***
Был удивительный по своей красоте осенний вечер. Золотые листья кружили в хрустальном воздухе, синева неба была умопомрачительна. Рит Зиен стояла у панорамного окна на просторной, светлой кухне. Её чёрные волосы были красиво заколоты на макушке. Короткое вязаное платье с глубоким вырезом, игриво обнажающим плечо, дополняло утончённый образ. — Осень — лучшее, что сотворил Отец, — пробормотала ангелесса, любуясь кружащимися в воздухе разноцветными листьями. Стены соседнего дома до самых крыш заросли диким виноградом. Сейчас, в сентябре, его листья уже полыхали жаркими оттенками красного, бордового и жёлтого, как будто торопились отдать недолгий огонь летнего солнца прохладному осеннему Парижу. Шелест крыльев за спиной отвлёк Анжелику. Она развернулась и, лучезарно улыбнувшись, бросилась в объятья появившегося Михаила. — Я скучала, — с придыханием, низко и нежно сказала она. — Знаю, — коротко ответил архистратиг, и их губы слились в сладком, горячем поцелуе. Через несколько минут Михаил поцелуй разорвал. Теперь влюблённые пытались отдышаться, будто только что пробежали не один километр за уходящей маршруткой. Архангел умел быть непредсказуемым и… обжигающим, словно пламя. Это Анжелика поняла ещё сидя в райской темнице, когда он приходил её допрашивать. — Чем занималась весь день? — нехотя выпустив ангелессу из объятий, полюбопытствовал он. — Всяким разным, — ответила она и прошла к плите. Быстро чиркнула спичкой под эмалированным чайником и продолжила: — Эфраим залетал. Братец хвастался, что вырастил новый вид грёзолиста. Этот новый вид обладает ещё большими целебными свойствами. А ещё растение способно даже ангела погрузить в долгий сон. — Эфраим — превосходный лекарь, — присев за стол, изрёк Михаил. — Как и ты. А ещё? Чайник задребезжал, вскипев, и Анжелика машинально выключила конфорку. — Бальтазар наведывался, — ответила она. — Мы начинали варить глинтвейн, а потом его внезапно Гавриил в гарнизон забрал. Твой брат обломал нам всю малину. — Глинтвейн? — Вкуснейший осенний напиток. — Я знаю, что такое глинтвейн, Лика. — Так и не доварили, в общем, — наигранно-печально вздохнула она и разлила травяной чай по фарфоровым чашечкам. — Мы можем вместе это сделать, — выйдя из-за стола, предложил архангел, так и не притронувшись к ароматному чаю. Подойдя к плите, он, будто придирчивая свекровь, заглянул в кастрюлю с водой и красным вином, к которым были добавлены корица, гвоздика и кардамон, после чего перевёл выжидающий взгляд зелёных глаз на Анжелику. — Было бы здорово! — сделав глоток чая, радостно воскликнула она. — Осень — волшебная пора. Горячий шоколад или латте, мягкий шерстяной плед, ковёр из ярких листьев и тёплые объятья любимого архангела — чем не романтика? — Я не романтик, Анжелика, — невозмутимо напомнил Михаил. — Но глинтвейн не выливать же. Присоединяйся. Отправив в рот маленький круассан с шоколадной начинкой и допив чай, Рит Зиен с энтузиазмом подключилась к процессу. Пока архистратиг нагревал вино, в которое предварительно добавил сахар, ангелесса резала кольцами апельсины и лимоны. Фрукты отправились в кастрюлю, Михаил всё тщательно перемешал и, убавив огонь, оставил вариться. — Вот для меня открылся ещё один твой талант. На этот раз кулинарный, — рассмеялась Анжелика. — Поскорее бы попробовать. — Нам двоим ещё предстоит узнать друг друга. Рит Зиен не ответила. Она приблизилась к Михаилу, обвила его обеими руками и горячо поцеловала в губы.***
Спустя какое-то время по кухне распространился потрясающий аромат корицы и других пряностей и, архангел понял, что его кулинарный шедевр готов. — Думаю, тебе понравится, — он быстро разлил глинтвейн по высоким хрустальным стаканам. — Изюминка, — ангелесса украсила стаканы долькой апельсина и положила в сам напиток палочки корицы. — За этот уютный вечер, — она подняла стакан и принялась большими глотками пить алкоголь. Михаил также сделал пару глотков. — Неплохо, — чувствуя, как тепло распространяется по его телу и дарит ему долгожданное расслабление, протянул он. — А Рафаил со своей работой пусть сегодня идёт в жопу, — с присущей ей детскостью вдруг выдала Анжелика и положила в рот большую дольку апельсина. Архистратиг многозначительно закатил глаза, мол «Лика, это же Лика» и допил глинтвейн до конца. За это он её и полюбил — за беззаботность, наивность и эту самую инфантильность. Да, с этой ангелессой, живой, настоящей ему было комфортно. А за окном всё кружились в воздухе листья, медленно опускались на землю, застилая её багряным и золотым ковром.