Эльфийская песнь

Жемчужной россыпью усеян темный бархатный небосвод. Выкладывающиеся в ровные узоры созвездий, завораживая путников сияющими очертаниями, или же беспорядочно разбросанные по иссиня-черному полотну, бриллиантовые искры звезд похожи на колкие очертания первого инея на темных ветвях осенних деревьев, запорошившие и затянувшие вечное царство сновидений. Звезды смотрят в бесконечность, печальным отсветом ложась на зеркальную гладь озер и рек, тихим урчанием которых разносится по округе ночная игра беспокойного ветра. Тихо шумят листья спящего леса, под звездным светом словно овеянного изумрудным сиянием. Ночь тиха и нежна, словно колыбельная любящей матери, и теплым одеялом укрывает спящих путников её прозрачная нега. Шипящим хрустом рассыпаются угли в костре, яркими рыжими искрами взметнувшись вверх мгновение назад - вздох, и свет гаснет, уступая место следующей золотисто-охристой вспышке. Янтарные тени путаются в потрескавшейся коре, скользят по старым прибрежным деревьям, что кидают на землю причудливые тени искореженных временем стволов. Мягкие волны озера лижут песчаный берег, журчат стучащей друг о друга галькой, напевая своим шелестом тягучую и сладкую колыбельную гула догорающих поленьев и дыхания обессиленных людей. Путники спят крепко, глубоким, тягучим сном. Некогда тревожным, нервным, но сегодняшняя ночь особенно прекрасна в своем летнем сиянии, и ровное дыхание отталкивается от стволов и камней, ложась недостающей нотой на мелодию спокойствия темноты. Усталые, измотанные, они набирают силы на грядущий день, хоть на несколько часов, но забываясь в золотых песках чудесных сновидений. День наступит с новой силой. Лишь забрезжит рассвет, кроваво-алыми нитями оплетая горизонт и пурпурно-алым оттеняя небосклон все дальше, и этот день принесет с собой горечь новых лишений, боли и неудач. Но сейчас, в эти зыбкие минуты спокойствия и свободы от тяжести своей ноши, девять путников могут позволить себе смежить глаза в вожделенном забвении. Хоббиты спят забавно, подложив маленькие ладони под пухлые щеки, морща носы и улыбаясь во сне. Гном удобно развалился на валуне – опершись на щит, он довольно посапывает и что-то бубнит в густую бороду, изредка глухо усмехаясь, и, громко всхрапнув, переворачивается на другой бок. Старик-маг подпирает ладонью подбородок, обхватив руками посох. Брови его нахмурены, губы сжаты в тонкую нить – о чем-то думает даже во сне. Седая борода вздымается вровень с размеренным дыханием, отчего Митрандир кажется странно и неуместно смешным. Мечник из Гондора оглушительно храпит, довольно улыбается, видя хороший сон. Он закинул руки за голову, растянувшись на дорожном плаще, и весь его вид, от расслабленных ног до тростинки в зубах выражает крайнее довольство жизнью; по крайней мере, той, что видится ему во снах. В этот хрустальный час сгущает краски ночь, являясь морем мглы – но все ли путники уснули? Длинные потоки пшенично-белых волос, отливающих в слабых всплесках удивленного сияния звезд сквозь густые кроны белой позолотой. Прикрытые подрагивающими белесыми ресницами глаза, небесно-голубые, с удивительно яркими вкраплениями чистой бирюзы у радужки, так похожие на предрассветное небо – не то свинцовое предгрозовое, или затянутое желтоватой пеленой жаркого дня, но то самое, что можно увидеть, поднявшись ранним утром первых дней мая. Светлой яркостью чистого снега сияет кожа цвета алебастра, вырисовывая мягкими тенями правильные черты красивого лица – и сам синда столь же прекрасен в своей неземной красоте, словно вновь сошедший в смертные земли один из Айнур, сколь прекрасна песня, выводимая одними губами в шепоте тонких губ глубоким и печальным голосом: - Склони Усталое чело Ночь приходит, Это время подошло. Усни - И грезь о прибывших пред тобой. Это зов их Брега дальнего прибой. Скользящими очертаниями вспархивают звуки к небу, чаруя и завораживая любого, их услышавшего, и удивленный мечник не смеет прервать волшебства эльфийской колыбельной. Неслышно поднимаясь по острым камням на небольшой утес, разносит по округе шелест влажной после дневного дождя травы, орошает сапоги холодными каплями и неощутимо опускается рядом с лесным принцем, околдованный звучным напевом. Звуки танцуют. Взлетают то выше, стараясь добраться до самых облаков, за них, проскользнуть сквозь молочную белизну, воспарить в самую высоту небес и дотянуться до ярких звезд, то мягко опускаются в самые низины земли, замирая в предсмертном эхе и исчезая навсегда. Неуловимый взгляд почти черных глаз в сторону сидящего рядом и сердце ускоряет ритм, пропуская удары в абсолютно хаотичном ритме. - Тебя что-то тревожит? – чуть слышно спрашивает Леголас, исподлобья наблюдая за человеком. Он спрашивает искренне, действительно желая получить ответ – и Арагорн не может не ответить другу, не ответить так же искренне: - То же, что и всегда. Наверное, это можно было бы назвать странным. Слишком много пережито вместе, слишком много пролито и слез, и крови, слишком многое позабыто и воскрешено вновь в памяти. Слишком тесно сплелись две судьбы под внимательным взглядом мудрого небосвода. Колдунья-ночь не терпит масок, резкими взмахами тонких кистей беспощадно срывая их с лиц, стоит лишь серебряным колокольчикам браслетов на её изящных лодыжках огласить округу мелодичным звоном. Старательная игра на людях, ломкая стена иллюзорного ритуала понимания, но лишь затем, чтобы с гулким звоном разбить хрусталь фальшивых лиц. - Арагорн, - тихий шепот, и ладонь лучника накрывает напряженную ладонь будущего короля, нежно сжимая мозолистую кожу подушечками тонких пальцев, отчего рукоять клинка с тихим шорохом выпадает из ослабших рук в зелень травы под ногами. – Я ведь давно сказал тебе, что ты можешь всегда прийти ко мне. Виноватый взгляд уставших глаз, наполненный жгучей болью и ненавистью к самому себе, в немой горькой благодарности приоткрывшиеся губы, и короткий кивок, что лицо завешивается отросшими темными прядями, а теплые руки эльфа уже ложатся на щетинистые щеки, приближая лицо мечника ближе к себе и обдавая его терпким запахом влажных опавших листьев, что устилают рыжими коврами лесные рощи. Быстрый взгляд в глаза, сжавшиеся на мгновение губы, и медленный, до дрожи в кончиках пальцев нежный поцелуй. Соприкосновение губ, вздох – и руки скользят по тонким плечам, обрисовывая ощущениями точеные грани идеального тела, а горячий язык очерчивает контуры чужих губ, врываясь в теплую глубину требовательным, жадным поцелуем. Наверное, это можно было бы назвать странным. Слишком много лжи, слишком много боли, слишком много порвано нитей судеб для них двоих. Темноволосая эльдиэ горда и своенравна, но так мягка становится она в минуты, что странник проводит рядом с ней – так и Арагорн разрывается от боли в разлуке с ней, топя отчаяние в бою, потому как слишком горд для того, чтобы закричать от бессилия и отчаяния. А Леголас… Слишком сильно чувство в юношеской груди, чтобы оттолкнуть друга, что молит его понять и принять, когда уже нельзя не замечать измучившегося без ласки тела. Теряя силы, теряя душу, но год за годом, ласково улыбаясь и робко, несмело любуясь тем, как взрослел мальчишка, становясь прекрасным воином, красивым мужчиной, эльф слишком поздно понял, что увяз в трясине так глубоко, что, как не рвись – не выпутаться. Ведь недаром говорят мудрые, что эльдар любят один раз в жизни, сильно, искренне и верно, не прося ничего взамен, и просто отдавая все чувства и сердце тому, кто смог покорить гордый народ. И любят они до тех пор, пока их вечное сердце не будет сломлено горем ли, или злым роком судьбы, и пылью разбитой звезды не развеется по родным землям, устремляясь к родным небесам, чей звездный свет некогда согревал и радовал. Беспорядочные ласки, жаркие вздохи. Сухие губы сжимаются на остром кончике уха, а пальцы ныряют по торсу вниз, находя края бархатной туники и ныряя под мягкую ткань в желании ощутить жар чужого тела. Арагорн пробегает рукой по точеным мышцам синды, несдержанно сжимает затвердевшую бусинку соска - и осязаемо звездный воздух вздрагивает, потревоженный приглушенным стоном молодого лучника. Леголас благодарно прикасается губами к уголку рта мечника и сжимает ладони на его плечах, потому как прохладные пальцы нетерпеливо развязывают шнуровку на брюках. Рваный вдох, когда рука сжимается у основания возбужденного члена, оцарапывает ногтями яички, поднимается выше, и принц сжимает губы, чтобы не дать громкому стону сорваться в дрожащий воздух, а затем притягивает мечника к себе, просяще прижимаясь к чужому рту в ожидании поцелуя. Повторять просьбу ему не нужно, и Арагорн проникает меж губ друга, находя его язык и сплетаясь с ним в причудливый танец, то задевая кончиком небо, то чувствуя острые края зубов. Мириады поцелуев, яркие отметины на обнаженной шее, треск срываемой ткани, и Леголас предстает перед мужчиной совершенно обнаженным. Стройное, идеальное тело в слабом звездном свете кажется словно переливалось желтовато-серебряным сиянием, белым контуром очерченное в темном вельвете ночного леса; волосы, стекающие потоками по плечам, кажутся совсем белыми, и в груди мечника все восхищенно замирает от самого осознания того, что это божество, несомненное, спустившееся с самых небес, принадлежит лишь ему. Ласкающие ладони, громкое рваное дыхание, словно ставшее единым для двоих, наполненным жаждой, мольбой, страхом, трепетом, ожиданием. Глаза горят лихорадочным блеском, и Арагорн рушится на холодную траву, опрокинутый светловолосым эльфом. Пальцы дрожат, развязывая тугую шнуровку, стягивая к коленям штаны и задирая тунику. Небо мутилось дождем, уходили на святую войну отряды. Тысячами жизней цвели боль разлуки, тревога любви, сила, юность, надежда. А потом затухали в багряной закатной дали, застилая небо дымными тучами, перепачканными в крови. Плакал военным зовом гордый рог, наполняя сердца тревогой, приносил крики с дождливых полей покоренных земель. Мгновение бежит неудержимо, и Леголас сотни раз ломал руки, осужденный вечно проходить мимо. И сейчас, и после, когда зажжется истинной верой в будущее рассветное солнце, не забрызганное пятнами пролитой ночами крови – тогда, когда король Гондора взойдет на мраморный трон, ведя под руку свою прекрасную королеву, что сияет красотою благословенной Лютиэн. А он лишь молча встанет в стороне, безмолвный и покорный, верный и вечный друг, зачем-то всегда улыбающийся странной и застывшей улыбкой. Красные следы на плечах, закушенные губы, нетерпеливые поцелуи по шее, трение ягодиц о напряженную плоть, тела все ближе – и эльф, закусывая губы, перекидывает ногу через бедра Арагорна, подхватывает его член, направляя в себя, резко опускается на него, и воздух разрывается громким чувственным стоном лесного принца. - Да ты с ума сошел, Леголас!.. – вскрикивает было мечник, но эльда лишь слабо улыбается дрожащими губами, приподнимаясь на его члене и, опуская вниз, прикрывая глаза. - Все в порядке, правда. Бывало и больнее. Сжатые до боли зубы в проклятиях к самому себе, но Леголас действительно не винит. Любить – это значит отдавать себя полностью, без остатка, ничего не требуя взамен. Просто любить, не за что-то, а просто потому, что этот человек есть на земле, он существует, такой, какой он есть. Любить – значит прощать, прощать все, загоняя собственную гордость. Не зная, как выразить нежность, жалеть, желать? От того обнимаем, целуем, не отводя влюбленных глаз в слепой надежде, стремясь к поцелуям, что сливаются лишь в невнятный рассказ дивного сна. Поэтому и никогда не найдется у эльфа сил оттолкнуть. Споры, споры без исхода – с правдой, с тьмой, с самим собою, изнуряющие тщетной борьбой и очевидные в своем исходе. Постыдно и горько, непозволительно слабовольно, но даже такой крепости воля рушится в небытие под напором нахлынувших чувств. Все, что ранее казалось правильным, теперь же – горстка глупых пустых слов. Леголас прогибается в спине, снова прикусывает губу, глуша новые стоны и вскрики. Рваный, быстрый, почти безумный темп, капли пота по вискам, сплетение тел и языков – эльф вскрикивает, сжимая Арагорна внутри себя, не имея сил сдержаться. Быстрый взгляд, и мужчина притягивает юношу к себе, припадая к губам поцелуем. Лучник вцепляется в его плечо, впившись ногтями, откинув голову назад, и выгибается от удовольствия, тихо постанывая сквозь закушенные почти до крови губы. Рука будущего короля проскальзывает меж телами и мягко обхватывает плоть эльфа, и Леголас стонет в голос, когда мечник начинает двигать рукой в такт толчкам. Вскрик, заглушивший шепот полночного ветра и изящный изгиб стройной спины дрожащего в эйфории забытья тела. Сильные руки на талии, бегущая по венам кипящая кровь и легкий благодарный поцелуй. Песнь почти допета… *** Прохладный ветер тревожит темные волосы, разметавшиеся на чужих коленях. Странник спит спокойно и крепко, сжимая пальцами теплую ладонь эльфа. Хрусталь подарка Арвен дрожит искрами белого сияния, похожий на упавшую звезду, и на улыбающихся губах играет любимое имя. А лесной принц мягко гладит мужчину по волосам, улыбаясь печально обманувшей надежде и растягивая страдание звуком музыки недопетой колыбельной. - Мечты Теряются вдали, Во тьме сомнений, За пределами земли. Но нет, Нет нужды нам горевать. На бреге дальнем Мы увидимся опять. Ты будешь там, как дитя, Лишь грезить.