Водобоязнь

Волк лежал без дыхания уже несколько добрых минут отчего Мадара и решил, что он успел издохнуть сам, хотя на всякий случай и держал при себе кунай, когда медленно подходил к рухнувшему на влажную землю зверью. Животное, которое он сперва принял за неведомую доселе тварь, по первому осмотру издалека, отдельными чертами все же напоминало нечто из семейства псовых, однако страшные уродства и деформации в его истощенном теле, придали его внешности отвратительные свойства трупа. И запах. Запах от волка шел такой, словно бы он издох несколько дней, а то и недель назад. Мадара опасливо подметил, что зверь и сам выглядел гниющим. Его серая шерсть свалялась и торчала безобразными комьями из его тела, на брюхе явно виднелись красные проплешины, а в кое-каких местах у ребер зияли открытые раны, темные от грязи и гноя. Мадара не знал, могло ли животное бегать столь прытко с такими тяжелыми ранениями, однако волк, что напал на них, был на удивление вынослив в своем ужасном состоянии. — Отойди, Мадара. — тяжелодышащий Хикаку осторожно отпихнул мальчика назад и сам подошел к мертвому существу, неуклюже усевшись перед ним на корточки. Он поморщил нос от ужасного запаха, однако упорно продолжал разглядывать его рваные, словно бы оставленные кем-то, раны на теле. Мадара вздрогнул, когда его брат осторожно приобнял его, во все глаза глядя на мужчину, присевшего у страшной твари. Тобирама и Хаширама, по злому стечению обстоятельств тоже оказавшиеся в их компании, недоверчиво переводили взгляд то на Учих, то на лежащего в мертвом сне волка. — Вам бы рану обработать. — заметил вдруг Хаширама, не спуская глаз с руки старшего Учихи. Некоторое время назад именно он и стал жертвой зубов бросившегося на них зверя, впрочем, укусом чужое дерзкое нападение и ограничилось, Хикаку хватило одного цельного удара в голову, чтобы звериные глаза налились кровью, а безумный волк упал замертво, истекая пенистой слюной на траву. Мадара нахмурился, посмотрев на чужую рану следом за секретным другом. Укус не казался серьезным. Зубы существа вонзились под кожу не слишком глубоко, посему из раны почти не хлестала кровь, однако возможное заражение навлекло на Учиху тревогу. Кто знает какую заразу могла нести слюнявая пасть этого волка. Не пришлось бы потом отсекать руку. Хикаку не слушал Хашираму, хотя слова его имели смысл. Видно оттого, что тот был из клана Сенджу, которого он обнаружил неподалеку от ушедшего на реку сына главы клана. Что делали здесь еще двое мальчишек, одни из которых был братом Мадары, а второй еще один представитель клана Сенджу — Хикаку не знал и не собирался узнавать, предпочтя отдать этих двоих клану Учиха в качестве пленных и уж потом вдаваться в подробности. Он бы и сделал так — не выскочи из кустов чертов волк и не укуси его так некстати за правую руку. Повезло что не в шею — мог бы подумать Хикаку, если бы укус не болел так сильно. — Вот что. Сейчас мы все пойдем обратно прямиком к Таджиме. — прошипел он, кое-как забинтовав укус. Рука, кажется, сильно онемела. — Ты — Мадара, расскажешь, что делал на территории врага. Как и ты Изуна. — Но я просто за братом пошел! — подал тот голос, но Хикаку вскинул здоровую руку и прервал его. — А вы. — обратился он к притихшим Сенджу. Те напряглись. Один из них. Хаширама, как он представился, ненароком загородил брата. — Вы идете с нами. В качестве пленных. — Хикаку… — но мужчина не стал слушать Мадару. — Это не обсуждается. Так что давайте. Все развернулись и пошли. Я слежу за вами. — приказал он хмуро. — И только попробуйте что-то мне задумать. Мадара и Хаширама переглянулись со странным пониманием на лице, но в их голову не пришла идея сопротивляться одному из сильнейших в клане Учиха. Хикаку еще раз посмотрел на мертвого волка, чей единственный не спекшийся от гноя глаз застилала предсмертная мутная пелена, и сплюнул на землю. В горле будто бы образовался странный ком, однако кроме ужасной бледности, впрочем, свойственной всем Учихам, его проблем со здоровьем ничего не выдавало. Проблемы, однако, начались как только они проделали половину пути до предположительного лагеря клана Учиха. Вечерело, закатное солнце понемногу краснело и тянулось к земле, уходя за горизонт вместе с меркнувшим во тьме светом. Еще пара минут и тяжело было бы углядеть реку к которой вышла вся процессия. И если члены клана Учиха прекрасно ориентировались в темноте, то Хаширама и Тобирама, лишь изредка переговаривающиеся между собой украдкой и в пол голоса, не видели почти ничего. Оттого Мадаре и приходилось след в след вести их за собой, опасаясь что заложники невольно оступятся и свалятся с хрупкого края ущелья прямо в реку, бурлящую под их ногами. Где-то дальше ущелье плавно спускалось вниз, а там, недалеко, был мост, небрежно собранный из серых квадратных камней. Мадара, как должно, вел пленников впереди, замыкая свой тыл Изуной. Позади всех же неслышно ступал Хикаку, и хотя поступь его была все более тяжелой, по мере того как заходило солнце, его безнадежное отставание первым как ни странно обнаружил Хаширама. Он вдруг обернулся к хмурому другу, явно пребывавшему в тяжелых раздумьях, вскинул руку и воскликнул. — Кажется твоему наставнику нехорошо. Мадара и Изуна настороженно обернулись, словно ожидая подвоха от врагов из клана Сенджу, однако Хикаку и правда отстал от них на пару метров. Более того, он упал на колени и стал кашлять столь сдавленно, что Мадара невольно решил — мужчина подавился собственным языком и сейчас яростно пытался его выплюнуть. — Хикаку? — осторожно позвал его Изуна, сделав шаг ближе. — Что случилось? Мадара отпихнул брата, поспешив приблизиться к соклановцу вплотную. Тот не смотрел на них. На вопрос о своем самочувствии он лишь махнул рукой, досадливо наморщив лоб, будто бы его лицо исказило странной судорогой. Мальчик заметил, что бинты, прикрывшие его рану пропитались бурыми пятнами гноя и крови. — Занес, наверное, что-то. — прошептал он, осторожно положив руку на чужое плечо, но Хикаку вдруг яростно скинул ее, тряхнув головой как озлобленный пес. Мадара и Хаширама ненароком переглянулись, не в силах понять, что именно с ним происходит. — В порядке. — кое-как выговорил Хикаку, прищурив глаза и посмотрев на чужое лицо мутным взглядом. — Горло просто что-то душит. И укус болит. Нужно быстрее добраться до клана… Он с трудом мог говорить. Его челюсть двигалась неохотно и медленно, Мадара едва -едва разбирал отдельные слова. Мальчик покачал головой. — Тебе нужен отдых. Давай разожжем костер и… — Нет! — вдруг не своим голосом прокричал Хикаку, ощетинившись. — Никакого света. Пожалуйста… Изуна озадаченно нахмурился, не поняв смысла такой просьбы. Хикаку боялся, что дым от костра обнаружат враги? Но ведь уже темно. Огонь? Они ведь уже достаточно близко к клану, смогут сбежать даже если будет слишком большой перевес сил. — Хаширама… мне кажется он… — но вдруг подавший голос Тобирама был жестоко прерван. — Заткнись, Сенджу! — яростно закричал на него Хикаку, скрючив руки так, будто бы его ударило током. Мадара с трудом смог удержать его на месте, положив руки на плечи. — Тогда отдохни просто так. Без огня. — сказал он как можно более мягко. — И сразу пойдем. Хикаку принял такое предложение, но не сдвинулся с места даже сейчас, когда остальные собрались поближе к деревьям. Он оставался сидеть на коленях, низко припав головой к земле еще несколько минут, пока Мадара и Хаширама осторожно перешептывались за его спиной, а Тобирама лишь иногда поглядывал на притихшего Изуну. А тот тоже порой бросал взгляды на незнакомого ему Сенджу, однако они граничили между любопытством и неприязнью. Наконец Мадара не выдержал, и после недолгого обмена с Хаширамой подозрениями, вновь подошел к Хикаку. Тот часто и громко дышал, что наводило мальчика на определенную тревогу. Когда Мадара подозвал его, Хикаку лишь единожды бросил на него взгляд алого шарингана. Зачем? Разве есть необходимость тратить на него силы? Мадара нахмурился. Он знал, что шаринган активировался либо по желанию пользователя, либо когда тот находился в слишком сильном стрессе. А стресс у Хикаку был на лицо, начиная с частого дыхания, заканчивая явным напряжением во всем теле. — Хикаку? Тот яростно выдохнул, как-то странно и водянисто, будто бы подавившись собственной слюной. Голос Мадары, похоже, вызвал у него странное раздражение. Мужчина напрягся еще сильнее, слегка приподняв голову. Теперь, когда он был от соклановца полубоком, Мадара заметил как обильно текла из его рта пенившаяся слюна. Она вязко капала на черные штаны традиционного костюма клана Учиха, смешиваясь с кровью. Похоже, Хикаку слегка прикусил себе язык. — Почему ты активировал шаринган? — Мадара невольно отступил назад, увидев чужое лицо. То же самое сделали те, кто находился позади него. Во взгляде Хикаку появилось что-то жутко отталкивающее, звериное. Он стал напоминать того самого мертвого волка, что совсем недавно скалился на них своими покрытыми желтоватой пеной зубами. Неужели Хикаку подцепил что-то от его укуса? Хикаку попытался сказать что-то внятное, но из его рта вырвалось лишь тихое бульканье. Пенистая слюна то и дело стекала по его подбородку и капала на зеленую траву. Мадара вдруг с отвращением подумал как же болезненно и неестественно смотрелся на чужих желтоватых, покрытых лопнувшими капиллярами глазах шаринган и вновь отпрянул к остальным. — Мадара… — снова подал голос Хаширама, испуганно глядя на разглядывающего их озлобленными глазами Учиху. — Мне кажется он не совсем уже… он. Мадара успел сделать к нему еще один медленный шаг, когда Хикаку вдруг поднялся на ноги, едва не упав на ровном месте. — Не смотрите… И тут он бросился на детей, оголив зубы. Все еще как шиноби, ориентируясь хоть и беспорядочными, но выученными движениями. Мадара едва успел увернуться, отпрыгнув вбок. Он приземлился почти на самом краю ущелья, чуть не оступившись, однако сумел удержать равновесие и закричать. — Не смотрите в его глаза! Но Тобирама уже посмотрел, и из его скривившегося от ужаса рта, вырвался чудовищный панический крик. — Тобирама! Из земли перед Хикаку вырвался небольшой росток дерева, тут же превратившись в полноценный ствол дуба. Хикаку остановился, яростно вскрикнув, но не дал его веткам оплести свои руки. Изуна, потащивший на какое-то время ослепшего Тобираму за собой, со страхом заметил, что чужие дрожащие руки таки складывали печать. Значит он что-то мыслил. Это был их Хикаку! Так что же произошло? Почему он напал на них? — Остановись! — вскричал Мадара со страхом, когда из дрожащий губ сорвался столб огня, тут же обхвативший дуб пламенем, однако вместо того, чтобы обойти его и настичь убегающих детей, Хикаку вдруг отпрянул от огня, завопив и схватившись за глаза. — Мадара, бежим! — донесся крик его брата, и мальчик бросился за остальными. Их фора не продлилась долго. Хикаку выскочил на них из тени, его рука вцепилась в плечо Тобираме, а зубы сомкнулись где-то над его макушкой. Если бы Изуна не успел среагировать механически — ударив мужчину ногой в грудь, скорее всего тому удалось бы вонзиться Сенджу прямо в горло. Тобирама в ужасе вскрикнул. — Это уже не Хикаку! Это… Что-то другое вновь приготовилось к атаке. Его речь, клокочущая и бессвязная почти потеряла всякий смысл даже для отдельно разбираемых слов. Мадара и Хаширама переглянулись, посчитав свои жалкие попытки в план хоть чем-то похожим на общее спасение. -…тянет оттуда. Сверху. Со стороны звезды…* — продолжал Хикаку бродить вокруг вставших кучкой детей, не отрывая от них взгляда, наполненного звериной яростью. Однако теперь никто не рисковал смотреть в его глаза. — Вы чувствуете? Тянет… прямо туда. — Что с ним происходит? Это из-за укуса, да? — тихо спросил Тобирама, столкнувшись спиной к спине с Изуной. Мадара невольно кивнул. Укус и правда выглядел плохо. Бинт с руки Хикаку спал полностью, упав уродливым грязным лоскутом в траву, и теперь гниющие отверстия, из которых сочилась темная кровь, предстали перед ними во всей монструозной красе. Мадара подумал, что проблема могла быть в слюне, которая так стремительно струилась по чужому подбородку. — Не дайте ему укусить себя, Хаширама. — прошептал он, вскинув руку с кунаем. Ему было жаль Хикаку, но смерть преследовала шиноби на каждом шагу, и дать скорби поглотить себя в данный момент было бы самоубийством. Это понимали здесь все. — Готов? — Чертовы… чертовы Сенджу. — булькающе ревел Хикаку. Наконец он не выдержал и бросился на них, рванув с места. Мадара тут же сложил печать Катона и поджег траву перед их ногами, вынудив озверевшего закричать от боли в глазах и отпрянуть. — В лес и вниз к реке! Быстро! — тут же скомандовал Хаширама и вместе с остальными бросился в лесную чащу. Крик Хикаку донесся им вслед. Существо, ставшее им, рванулось за детьми. Хаширама сложил несколько печатей, заставив ближайшие деревья мешать преследователю. Однако Хикаку, бегущий за ними, не останавливался даже, когда деревья вырастали прямо перед ним. Он бесконечно врезался в ветки, путался в листьях, но неизменно преследовал своих жертв, а до их ушей доносился хруст очередной кости в его теле, отчего Изуна то и дело закрывал уши. — Стойте! — Тобирама вдруг остановился, едва не упав от врезавшегося в него брата. Все одновременно посмотрели назад. Изуна со страхом приобнял старшего брата, а тот не спускал в застрявшего в обхвативших его ветвях Хикаку напряженного взгляда. Мужчина больше не был похож на самого себя. Источал жуткий, болезненный запах гнили и крови. Его слюна все пенилась и пенилась у него во рту, продолжая капать на землю бесконечным потоком. Мадара невольно отпрянул назад, заметив, что Хикаку даже при осторожном взгляде в его глаза, больше не пытался использовать техники шарингана. Он словно бы окончательно одичал. Утратил свою личность и опустился на самую низшую точку разума. В ту тьму, в которой царили даже не инстинкты, а нечто более зловещее. Нечто отвратительное их природе, вторгшееся в чужой мозг и разрушившее его до основания. Болезнь. Эта болезнь, пришедшая со слюной от волка, бежавшего до полного истощения по лесам в поисках новой жертвы, напугала детей своей отвратительностью до дрожи. Они невольно стали пятиться назад. Ближе к реке, шумящей за их спинами и мосту — уже виднеющемуся вдалеке. А Хикаку продолжал орать и извиваться в хватке деревьев, биться об них, получая новые и новые раны, но будто бы забыв о боли и увечьях. Одна из его рук был скрючена под ужасающими углами в нескольких местах, лицо, желтоватое и мокрое от пота и слюны с прилипшими к нему грязными прядями волос было изуродовано в царапинах и порезах. Один глаз заплыл налившимся синяком. Мадара испытал нечто схожее с жалостью, острой как бритва, и отвращением. — Пойдемте. — нечего было на это смотреть. Мальчик толкнул брата и остальных идти к мосту, стараясь больше не оборачиваться к бившемуся в конвульсиях соклановцу, однако треск уже не костей, а дерева, заставил их с ужасом обернуться. — К мосту! Утративший человеческий облик Хикаку вновь погнался за ними, каким-то чудом игнорируя сломанные конечности и ссадины на лице. Его единственный глаз неустанно следил за своими жертвами. Человеческая речь окончательно покинула мужчину, до ушей детей, побежавших на мост, доносились только яростные булькающие крики. — Мадара, он… Но Мадара успел толкнуть брата на Тобираму, бежавшего впереди, и мальчик ахнул, врезавшись в Седжу и оба покатились вниз по мосту к противоположному берегу. Хаширама едва успел увернуться от тяжелой руки настигшего их Хикаку, но оказался отшвырнут прочь, когда как Мадару тварь повалила на землю. — Мадара! — крик Изуны заставил его вцепиться обеими руками в чужое лицо, дабы зараженный, беспорядочно клацающий зубами рядом с его горлом, не вонзил их под кожу. Мальчик затаил дыхание, стараясь удерживать Хикаку над собой и не давать ему укусить, благо тот не пытался бить его руками. Зато его омерзительная теплая пенистая слюна капала Мадаре на лицо, отчего ему пришлось отвернуться и зажмурить глаза, дабы та не попала ни в них, ни ему в рот. — Я иду! — Стой! Голос Тобирамы остался не услышанным Мадарой. Тварь почти вцепилась в его лицо, когда ее вдруг накрыло волной воды и смыло прямо в реку. Мадара тут же поспешил подняться и яростно вытереть чужую слюну с лица. Оказавшийся рядом брат обнял его так крепко как мог, испуганно прижавшись к мальчику всем телом, пока Хикаку беспомощно барахтался в реке, одолеваемый течением. Он явно был в ужасе от того, что находился в воде. На миг показалось, что человечность вернулась к нему вместе с этим леденящим душу страхом на его раненном лице, но стоило лишь увидеть как ненавистно он бился об подводные камни, стараясь зацепится за них изломанными руками, как последняя надежда на чужое выздоровление улетучилось. — Смотрите. Он… кажется, боится воды. Никто не ответил ему. Тобирама, видимо и отправивший Учиху в воду суйтоном, осторожно подошел к остальным, остановившись рядом с Изуной. — Тобирама. — вдруг представился он тяжело и часто дыша, но после того как Изуна бросил на него недоуменный и брезгливый взгляд, поспешил добавить. — Это мое имя. Не ругательство. — Да? Странно. — холодно ответил ему Учиха, впрочем надменность в его глазах исчезла тут же, стоило только Мадаре вдруг броситься в сторону барахтающегося Хикаку. — Ты куда? Он ведь еще опасен! Однако это было ложным выводом. С трудом выплывший на песчаный берег Хикаку уже едва ли представлял опасность. Дети столпились вокруг его содрогающегося в судорогах тела и поняли это в полной мере. Хикаку, кажется, перешел на совсем иное развитие своей болезни: он шипел, сжимая и разжимая зубы, хватал ртом воздух, но будто бы не мог нормально вдохнуть, отчего и трясся в бесконечной мучительной ломке, извиваясь на земле словно уж. Его пальцы скрючились от боли, глаз, подернутый пленкой, бессмысленно смотрел в небо. Слюна пенилась и текла по его бледной щеке. — Он задыхается. — прошептал Тобирама, глядя на чужие движения. — Будто бы воды наглотался. — Мы можем что-то сделать? — спросил его Хаширама. — Это ужасно. Мы же должны хоть как-то помочь! — И чем ты собрался помогать? Посмотри на его укус! — огрызнулся на него брат в ответ. — Если он заразен, то… — Тише! — вдруг прервал их перебранку Мадара, взяв младшего за руку. Он на какое-то время тоскливо прикрыл глаза, вслушиваясь в становившиеся все тише всхлипы и стоны Хикаку. Затем снова посмотрел на его пустое лицо, и губы мальчика сжались в тонкую полоску от печали. — Дайте ему умереть спокойно. Все резко замолчали, продолжая смотреть на то, как затихает дергающееся под их ногами существо. Изуна спрятал лицо в рукаве длинной туники брата, Хаширама невольно отвел взгляд, пока Тобирама осматривал чужие мучения с холодным любопытством. Мадара же закрыл глаза и вскинул лицо к небу, продолжая хранить молчание до тех пор, пока его несчастный соклановец окончательно не замолчал, перестав пытаться вобрать в легкие воздух. Его изувеченное тело обмякло. Голова слегка повернулась на бок, и один единственный целый глаз смотрел на проступившие на черном небе звезды. — Идите. — наконец сказал Мадара Сенджу. Хаширама посмотрел на него с благодарностью, но мальчик не был в силах ответить на немую радость. Изуна по его левую руку осторожно сорвал пару одуванчиков у ближайшей травы и вложив их в желтоватые руки Хикаку, но их сорвало тревожным ветром и унесло течением воды, едва только цветы оказались в реке. Никто не решался прервать этот тихий трагичный момент, пока взгляд несчастного в последний раз не остановился на бурлящей за спинами детей воде и навеки не застыл. Страх перед ней стал последней эмоцией, что ощутило потухшее сознание на пороге собственной кончины.