу не поведать тебе о чуде, которое произошло сегодня. Я была на балу. За прошедший год я бывала там очень, очень много раз. Я вспомнила восторг, который охватывает меня, когда я танцую. Мне нравится, правда нравится говорить о чём попало и громко смеяться с дамами, которые оставили своих кавалеров на время. Быть может, меня считают какой-нибудь глупой курицей или ещё чем похуже. Но лучше уж так, чем оставаться в доме с моим мужем. Я устала прятаться от него, в страхе замирать от звука шагов. Он бьёт меня всё чаще, за любую провинность, и каждую ночь я плачу и молюсь Богу о том, чтобы это прекратилось. Днём мне гораздо легче дышится за пределами этого жуткого пространства, поэтому я и стала посещать балы. Возвращаюсь к событиям сегодняшнего дня. Меня пригласил на танец очаровательный мужчина. Не смею описывать в подробностях, но прежде всего зацепили меня его усы, очень душистые. Мы много танцевали, мне было весело. Он был так обходителен, что я не сдержалась и спросила, как его зовут (писать здесь имя также не имею смелости). И когда я говорю, что мне было весело, это не значит, что я смеялась. В его обществе мне как будто и не хотелось искать глупые поводы для детского смеха. А под конец нашей встречи я и вовсе почувствовала печаль, грусть, и сейчас, когда я пишу это, я стараюсь смахивать слёзы. Не хочу, чтобы буквы расплылись. Я не поведала тебе ещё кое о чём. Через несколько дней я поеду за границу. Я уже была там два раза, без мужа, и это было волшебное время. Но теперь… Теперь я снова боюсь. Что будет с тем молодым человеком? У нас назначено свидание на завтра. Думаю, я должна предупредить его о своём отъезде.Апрель 1843 года
Дорогой друг, спешу тебя обрадовать и разочаровать: мой муж до сих пор ни о чём не знает. Всё это время мы с тем кавалером устраиваем тайные встречи. Жизнь моя окрасилась новыми, яркими красками. Я счастлива уже полгода, с момента, когда осознала точно: любовь угасла. Теперь мой муж — всего лишь мой сожитель, но я по-прежнему боюсь его и не пререкаюсь, что бы он ни сказал. Хотя сейчас меня это и не волнует: я уже не рыдаю по ночам и терпеливо дожидаюсь следующего дня, чтобы увидеться с любовником. Я обещала, что ты будешь разочарован. Я презираю себя за свои чувства. Я знаю, что я неверная, а, значит, плохая жена. Я не могу исполнить свой супружеский долг, я решилась на измену. Теперь никакие страдания не позволят мне спокойно умереть, и дорога на небеса мне, наверное, закрыта. Но я всё равно молюсь, надеюсь и снова молюсь. Возможно ли, чтобы Всевышний простил хотя бы часть моих грехов?Июнь 1844 года
Я всё продолжаю предавать мужа. К слову, недавно он был как никогда близок к тому, чтобы прочитать всё, написанное на этих страницах. Тогда бы я, наверное, умерла. Я пишу снова, чтобы поделиться недавним событием: мой любовник подарил мне кольцо с вырезанным на камне сфинксом. Конечно, я вынуждена прятать его от посторонних глаз. Но знаешь, что он сказал, когда вручал мне его? Он сказал, что сфинкс — это я. Неслыханно, правда? Представить себе не могу, чтобы я выглядела в его глазах так же, как это поразительное существо. Это произошло около месяца назад, но написать я решилась лишь сейчас. Я много думала и продолжаю размышлять до сих пор. А вместе с тем возвращается и леденящий мою грешную душу страх. Я снова стала запираться в своей комнате, снова просыпаюсь с белёсыми разводами от слёз на щеках. Право, не знаю, что со мной. Кажется, меня пугает любовь. Я хочу спрятаться от этого. Мне до боли в груди жаль бросать такого хорошего человека, но я знаю, что мои опасения рано или поздно ранят его. Я не хочу рисковать. Боюсь, если он увидит холод в направленном на него взгляде, он не выдержит этого, как не выдержала я.Октябрь 1846 года
Любимый друг, я в растерянности. Я терзаю этими подробностями тебя, потому что больше мне совершенно не с кем поговорить. Тогда, два года назад, когда оставила здесь последнюю запись, я сбежала. Уже как третий год я живу за границей, прячусь от любящего меня мужчины. Мои опасения подтвердились. Он оказался влюблён слишком сильно, и теперь, кажется, ни за что не отступится. Но не это самое ужасное. Больше всего ломает меня другое. Я не могу до сих пор любить его, правда? Не после того, как разорвала все связи. Тогда почему в то же время я так хочу оказаться рядом и больше никогда не сбегать? Пожалуй, со мной всё-таки что-то не так. Наверное, я сломана. Я была обречена на вечные страдания с самого первого дня замужества. Моих родителей больше нет. Год назад до меня донесли весть о смерти матушки, а около недели назад и о смерти отца. Я боюсь возвращаться настолько сильно, что не могу присутствовать на похоронах ни одного из родителей. Вероятно, тётушка их организует без меня. Вчера мне снова пришлось переехать, чтобы тот мужчина не нашёл моё новое место жительства. Если честно, я чувствую себя так, будто сбегаю от собственного счастия, хотя трезвым умом и осознаю, что не смогу позволить себе любить. Порой на меня наваливается такая усталость, коей я раньше никогда не чувствовала.Март 1848 года
Я абсолютно не понимаю, о чём я думала, когда мы встретились месяц назад в Бадене. Он всё-таки настиг меня. Его любовь — кажется, за четыре года она лишь разгорелась ещё ярче, как какой-нибудь костёр. Это пламя охватило меня, и в этот раз я не смогла сказать «нет». Я дала несчастному мужчине, его израненному мною же сердцу надежду, а сегодня разбила её вдребезги. Помнишь, я говорила об усталости? Усталость, которую никогда доселе не чувствовала. Кажется, теперь я понимаю, что это такое. Я устала страдать. Я столь безнадёжна, что, уверена, никакие несчастия уже не окупят всего, что я натворила. Я причиняю людям вокруг себя лишь боль, свожу их с ума и не могу быть рядом, когда нужна. Я собираюсь тайно вернуться в Петербург и отправить одну посылку. В следующий раз я буду писать уже из квартиры, где провела пять лет своей жизни.Апрель 1848 года
Как и говорила ранее, пишу с квартиры своего мужа. К счастью и моему удобству, он уехал отсюда на пару дней. Именно это время мне и необходимо. Хочу поподробнее рассказать тебе о посылке, которую я отправила. Это то самое кольцо с вырезанным на камне сфинксом… Только я его зачеркнула. Думаю, это вполне в духе глупой, мечтающей об идеальной любви женщины: отправить любящему её мужчине посылку с подарком, который он дарил во имя наших с ним чувств. Я хочу, чтобы он разгадал мою загадку, но тебе я объясню её сейчас. Он сказал, что сфинкс — это я (что, несомненно, было лестным замечанием, но это не главное). Я хочу передать ему послание о том, что меня сгубила сама любовь. Сегодня я буду совершенно потеряна для своего мужа, для своего любовника, для своих покойных родителей. Я долго думала об этом шаге, пожалуйста, не сомневайся в моей рассудительности. Я ещё не до конца спятила, хотя чувствую себя очень близкой к этому. Несколько дней к ряду я вспоминала всё, что произошло, рассуждала. Я недоедала, недосыпала, молила Господа о снисходительности, а потом снова вспоминала обо всём, что пережила. Я в очередной раз убедилась: я не буду прощена. В моей жизни нет абсолютно никакого смысла. В тот момент, когда я отказалась от своего счастия, я стала жить лишь ради искупления грехов. Возможно, у меня бы получилось очиститься, если бы я не сглупила тогда, в Бадене. Однако после всего пережитого я глубоко убеждена, что у меня не осталось никаких шансов. Рядом со мной лежит верёвка. Я слышала о том, как люди делают это. Уверена, у меня получится. После того, как допишу эти строчки, я сожгу то, что было пристанищем для моих мыслей на протяжении десяти с лишним лет. И пусть здесь написано совсем немного, я не могу допустить, чтобы мой муж увидел это. Он не должен винить себя в произошедшем. Я хочу, чтобы хотя бы после моей кончины он смог найти себе достойную жену, завести двоих сыновей, возможно, дочь. Хочу, чтобы хотя бы один из тех, кому я причинила боль и чью жизнь сломала, прожил её остаток счастливо после моего ухода. Я была ужасной женой, жестокой любовницей и плохой дочерью. И пусть то, что я сделаю, не очистит мою душу от грехов, я не вижу другого выхода. Прощай, друг.