Hitch of Breath

— Не надо. — Скажите мне, пожалуйста. Я хочу понять. Я хочу… — Хочешь, чего, Призрак? Отпустить мне мои грехи? Он ухмыльнулся, его разум был затуманен оглушительным ревом воды. Он сосредоточился на чистых позолоченных плитках ванной, на запахе мыла в раковине. Вскоре вода снова отступила, и что-то внутри продолжало тихо гудеть: «продолжай, продолжай, продолжай». — Ты хочешь мне сказать. Ты же знаешь, что должен. Я знаю, что это почти невозможно, но я… — ее голос чуть не сорвался, у нее перехватило дыхание, и это было все, что потребовалось, чтобы заставить его черные глаза встретиться с ее глазами. — Я хочу, чтобы ты доверился мне настолько, чтобы рассказать, что произошло. Пожалуйста, Каз, — это был шепот, но ее слова пронзили его насквозь. Доверять… Инеж была его призраком. Если она попросит у него что-то, что он уже дал ей, это разрушит всю прочность их прошлого, ниточки между ними. Как он мог сбросить доспехи, когда ощущал темные волны под собой, холодное тело Джорди на кончиках пальцев? Он понимал, что, раскрывая свои воспоминания… Нет, его болезнь была ее последней просьбой. Это была последняя частичка его самого, за которую он так отчаянно цеплялся, приклеенная к его душе отвращением, стыдом и тоской. Он попытался открыть рот, чтобы рассказать ей все, начиная с того дня, когда они с братом ступили в Кеттердам, и до того дня, когда они оба умерли той холодной ночью, оставив после себя лишь чудовище, составленное из их частей. Я знаю, что это почти невозможно. Ему было больно сознавать, что она остро ощущает его слабость, больше, чем кто-либо другой. Каз поднял голову, чтобы встретиться с ней взглядом, и не удивился, обнаружив, что она придвинулась ближе в тишине, озабоченно нахмурив брови. — Я хочу… попробовать, — прохрипел он грубым, неприкрытым тоном. И он рассказал Инеж свою историю, а она молча слушала. Инеж ничего не ответила, ее глубокие карие глаза поглотили его целиком. Сердце болезненно колотилось в груди, дыхание было неглубоким и прерывистым, на темных бровях выступили капельки пота. Пересказ истории, охватившей его, был более болезненным и трудным, чем он мог себе представить. Но он сделал это. Медленно, обдуманно и мучительно. Он снял свою броню, кусок за куском, открывая ей свою тень. Каз сделал глубокий прерывистый вдох, пытаясь успокоить нервы, найти опору, но он падал. Волны угрожающе приближались. Теперь Инеж знала о страданиях, которые причинил ему Пекка Роллинс, о смерти его брата, о холодной плоти, которую он все еще чувствовал под своими руками. Она знала все это, и она знала, что он хотел попытаться убить этого зверя внутри. — Кирпич за кирпичом или День за днем. Эффект тот же, — наконец сказала она, ее голос был привязан к этому миру. — Теперь ты берешь мои слова и превращаешь их в пословицы? Это что-то новенькое, — пошутил Каз слабым и жалким голосом, но волны наконец стихли. — Ты хочешь попробовать, — сказала Инеж, осторожно пробираясь вперед. — И этого достаточно. Он цеплялся за ее слова, как за последний моток веревки. Она сократила расстояние между ними, и его губы, казалось, покалывало от воспоминаний о ее коже. Каз прислонился спиной к стене ванной и сидел, вытянув перед собой ноги, а Инеж тем временем протискивалась между ними. Она еще не прикасалась к нему, но он знал, что это произойдет. Он попытался сосредоточиться на запекшейся крови на марле на ее коже, представляя всплески красного, как цветы. Его грудь сдавило, он почувствовал жар от ее дыхания, когда ее лицо приблизилось так близко, как никогда раньше. Ему было страшно не знать ее намерений. Или это было возбуждение? Я хочу. Он чувствовал, как слова давят на язык, словно расплавленный шоколад, жгучие, болезненные, сладкие. Эти слова расцвели в его сознании внезапно, его сердце дрогнуло, паника распространилась, он не мог заставить себя замолчать. Ее ноги задели его, посылая толчок вверх по позвоночнику. И все же жуткие лица не преследовали его. Волны разбивались на безопасном расстоянии. Что-то изменилось, когда он нарушил свое молчание и позволил ей увидеть монстра, которым он действительно был. Теперь она была так близко, что он мог чувствовать запах дождя в ее волосах, и скрытый тонкий сладкий аромат, достаточно знакомый, чтобы он знал, что это был ее запах. — Скажи мне, когда остановиться, — осторожно произнесла она, ожидая его ответа. Она не подходила ближе, пока ждала, положив руки на холодные плитки под их теплыми телами. Тепло, подумал он. Он не мог вымолвить ни слова, надеясь, что кивка будет достаточно. Ноги Инеж прижались к его ногам, и он прикусил нижнюю губу. Это лишь на мгновение отвлекло его от прикосновения ее тепла к его обнаженной коже, от попыток его тела отпрянуть слабее, чем когда-либо прежде. Прежде чем он успел привыкнуть к этому ощущению, Инеж прижалась своими гладкими губами к его затылку. Он приготовился к волне, но все, что пришло, было жаром, настолько сильным, что он угрожал сжечь его, каждый удар мурашек был предупреждением и приветствием. Он вздрогнул, когда она провела губой по его ключице; ее губы были как расплавленная лава на его коже. Каз чувствовал себя настоящим вором, обкрадывая каждую деталь этого момента. Ее каштановые волосы касались его груди, их дыхание совпадало, горячее дыхание для горячего дыхания. Она на мгновение прервала контакт, подняв лицо, чтобы поцеловать его в щеку, в то место, которое было совсем рядом с его губами, и мир угрожающе потемнел по краям, вода доходила ему до лодыжек. Но он не мог остановить ее, не тогда, когда каждая клеточка его существа хотела этого, независимо от того, насколько это было утомительно. Инеж колебалась, ее губы были перышком над его губами, и что-то внутри него горело. Он больше не мог сдерживаться. Каз прижался губами к губам Инеж, ее запах и тепло затопили его чувства, прикосновение было подобно молнии. Желание пронзило его, тысячи образов, которые он копил, едва позволяя себе представить-падение ее темных волос, освобожденных из косы, его рука, прижатая к гибкому изгибу ее талии, ее губы, приоткрытые, шепчущие его имя. Она поцеловала его в ответ, заставив его сердце закружиться по спирали, которой он никогда раньше не знал. Она поднесла руку к его лицу и провела кончиками пальцев по подбородку. Каждое новое прикосновение было подобно волне, но на этот раз волны были теплыми и живыми, интенсивным, но прекрасным чувством. Он отстранился только для того, чтобы поцеловать ее в шею, спускаясь к груди. Она резко вдохнула, и он ждал, что она остановит его. Вместо этого она подняла руки к спине, развязывая нижнюю рубашку, которую носила. Она легко соскользнула с ее груди, упала на пол и обнажила ее грудь. Волны доходили ему до колен, но он все еще был здесь, все еще привязанный к миру одним ее присутствием. Он продолжал целовать ее грудь, пока его губы не коснулись места над ее сердцем, чувствуя, как сильно оно бьется. Живая. Она застонала, и румянец залил ее щеки. Гром прокатился по нему-желание и потребность. Инеж придвинулась ближе, поставив ноги по обе стороны от его собственных, оседлав его. Вода поднялась опасно высоко, и он, тяжело дыша, снова поцеловал ее в губы. Теперь уже с жадностью; он хотел знать, чем закончится эта история. — Каз, — прошептала она хриплым и опасным голосом. Его тело двигалось само по себе, его руки обвились вокруг ее талии, притягивая ее так близко к себе, как только он мог, их жар был постоянным пульсом. — Инеж, — ответил он хриплым голосом. Он скользнул руками по свободным шортам, которые она носила, и она напряглась, прижимаясь к нему, потирая свое тело о его пальцы. Святые угодники, подумал он в отчаянии, вода теперь доходила ему до шеи, но ему было все равно, он заботился только о ней. Она крутила бедрами в его руках, помогая ему снять шорты, ее худое тело дрожало. Он тонул; в ее аромате, в мягком жужжании ее дыхания, в гладкости ее блестящей коричневой кожи, он тонул во всей ней. Теперь она была обнажена, и чаша весов накренилась. У Инеж было ошеломленное выражение лица, когда она аккуратно обхватила рукой низ его рубашки. - Мне нравится это выражение твоего лица, Бреккер, — сказала она тоном, который вывел его из себя. Он позволил ей натянуть ткань ему на голову, волны бились над ним, он не мог дышать. — Дыши, — прошептала она, и он сделал это, ее тело прижалось к его, так много кожи, но он дышал, он был жив, он был здесь с ней. Она была настоящей, и он тоже. Его руки двинулись вниз по ее телу, и она схватила их в свои руки, сверкнув глазами. Она положила его пальцы себе между ног, и он тихо застонал, почувствовав там влагу. Вода, в которой он тонул, становилась терпимой, когда он мягко массировал ее, его пальцы были неуклюжими, осторожными, но страстными. Он чувствовал, как она сжимается вокруг них, ее тело двигалось так, что заставляло его пульсировать. — Сними штаны, — выдохнула она в его широкую грудь, и он подчинился, его обнаженная кожа коснулась плитки. Теперь они оба были обнажены, и он оценил каждый изгиб и угол ее прекрасного тела. Ее глаза блестели, когда она смотрела на него; он чувствовал, как ее взгляд скользит по маленьким шрамам, покрывающим кусочки его мускулистого тела. — Без доспехов, — хихикнул он, и звук оборвался, когда она снова встала на его ноги, дразня его голову своей влажностью. — Стой, — прохрипел он, в глазах у него потемнело, но он держался за ее запах, за ее бархатистую кожу, за все на свете. Она замерла от его слов, но он сделал прерывистый вдох, чтобы успокоиться. — Хорошо, — осторожно прошептал он, сглотнув. Его руки повисли на ее талии, ногти рассеянно впились в кожу. Инеж наклонилась, касаясь его теплым влажным пахом, восхитительно вращая бедрами. — Черт, — простонал он и, прежде чем осознал это, схватил ее за задницу, потянул вниз, входя в нее медленными движениями, ее плоть обволакивала его. — О, Каз, — выдохнула она, подняв голову и закрыв глаза. Каждое нервное окончание в его теле горело огнем, и он застонал, когда она начала ритмично двигать бедрами. Инеж впилась ногтями ему в спину, и новые звуки, которых он никогда не ожидал услышать, вырвались из ее напряженных губ. Его рот нашел ее шею, и что-то внутри него заставило его укусить, мягко, но с намерением. Он помогал ей двигаться, теперь быстрее, его мир превратился в вихрь ее кожи, влаги, запаха и присутствия. — Мое сокровище, — простонал он ей в волосы. Они дышали в унисон, и он почувствовал, что готов взорваться, когда ее стоны заполнили маленькую ванную. Она запустила пальцы в его темные волосы. — Я люблю тебя, — сказала она, их взгляды встретились, ее шоколадные глаза были пронзительными и сосредоточенными. — Я тоже люблю тебя, — смягчился он, и в его словах прозвучало обещание. Яркие краски вспыхнули в его глазах, когда он кончил, его руки крепко обняли ее, ее спина выгнулась от удовольствия. Их история должна была пройти долгий путь.