the past is receding (so we can move on)

Идея сыграть что-нибудь из старого всплывает неожиданно, хотя, казалось бы, логичнее не придумаешь — Алекс прищуривается на Боба с таким выражением лица, будто гадает, как это не пришло в голову ему самому. Джулиан поддерживает мысль с не меньшим энтузиазмом, чем остальные, если не с большим: вспоминается, как ещё подростком бегал покупать первые альбомы и заслушивал пластинки с друзьями до дыр — и даже в самых смелых мечтах не мог представить, что однажды сам станет частью этой группы. И хоть реальность всего происходящего давно уложилась в голове — сложно, когда готовы пол-альбома, не чувствовать себя его полноправным создателем, — иногда всё-таки забывается, что существует что-то кроме этой уединённой студии, что впереди будут выступления на радио, интервью и фестивали, что на себя придётся взять не только написанное вместе, но и значительную часть десятилетней истории, а главное — суметь эту историю увязать с новым и личным. Первые пару песен играют не то чтобы скованно, но немного осторожничают, поглядывая друг на друга, чтобы убедиться, что ставшая уже привычной между ними гармония удачно ложится на мощные раскаты аккордов Take Me Out и затягивающий ритм Do You Want To, что Джулиан не теряется в непривычном для себя материале — сомнение в его способностях должно раздражать, а на деле приятно, что его не подгоняют и дают втянуться; что всё звучит пусть и не как раньше, но как надо. А потом Пол, потягиваясь за установкой, с ухмылкой предлагает: — А давайте Майкла, — и Джулиан, выбираясь из-за синтезатора и подхватывая гитару, опускает взгляд и улыбается, на миг затерявшись в ностальгии. Драматичное желание провозгласить эта музыка спасла меня не нападало даже в подростковые годы, и всё-таки — на границе совершеннолетия, в период постоянных сомнений в себе и своей ориентации услышать по радио настолько беззастенчивую и дерзкую песню об однополой любви значило немало. Его близкого друга в старшей школе звали Майкл, и в их приятельском кругу из-за песни его задразнили — попытались, по крайней мере. — Честно, если бы Алекс Капранос пригласил меня на танец, — спокойно заявил тот в ответ на очередную подколку, — я бы согласился не думая, а вы бы все стояли в сторонке и завидовали. Новая волна смешков — но в глубине души все вынуждены были признать, что он прав, а Джулиан тогда отвёл взгляд с удовлетворённой ухмылкой. А через пару дней, когда они сидели вечером на крыше его дома в Глазго, — насколько мог, небрежно, совершенно не дрожащим голосом поинтересовался, согласился бы Майкл танцевать с кем-нибудь ещё, — например, совершенно гипотетически, с ним, Джулианом, и, получив в качестве ответа “боже, да” и торопливый от неловкости и желания поцелуй, мысленно поблагодарил другого, неведомого — реального ли вообще? — Майкла, подарившего своё имя провокационному хиту. На гитаре Джулиан играет ничуть не хуже, чем на клавишных, но она всё же не так привычна: приходится концентрироваться и меньше отвлекаться, чему распевшийся Алекс не помогает — выкладывается с таким жаром, будто забыл, что не пытается сейчас завести многотысячную толпу. А на втором куплете вдруг разворачивается к нему, едва не столкнувшись плечами — определённо подзабыл, что масштабов студии не хватает для манёвров, которые прокатили бы на сцене, — и, поймав его взгляд, расплывается в дразнящей улыбке. — This is what I am — I am a man, so come and dance with me, Julian. Это далеко не первый раз, когда он флиртует с кем-то из группы на глазах у Джулиана, и даже не первый, когда флирт направлен на него, но сейчас Алекс застаёт его врасплох: Джулиан вздрагивает и берёт неверный аккорд — исправляется в следующий же миг, но чувствует, как заливается краской, потому что это, несомненно, было заметно. Алекс удивлённо приподнимает брови и отступает на шаг, разворачиваясь вполоборота, и до конца песни ничего из ряда вон выходящего больше не делает — а Джулиан, к собственному удивлению, не может перестать коситься в его сторону, надеясь снова поймать взгляд. Где-то час спустя они решают, что на сегодня достаточно, и, пока остальные убирают инструменты, Алекс снова подходит к нему — опирается ладонями о синтезатор, едва касаясь клавиш кончиками пальцев, и склоняется ближе со слегка обеспокоенным видом. — Всё в порядке? — Да, — заверяет его Джулиан, приподнимая уголки рта. — Материал мне, конечно, нужно подтянуть, но… Вышло здорово? — ловит взгляд Алекса и ищет в нём подтверждение: ему самому действительно до ужаса нравится слышать, как в знакомые с юности мелодии гармонично вливается часть его самого, но не слишком ли непривычно остальным? Но Алекс хлопает его по плечу, широко улыбаясь. — Лучше, чем я когда-либо мог себе представить. Пол на выходе из студии оборачивается, приподнимая уголок губ, и тоже показывает ему большие пальцы, и Джулиан благодарно улыбается, и чувствует себя ещё на толику больше своим. Непривычного пока много, начиная с риффов, которые слышал бесчисленное количество раз, но не до конца ещё освоил сам, и заканчивая окружающей обстановкой: сольно он всегда записывался в суетливой и шумной атмосфере маленьких студий в самом сердце города, или и вовсе у себя дома с неизменным ноутбуком под рукой, а теперь — масштаб изменился во всём. Здесь, на севере Шотландии, будто бы во многих милях вдали от цивилизации (и в двадцати минутах ходьбы до ближайшей деревни — на деле), понятия суеты не существует как такового, здесь — спокойствие безмолвных гор на горизонте с одной стороны и неприветливого хвойного леса — с другой, здесь время заново найти правильное звучание для старых песен, и подобрать поточнее форму для новых, и главное — узнать друг друга, переосмыслить группу в новом составе, а для кого-то, как подозревает Джулиан, — время окончательно попрощаться с прошлым. Сегодня, впрочем, он сам к этому прошлому решает обратиться: выученные ноты и аккорды не дают полной картины и понимания, как старые, написанные без него песни заводят толпы, — это можно только увидеть и почувствовать, так что поздним вечером Джулиан закрывается у себя, завалившись поперёк кровати, включает запись концерта десятилетней давности, и фокусируется на своих — теперь своих — партиях, подмечая незаметные непрофессионалу, но важные детали. Как ни обещает себе не отвлекаться, взгляд то и дело соскакивает на Алекса — тот не так уверенно рассекает по сцене, как сейчас, но энергии, заводящей всех вокруг, в нём ничуть не меньше, и Джулиан не может не выпасть ненадолго из реальности, засмотревшись. Алекс то подмигивает и улыбается кому-то в толпе, то отворачивается в следующий миг, чтобы выкинуть свой фирменный прыжок, — Джулиан невольно фыркает, а через полминуты, не прекращая играть в бешеном темпе, пересекает сцену, приближаясь к Нику, и бесцеремонно влезает в его личное пространство: наваливается плечом на плечо, толкает бедром, вместе с ним над чем-то хихикает и даже поёт пару строчек в его микрофон, прежде чем, напоследок боднув его в висок, вернуться на своё место в центре. Джулиан ставит на паузу ровно на том, как Ник с усмешкой косится в сторону Алекса, откидывается на спину и, бездумно крутя в руках провод от зарядки ноутбука, таращится в потолок. О причинах ухода Ника он, конечно, знает: они говорили об этом, и “семья оказалась важнее” — мотив более чем понятный, и всё же временами кажется, что он знает непростительно мало, что какую-то важную деталь они по безмолвному соглашению пропустили, решив, что важнее думать о будущем, — и Джулиан, в теории, согласен, но не даёт покоя ощущение, что, зная полную картину, он сможет лучше осознать и собственное место в группе. О том, что он не замена Нику, тоже знает — но как-никак, неизбежно заполняет пустоту, оставшуюся после него, и если с клавишными партиями почти всё уже понятно, то с личными отношениями не обойдёшься просмотром старых концертов. Вздохнув, Джулиан стаскивает с головы наушники, поднимается, закрывает крышку ноутбука и выскальзывает из своей комнаты в тёмный коридор. Замирает на секунду у двери напротив — двери в комнату Алекса, думая, не попробовать ли поговорить прямо сейчас, но полоска света снизу не пробивается, а рисковать разбудить не хочется, и вместо этого он, ведя рукой по шершавому дереву стены, идёт к лестнице, а оттуда — вниз на кухню. Дом для четверых не такой уж и большой: личные комнаты каждого на втором этаже, гостиная, студия и кухня на первом, но если есть желание посидеть в тишине и спокойствии, уютный уголок всегда можно найти — даже днём, если залезть на тесную и неотапливаемую, но атмосферную мансарду, а сейчас, когда все уже наверняка спят, и вовсе можно обосноваться на кухне с кружкой чая и видом на темноту просторов на окном. Вот только, к его удивлению, спускаться по обычно узковатой для ночных прогулок лестнице сегодня проще — внизу горит свет. Дверь кухни открывается с негромким протяжным скрипом, и с другого её конца удивлённо оборачивается Алекс — и в следующую секунду усмехается. — Думал, мне одному не спится. — Я тоже, — приподнимает брови Джулиан, опускаясь за стол. — Чайник ставить на двоих, я правильно понимаю? — Если только ещё кого-нибудь не одолеет бессонница. Алекс фыркает, направляясь к шкафчику с посудой, и по пути будто машинально протягивает руку, взъерошивая кудри на макушке Джулиана. — Что ж, если одолеет, чай они себе будут делать уже сами. Джулиан рассеянно наблюдает, как он возится с чайником, — на удивление, хоть в своей комнате сна не было ни в одном глазу, здесь вдруг начинает одолевать приятная тяжесть. Когда Алекс ставит перед ним кружку, приходится подавить зевок, чтобы пробормотать благодарность, и тот усмехается, опускаясь на стул рядом. — И что тебе не даёт спать? — Смотрел старые концерты, — Джулиан, всё-таки не удержавшись, широко зевает. — Хотел просто подсмотреть пару моментов в своих партиях, в итоге увлёкся. — Что смотрел? — оживляется Алекс, разворачиваясь к нему вполоборота. — Rock am Ring две тысячи шестого, — Джулиан выжидательно косится на Алекса, и тот действительно прячет за кружкой ностальгическую улыбку. — О-о… Мы после него чуть не отстали от собственного автобуса. — Боюсь спрашивать, как это вышло. — Мы с Ником поспорили, кто кого перепьёт, — признаётся Алекс, немного смущённо отводя взгляд. — И нас в итоге пришлось разнимать. Чёрт, или это было после Rock im Park? Ужасно давно всё-таки. — И кто выиграл? — с интересом уточняет Джулиан. — Не помню, — фыркает в кружку Алекс, пожимая плечами. — Наверное, я. А Ник скорее всего думает, что он. Джулиан скрывает смешок за глотком горячего чая — от него, кстати, в сон начинает клонить ещё сильнее, и он подпирает голову рукой — и вспоминает запись концерта: их улыбки и заигрывания друг с другом, будто бы случайные касания, постоянные вторжения в личное пространство. Алекс ловит его задумчивый взгляд и вопросительно поднимает брови — Джулиан отчего-то паникует и спрашивает не совсем то, что хотел: — Когда он… Ник ушёл, ты не хотел просто на этом закончить? Или нашёл бы нового клавишника во что бы то ни стало? Джулиан знает, конечно, что подвернулся группе чертовски удачно — Алексу рассказали про него общие знакомые, с первой же встречи в уютном ресторанчике за карри выяснилось, что им очень легко до бесконечности говорить друг с другом, а в студии — что и играть тоже, так что вышло, что искать и мучиться выбором никому не пришлось: будто он занял место, которое и не могло предназначаться никому другому. Но мог ведь не занять?... Алекс почти не меняется в лице, но с такого близкого расстояния заметно, как чуть опускаются уголки губ и что-то мрачнеет в глазах. — Хотел, — разводит он руками, поднимая взгляд. — Точнее, ничего сначала не хотел. Потом на неделю почти убедил себя, что он может передумать… Нам всем тяжеловато это далось, конечно. Знаешь, не хочется слишком драматизировать — у Ника ведь всё хорошо, но что-то похожее на те самые пять стадий переживания горя тут было. Джулиану сложно поставить себя на его место — никогда раньше в жизни не был в группе в полном смысле слова: конечно, множество людей неизменно помогали и с записью, и с выступлениями, но отношения у них складывались чисто профессиональные — может, иногда доходили до приятельских, но не более. Но и со стороны ясно, что десять с лишним лет дружбы, даже если она не закончилась совсем, терять тяжело. — И на какой ты сейчас стадии? — спрашивает осторожно, надеясь не задеть: Алекс, конечно же, чувствует напряжённость в его тоне и приподнимает уголки губ. — Не хочется как-то говорить, что в депрессии, а? Пусть будет — на пути к принятию, — он прерывисто вздыхает, и Джулиан, прежде чем успевает подумать и остановить себя, протягивает руку и сжимает его плечо. Алекс удивлённо косится на его ладонь, но не сбрасывает, даже наоборот — склоняется чуть ближе, едва заметно улыбаясь. — А про во что бы то ни стало… Наверное, нет, не стал бы упираться до победного конца. Помнишь, я сразу сказал тебе, что мы ищем не сессионного музыканта, а полноценного участника, такого, чтобы стал своим? — Джулиан кивает. — Если бы не получилось, на меньшее я, наверное, не согласился бы. Но нам повезло с тобой. — Главное, чтобы фанаты считали так же, — усмехается Джулиан. Звучит, видимо, более встревоженно, чем хотел, потому что Алекс немедленно поднимает голову, хмурясь. — Я просто… Я имею в виду, они привыкли к Нику. — Привыкнут и к тебе, — твёрдо качает головой Алекс. — Ну, может, часть повздыхает, что мы скатились, и отсеется — но о таких без толку беспокоиться в принципе. Слушай, — он перехватывает руку Джулиана, всё ещё лежащую на его плече, и крепко сжимает запястье. — Когда мы решили всё-таки продолжать и искать нового человека, я сказал остальным — если вы вдруг почувствуете хоть на секунду, что мы ищем второго Ника, что пытаемся подобрать его копию, в тот же миг мы прекращаем всё это и самораспускаемся. Да, в известном смысле пришлось начать с нуля, но это было наше осознанное решение — и если кому-то не нравится, это их проблемы. Музыки на свете много, никто никого силой не держит. Алекс устало выдыхает, видимо, высказав всё, что давно крутилось на уме, отпускает его руку и отводит взгляд со слегка извиняющейся улыбкой, а Джулиан молча допивает чай, мысленно отмечая новый для себя аспект участия в группе, с которым до этого момента не довелось столкнуться: за малейшую тень сомнения в твою сторону за тебя, кажется, готовы лезть в драку. Даже если эта тень исходит от тебя самого. Не сказать, что ему не нравится, хоть и немного удивляет, как завёлся Алекс, — может, какие-то слова Джулиана зацепили ненароком то, о чём он много думал сам, а может, он всегда так кидается на защиту товарищей. — Спасибо, — наконец говорит Джулиан, приподнимая уголок рта: Алекс со смягчившимся взглядом косится в ответ. — Смотрите только, не перехвалите меня. — В случае чего Боб всегда вернёт с небес на землю, — они одновременно фыркают. — А если серьёзно… Я понимаю, почему ты не можешь так же уверенно подступиться к песням, которые мы писали без тебя, как к новым, но… Переосмысление им не помешает. Честно, даю авторское разрешение на любые эксперименты, — Алекс подмигивает, допивает последний глоток и поднимается, чтобы поставить кружку в раковину. — Идём спать? Джулиан опускает взгляд на остатки своего чая — мог бы допить в считанные секунды, но хочется растянуть удовольствие, да и после их разговора есть, что обдумать, — мысли снова вытесняют сон, намекая, что неплохо бы разложить их по полочкам. — Ты иди, я ещё посижу. — Как хочешь, — кивает Алекс, зевая. — Если придут Боб или Пол, передай, что они упустили свой шанс на заваренный мной чай и ночные посиделки. — Непременно. Алекс уже на полпути к двери, когда Джулиан неожиданно для самого себя спрашивает в спину: — А вы с Ником… — Алекс оборачивается в шаге от него, вопросительно приподнимая бровь, и Джулиан тушуется, немедленно проклиная своё внезапное любопытство. — Вы с ним когда-нибудь… — Да, — коротко кивает тот. Приподнимает уголок губ, будто чтобы дать знать, что на вопрос не злится, но по глазам ясно видно, что и делиться подробностями не станет — не сейчас уж точно. — Спокойной ночи, Джулиан. — Спокойной ночи, Алекс, — кивает он, и тот, напоследок вдруг снова взъерошив его волосы, скрывается за дверью. Джулиан рассеянно приглаживает кудри обратно и переводит взгляд в кружку. Сконцентрироваться на собственных мыслях не слишком получается: они предательски уплывают из сознания раньше, чем удаётся за них зацепиться, и непоследовательно сменяются — пойти спать, наверное, идея правильная — но одна всё-таки чуть выделяется и вселяет почти неоправданную радость. Так всё-таки за теми провокационными строчками была доля истины.

* * *

В ленивую беседу врывается третий раскат грома за последние пять минут, громче и длиннее, чем предыдущие, — Пол прерывается на полуслове, оглядываясь за окно, и присвистывает. — Как-то рановато для гроз, а? Ещё даже не апрель! — В ближайшие часы по всей территории Шотландии к северу от Глазго ожидается проливной дождь, — зачитывает Джулиан с телефона, открыв первый попавшийся прогноз, — гроза, порывистый ветер, местами град. — Красота, — фыркает Боб, поднимаясь, чтобы плотнее закрыть окно, и в эту же секунду на пороге кухни появляется Алекс с крайне недовольным выражением лица. — О. Поешь уже наконец, всё равно через десять минут не будешь слышать даже себя, — в подтверждение его словам всполох молнии на горизонте сверкает одновременно с новым ударом грома. — Похоже на то, — мрачно бормочет тот, но взгляд немного проясняется, когда Пол щедро жестикулирует в сторону карри на плите. — Не остыло ещё? — Тебя дожидалось. Алекс только досадливо машет рукой. — Как только стало что-то вырисовываться, так эта гроза, ну в самом деле. Он сегодня засиделся в студии дольше остальных, непреклонно заявив, что наконец поймал настроение для песни, которую задумывал уже давно, — и может быть, последней, которая попадёт на новый альбом. Джулиан предложил даже остаться помочь, но Алекс с вежливой улыбкой отказался — если понадобишься, я тебя позову, и намёк вышел вполне ясный: тут снова что-то личное, чем он пока делиться не готов. Джулиан косится на Алекса, с аппетитом накинувшегося на еду, и немного удивляется самому себе: он всегда высоко ценил собственное личное пространство и потому естественным образом уважал и чужое и отступал, когда просили, без малейших сожалений, а сейчас — не может отделаться от надежды, что Алекс всё же однажды решит довериться. Тот, видимо, почувствовав его взгляд, поднимает голову, рассеянно улыбается и снова отворачивается, и Джулиан поспешно отводит глаза в сторону — только чтобы столкнуться взглядом с Полом, который удивлённо поднимает брови и, усмехнувшись чему-то, снова поворачивается к окну. К моменту, когда все доедают, гроза расходится настолько, что им приходится повышать голос, чтобы слышать друг друга: капли нещадно барабанят по стеклу — видимо, кухня оказалась с подветренной стороны, — а от грома, раздающегося, кажется, прямо над головой, жалобно позвякивает посуда. — Может, посидим поиграем во что-нибудь в гостиной? — разводит руками Боб. — Там по-любому сейчас тише, чем наверху. Попытка затеять партию в “Дженгу” проходит не то чтобы удачно: Боб и Пол несколько раз подряд опрокидывают башню, дёрнувшись в самый ответственный момент, и возмущённо обвиняют Джулиана с Алексом в жульничестве — внятно объяснить, правда, в чём оно заключается, не могут. — Ну ладно Джулиан, у него по роду деятельности ловкие пальцы, согласен, нечестно, — Джулиан возмущённо толкает Алекса локтем в бок. — А я-то что не так делаю? — Гипнотизируешь его взглядом каждый раз, когда его очередь! Джулиан удивлённо моргает и надеется, что не краснеет. — Ты явно преувеличиваешь мои способности, Боб… С картами дело сразу идёт поспокойнее, и Джулиан перестаёт даже замечать разгулявшуюся стихию, уходит с головой в игру, смеётся вместе с остальными над ремарками Пола, рассеянно гадает, о чём задумывается Алекс, когда переводит невидящий взгляд куда-то вдаль, и возмущённо открещивается от обвинений в попытке заглянуть в его карты. А ещё — как ни бьётся, ни разу не выходит выиграть, и к концу пятого раунда, вновь оставшись ни с чем, он разводит руками с обречённым смехом. — И кто ещё жульничает. — Проигравший моет посуду, — радостно объявляет Пол и только беззлобно фыркает, когда Джулиан показывает ему средний палец. — Ой, да не расстраивайся — знаешь же, как говорится, не везёт в картах... Джулиан открывает рот, чтобы как-то парировать, но ничего путного, как назло, в голову не приходит, и ненадолго повисает смущающая его тишина — и с запозданием доходит, что тишина даже чрезмерная: дождь напоминает о себе только лёгким, почти невесомым шуршанием. — Неужели закончилось? — Боб выворачивает голову, прищуриваясь в сторону окна. — К ночи обещают ещё одну волну грозы, — с благодарностью ухватывается за эту тему Джулиан. — Ну и ладно, не очень-то и хотелось сегодня спать… — Давай помогу тебе с посудой, — вдруг вклинивается Алекс. — А потом немного посидим, пока затишье, в студии, — Джулиан поднимает на него удивлённый взгляд, и тот будто поспешно добавляет: — Если ты всё ещё хочешь сегодня что-то делать, конечно. — Я с радостью, — немедленно отзывается он и немного злится на себя за то, что сердце пропускает удар, когда Алекс расплывается в довольной улыбке в ответ. — Трудоголики, — вздыхает Боб, поднимаясь и собирая карты. — Не шумите слишком сильно, а? Может, хоть ненадолго засну. — Постара… — Ничего не обещаем, — перебивает его Алекс и только ухмыляется, когда Боб смеривает его убийственным взглядом, а Джулиан с извиняющейся улыбкой отступает обратно к кухне. Пока они в тишине моют посуду, едва сдерживает любопытство — Алекс, свободно делившийся до этого любыми, даже не сформированными до конца идеями, с этой песней отчего-то секретничал: не только с ним, со всеми, лишь загадочно обронив однажды, что пишет “грустный финал”, и остаётся только догадываться, альбома или чего-то более сокровенного. Джулиан вытирает последнюю тарелку, отчего-то медля: не сказать, что становится страшно, что он не сможет оправдать доверие, но хочется точно знать, что Алекс в своём решении уверен. — Почему я? — наконец невпопад выпаливает он, и Алекс ловит его взгляд, приподнимая уголок губ: кажется, даже уточнять вопрос не придётся. — Потому что ты захотел? Потому что я, как бы иногда ни хотелось, не могу сам играть на клавишных и гитаре одновременно? Я немного развёл тут мистику с этой песней, знаю, — криво усмехается, будто извиняясь. — Но в конечном итоге её всё равно услышат люди — иначе в чём смысл, и… — И ты не против, что первым буду я? — Я хочу, чтобы это был ты, — Алекс удерживает его взгляд ещё пару секунд, дожидается кивка и мягко касается плеча: Джулиан наконец откладывает в сторону полотенце, которое беспокойно крутил в руках, и первым направляется к студии. Дождь за окном снова немного усиливается — а может, просто кажется из-за того, что в студии лучше акустика, но гроза пока не возвращается. Они садятся напротив друг друга, и Алекс, взяв акустическую гитару, тщательно проверяет, настроена ли она, — наконец, убедившись, что всё в порядке, поднимает взгляд с неловкой улыбкой, и Джулиан вдруг понимает, что тот и сам невольно тянет время, и ободряюще улыбается. Алекс отвечает лишь потеплевшим, но печальным взглядом, и без предупреждения берёт первый аккорд. — Slow, don’t take it slow when you put on that hat… Иначе, как грустный финал, песню действительно не опишешь: финал, в котором единственная надежда — на то, что всё закончится быстро, что не придётся мучительно долго отпускать прошлое, продлевая агонию. Джулиан слушает, затаив дыхание и стараясь даже не шевелиться, — хоть глаза Алекса и закрыты, и ничто, наверное, не способно разрушить этот с виду хрупкий момент доверия и искренности. Все идеи, которыми Алекс делился раньше, вдруг понимает Джулиан, были о хорошем — об энергичном и возвышающем, о моментах радости, которую хочется разделить не только с близкими, но и со всем миром, об очередной, в конце концов, удачно придуманной отсылке, которую даже преданные фанаты отыщут не сразу. Сегодня же — о другом. Сегодня Алекс впервые приоткрывает перед ним что-то не просто личное, а тяжёлое и болезненное, и Джулиан чувствует, что готов до бесконечности слушать и внимать и этой его стороне: не потому даже, что Алекс и её может превратить в проникновенную мелодию, а потому что поступить как-то иначе с проявленным к нему доверием было бы просто преступно. А под конец песни вдруг открывается, что даже та последняя надежда была напрасной — всё равно пришлось заново пережить и прочувствовать в сознании каждое счастливое воспоминание, зная, что в итоге им суждено рассыпаться прахом. — Stop-motion perishing, feast of larvae explode, blue dust shadow of mould… Алекс замолкает и замирает на миг, почти касаясь струн пальцами, будто собирается взять следующий аккорд и продолжить — но в итоге просто выдыхает и медленно открывает глаза. — Не продумал ещё толком концовку. Джулиан не отвечает, пытаясь собраться с мыслями, и Алекс склоняется ближе, пытаясь поймать его взгляд, — Джулиан поднимает голову и встречает его, словно выполняя какое-то негласное обязательство, но слов пока найти не может. В голове мечутся бесчисленные идеи, какую аранжировку можно подобрать, и что сделать с пресловутой концовкой, и догадки, о чём — о ком — эта песня, не требующие, кажется, даже подтверждения, и… — Ты начинаешь меня немного пугать, — Джулиан вздрагивает, возвращаясь к реальности: Алекс выжидательно приподнимает брови и, возможно, подавляет улыбку. — Да, извини, — качает головой он. Ничего осмысленного на ум так и не приходит, и он просто полушёпотом говорит: — Спасибо. — И тебе, — кивает Алекс, наконец всё-таки приподнимая уголки губ. — Я хочу, чтобы в этой песне было больше пианино, чем гитары. Что думаешь? Джулиан поднимается и пересекает студию, занимая привычное место за клавишами, и мысленно отмечает — Алекс намеренно не говорит больше, хотя свои идеи у него наверняка есть, намеренно оставляет эту часть его интерпретации. Миллион несвязных идей постепенно превращаются в сознании в две или три конкретных, и вместе с этим неожиданно приходит и уверенность в том, что он сможет раскрыть эту песню так, как она — как Алекс — того заслуживает. Пальцы Джулиана опускаются на клавиши, наполняя комнату первыми пробными нотами, и губы сами растягиваются в рассеянной улыбке. — Я покажу — так что говори, что думаешь ты.

* * *

Гроза действительно возвращается вскоре после того, как они с неохотой покидают студию пару часов спустя и расходятся спать, — Джулиан переворачивается на другой бок, спиной к окну, и накрывается одеялом с головой, надеясь, что всё-таки сможет заснуть, несмотря на настойчивую дробь в окно и приближающиеся ворчливые громовые раскаты. Лишь чудом удаётся уследить за временем и не засидеться на всю ночь, с головой погрузившись в творческий процесс, — Джулиана давно так не затягивало в работу над песней, и после пары последних недель, когда они просто доводили до совершенства уже готовый материал, перемена вдвойне головокружительная. Алекс и вовсе поразительно быстро утрачивает свой меланхоличный настрой, с энтузиазмом подхватывая любые высказанные идеи, и Джулиан смелеет окончательно — потому что к каждой его мысли, даже странной или не сформированной до конца, Алекс прислушивается с неизменным вниманием и готовностью попробовать претворить её в жизнь. Джулиан невольно улыбается самому себе, потому что уже сейчас, хоть и клонит в сон, не терпится снова вернуться в студию, и сознание уже начинает понемногу уплывать, когда… Оглушительный треск, а за ним звон разбитого стекла заставляют со вскриком подскочить — и тут же в лицо и грудь ударяет пронизывающим холодом. Джулиан, ошалело моргая, поворачивается к окну: от одного из стёкол остались только острые выступы, торчащие по краям рамы, пол усыпан осколками, а из образовавшейся бреши торчит, на пару футов заходя в комнату, выделяющаяся тёмным контуром ветка — похоже, особенно яростного порыва ветра не выдержал стоящий рядом с домом старый клён. Прежде чем Джулиан успевает что-то сообразить или предпринять, дверь комнаты распахивается, усиливая пробивающий до дрожи сквозняк. — Джулиан, что случилось? Ты в порядке? Алекс делает пару шагов от порога, и Джулиан предупреждающе вытягивает руку. — Осторожно, там осколки. Я… да, всё нормально. Ну, кроме этого, — он машет в сторону окна и ёжится от нового порыва ветра, наполняющего комнату холодом. В коридоре слышатся тяжёлые поспешные шаги, и в дверной проём через пару секунд заглядывают ещё две головы. — Что у вас тут происходит? Дом решили проветрить? — Боб недовольно щурится и зевает. — Дерево решило, — уточняет Алекс, и Джулиан невольно хихикает. — Нихрена себе, — Боб тоже переступает порог, оценивая масштабы катастрофы. — Ну ладно, до утра с этим точно ничего не сделать... Тебе тут ничего ценного дождём не зальёт? Джулиан, спохватившись, что не подумал об этом сам, шарит взглядом по комнате — синтезатор в дальнем углу точно в безопасности, ноутбук, слава небесам, он сегодня не оставил на подоконнике. На всякий случай тянется к тумбочке за телефоном и перекладывает на другую сторону. — Не должно. — Утром тогда разберёмся, кому звонить, чтобы это починили, — Боб устало трёт глаза. — Найдёшь, куда пойти досыпать? — Да, пойду на диване в гостиной завалюсь, — Джулиан осторожно выбирается из кровати, подбирая одеяло с подушкой, и зябко поводит плечами. — Спокойного, эм, остатка ночи. — И тебе, — в один голос сонно и немного обречённо отзываются Боб с Полом, расходясь обратно по своим комнатам. Алекс, однако, остаётся на месте, прислонившись к косяку, и Джулиан вопросительно поднимает брови, делая шаг к порогу. — На том диване в полный рост не помещаюсь даже я, ты тем более не влезешь, — замечает Алекс, окидывая его взглядом с ног до головы, будто заново оценивая разницу в несколько дюймов между ними. На секунду его профиль подсвечивает вспышка молнии. — Несколько часов, думаю, как-нибудь переживу, — пожимает плечами Джулиан, хотя переспектива до самого утра безуспешно пытаться куда-то пристроить ноги не прельщает. — Пожалуй. Или же — можешь лечь у меня. Если хочешь. Джулиан удивлённо моргает, на секунду даже забыв о том, что ничего не хочет сейчас больше, чем оказаться в тепле и наконец провалиться в сон, и встречается взглядом с Алексом: тот даже бровью не поводит в терпеливом и серьёзном ожидании ответа. Не подгоняет, но и не отступается. Джулиан ещё раз мысленно оценивает неудобный диван против внезапного предложения и наконец шагает навстречу. — Хочу, — и Алекс, едва заметно улыбаясь, приглашающим жестом указывает на распахнутую дверь своей комнаты. Его окно выходит на сторону леса, и благодаря этому в комнате тише, чем было у Джулиана даже с целыми стёклами. Джулиан рассеянно окидывает взглядом обстановку, которую до этого видел только мельком пару раз — чуть меньше хаотично разбросанных вещей, чем у него самого, на столике у кровати небольшая стопка книг, на полке в углу пара пластинок: Пол в первые дни здесь много поддразнивал Алекса за то, что тот не удержался и даже в эту глушь притащил с собой физические копии любимых альбомов. Алекс закрывает за ними дверь и ложится первым, сдвигаясь на правую половину кровати и освобождая место, — его достаточно много, чтобы поместиться обоим, не теснясь, но, когда Джулиан бросает свою подушку рядом и опускается на неё, они оказываются гораздо ближе, чем он ожидал. Никакой неловкости, впрочем, от этого не чувствует — даже не отворачивается, как изначально собирался, к стене, а так и остаётся лицом к лицу с Алексом, и под его внимательно-спокойным взглядом глаза понемногу начинают закрываться. Даже буря за окном здесь кажется скорее отдалённой и усыпляющей, чем назойливо громкой. Алекс, продолжая смотреть прямо в глаза, медленно протягивает руку, касаясь пальцев Джулиана тыльной стороной ладони, и Джулиан только сейчас с удивлением замечает, насколько холоднее его собственная кожа. — Всё ещё мёрзнешь? — бормочет Алекс, не отнимая руки. — Немного, — выдыхает он в ответ и, не без усилия сфокусировавшись достаточно, чтобы увидеть вопросительно приподнятую бровь, слабо кивает — Алекс берёт его руки в свои и сжимает пальцы, согревая. Джулиан уже сквозь сон шепчет что-то, отдалённо похожее на благодарность, потому что сознание окончательно сдаётся, отказываясь бодрствовать ещё хоть на миг дольше, и бездумно двигается ближе, закрывая глаза под чужое размеренное дыхание.

* * *

— Они там почти закончили, — Джулиан вздрагивает, оборачиваясь: погружённый в свои мысли, не заметил подошедшего со спины Пола. Погода к утру меняется настолько разительно, что о ночном разгуле стихии напоминают только огромные лужи по всей дороге да периодически доносящийся со второго этажа шум — рабочие в его комнате вставляют новое стекло. От этого шума все и разбредаются кто куда: Алекс закрывается с наушниками в студии, Боб уходит прогуляться по окрестностям, а Джулиан сидит на открытой террасе, вообще-то едва ли предназначенной для холодного времени года, но с притягивающим взгляд видом на горы. — Тогда дожидаемся Боба и идём репетировать? — Ага, — Пол опускается рядом с ним и подталкивает локтем, улыбаясь. — Покажете, что вы там с Алексом ночью напридумывали? Джулиан безуспешно пытается спрятать собственную довольную улыбку. — Непременно. Если он не против. — Кстати, я что-то утром тебя на диване не видел, — будто мимоходом замечает Пол, но искоса сверлит его испытующим взглядом, и Джулиан чувствует, как к щекам приливает кровь. — Э-э… Да. Меня там не было. Нашёл другое место. — Этим другим местом не была, совершенно случайно, кровать Алекса? — Джулиан краснеет, кажется, ещё сильнее, и растерянно разворачивается к Полу: тот только закусывает губу, сдерживая смех. — Ой, да ладно, вы оба всё утро мечтательно смотрите вдаль и улыбаетесь, когда думаете, что вас никто не видит. Джулиан удивлённо вскидывает брови — относительно себя трудно спорить, конечно, а вот за Алексом он этого не заметил. — Ладно, допустим, совершенно случайно, что ты прав. — Я только рад, если что, — Пол вскидывает руки, и Джулиан неуверенно приподнимает уголки губ в ответ. — Алекс… действительно выглядит счастливее в последнее время. Да и ты тоже. — Счастливее — по сравнению с моментом, когда ушёл Ник? — Джулиан задумчиво подпирает голову рукой, и Пол кивает, посерьёзнев. — Ты не застал, когда ему — всем нам, но ему особенно — было тяжелее всего. Хотя, может, и не мог застать в принципе, — Джулиан непонимающе хмурится, и Пол поясняет: — Он очень сильно оживился с первых же дней, когда мы начали работать вместе с тобой. Сильнее, чем я ожидал. Думаю, сильнее, чем ожидал он сам. — Мы ведь тогда только познакомились, — с сомнением качает головой Джулиан. — Но сразу здорово сошлись, нет? Он нам все уши прожужжал, — фыркает Пол и задумчиво сощуривается куда-то на горизонт, а Джулиан снова смущённо опускает голову. — Да и… Алекс всегда чувствует себя лучше, когда ему есть, о ком… заботиться, что ли. С Ником он такой же был. От этих слов внутри что-то неприятно сжимается. — Такой же?... — эхом отзывается он. — Алекс в принципе друг, каких поискать, — на лице Пола мелькает рассеянная улыбка, — но к Нику он всегда относился немного иначе, чем к нам. Они на первый взгляд были будто немного на ножах — постоянно друг друга подкалывали, но… Алекс за него отдал бы полжизни, не думая, и Ник об этом знал, и… Проявлялось это даже смешно — Алекс очень злился, например, когда к Нику лезли журналисты с бестактными вопросами, — Джулиан невольно фыркает. — И ушёл он, потому что?... — В основном, как мы тебе сразу и сказали — потому что семья. — Но? — Но ещё он не мог больше давать Алексу столько же внимания в ответ, сколько получал, пожалуй? В конце концов это стало нечестным по отношению к ним обоим. Джулиан задумчиво хмыкает, не в силах отделаться от невнятной тревоги. — А потом, когда пришёл я... — У Алекса снова появился кто-то, на кого всё это нерастраченное внимание можно обратить? Думаю, отчасти да, — видимо, он меняется в лице, потому что Пол удивлённо вскидывает брови. — Не-не, не в том смысле, что он видит тебя как замену. Я уверен. А вот я, несмотря на все громкие слова, — не очень. Джулиан поднимается, поворачиваясь обратно к дому. — Угу. Ладно. Пойду подожду Боба внутри, я тут что-то окончательно замёрз. — Алекс всё ещё в студии! — невинным тоном подсказывает Пол в спину и хихикает, когда Джулиан, не оборачиваясь, показывает средний палец. Он невольно усмехается сам, но улыбка быстро сходит на нет — слова Пола немного отрезвляют и возвращают к реальности: как бы гладко всё до сих пор не шло, в некоторых вещах Джулиан предпочитает быть уверенным до конца. Пол прав в том, что едва ли Алекс использует его намеренно, но быть использованным от этого больше не хочется. На пороге студии он на секунду замирает. Алекс, поглощённый чем-то в своём телефоне, усмехается себе под нос и отстукивает пальцами свободной руки в такт музыке в наушниках — но, видимо, почувствовав чужое присутствие, поднимает голову, щурясь от косого солнечного луча, бьющего ему в глаза, и немедленно расплывается в приветственной улыбке, взмахивая рукой. — Что там, Боб вернулся? — он снимает наушники и поднимается навстречу: Джулиан же не спешит подходить ближе, прислонившись к косяку. — Нет ещё. — Тогда, может, пока продолжим с момента, где остановились ночью? — Алекс кивает через плечо на синтезатор. — Ты говорил, что ещё что-то надумал. Он подходит почти вплотную и тянется к запястью Джулиана, но тот отводит руку, и Алекс непонимающе хмурится. — Что-то не так? — Джулиан открывает рот и тут же запинается, не зная, с чего начать мысль. Алекс отступает на шаг и ловит его взгляд, внимательно сощуриваясь. — Говори. — Я сейчас говорил с Полом, — осторожно начинает Джулиан. — Он… он заметил, что мы сильно сблизились. — И? — Алекс в замешательстве приподнимает брови. — Он сказал, ты стал счастливее с тех пор, как я пришёл в группу. — Чистая правда, — наклоняет голову Алекс, и Джулиан прикрывает глаза, чтобы не видеть его потеплевшего взгляда и не отвлекаться. Поколебавшись, всё же договаривает: — Стал счастливее, потому что тебе снова есть о ком заботиться, как раньше ты заботился о Нике. — Я… — Алекс осекается, прикрывая глаза и потирая переносицу. — Джулиан, я уже говорил — я бы скорее группу распустил, чем стал искать второго Ника. — И я тебе верю — когда это касается именно группы. Алекс мрачнеет, скрещивая руки на груди, и недовольно качает головой. — Думаешь — думаешь, я ищу в тебе утешение? Способ забыть его? — голос он не повышает, но в нём начинают появляться жёсткие металлические интонации, и Джулиан раздражённо вздыхает и сам. — Что мне думать, Алекс? Ты сам сказал, что ещё не дошёл до стадии принятия. Ты пишешь о нём грустные песни. Похоже, плохо спишь. И… ты действительно с первых же дней знакомства уделяешь мне очень много внимания. И это сейчас впервые за всё время не радует. — Да послушай же, — Алекс разводит руками, снова делая шаг навстречу. — Пожалуйста, просто послушай, я… — Я вернулся! — они одновременно вздрагивают, оборачиваясь к входной двери: Боб приветственно взмахивает рукой. — Простите, что задержался, да, давайте начинать. Джулиан снова переводит взгляд на Алекса — сжатые в тонкую линию губы, напряжённая поза, глаза, в которых пополам досады и просьбы позволить ему объяснить. Вздыхает, устало проводя рукой по лицу. — Поговорим потом. Алекс порывисто кивает и безмолвно отворачивается к инструментам, а Джулиан, улыбаясь одними губами, снова оглядывается на Боба. — Да, давайте, и так полдня потеряли. Сегодня они решают попробовать вперемешку отыграть и старое, и новое — впервые, если угодно, что-то похожее на настоящий концертный сетлист, и выходит довольно странно, по крайней мере для Джулиана: всё время приходится мысленно переключаться между новыми песнями, которые он после долгих часов работы над ними может сыграть хоть во сне, и менее привычными старыми. То, что они с Алексом старательно избегают пересекаться взглядами, делу тоже не помогает. После нескольких вроде бы и удачно сыгранных, но чересчур уж напряжённо и неестественно звучащих песен Джулиан косится по сторонам — Боб тоже качает головой и хмурится, Пол силится сделать вид, что всё идёт как надо, но складка между бровей появляется и у него. Алекс нарочито раздражённо выдыхает и между песнями заново настраивает гитару, подкручивая колки с явно большей силой, чем стоило бы. — К чёрту. Давайте Take Me Out и перерыв, — они в ответ только вяло кивают. Первый аккорд мощным резонансом наполняет студию и тут же обрывается, сменяясь диссонансным эхом и коротким удивлённым вскриком. Джулиан, вздрогнув, поднимает глаза — Алекс с гримасой боли поддерживает подрагивающую правую руку левой. — Алекс? — немедленно вскидывается Боб. — Я… я в порядке, я просто, — он на пробу проводит пальцами по струнам и снова обрывает движение со стоном. — Блять. Похоже, запястье потянул. Повисает несколько растерянная пауза, и Джулиан усилием воли заставляет себя выйти из ступора — в пару шагов сокращает расстояние между собой и Алексом и помогает ему снять и отложить в сторону гитару. — У меня наверху есть мазь от боли в мышцах, пошли. Жить будешь. Алекс хмуро косится на него, но не спорит — беспрекословно поворачивается и первым идёт к лестнице, неестественно держа на весу больную руку. Джулиан от порога оглядывается — Пол не то растерянно, не то подбадривающе улыбается, а Боб только закатывает глаза, и он невольно беззвучно фыркает. Новое стекло в его комнате выделяется непривычной по сравнению с остальными чистотой, и странно видеть спиленную больше чем на половину ветку, всё время раньше стучавшую в окно, — Алекс тоже задерживается на секунду взглядом, прежде чем опуститься на край кровати. Джулиан, откопав в вещах аптечку, садится на полу перед ним и мягко касается пострадавшего запястья: Алекс едва заметно вздрагивает, скорее от неожиданности, чем боли, и поднимает взгляд — всё ещё немного раздражённый, но больше растерянный. — Как ты вообще умудрился, — бормочет себе под нос Джулиан, начиная втирать резко пахнущую мазь. Осторожничает, как может, но Алекс всё равно шипит сквозь зубы. — Отвлёкся? Разозлился? Сегодня просто неудачный день? Всё сразу?... Джулиан, опустив взгляд, продолжает легко массировать его запястье. — А раньше когда-нибудь так травмировался? — Память подводит, доктор, — язвит Алекс, и Джулиан закусывает губу, пряча улыбку. — Бывало пару раз, наверное. Точно не часто — это Нику травмы доставались почему-то всё время… Он неловко осекается, и Джулиан не менее неловко откашливается — давить на него сейчас не хочется. — Подожди, ещё бинты найду. Лучше хотя бы на остаток дня зафиксировать руку. — Джулиан, — он замирает, не дотянувшись до аптечки, и поднимает голову: Алекс смотрит гораздо спокойнее и самую малость — грустнее. — Мы с Ником виделись. Как раз перед отъездом сюда, — Джулиан непонимающе хмурится, но кивает, безмолвно призывая продолжать. — Я бы не сказал, что эта встреча прошла легко, но… Нам обоим это было нужно. Джулиан пользуется тем, что начинает бинтовать его руку, чтобы невзначай отвести взгляд и сосредоточить внимание на ней. — Было нужно покричать и покидаться друг в друга предметами? — на самом деле он не может представить себе Алекса, настолько вышедшего из себя, но желание поддразнить слишком велико. — Прикончить бутылку хорошего шотландского виски из моих запасов, — в тон ему отвечает Алекс, но тут же вздыхает. — Поговорить — именно когда мы все немного успокоились. Поставить точку. — Получилось? — Джулиан, на миг забыв о своём притворном равнодушии, замирает, снова ловя его взгляд. — Я считаю, что да. И, слушай, Пол ведь… всё правильно сказал — когда мы познакомились, я стал приходить в себя куда быстрее. Не потому, что ты замена Нику, — а потому что до этого я так зациклился на нашем с ним прошлом и его уходе, что перестал… — Жить настоящим? — подсказывает Джулиан, и Алекс, сглотнув, кивает. — Пожалуй. А потом мы с тобой так быстро сдружились, что… В общем, это подтолкнуло меня снова двигаться вперёд. Джулиан почти стыдится своего сомнения, но не уточнить до конца не может: — А… Та песня?... — Как я и сказал — финал. Грустный по очевидным причинам, но теперь я окончательно подвёл черту, — на губах мелькает тень улыбки. — Причём с твоей помощью. Джулиан, я понимаю, почему ты подумал то, что подумал, но я бы не стал так поступать — в первую очередь с собой. — Я верю, — Джулиан отрезает и аккуратно закрепляет конец бинта — и удерживает руку Алекса в своей. — Я… перегнул со своей мнительностью, прости. — Не извиняйся, — Алекс накрывает его руку своей здоровой и сжимает пальцы. — И ещё — я не хочу тебя торопить и к чему-то подгонять. Нам давно уже не по двадцать, чтобы спешить жить и… — Говоришь, будто мы с тобой два старых деда, — фыркает Джулиан. — Мне можно, — приподнимает бровь Алекс с невозмутимым видом. — Я просто хочу сказать… Тормози меня, если для тебя темп слишком быстрый. Джулиан ёрзает на полу, двигаясь к нему чуть ближе, и склоняет голову к руке Алекса, касаясь губами костяшек пальцев, — тот в ответ невесомым движением гладит его по щеке и, Джулиан готов поклясться, совсем немного краснеет, когда они встречаются взглядами. Он приподнимает уголки губ. — Твой темп меня полностью устраивает. Ещё на несколько мгновений не шевелится, дожидаясь, пока на лице Алекса появится ответная улыбка, а потом неохотно отнимает руку и рывком поднимается. — Что будем не делать остаток дня? А то он и правда проклятый какой-то. Занятие, впрочем, находится в ту же минуту, как они спускаются обратно, — Боб на кухне со скорбным лицом заглядывает в холодильник. — Раз уж мы сегодня вынужденно отдыхаем, предлагаю кому-нибудь прогуляться до магазина. У нас закончилось… почти всё. — Мы сходим, — кивает Алекс, подталкивая Джулиана плечом, и они довольно переглядываются. Пол, пристально наблюдающий за ними с дивана, слишком уж широко улыбается, а Боб вопросительно поднимает бровь. — И толку Джулиану от тебя с такой рукой? — Моральная поддержка? — пожимает плечами Алекс. — Навигатор, если мы заблудимся? — предлагает Джулиан. Лицо Боба явно выражает сомнение в том, что они могут заблудиться, следуя по совершенно прямой дороге, и что Джулиан не в состоянии сам купить продукты, но он только отмахивается, подавляя смешок. — Как хотите. Список вам составлять? — Сообщением скинь, — Алекс уже снимает с вешалки у входной двери своё пальто, и Джулиан ловко перехватывает его прямо у него из рук, помогая надеть: Пол фыркает где-то за спиной, пока Боб непонимающе мечется взглядом между ними. — Что с вами вообще сегодня происходит? — подозрительно прищуривается он. — Не выспались, — ехидно подсказывает Пол и делает вид, что не замечает взгляда, которым награждает его Алекс. — Точно, — кивает Джулиан, натягивая собственную куртку и подталкивая Алекса к выходу. Спиной чувствует всё более недоумевающий взгляд и еле удерживается от смешка. — Не выспались. Воздухом надо подышать. Когда за ними захлопывается дверь, Пол что-то ещё кричит вслед, но разобрать уже не удаётся. Алекс удовлетворённо прикрывает глаза, остановившись на пару мгновений под пригревающим полуденным солнцем, и они молча вглядываются в горизонт, прежде чем пересечь двор и выйти на дорогу к деревне. — Боб будет в шоке? — осторожно интересуется Джулиан, и Алекс негромко смеётся, оборачиваясь к нему. — Думаю, он всё заметил даже раньше Пола, просто пока предпочитает отрицать на случай, если всё-таки ошибся, — приглядывается к лицу Джулиана пристальнее и на секунду сжимает его плечо. — Внутри группы на нас точно не будет никаких косых взглядов, ты сам знаешь. — Я знаю. — Ну, а вне… — А вне будут не первые косые взгляды в моей жизни, — отмахивается Джулиан. — К чёрту их, — Алекс вскидывает брови, и он усмехается. — Что? Я свою ориентацию тоже не вчера осознал, — снова невольно вспоминает о Майкле и хихикает. — Хоть и всё равно с твоей помощью. — ...Ты меня заинтриговал, — качает головой Алекс, и Джулиан начинает смеяться в голос. К концу истории о Майкле, которую он пересказывает не без доли смущения, Алекс смотрит на него со смесью весёлого удивления и внезапной нежности, и от его взгляда к щекам невольно приливает кровь. — Не то чтобы я не знал, что почти наверняка где-то есть Майкл, и не один, с… очень личным отношением к этой песне, — усмехается Алекс, — но услышать про конкретного, конечно, другое. Джулиан, отсмеявшись, чуть медлит и всё же спрашивает: — А ты имел в виду кого-то конкретного, когда писал эту песню? — Никаких Майклов настолько близко я не знал, нет, — фыркает Алекс. — Да и в целом скорее затеял это как небольшую провокацию… Но она тесно связана с нашей с Ником историей — это правда, — косится на него, видимо, проверяя реакцию, но Джулиан только с искренним интересом поднимает брови. — Журналисты тогда очень любили спрашивать про её подтекст и, конечно, тоже доставали меня тем, кто такой Майкл, и… Мы много шутили, что нам надо просто выйти и вдвоём станцевать под неё, чтобы все вопросы наконец отпали. — Ты танцуешь? — выпаливает Джулиан прежде, чем успевает подумать, и тушуется, когда Алекс смеривает его выразительным взглядом. — Я имею в виду, не во время выступлений, а просто. С кем-то. Алекс приподнимает уголок губ и наклоняется ближе к его плечу, прежде чем ответить. — Пригласи и узнаешь. — О, лучше не надо, — Джулиан смущённо отворачивается. — Я вот не умею. — Я хороший партнёр и учитель, — парирует Алекс, не отстраняясь ни на дюйм. — И раз ты спросил, значит, в глубине души хочешь хотя бы попробовать, — Джулиан отмалчивается, и Алекс пытается поймать его взгляд. — Я неправ? Джулиан с притворным недовольством вздыхает, оборачиваясь к нему. — Пригласи и узнаешь, — и пока Алекс на секунду теряет дар речи, приобнимает его за талию и почти невесомо касается губами виска, прежде чем отпустить. Алекс удивлённо моргает и поднимает руку, машинально приглаживая волосы, и теперь поглядывает на Джулиана с плохо скрываемым интересом и нетерпением. — Непременно приглашу. Джулиан с довольной ухмылкой отворачивается, щурясь на постепенно клонящееся к горной цепи на горизонте солнце и уже виднеющиеся впереди на склоне аккуратные, кажущиеся отсюда игрушечными домики. В деревне есть сетевой супермаркет, но они при любой возможности предпочитают закупаться в небольшом частном магазинчике на пару кварталов дальше — притягивает уютная атмосфера и неизменно свежие продукты. Вот и сегодня владелица магазина Эйлин, женщина лет на десять постарше Алекса, встречает их привычной радушной улыбкой, и Джулиан, переступая порог, улыбается в ответ, а Алекс беззвучно давится смехом, когда он задевает головой колокольчик над дверью. Алекс, нагло пользуясь своим положением травмированного, заводит с Эйлин непринуждённую беседу о вчерашней буре и последних местных новостях, оставив покупки Джулиану, — тот только с наигранной досадой качает головой, сам отправляясь на поиски всего необходимого. Несколько минут спустя он с полными руками уже возвращается к кассе, когда путь с негромким мрр-яу вдруг преграждает спрыгнувшая со стула у стены светло-серая кошка, заинтересованно разглядывающая его большими глазами. — Ох, ну привет, — Джулиан осторожно обходит её, выкладывает продукты на кассе и, предоставив расплачиваться Алексу, присаживается на корточки. — Привет, красавица. Как тебя зовут? — Молли, — подсказывает Эйлин из-за кассы. Молли тщательно обнюхивает ладонь Джулиана и, видимо, в итоге сочтя его достойным доверия, трётся об неё головой, приглашающе мурлыкнув, и он гладит её, невольно расплываясь в улыбке. — Соответствуешь своему псевдониму? — усмехается Алекс над головой, и Джулиан пожимает плечами, поднимая на секунду взгляд. — Ну, не на пустом же месте я его взял. — Мне почти хочется почесать за ушком тебя самого, — не успокаивается тот, и Джулиан пытается вслепую толкнуть его локтем. — Укушу. — Попробуй. — Ты правда хочешь рискнуть второй травмой руки за день? — Алекс недовольно хмыкает и всё-таки взъерошивает ему волосы, проворно отводя руку, стоит Джулиану обернуться, сощурив глаза. — Пойдём, — фыркает он. — А то Боб с Полом скажут, что голодали из-за нас. Джулиан последний раз проводит рукой по мягкой шерсти Молли и неохотно поднимается, приглаживая волосы, — Алекс, впрочем, явно в настроении испытывать судьбу, потому что он протягивает руку снова растрепать их, едва Джулиан подхватывает пакеты с продуктами: он еле умудряется уклониться и притворно хмурится. — Правда ведь укушу, — оборачивается к Эйлин с вежливой улыбкой. — Спасибо. — Приходите ещё, — радостно отзывается она. — Вы такая милая пара — всегда буду рада вас видеть! Джулиан открывает рот, чтобы возразить, через секунду соображает, что опровергнуть это замечание ему нечем, и закрывает обратно, продолжая растерянно улыбаться, — и, кажется, невольно краснеет. Алекс приподнимает бровь, косясь на него не то с удивлением, не то сдерживая смех. — Да, — наконец кивает он скорее будто самому себе. — Да, пожалуй… Спасибо, обязательно придём! — и как ни в чём не бывало подхватывает Джулиана под руку, направляясь к выходу. — Что ж, это лучше, чем косые взгляды, — пожимает плечами Джулиан, когда за ними закрывается дверь. — И то верно, — Алекс рассеянно ведёт пальцами по его предплечью, но убирает руку через несколько секунд — Джулиан едва подавляет недовольный вздох. — Давай я хоть один пакет понесу, у меня вторая рука пока ещё целая. — Пока? — уточняет Джулиан, отдавая ему пакет, и Алекс вместо ответа только неопределённо хмыкает. Обратно они идут в спокойном ненапрягающем молчании, провожая взглядами солнце, опускающееся всё ниже за простирающиеся по правую руку горы, — только время от времени поглядывают друг на друга с едва заметными улыбками или будто невзначай соприкасаются плечами. Воздух постепенно становится свежее и прохладнее, и поднявшийся лёгкий ветер колышет с тихим шелестом прошлогоднюю жухлую траву вдоль обочины, и на миг одолевают противоречивые желания: хочется, с одной стороны, чтобы наступило лето и в этих краях можно было гулять хоть всю ночь, не опасаясь замёрзнуть, а с другой — чертовски хорошо здесь и сейчас. Поэтому почти жаль, когда впереди появляются огни их дома, но желание оказаться в тепле перевешивает, и они даже немного прибавляют шаг. У калитки Алекс, впрочем, снова замедляется, и они, неспешно дойдя до двери, ненадолго замирают. Джулиан, качнув головой, возвращается через пару секунд к реальности, опускает пакеты на деревянный пол террасы и начинает искать в карманах ключи, когда рука Алекса вдруг ловит за запястье и мягко тянет, разворачивая так, что они оказываются лицом друг к другу. Последние лучи заходящего солнца подсвечивают уже только макушку Алекса, и его волосы отливают золотом. Алекс тоже отставляет свой пакет в сторону и шагает ещё ближе, вплотную, касаясь щеки Джулиана ладонью, — кажется серьёзным, но искорка в глазах выдаёт, что подавляет улыбку. — Позволишь? — шепчет он, приподнимаясь на носках. Джулиан быстро, порывисто кивает, и Алекс накрывает его губы своими — Джулиан выдыхает, силясь убедить себя, что руки вовсе не дрожат, притягивает Алекса ещё ближе, крепко обнимая за талию, и отвечает на поцелуй. Алекс не спешит и не усиливает напор, и Джулиан очень быстро действительно перестаёт волноваться — постепенно пропадает вообще всё вокруг, и остаются только губы Алекса, медленно исследующие его собственные, и его пальцы, перебирающие кудри на затылке, и тепло, разливающееся в груди, когда свободная рука Алекса находит и бережно сжимает его запястье. Не без труда отстранившись, Джулиан прислоняется лбом ко лбу, не открывая глаз и не выпуская Алекса из объятий, — они продолжают стоять так близко, что он чувствует на лице его дыхание. Алекс медленно гладит его щёку большим пальцем, и Джулиан наконец поднимает веки и едва не задыхается от того, сколько нежности встречает его во взгляде напротив. — Пойдём? — Алекс снова целует его, коротко и невесомо. Джулиан неохотно кивает, но сдержать расплывающуюся по лицу сумасшедше-счастливую улыбку совершенно не может. Он не без труда наконец откапывает ключи, переплетает их пальцы, и они заходят внутрь, умудрившись даже не забыть покупки на террасе, — и их немедленно встречают испытующие взгляды будто специально поджидавших их возвращения Боба и Пола, обернувшихся к двери с дивана в гостиной. Немая сцена повисает на несколько секунд: Джулиан косится на Алекса, но тот только закусывает губу, явно сдерживая смех. Наконец Пол, внимательно оглядев их с ног до головы и задержавшись на сцепленных руках, удовлетворённо кивает и протягивает ладонь Бобу. — Гони мою двадцатку. Боб, кажется, пытается слабо протестовать, но его возражения теряются, потому что Алекс всё-таки начинает хохотать, и даже Джулиан хоть и смущённо, но посмеивается, отпустив его руку и направляясь на кухню с покупками. — Я правильно понимаю, что вы поспорили, встречаемся ли мы? — доносится с притворным возмущением уже в спину, и снова раскатывается смех, на этот раз уже общий. Минут через десять удаётся отделаться от поздравлений пополам с беззлобными шутками и даже свалить на Боба приготовление ужина, и они уходят отдохнуть наверх — и у своих комнат останавливаются в некотором замешательстве, расходиться по разным или нет. Алекс прислоняется к косяку, поднимая бровь и протягивая руку. — Твоё окно, конечно, починили, но может, хочешь остаться у меня ещё на одну ночь? Джулиан фыркает над проскользнувшей в тоне двусмысленностью и сжимает его пальцы. — Только на одну? — Начнём с малого, а там посмотрим, — Алекс не глядя толкает дверь изящным движением кисти — Джулиан, только покачав головой на это позёрство, заходит в его комнату первым. Алекс, к его удивлению, направляется прямиком к полке с пластинками — осторожно вытаскивает какую-то из середины, опускает на стоящий рядом проигрыватель и включает его с тихим щелчком: комнату наполняет негромкий шорох, а следом за ним — размеренный ритм на три четверти. Джулиан заинтересованно прислушивается. — Нэнси Синатра?... — Именно, — Алекс оборачивается, удовлетворённо улыбаясь, и снова протягивает ему руку, чуть склонившись навстречу. — Потанцуй со мной, Джулиан. Джулиан пытается отвести взгляд, но от подстрекающего блеска в глазах Алекса оторваться не так-то просто. — У тебя больная рука, — приводит он свой последний аргумент. Тот только подходит ещё на шаг ближе. — Значит, тебе придётся обращаться с ней нежно. И Джулиан, как бы ни хотелось это отрицать, сдаётся: позволяет обнять себя за талию, сжимает чужую свободную ладонь и начинает двигаться — так, как диктуют музыка и Алекс. Его собственные навыки не то чтобы нулевые, но явно недостаточные, чтобы уверенно танцевать в паре, и Алекс естественным образом оказывается ведущим, — и направлять и увлекать за собой у него получается безукоризненно. Джулиан после пары кругов по комнате начинает чувствовать себя куда менее скованно, и Алекс подмигивает ему с торжествующей улыбкой, прежде чем отпустить его талию, ловко выполнить пируэт вокруг своей оси и снова поймать в объятья — они останавливаются, столкнувшись, и Джулиан, склонив голову к плечу Алекса, хихикает. — Ну как, убедился в моём отсутствии способностей? — Способностей у тебя хоть отбавляй, — отрезает Алекс. — Вот увидишь. — Звучит как угроза. — Она и есть — куда ты денешься от того, что мы все постоянно танцуем на сцене… — А Боб? — скептически изгибает бровь Джулиан, и Алекс поправляется, не моргнув глазом: — Все, кроме Боба. Ему можно. Тебе — ни за что. И тут же мешает обдумать, стоит ли это заявление считать комплиментом, — касается пальцами подбородка, заставляя приподнять голову, и медленно целует, и все посторонние мысли быстро вылетают из головы. За одну, впрочем, Джулиан всё же ухватывается и, когда они отстраняются друг от друга, не без волнения спрашивает: — Что будет дальше? — в глазах Алекса читается непонимание, и он уточняет: — Когда мы окончательно доведём до ума альбом и уедем отсюда записываться… И после этого. Алекс опускается на край кровати и тянет его за руку — Джулиан садится рядом, не отводя испытующего взгляда. — Если записываться будем, как и хотели, в “Моторбасс”... — Алекс задумчиво поднимает взгляд к потолку. — У меня большая квартира в Париже, и я буду рад, если ты поживёшь со мной. Ещё, когда поедем в тур, хочу показать тебе свои любимые места во всех городах, где мы будем, — но на деле, наверное, получится от силы в половине… И я правда серьёзно настроен научить тебя танцевать, — с улыбкой косится на Джулиана. — Пока это, наверное, все мои грандиозные планы. Есть встречные предложения? Джулиан вместо ответа только слегка растерянно моргает и опускает голову ему на плечо, пряча лицо, — не то чтобы он всерьёз думал, что их отношения продлятся исключительно до возврата к цивилизации, но слова Алекса придают их будущему надёжные и конкретные очертания, и это на секунду ошеломляет. И наконец полностью встаёт на место чувство причастности — впервые не просто к абстрактно-расплывчатому понятию группы, но к людям, прочно обосновавшимся в его жизни. — Джулиан, — Алекс, видимо, почувствовав перемену в его настроении, касается губами волос и прижимает к себе за талию. — Ты с нами — со мной — надолго, — чуть помедлив, добавляет: — На сколько ты сам захочешь. Джулиан, безошибочно уловив нотку неуверенности в последней фразе, приподнимает голову — убеждается, что Алекс смотрит ему в глаза, нащупывает его руку и крепко сжимает. И, сглотнув комок в горле, твёрдо обещает: — Я никуда не уйду.