Путник пробирается через лес держа тусклый фонарь впереди себя. "Большой камень, овраг, куст, здесь корни" — собственная память освещает даже лучше. Руки уже задубели несмотря на кожаные перчатки. Съежившись, фигура только натягивает на лоб капюшон и подправляет шерстяной шарф. Из-за густых крон деревьев мало понятно, как снег очутился на земле, будто он и вовсе просачивается через недра земли на поверхность, хотя главное сейчас не это. Вдали виднеется хижина, расположенная в глуши, как случайно найденный лесной храм. Спокойно стоит в сумерках, не обращая внимания на разыгравшуюся стихию, и теплый дружелюбный огонек из широких окон гласит — добро пожаловать в родной дом. А забор вокруг и не нужен, чертоги леса и есть ограда. Наконец-то отпирается со скрипом сосновая дверь.
— Снаружи холод такой, что залезает под кожу шипами. Ни согреться, ни завянуть.
— Ага, и тебе привет, лучше его в дом не запускай, а проходи за стол, все почти готово. — отвлекся от печи Джентри.
Кестер сам себе кивнул и принялся снимать верхнюю одежду. В горнице было приятно и тепло, натоплено. Керосиновые фонари были и здесь, освещали комнату, но эти светили ярче, нежели тот, что был в холодных руках несколько ранее. Фамильяр продолжал копошиться с готовкой возле печи, в которой потрескивал хворост.
— К слову, хорошо что ты фонарь взял, как не задавайся, а он зря не будет и пригодится.
— Ну так, поможет руки заморозить пока его держишь, разве что. — апатично замечает парень.
— На, грейся, и не скрипи. — Джентри по-хозяйски ставит на стол две кружки обжигающего чая с смесью имбиря, лимона, мёда и отходит.
— Благодарю. — колкость натуры Кестера подтаивает как свеча и он отгоняет суетливые мысли. Полезнее занять холодность напитком, причем любую.
— Много сугробов навалило хоть?
— Ветра сильные. — и в подтверждение этому, от наружной стены отталкивается порыв — А насчёт сугробов не заметил особо.
Ветрище и правда воет, петляет среди хвойных столбов, рыщет кого бы настигнуть, разметает с дороги иголки и шишки. Изредка подбирается совсем близко к избе, лягает лапами стены и снова ныряет в глубину.
— Черничный пирог подоспел, как мы любим, осторожно, совсем горячее! — слова возвращают в домашнюю обстановку, не грозящую стужей и темнотой — Но сперва суп с грибами, хлеб тож имеется.
Теперь работничёк и сам удобно устраивается за столом напротив Кестера и с гордостью осматривает новоиспеченные блюда, прошел ни один отрезок времени, как он приловчился готовить их сносно, заточилась самостоятельность, накопился опыт.
— Молодец, к слову черника это хорошо, но вот откуда она, Джен? — задает вопрос Фляй, слабо улыбаясь с прищуром, складывает руки на груди и уже выжидает старую, немыслимую историю.
— Как откуда? — не теряется собеседник, который уже принялся за ужин — Мать Природа дает, все дела, и потом-...
— И потом ко мне наведываются те же замечания — подхватывает Кестер, улыбаясь больше, и продолжает смотреть прямо, качая головой. "Злится на него абсурдно, в принципе, как и воспринимать подобные россказни". — Вот нажалуются на тебя снова местные, я тебя не пожалею и за ухо к ним приведу. — закончил допрос Кестер и взял ложку. Он это не всерьез злится.
— Так разве они знают, что этим я промышляю? Пускай сначала с поличным донесут. — с тем же огоньком в глазах бросает, мол не запугать.
— Я им подскажу.
Когда тарелки остаются пустыми, обнаруживается, что время близится к полночи. Все также буянит ветер и задрёмает уж, наверное, под утро. А земному нужно всю ночь спать чтобы утром не буянить вместо стихии.
Кестер ковыляет вверх по скрипящей, не освещенной лестнице в свою спальню, даже в такой обстановке, будучи слепым на один глаз, все знакомо. Мифический хранитель поспевает за ним сзади.
— Это самое... травы заварить на ночь? — оживлённо, немного с волнением осведомляется тот, опираясь одной рукой на перила.
Фляй на мгновение задумывается.
— Нет, сегодня без трав, спасибо, доброй ночи.
— Как знать.
Ночь не обещает быть доброй.
Открывается дверь. Здесь также темным-темно, хоть глаз выколи, хотя не надо, один же остался. Только синий свет из-за не зашторенных широких окон виднеется. Зажигаются две большие свечи, в один и второй угол. Освещают на дубовой кровати одинокие холодные подушки, вязанные пледы, шерстяные одеяла. На тумбе ютится ваза с застывшим гербарием. Ковры на полу с замысловатым узором. Кропотливая мозаика на стене — увлечение хозяина. Замёрзнуть здесь не даёт поднимающаяся снизу часть печи, так как комната находится под горницей.
***
— Чудной он, давай его здесь оставим? — слышится детский голос.
— Да как же оставим? Он же заблудится! — откликается второй.
— Не заблудится, у него фам-... "фамилиар" есть, о как!
— Кто ещё?
— Говорю же, волшебный дух, он его бережет, потому злого ничего не случится.
Дети сменяют тему для разговора, шагают вперед и растворяются в тумане.
— Может, Кестеру с ним лучше дружить? — последняя фраза доносится эхом и теряется среди хвои, оставляя мальчика наедине с колыбелью трав.
"Нужно выбираться отсюда"
Маленькие ножки путаются в траве, неизвестно где он находится, то ли в поле, то ли на окраине леса. Не замечается ничего знакомого, хоть оврага или камушка, связь с природой, её подсказки сузились до паутиной нити. Приходится слепо идти через молочный туман в одном направлении, с надеждой прийти хоть к чему-то, умозаключению или к дому.
На высокой траве мелькают красные пятна, это не глина, кровь. Тревога выступает на сердце.
Незаметно, мальчик оказывается в лесу, одном из многих, так как этот тоже не будит воспоминания. На земле неприятная мёрзлая роса, вымазывает щиколотки грязью. Впереди открывается поляна, над ней нет крон деревьев, зато по кругу свисают ветки, очень похожие на рога оленей, даже величина соответствующая. Путник замедляется, изучая нависшие изгибы.
Дальше помнит только, что за ним тяжело бежит кто-то по лесу, похожий на зверя, что он сам катится кубарем в овраг, прошибают боли в теле и все обрывается в забытье.
***
Пробуждение приходится рано, сил терпеть ночные зрелища не остаётся, знобит изнутри тревожность, рядом никого не оказывается, лишь запах сгоревших фитилей от свеч и все те же мятые подушки. Кестер касается рукой части печи — теплая, но всю ночь она продержаться на паре бревен не могла.
Спускается с "живых" ступенек лестницы, чем вполне может разбудить своего сожителя, кровать которого тут же между печью и лестницей в горнице. Но его не оказывается на месте.
Фляй накидывает на себя плед и выходит из хижины, на веранду.
— Бодруствуешь уже, душа моя? — хрипло осведомился Кестер, изо рта пошел пар. С прищуром он поглядел вдаль и по привычке потёр плечи.
— Ветер все же нашел утешение. — по-свойски приметил Джентри. — А тебя если раньше положенного разбудишь — получишь похлеще чем от медведя с спячки.
— Не холодно здесь так сидеть? — на фамильяре была привычная красная рубаха с черным воротником накрест.
— В здоровом теле здоровый дух, здоровый дух это я. — озарено заявил по-морозному румяный парень. Кестер кашлял на здоровый дух.— Я там дров подкинул и чай поставил, пойдем пока у тебя на втором этаже рассвет посмотрим? Хочется очень!
— Пойдем, раз такое дело. — на душе становится теплее.
Джентри обожает встречать рассветы. Как распускаются алые лепестки, растираются по небу и являют из бутона Солнце. Как постепенно аккомпанируют птицы, происходящему за макушками хвой. Торжественно наблюдать за всем этим, являться её частью, как благодарный зритель.
Кестер и Джентри сидят на ковре укутавшись в пледы и завтракают вчерашним пирогом с чаем.
— У тебя круги под глазами темнее и взгляд нервный. Опять кошмары мучали?
Фляй опустил взгляд в кружку и выждал паузу.
— Погода тому способствовала, бурная ночка. — будто стихия была единственным очевидным виновником хронических тревожных снов.
— А я предлагал заварить травы, да тебе и одиноко здесь наверху, поди и страшнее наедине с мыслями. — смотрит хранитель сбоку на собеседника, подобрав к себе ноги. — Пойми, что ни ночь ни ветер ни страхи не поглотят тебя. — Джентри потянулся и обхватил плечи Кестера, заключая в объятия и успокаивающе погладил по спине. — Пей чай, пока не стынет, ты в безопасности.
В этот момент Солнце успело выбраться из-за горизонта деревьев и подарить первые лучи, всем без исключения.
