Падение в несоизмеримую вечность

Лёжа в кровати, только что поменяв постельное и переодевшись в любимую пижаму с единорогами, она тщетно хотела заснуть, но, похоже, заснуть её не хотело от слова «совсем». И вот, третий час ночи, глаза в потолок и, подобно всем когда-либо, она мечтает о лучшей жизни. Где эта роза, познавшая горесть одиночества, уже не будет так сильно капризничать, а её Принц станет более терпеливым к этой жизни. Да и как может быть иначе? Ведь нервные клетки восстанавливаются, да, но настолько медленно, что, удивившись количеству прожитых лет, их уже и не будет. Время летит слишком быстро для всех нас. «…голова трещит… Почему так много света?..», — это был первый вопрос мысли, возникший в голове у маленького человечка. Маленького для системы, но так много значащего для самого себя. Стены из кирпича, кирпича с оттенком крови, далеко не здоровой крови, повсюду факелы, а на полу, к слову, из того же кирпича, валялись непонятно чьи кости и черепа. И видно было невооружённым глазом, что это было страшно и недавно. Сглотнув, она решила пройтись вперёд, ибо всё лучше, чем стоять на одном месте. Но, не дойдя до первой кости каких-то пары метров, она услышала голос: — Вероятно, ты хочешь знать, что всё это значит, не так ли, ma chere? — Ну, сначала узнаю, кто говорит, а потом и за жизнь свою побоюсь, — хоть и находясь в некой прострации от всего происходящего, она не побоялась встретить опасность с юмором. — Отчаянная. Ну, дело барское. Моё имя Леон, боле тебе знать не надобно. А вот про жизнь ты верно подметила, ибо сейчас тебе придётся сильно попотеть, дабы не прогуляться по воде. Что этот загадочный «Леон» имел в виду, представлялось смутно. В любом случае, это было что-то не очень хорошее. — Хорошо, что требуется? — даже с неким нажимом в голосе спросила она, видимо, уже приобретая некую самостоятельность разума. — Деловой разговор. Ну, теперь слушай. В этом момент из пола прямо под ней вырос стул, который просто прикрепил руки и ноги тяжёлыми хомутами без возможности малейшего движения. — Что тебе надо сделать? Да, в общем, ничего особенного. Я никогда не просил сверхъестествен… — Погодь, я спрошу. Эй, ты! — обращение пало на одиноко лежащий череп, так и сверливший пустым взглядом, — я вижу, ничего такого, чтобы не справиться, верно? — как и следовало ожидать, молчание. Но и этого было достаточно, чтобы выдать эпичную в адрес Леона фразу: — Он мне сказал, что меня наёбыает один певучий голос. Через секунды послышался смех, от которого сотрясалось всё — стены, потолок, кости и даже её, такой вот бесстрашный, внутренний мир, а это не предвещало ничего хорошего. — Ну храбрая, тебе в Спарту в пору. А хотя… Ну, да будет так! Секунда — и полёт. Это незабываемое ощущение полной беззаботности, забвения и спокойствия, когда не нужно ничего, только небо, только ветер, только радость впереди. Но всё, что она увидела в процессе своего полёта, это море, ослепительно голубое чистое море и скалы. Острые, как ножи. … — Сон… Всего лишь сон… Ффуухх… — с облегчением выдохнул маленький человек в пижаме единорога. Решив, что небольшая порция холодной воды в лицо пробудит лучше, она направилась в ванную. И лучше бы она этого не делала. На неё смотрела уже порядком заёбанная девочка с мешками под глазами, недавно покрашенными в пепельный блонд и без того светлыми волосами, грустным взглядом и абсолютным пофигизмом на эту жизнь. А куда ей стремиться? Одиночество, учёба, сложные социальные взаимоотношения не давали покоя её мозгу. В остальном же, иногда, ей нравилась такая неопределённость. Хотя, порой хотелось умереть только от осознания своей беспомощности в стенах этого мира. Лишь там, где трава высокая, И ямы глубокие, Нас смогут понять. Маленького для системы, но так много значащего для самого себя.