Love is

— Дарова, бандит! — радостно здоровается Эд, шлепая свою жопу на заднее сиденье Арсовой тачки. Пусть сегодня погода — дерьмо, но на дворе весна и он уже в предвкушении движа. Он ведь кошак внутри, март — его месяц. Душа требует сегодня праздника с размахом — с таким же размахом закрывается дверь, и Эд невольно вжимает голову в плечи. Ща, блядь, начнётся. — Эд, ты заебал, домой я тебя не повезу, — Арс уже не даже орёт, а устало трёт глаза. — Сорян, братан, всё понял. Только не гунди, пожалуйста, настроение — заебись, а ты ведешь себя как старый... Ноздри Арса уже угрожающе раздуваются. — Эд, ппппррр, притормози коней, — Антон оборачивается к нему с переднего сиденья и укоризненно смотрит: — Ты же не хочешь и туда на метро тащиться? — Не, не хочу, базара ноль, — Эд поднимает руки вверх. — Скря — хамло и мудак, тут тока могила исправит, шоб вам Бог воздал, шо вы меня такого терпите. — А если ты ещё и пристегнёшься... — Шо? Арс, ну не перегибай уже, сзади никто не пристёгивается, нахуя вообще? Арсений закатывает глаза, но трогается. Весь его вид говорит о том, что лекция о безопасном передвижении на авто давно готова, несмотря на то, что никому не всралась. Если закрыть глаза на занудство и в целом лишнюю болтливость, Арсений святой человек — частенько подвозит Эда и Антона, живущих вместе, на разного рода и повода бухичи (которые упорно называет вечеринками), хотя обычно ему за ними заезжать не по пути. Эд подвигается ближе к центру, чтобы оказаться между сиденьями и начать доёбывать вопросами: — Мы куда ваще? — К Воле на днюху. С вас, кстати, деньги на подарок. Эти вот сбрасывания на подарок раньше казались хорошей идеей, а теперь превратились в кочующие из рук в руки пару десятков тысяч. Весь год ты как бы делаешь вклад, а потом на них получаешь презент. Зачем в этой схеме другие люди, Эд не понимает, но не возникает — до пятого ноября и его двадцатитрехлетия ещё срать и срать. — Не вопрос, так а гуляем где? — Эд мысленно скрещивает пальцы: только не кальянная Воли. — В кальянной Пашки, бля, я ж те говорил уже! — Антон раздражённо поворачивается к нему и добавляет: — По его словам, там не планируется много народу. Кроме наших, будет ещё одна компания: постоянные гости очень просили Пашу именно на этот вечер. Но у нас с ними есть общие знакомые, это не совсем левые. Эд устало вздыхает. Жадный Воля не закроет зал в вечер пятницы для посетителей, потому прям оттянуться своим тесным кругом не выйдет. — Ну, как обычно, шо ж. Вообще Эд не любитель бывать в таких местах: в его представлении кальянные для модных мальчиков и их понтовых тёлочек, которые строят из себя херню. Сам себя он к таким не относит, потому одевается соответствующе: сегодня на нём чёрная кожанка, чёрные джинсы, чёрная майка с абстрактным рисунком (если присмотреться, то можно разглядеть хуй, но только если присмотреться. Хороший дизайнер), огромные мартинсы и розовые семейники. Всякого рода цветастая одежда — традиционный подарок от Арсения для него и Антона на любые праздники. Но он пока решается только на ту, которую не всем видно, остальное жертвует Антону. Эдуард Выграновский же брутал (хотя и трахается в том числе и с мужиками, пусть и очень редко, но вообще, это всё тупые стереотипы). Эд настолько не любит это место, что даже остался бы дома (нет). Хорошо, что изначально это бар, в котором начали очень неплохо забивать кальяны и народ потянулся. Бар — значит водка. Водку он пьёт. — А как у тебя, Арс, делы на пидорском фронте? Попадаются педики на пути? На самом деле, Эд прекрасно понимает, что геи не трахаются друг с другом на радостях от осознания этого факта, вопрос нацелен на то, чтобы назвать Арса лишний раз педрилой и прочими синонимами. — Я один, как в поле не воин, и давно ни с кем не спал. — Эд даже немножко ловит ахуй с того, что он отвечает. Арсений — пиздец скрытный чувак. — Я не верю, шо ты, — Эд выделяет это слово голосом, — не можешь себе найти кого-то на потрахаться. Даже я смог бы закадрить мужика, а если нас сравнивать, мы будем как Арагорн и Горлум. Красавица и Чудовище. Жареная картошка и морковные котлеты. — Эд морщится на последнем примере и чуть реально не блюет, когда вспоминает вкус — ничего мерзотнее, чем эти котлеты, которые давали в садике, он в рот не клал. А там бывало всякое, Эд не из брезгливых. Арс хмыкает. — Эдик, спасибо за комплимент, конечно, но ты преувеличиваешь, ты красивый. Ага, Эд красивый. Арс красивый. Когда два года назад он его впервые увидел, то сразу вляпался в него, брякал такую хуйню невпопад, а если не мог придумать совсем ничего, то качал головой и говорил: «Арсений» и чувствовал себя полным идиотом. Потом оказалось, что Шаст влюблён в Арсения. Цитируя классика: «Кто дерётся из-за бабы, тот баба», слова к ним не применимы, но суть Эд уловил и решил, что дружба важнее. Сразу как отшептали, и в попытках задавить поползновения чувств к Арсу, он упражнялся с ним в остроумии, стараясь подколоть другого как можно больнее. За годы практики Арс уже воспринимал слова Эда как жужжание жука где-то в соседней комнате, которое раздражало, но вроде бы и нет, а Эд уже не мог перестать стебать — чувства ушли, а привычка осталась. Прошло уже столько времени, а ничего так и не поменялось: Эд делает вид, что умеет остроумно и тонко подкалывать Арса, Арс делает вид, что не замечает, как Шаст смотрит на него глазами недоенной коровы, а Шаст делает вид, что профессионально скрывает свои чувства к Арсению (то есть, не говорит о них Арсу прямо). — Хочешь пари? — оживляется Арс. Он вообще обожает такие штуки, по его собственным словам, «они добавляют смысла бренному бытию». — Кто первый пососётся с парнем... — Загадывает другому желание, — включается в разговор Антон. Эд точно знает, что тот не хотел бы, чтобы Арс с кем-то там сосался, но запретить ему не мог. А тут был шанс хотя бы поучаствовать в унижении другого. Д — дружба. — Шо за детский сад, — фыркает Эд. — Чуваки, детство в жопе заиграло? А хочется, чтоб хуй? — Он ржёт так со своей шутки, что запрокидывает голову назад. — Да я, да смогу закадрить... — кривляется Попов. — Ты чего тогда вообще выебываешься? Или... — Арс играет бровями, бросая кокетливый взгляд в зеркало заднего вида. Эд ловит непонятки: как его слова можно было воспринять как флирт и сколько ж тогда у Арса не было никого, если он смог это сделать. — Арсений, я с тобой ни трахаться, ни сосаться не буду, сорян, это как с братом. Фу, блядь, — морщится Эд. Он бы намекнул ему, кто тут далеко не прочь с ним переспать, но во-первых, его не просили, а во-вторых, у Эда самого на личном похожая ситуация (хоть и не такая запущенная), чтобы раздавать другим советы, как наладить счастливые отношения и перестать ссать в компот. Пусть Шаст и доставал своими пиздостраданиями так, что Эд даже захотел однажды помочь ему «излечиться» — предложил хотя бы пососаться, на что тот заорал «Ты что, придурок, что ли?!» и начал бить его контроллером Эдовой же приставки. — Сразу трахаться? Ух какой ёбырь-террорист. А с кем будешь? Как обычно, с незнакомкой? — тянет иронично Арс и характерно поигрывает кистью правой руки в воздухе. Эду требуется время, чтобы понять подъёб, пока Антон ржёт и отбивает пять Арсению. — Так. Ты не пизди, дядь, а на дорогу смотри. — Вот это выпад, урыл, — хмыкает Арс и через секунду вдруг так начинает канючить, что даже прыгает на сидении, держась за руль: — Ну-у-у дава-а-ай поспо-о-о-о-орим! — Арсений. Хули тебе всралось это пари? — Эд уже даже немного злится. Какого хуя приебался, блядь. — Или ты уже задумал шото, жук? — Задумал, — кивает головой и бросает быстрый взгляд на Шаста, который снова пялится в телефон. Наверное, постит пиздострадания свои в Твиттерок — Арсения там нет. Ну, Шаст так думает, а Эд не разубеждает. — Мне не хватает как раз стимула. — Если не хватает стимула, может, оно тебе на хуй не впёрлось тогда? — Впёрлось. Выграновский, хватит ссать, давай соглашайся, хоть будет чем заняться там, кроме как бухать и смотреть, как вы играете в эту вонючую плойку, — он кивает на коробку возле Эда. Теперь понятно, что они дарят. — А то выебываться ты первый... Эд задумывается. Ни в каких соревнованиях участвовать нет настроения, но вдруг это поможет Тохе не тормозить? Если у него двигатель вообще работает, конечно. А то Арс может свалить с бара уже с каким-то другим хуем. Ну, ради Шаста-то можно, и Эд обречённо говорит: — Ок, добазарились. Хто первый сосётся с парнем, тот загадывает другому желание, — на последнем слове Эд выразительно закатывает глаза, жаль, Арс не видит. — Тох, разбей. *** Эд толкает входную дверь и охуевает: — И это, блядь, в каком месте только свои? Зал переполнен народом, дыма уже было столько, что не видно было барной стойки на другом конце помещения, только её неоновые очертания. Туда-сюда снуют кальянщики, которые еле успевают перезабивать и ворочать угли. Большинство вечеров в этой компании Эд проводит здесь, хотя и не любит это место. Как-то раз решил устроить бунт, но его никто не поддержал, и он, проведя пару вечеров дома за катками в Доту, затосковал и вернулся в семью. Повсюду всё знакомо настолько, что он смог бы с закрытыми глазами (или залитыми) пройти на их обычные места, оттуда в толкан отлить, а потом зарулить за выпивкой и вернуться. Скоро придётся продемонстрировать. Заебал дым, Паше надо порешать с вентиляцией. — Эд, так это ж хорошо, больше рыбы в пруду для такого охуенного ловеласа, как ты, — Арс хлопает его по плечу. — Двигай за наш столик. Тох, подержи коробку, плиз, я разденусь. По пути к местам, Эд из интереса (и только поэтому, он не будет ни с кем сосаться на спор, Арсений) оглядывается в поисках симпатичных лиц и привлекательных тел. И находит. Чувак с новой работы, Егор, мать его, Крид. Чё он тут забыл? Егор был типичным сыном маминой подруги: красивая внешность (если Арс — Арагорн, то Крид — Леголас), крутая тачка, классный шмот, ангельский характер и талант. В их лейбле он самый популярный певец. Он автор-исполнитель своих треков и часто было так, что Эд и другие ребята могли быть на разогреве перед практически сольником от Егора. Он вот настолько от того, чтобы стать настоящей знаменитостью. Одно могло подпортить его репутацию в глазах общественности: он открытый гей, среди своих не скрывает этого совсем. Исходя из всего этого, Эд уверен, что тот уже словил воттакенную звезду, потому никогда с ним не разговаривает, лишний раз не смотрит и старается вообще не привлекать к себе внимание, чтобы не тешить его самолюбие. Но когда Егор не смотрит, то Эд без зазрения совести залипает, делает фотки исподтишка (о, однажды они ему пригодятся и в фандоме Егора он будет самой популярной фанаткой) и иногда дрочит на него. Никаких особых чувств он к нему не испытывает, потому что понимает: Егору сейчас не до отношений с парнем в их гомофобной стране, и уж точно не до Эда. Но кто ему запретит мастурбировать? Кроме Антона, когда они в одной комнате. Эд проходит к их обычным диванам возле сцены, вернее дивану — он тянется вдоль стен одной огромной буквой П. Нишу при желании можно скрыть за тяжелой бархатной шторой, но сегодня на сцене будет явно что-то происходить (прожекторы включены), потому они не прячутся. Тут уже практически все в сборе: Серёга с новой девушкой (смысла ноль запоминать, как её зовут, хорошо, если сам Матвиенко помнит), Окс с Лёшей, Диман с Катей и сам Воля, который уже вскакивает и готов принимать поздравления. — Дарова всем! Пашка, привет! Ну, шоб хуй стоял и деньги были, — искренне желает Эд и, приобнимая, хлопает того по плечу. — Подарок у Арса. — Спасибо, дорогой. Эдос, а зачитаешь что-нибудь из своего? — Паша улыбается и кивает на сцену. — Сегодня культурная программа на моих талантливейших гостях. Ну и кто тут Скрудж? — Вот наебенюсь и зачитаю, — кивает Эд и расслабленно плюхается на низкий диван с краю, у прохода. Как же хорошо. Рядом таким же мешком валится Антон, брови которого нахмурены, а в глазах читается сложный мыслительный процесс: как минимум будто бы пытается вспомнить, какой сейчас год. — Дядь, сделай ебло попроще, а то так сосредоточен, будто бы срешь. — И уже тише добавляет: — Сука, ток не тупи, я на эту ебалу подписался только для того, шоб вы с Арсом наконец всё порешали. Антон поднимает на него удивлённые глаза. Видать, уже и успел забыть, что Эд в курсах его пиздостраданий, и через пару секунд молча кивает. Арс отдаёт Паше подарок, плетёт ему кучу слов, как умеет только он, и уже направляется к барной стойке, вероятно, знакомиться с потенциальными претендентами на пососаться. — Бляяяяя, — со вздохом тянет Антон, провожая его взглядом, и берёт бутылку виски. — Скря? Эд сочувственно смотрит на Шаста и кивает. Ему предлагать дважды не надо, тем более, повод есть: Егора нужно выгнать из мыслей. Для этого у него есть время на работе, а сегодня он отдыхает. — Какого хуя ты ему ничего не говоришь? — Эд опрокидывает в себя стакан. — Потому что сейчас я могу хотя бы надеяться, помечтать, что у нас взаимно. — Антон с глазами побитой собаки доливает себе в виски колу. — Так прикинь, сколько ты уже потерял времени, если всё так. Антон пожимает плечами и пьёт. *** Уже через час Эд был навеселе, но невесёлым (Антон умел как заряжать хорошим настроением, так и дерьмовым). Дым бесил, смех чужих людей раздражал, на сцене исполняли откровенно хуёвые «номера», во время которых нихуя не слышно и не поговорить ни с кем. Один был плюс — эта вакханалия не шла сплошняком. Пока что был перерыв и играла ненапряжная мелодия на фоне. К ним соизволил подойти Арс, всё это время порхавший от компании к компании. Антон хмуро наблюдал за ним из-под бровей и не согласился даже пойти сыграть в Фифу на новой Пашиной пятой плойке. Это пиздец уже звоночек, скоро Антон начнёт бросаться на народ. Попов нервно сжимает губы и без конца одёргивает полы рубашки. Берёт стакан Антона, залпом выпивает, морщится и произносит, не глядя на него, а куда-то в сторону поверх их голов: — Шаст, ты чё, снова виски с колой пьёшь? Изврат, — блуждающий взгляд натыкается и на Антона: — Что, Антошенька, не весел, что головушку повесил? — его лицо теперь выражает бесконечное участие. — Хуй сосал невкусный, — ворчит Шаст. — Кстати, о хуях: как успехи? — в голосе сквозит яд. — Та, нормально, — предпочитает не обращать внимание на тон Антона Арс и пожимает плечами. — Дал пару телефончиков. Двигайся. Попов с кряхтением плюхается возле Антона, который теперь оказывается посредине. — Шо, Сенька, звуки старости сами вырываются? Я знал, шо тебе уже больше ста пятидесяти, — Эд подкалывает Арса без эмоций в голосе и на лице. — Ну вы и письки унылые. — Арс поворачивается к Диме, кивает на кальян и с удовольствием затягивается. — О! Гляньте, Крид на сцену выходит, может, для ушей и не услада, но горячий он пиздец. Что правда, то правда, Эд спорить не будет. Сегодня Егор выглядит как сладенькая булка: молочный спортивный костюм, очень мягкий с виду, и белые кроссовки — полный контраст с Выграновским. Ангел, натурально. По крайней мере, внешне. Егор тепло улыбается, как солнышко, поздравляет Пашу. Сейчас он особенно уютный, и в Эде возникает желание прям мурчать. Булка поет какие-то девчачьи сопли из старенького, в которые Эд не пытается вслушиваться (так как знает его треки на память), а залипает на то, как Егор двигается, будто бы видит это впервые. Он не хочет отрывать взгляд от того, как ходит по сцене мужик и качает в такт ладонью, будто бы помогая себе читать. Интересно, если он вдруг не сможет двигать рукой, то собьётся с ритма или вообще замолчит? Эд замечает каждое его движение (тот начал танцевать), обращает внимание на пластику его тела и ловит себя на том, что очень хочет взглянуть хотя бы одним глазом на его торс без одежды. Он готов поспорить: там есть на что посмотреть и что потрогать (Егор частенько приходил на выступления после спортзала). Эд ощущает непонятное восхищение и какую-то волну сопереживания внутри. Охуеть. Его рука и губы непроизвольно двигаются, будто бы он там, на сцене, рядом, и читает вместе с ним. Путешествие Эда в голубой мир началось, когда он учился (проебывал пары и зависал на вписках) в универе. Как-то придя после очередного бухича, он сосался с Лазарем — с соседом в общаге, пока тот жарко ему надрачивал, а на следующий день тот поменялся комнатами с Антоном. Так и познакомились. Ещё однажды был мжм. Эд снова надрался с Данкой в её комнате в общаге. К ним зашёл её знакомый (просил называть его Терри), которого она радостно пригласила присоединиться. Уже через час целовались. Эд с этим пацаном, не договариваясь, решили, что будут делать всё, чтобы не видеть члены друг друга или хотя бы держаться на разных концах от Даны. Эду всё равно было интересно и возбуждение торкало его каждый раз, когда он замечал в поле зрения чужой хуй, входящий ритмично в рот или другие места для этого предназначенные (и нет, Данка решила оторваться и попробовать всё, как перед смертью). Эд не может оторвать заворожённого взгляда от выступающего Егора, когда где-то рядом слышатся чавкающие звуки. Он нехотя поворачивает голову и растягивает губы в улыбке. Арс сосётся с Антоном, который в данную секунду обмяк в его руках и не смеет шевелиться. — Чувакииии... — протягивает Эд. Ему резко захотелось обнять и их, и каждого в этом зале. Даже проигранное желание не затмевает радость за них двоих. — Так, никто не имеет ничего против ЛГБТ и всё такое, но если бы я засосал щас Катюху, все бы распизделись всё равно. — Диме приходится заорать, голос тонет в женских визгах от выступления на сцене: — Завязывайте! В них летит диванная подушка и только тогда Арс отрывается и сразу горячо шепчет Антону что-то на ухо. Тот кивает и, вытерев ладони о штаны, наливает себе ещё выпить. Его ебальник грозился треснуть от широкой лыбы. — Ну что, Эдик, — Арсу приходится чуть ли не перелезть через Антона, чтоб обратиться к Эду, чем он пользуется и трётся о Шаста максимально везде, где только может, — с меня желание! Эд немного напрягается. Глаза Арса хитро блестят и этим пугают: Попову может прийти в голову любая неведомая хуйня, которую ему будут припоминать ещё долго. — Ну давай, дядь, я готов. — Хули тянуть кота за яйца. — Не, Эдик, — Арс хитро улыбается, — помнишь «Как я встретил вашу» и спор на пощечины? Шестерёнки в голове Эда шевелятся. — Я его загадаю тогда, когда ты меньше всего будешь ожидать! — Арс до усрачки доволен и возвращаясь на место оставляет быстрый чмок на губах Антона. Понятно. Весь этот концерт затевался только за тем, чтобы безнаказанно касаться Шаста. Эду уже становится немного жарко от их действий. Пока он мрачно раздумывает о том, что не хватало в себе обнаружить вуайериста, все вокруг разражаются громкими аплодисментами. Снова играет тихая музыка и теперь не приходится орать, чтобы общаться. Крид заканчивает выступление и ему придётся пройти мимо Эда, чтоб вернуться на место. Выграновский думает быстро. Нельзя упускать его, отличный кандидат на повыебываться перед Арсением, и уже давно пора выяснить, есть ли у Эда какие-то шансы. Надо только выставить руку в проход... Вискарь диктует свои правила: Эд обвивает рукой Егора за пояс и, так как он сидит на низком диване, ладонь ложится прямо на ягодицы. Мягко улыбаясь, Егор поворачивает голову: — Скруджи? — лицо вытягивается от удивления. — Я надеюсь, ты с кем-то поспорил? — смотрит с вежливым интересом, несмотря на то, что его лапают у всех на глазах. А, была не была! — Дарова, Егор, — пальцы скользят по ягодице ниже и легонько сжимают. — Можно Эд, — голос не дрожит, хотя внутри трепет такой, будто бы он гладит кошку, которая не давалась весь вечер. В лицо ему не летит кулак, из чего он делает вывод, что Егору как минимум не противно. А как максимум... В сторону влажные мечты и пора бы уже убрать руку, а то член начал подавать признаки заинтересованности. Но Егор убирает её первым, жестом вежливым, но вместе с тем твёрдым. — Падай с нами, угощу тебя кальяном. — Мысленно Эд скрещивает пальцы, а лицу старается придать выражение невъебенно уверенного в себе альфа-самца. Видать, что-то получается (Эд даже немного удивляется, что всё так просто), так как Крид послушно присаживается рядом на краешек дивана. Хороший мальчик. Для этого приходится пхнуть задницей Антона и теперь Эду в левый бок впивается локоть Арса. Он, воспользовавшись моментом, обвил Антона за талию. Но это мелочи, так как справа Эда касается тёплое тело Крида и всё остальное отходит на второй план. Сосредотачиваться хочется только на этом ощущении: вся площадь соприкосновения будто бы начинает неметь, а внутри волнами с низа живота до кончиков пальцев разливается нега, от которой хочется с большим удовольствием выгнуться как кот, что Эд и делает: потягивается и опускает руку на спинку дивана. Плевать, как это выглядит, зато он теперь сможет пальцами водить по волосам и шее Егора. Но тот напрягается и поворачивается к Эду корпусом, одну ногу подмяв под себя. Мимо проходит Бебур, единственный кальянщик, которого знает Эд — что это, как не хороший знак? Хотя, во всякие знаки-хуяки он не верит. — Бебур, братан, стоять-бояться! — Стою-боюсь. Привет! — он вежливо улыбается, нифига они с Эдом не братаны. — Дядь, а принеси мне клубнику-банан со льдом. — Андрей удивляется так, будто бы замечает срущего пуделя на фоне Путина во время новогоднего поздравления. — Шо уставился? Калик, говорю, тащи! — Если бы ты не уточнил, я б тебе принёс сок, — Бебур не дожидается ответа и уходит забивать. — Ты куришь либо очень часто и теперь хочешь попробовать что угодно новое, либо очень мало: без обид, кальян клубника-банан звучит как хуйня редкостная. — Эду даже немного стремно слышать маты от Егора, будто бы от учительницы — такие булки с корицей не ругаются. — Не хуйня. Помнишь жвачки Лав из? — Эд склоняется ближе к уху Егора. —Знал, шо они до сих пор продаются? Оч мне нравятся, — Эд знает, как охуенно звучит его хриплый шёпот и продолжает операцию «закадрить»: — Готов поспорить: на вкус твои губы такие же сладкие. Дашь заценить? Егор хмыкает, качает головой и не падает в объятья, но и не давит на тапок в ужасе, как того ожидает Эд. — Кальян покуришь, — те самые губы застыли в полуулыбке, Эд смотрит на них чаще, чем в охуенно-прекрасные синие глаза. — Утёнок, я в пятом классе лучше подкатывал. Эда будто бы окатывает ледяной водой, весь настрой моментально сбивается, и он вырубает мачо. Пиздец, стыд. Ещё и Утёнок? Пока Эд не решил — это охуеть мило или охуеть какая насмешка. Хоть бы Арс не услышал. Хотя, не страшно: будет выебываться — заработает путевку в мир «придумай, как иначе назвать Сеню». — Ну, хули, как умеем. Шо слышно по гастролям в апреле? Мы чё, в натуре едем в Питер? Пялиться на Егора по-прежнему тянет, но теперь это настолько неловко, будто бы он напердел на весь зал. Говорить о работе не хочется от слова совсем, но и молчать пиздец кринжово. Вскоре Бебур несёт кальян, рассыпает по столику пластмассовые одноразовые мундштуки и предлагает Эду попробовать. — Это для Егора, — ему нравится это имя и нравится его произносить. Крид лезет в карман и достаёт блеснувшую трубочку. Свой мундштук? Ля какой важный курица. — Хуя, ты, видать, завсегдатай? Че я раньше тебя тут не видел? Вместо ответа Егор затягивается и выдыхает дым, пафосно запрокинув голову. И теперь, со шлангом в руках, он выглядит как сучка, а не булочка! Такого кадра не хватает в коллекции Эда. Покивав согласно Бебуру, он протягивает мундштук Эду. Их пальцы случайно соприкасаются. Эд не собирается продолжать подкаты, накатался, но он впервые в жизни чувствует то, о чём говорят «будто током ударило». Егора, судя по его невозмутимому виду, так не торкнуло. Эд делает глубокую затяжку и чувствует, как напряжённые мышцы начинает отпускать. Во рту приторно-сладко, и он понимает, что только что они с Егором считай поцеловались, Эд мундштук не менял. — Это кальян такой вкусный или всё-таки твои губы? — А давай проверим, — голову чуть запрокидывает, чтоб смотреть свысока, голос без единой нотки игривости: ну точно — сучка! Эд не сразу въезжает, что ему предлагают и куда делся нежный мальчик Егор, а потому тупо выдаёт: — Шо? — Утёнок, давай, я хочу узнать: твой язык такой же смелый и в деле или только на словах? — Егор максимально медленно приближается. — Хочу почувствовать его и в других местах на себе. Сделаешь это для меня? Или не слабо только пиздеть? Эда прошибает, сердце начинает колотиться, в ушах шумит. Он забывает, где находится, смотрит в глаза, кажущиеся чёрными из-за расширенных зрачков, не видит ничего вокруг, кроме Егора, и не может издать ни звука. Он поплыл и чувствует, что уже почти влюблён. Его вштырило? Или их двоих?! «Бебур, сукин сын, шо ты насыпал в кальян?» — Эд знает, что траву не курят через кальян (не спрашивайте), но если это что-то другое? Хотя, с хуя ли Бебур бы расщедрился? Значит, это не приход, ему не кажется, это происходит на самом деле, и Эд охуевает. Между их лицами теперь сантиметров десять-пятнадцать, Эд чувствует, что Егор пахнет охуенно: видать, во время выступления он вспотел и теперь этот запах смешался с ароматом парфюма и сладкого кальянного дыма. Взгляд Егора бегает по лицу, и Эд понимает, что он рассматривает его татуировки. — Шо, блядь, происходит? — Эд не хочет этим вопросом отпугнуть Егора, но он уже не вывозит, чтоб ничего не ляпнуть и слишком в ахуе, чтобы ответить на флирт. Флирт ли? Или уже откровенный съём? Егор поднимает правую руку и нежно проводит большим пальцем над бровью, не торопясь переходит на значок доллара, поглаживает несколько раз и опускается на трезубец на бороде. Осторожно давит вниз, заставляя открыть рот и говорит: — Мне так нравятся твои пухлые губы. Мечтал их увидеть на своём члене с тех пор, как увидел тебя впервые. Тебя же самого заводит такое? Отсосешь мне? — Эд понимает, что сделает всё, что этот змей попросит и даже больше. Его кроет от такого контрастного Егора, от того, что впервые в жизни клеит не он, а его, ещё и так откровенно. И кто? Егор, который был далёк, как северный полюс от южного, на которого Эд мог смотреть только как на картинку. В штанах становится тесно (а он не любит, когда тесно), ёрзает, так как хочется поправить хуй. — Открой рот и высунь язык, — тихо и властно, большой палец мажет по губам, а вторая рука поднимается вверх по бедру к паху такими же нежными касаниями. — Его–о–ор, — выдыхает Эд, закрывает глаза и послушно вываливает язык, который тут же обводят по краешку. Эд всасывает палец в рот и языком успевает лишь раз провести по самому кончику фаланги. Крид нежно улыбается: — Я даже не думал раньше, что ты знаешь, как меня зовут. Эд даже теряется, выпускает палец и в непонятках смотрит на него: — С хуя ли, дядь? Мы же вместе выступаем. Теперь обе руки Егора на бёдрах Эда и продолжают поглаживать уже чуть с нажимом. Этим движениям очень хочется подаваться навстречу. Егор склоняет голову, в глазах насмешка. — Ну, тогда какая у меня фамилия? — Ты за меня придурка не держи. Крид! — уверенно выдаёт Эд. Егор его вообще за дебила, не умеющего читать, считает? На концертных афишах их имена всегда рядом. Егор теперь смеётся, и Эд забывает, как дышать: залипает на идеальные белые зубы и уже припухшую от покусываний нижнюю губу. — Я Булаткин. — Булаткин? Булка, значит... — Эд понимает, что так его и назвал про себя весь вечер. У Егора только лёгкая улыбка остаётся на лице, глаза чуть с прищуром, а пальцы ложатся на пах и тянутся расстегнуть Эдов ремень. — Булка, ты шо твориш? — вопрос риторический. Обычно хриплый голос теперь похож на рык. — Как это «шо»? Показываю тебе, Утёнок, что такое Лав из, — вернулся ласковый Егор. — Только хочу тебя предупредить: я не ищу сейчас отношений, без обид. Я хочу все силы тратить на карьеру. Это на одну ночь. Секс без обязательств? Эду б задать себе правильный вопрос, например, как это повлияет на их совместную работу, но пизда уже помчалась по кочкам. — Егор, какие обиды, не хуйни. И не то, чтобы мне не по хую, но мы не на свингер пати. Вокруг слишком много лишних глаз. Тот будто бы очухивается от наваждения, берет Эда за руку и собирается увести, как тут откуда-то вылезает Воля. — Бля, заебал, — Эд не дожидается напоминаний и летит к диджею. Чем скорее он выступит, тем быстрее Воля отвяжется, и он окажется с Егором наедине. Выбирает «Заведи себя сама»: ему кажется, она больше других подойдёт моменту. Он и сам уже возбуждён (длинная майка скрывает стоящий член) — это помогает ему вложить в подачу столько эмоций, сколько получается далеко не на каждом выступлении. Старается смотреть на всю публику, но то и дело возвращается к Егору: он курит и сидит, растёкшись по дивану, потому что Арс с Антоном вжимаются друг в друга так тесно, будто пытаются стать одним целым. Они не смотрят выступление, а пользуются моментом и сосутся так вкусно, что Эду кажется, он слышит звуки поцелуев даже сквозь минус. Возвращается на место под громкие овации, таких ему в этом баре ещё не доставалось никогда, но сегодня важен только один: он встаёт ему на встречу, ведёт по плечу и шепчет: — Ок, я завёлся, поехали. — Погодь, я такси вызову. — Не нужно, я на тачке, не пил сегодня. Мне достаточно кальяна, чтоб расслабиться. — Интересный ты человек, Булаткин, — Эд уже и забыл, когда в последний раз отдыхал хотя бы без пиваса. Даже их с Антоном довольно частые турниры в Фифу не обходятся без этого. — Вообще, если курить кальян и бухать, на утро башка будет болеть охереешь как. — Вот и проверю. Так, запизделись. — Эд свистит Антону, улыбается и показывает ему большой палец, а на Арса скалится и тычет средний. Ебалай, тянул бы ещё года три, а хули. Он вообще прикола не понимает, если всё взаимно, то чего тот выебывался. Эд выяснит всё позже. На улице свежий воздух хочется вдыхать полной грудью, хоть это и центр Москвы — в кальянной было пиздецки душно, и это становится понятно только сейчас. Голову немного кружит от выпитого, выкуренного и от Егора, который всё это время держал его за руку, а на улице, к сожалению, отпускает. В этом году нормальная зима пришла аж в феврале и пока не собирается уступать теплу. Под ногами каша из льда и говна, но идёт пушистый снег и вся грязь уже покрылась тонким белоснежным ковром. Эду нравится снег, грудь наполняет восторг и хочется по-детски чмокнуть Егора в нос, но на часах нет одиннадцати, а «Москоу невер слип», как говорит их продюсер — вокруг куча народу. Потому он просто молча идёт рядом, по обыкновению засунув руки в карманы, как радостный дебик вертит головой и смотрит по сторонам. — Ты такой кот, — нежно говорит Егор и треплет Эда по немного отросшим и влажным от снега волосам. На губах сама расцветает улыбка. В этом жесте нет никакого сексуального подтекста, Эду хочется дурачиться, потому он бодает головой Егора в бок, ластится и мурчит, как умеет. Восторг быстро рассеивается и ему на смену приходит мандраж и осознание: он идёт рядом с охуенно красивым парнем, по которому сохнет, и они едут трахаться. — Мы к тебе или ко мне? Лучше к тебе — у меня в любой момент может вернуться Антон. — Эд не говорит всей правды: там ещё и пиздец срач, старый скрипящий диван и вообще ремонт отстой — выбирая между стильной обстановкой и расположением в центре, они выбрали второе. Эд готов жить в будке с толпой бомжей, но внутри третьего кольца. — Да, без проблем, — легко соглашается Егор. — Пиздец, хотел тебя снять и привезти к себе, а вышло наоборот, — Эд ловит странное ощущение, будто бы они обсуждают погоду, а не где поебутся. — Утёнок, ты же не будешь расстраиваться по такому поводу? — нежно говорит Егор, берет его за руку, чтобы одним пальцем несколько раз успокаивающе погладить тыльную сторону ладони. И добавляет шепотом: — Если хочешь, сегодня снизу буду я. Ничего сексуальнее Эд не слышал уже давно. Ему вообще похрен, быть сверху или снизу, но судя по тому, какого Егор строит из себя папочку, он обычно сверху и эта “жертва” заводит. Было покинувшее его возбуждение тут же возвращается, так как в голове ярко представилось, как Егор выстанывает его имя под ним, как выгибается от удовольствия, подаётся навстречу, цепляется за плечи, прижимаясь ближе... Телефон звонит уведомлением в Телеграме. «Моё желание: сегодня ты ночуешь не дома». Эд отправляет лаконичное «Ок» и добавляет стикер из стикерпака, который сам же и слепил — фото его руки показывающей средний палец. В том же наборе есть и другие дурацкие кадры: например, Попов с картошкой фри в носу и ушах. Его Эд любит слать в ответ на попытки Арса обвинить их с Антоном в том, что они необразованное быдло в сравнении с Его Высочеством, когда «Арс, ты ёбу дал, какой в жопу вернисаж?». Естественно, хуй в Москве припаркуешься рядом с нужным тебе местом, но вскоре они подходят к тачке Егора, которая одиноко стоит возле мусорных баков на практически пустой парковке бизнес-центра. Это какой-то джип, Эда всегда мало интересовали машины и всё, что он может сказать о ней, это: «охуенная машина, большая и чёрная». — Отец подарил на совершеннолетие... — Егор будто бы оправдывается. — Ок, только садись, поехали быра, у меня уже яйца сводит. — Егор усмехается, снимает машину с сигнализации и открывает дверь перед Эдом. В салоне вкусно пахнет кожей и тем самым парфюмом Егора, он будто бы утыкается ему в шею. Когда они вдвоём уже сели и Егор заводит машину, чтоб прогреть, Эд продолжает: — Странно, шо у тебя нет, буду считать это личным оскорблением. Егор оборачивается к нему. Рядом светит фонарь, потому в машине достаточно светло для того, чтобы Эд увидел, как он выгибает бровь: — С чего ты взял, что у меня нет? — Егор берет его ладонь и кладёт себе на грудь. — Как видишь, у меня учащённый пульс, я вспотел и у меня стоит: я всю дорогу до машины думал о сексе с тобой, о том, как твои идеальные губы окажутся на моем члене, как в процессе ты тоже будешь постанывать от удовольствия, от чего я буду чувствовать вибрацию. — От таких откровений рот Эда наполняется слюной. Егор ведет ладонью Эда ниже по своему торсу. Даже через толстовку Эд четко ощущает рельеф пресса, на котором хочется остановиться, уделить больше внимания. Но Егор не задерживается и продолжает ползти ниже, кладёт его ладонь на свой стояк и сжимает. Эду кажется это ощущение чужого члена в его руке удивительно правильным. Он вновь и вновь облизывает свои губы. — Ты будешь время от времени поднимать на меня свой блядский взгляд и стона не буду сдерживать уже я, — он продолжает его рукой ласкать себя. — Видишь, насколько я не возбуждён? — Дай проверю, зрачки расширены? — Эд медленно наклоняется к Егору, руку перекладывает на сиденье, чтобы опереться. — И губы, губы проверь! Они будто бы падают в этот поцелуй, срываются, как дорвавшиеся подростки, и от этого ударяются зубами. Эд сразу пускает в ход свой язык, по-другому не хочется. От одного поцелуя в груди начинает гореть, жар растекается по телу масляным пятном, накрывает плечи и к кончикам пальцев превращается в мурашки. У Егора мягкие губы, немного шершавые, а на вкус он и вправду сладкий, по-настоящему. — Ты внатуре сладкий, как булка! — хрипло произносит Эд, проводя пальцем по пухлым губам. Егор достаёт что-то из кармана и с искренней улыбкой протягивает Эду. Это оказывается вкладыш со жвачки Love is. — Утёнок, представляешь, как совпало: недавно вот девушка со мной попросилась сфоткаться и насыпала горсть именно этих жвачек, я одну и сжевал по дороге сюда. — Хуя те фортануло, — Эд нежно улыбается в ответ, снова целует, а руками пытается проникнуть под резинку штанов, которая натянулась из-за позы Егора и теперь это сделать не так просто, ещё и Егор не помогает. Пальцы дрожат от нетерпения, но он справляется — кот ведь может пролезть через любое отверстие — но не спешит лезть в трусы, а запускает руку под футболку и ласково оглаживает бок, ягодицу поверх белья и крепко её сжимает. В этот момент обнимающий его за плечи Егор прерывает поцелуй, загнано дышит и спрашивает: — Эдик, что ты делаешь? Ты хочешь прямо в тачке? Вместо ответа Эд целует того в уголок губ дальше по линии челюсти и говорит, каждое слово отделяя чмоком: — Мне уже горит шо пиздец. Рукой Эд начинает ласкать чужой стояк через ткань, подушечками поглаживая снизу вверх, неудобно выгнув кисть. Но Егор мягко его останавливает, чуть отстраняется и предлагает пересесть на заднее сиденье. Умно. Вероятно, Крид уже трахался с кем-то в машине, но Эд не ревнует. Ему невтерпёж, потому он враскоряку (грация кошки, ловкость картошки) перелезает между сиденьями, пока Егор глушит мотор и пересаживается по-нормальному, выйдя на улицу. В том, как он быстро всё делает, как сдирает с себя ветровку, видится такое же нетерпение, и это распаляет. Они вновь целуются, и Эд ощущает себя будто бы ему в детстве подарили телефон с цветным экраном, в то время, как у всех его друзей были черно-белые. Егора не хочется выпускать из рук, хочется тестировать все его функции, а Эд от восторга и не знает, как к нему подступиться и с чего начать. Егор будто бы чувствует его замешательство. — Утёнок, всё нормально? — полный участия взгляд. — Да, всё охуенно, просто... это самое... не могу поверить, шо это всё по правде, шо ты, такой охуенный, сейчас со мной. — Мысли Эда путаются, точно как наушники в кармане (хвала тому, кто придумал беспроводные), он быстро дышит и смотрит прямо в глаза напротив. Даже это непривычно — смотреть на Егора так близко, а не из зрительного зала или через камеру смартфона. Егор посмеивается чему-то своему и тихо качает головой. — Тогда расслабься и представь, что это фантазия, сон, в котором можно делать всё, что вздумается. — Всё, шо вздумается? Ну, ок. Получив добро, Эд немного успокаивается и отпускает себя. Пальцы поддевают толстовку, тянут вверх, Егор, неудобно извернувшись, избавляется от неё, откидывается на сидение и приглашающе хлопает себя по бёдрам. Эд перекладывает ногу через него, штаны грозятся треснуть и в паху натягиваются так, что становится больно. — Хуевая идея, погодь, — хрипит он и перекатывается обратно. Тихо матерясь, расшнуровывает свои высокие ботинки. Знал бы, напялил бы тапочки, а че, только Арсу можно? Облегчение, с которым Эд стаскивает с себя джинсы, грозится посоревноваться с оргазменным. Он уже тянется руками к плечам Егора, чтобы опереться, как слышит насмешливое: — Это что за парашют? Он тебе не понадобится: моя тачка не летает, к сожалению. — Ха-ха-ха, смешно, дядь, — если бы Эд мог утопить в сарказме, Егор бы уже кормил рыб на дне. — Будешь и дальше выебываться или всё же хочешь «почувствовать мои губы на своём члене»? Кто стебёт мою любовь к свободе, остается без сладкого. Егор пытается сделать серьёзное лицо и без слов проводит по своим губам пальцами, будто бы закрывая рот на замок. Он приподнимает таз, чтобы Эд смог свободно стянуть с него штаны. На нем обычные белые боксеры, которые не скрывают вставший член. Эд, не отрываясь, смотрит на него, пока садится, подогнув под себя ноги, и сразу припадает к нему губами: водит сомкнутыми по стволу снизу вверх по ткани, трется носом по контуру, покрывает поцелуями мошонку и сам плавится от удовольствия. Егор полусадится так, чтобы быть лицом к Эду, одну ногу вытягивает рядом, а другую сгибает в колене и ставит на пол, перебросив свой вес на стоящие за спиной руки. Рука Эда движется вверх по вытянувшемуся торсу Егора и оглаживает грудь, иногда задевая соски, которые уже напряглись то ли от холода, то ли от удовольствия. Язык лижет прямо поверх головки, и Эд чувствует, как хорошо ткань скользит на кончике — у Егора уже выделяется смазка. Какой он чувствительный. Вообще, Эду нравится делать минет, нравится дарить удовольствие партнеру, в чем он никогда вслух не признаётся. «Я люблю сосать хуй» —даже в мыслях звучит кринжово, потому он безумно рад, что Егор сам завёл эту тему и как-то догадался. Егор откидывает голову и зажмуривает глаза. Видно, что ему хочется уже ускорить всё происходящее: он ёрзает на месте от нетерпения, кусает губы и руку кладёт Эду на затылок, не давит, а просто поглаживает. Но Эд знает, что предвкушение удовольствия практически не уступает самому процессу и не торопится. Взявшись за резинку, он стягивает трусы Егора куда-то в район коленей. Берет ствол в руку и начинает от уретры рисовать спираль по головке языком, быстро закручивая и помогая себе рукой. — И здесь вкусный, — хрипит Эд, поднимая взгляд на тихого Егора, после чего пропускает по языку глубоко в рот и начинает медленно двигать головой. — Не останавливайся, пожалуйста, — всхлипывает Егор, шире разводя колени, насколько позволяют трусы. Эд плюет на ладонь, обхватывает ею ствол и водит кулаком вдоль всего члена, не отрывая головку от губ. Его плавит от того, какой Егор отзывчивый и ему хочется дарить всё больше и больше ощущений, показать на деле, насколько он нравится. Рука остаётся на члене, кистью добавляет прокручивающее движение, а он сам поднимается и сладко целует Егора. Он на поцелуй не отвечает, только постанывает в Эдов рот и трепещет в его руках. — Предупреди, когда будешь близко. В машине должно быть холодно, на улице минус, но им очень жарко, окна запотели. Эд чувствует, как по позвоночнику стекает капля пота, а затылок Егора под другой его ладонью влажный. Он выцеловывает его подбородок, шею, кусается, зализывает и чередует с засосами, Егор позволяет даже это. — Утёнок, я уже скоро... Эд возвращается вниз, обхватывает губами член, а руку перемещает на его сжавшиеся яйца — действительно, скоро. Сначала мелькает мысль попрактиковать прерывающийся оргазм, но за такое можно и домой отправиться, если не договариваться на берегу, а там его совсем не ждут. Его член уже изнывает от отсутствия ласки, стоит так, что можно гвозди забивать. Он перемещает руку себе в трусы, размазывает натёкшую смазку по головке и начинает дрочить, как он любит: резко и грубо. Эд поднимает глаза, чтобы узнать, какой Егор, когда кончает, и видит, как его рот складывается в аккуратную круглую О и просящий взгляд из-под ресниц. Наверное, Эд тоже сейчас неплохо смотрится с членом во рту, хотя он об этом и не думает. Мысли только о том, как бы ему запомнить каждую черту такого идеального близко-далекого Егора. Хочется сфотографировать, чтобы потом пересматривать. Знал бы, поставил бы дома скрытую камеру и потащил бы Егора туда. Потом, через время, мог хотя бы подблядывать, тоскуя о том, что произошедшее никогда больше не повторится. Но оно ещё продолжается, потому Эд постарается сделать всё, чтобы Егор вспоминал этот вечер без сожалений и с удовольствием. Тёплая жидкость чувствуется где-то в горле, его простреливает осознанием, что это именно он довёл своими ласками Егора так быстро и тоже кончает себе в кулак. Ртом он старается не пропустить ни одной капли, сжимает губы сильнее и продолжает двигаться, пока Егор резко не отстраняется от щекотки. Не такой уж Эд и профессиональный минетчик, чтобы под ним настолько заводились и так быстро кончали. Егор выглядит так, будто бы ему стыдно, прячет глаза и лепечет: — Я не хочу, чтобы ты думал, что я скорострел, я... просто не знаю, что на меня нашло... ты всё делал так правильно, смотрел на меня так, как я и мечтал... — Эээээ, стопэ, я ничего не думаю. Мы же в моем сне, это всё так быстро, шоб я не устал. Есть попить? — Да, вода есть, но нет ни презервативов ни смазки, давай я тебе тоже... — Я уже всё, — Эд показывает ладонь и улыбается. Егор, сверкая голым задом, который не остаётся без жмяка, тянется к бардачку и достаёт оттуда воду и пачку салфеток. Заботливо откручивает крышку и протягивает Эду бутылку, пока сам салфетками вытирает от спермы его ладонь. Через несколько минут они, уже одетые, выезжают с безлюдной парковки. Шалость удалась. *** У Егора в квартире очень классно: у него просторная студия, которая если и была вылизано-безликой после ремонта, то сейчас её такой не назовёшь. Пройдя из прихожей в комнату, Эд обмирает: стена перед ним и слева состояла практически вся из окон почти до пола, из которых прекрасно видно ночной город, чего уже достаточно для звания квартиры мечты. Но кроме этого, каждый квадратный метр кричит о том, что это жилье музыканта: на разобранном диване, стоящем посередине комнаты, даже черно-белое постельное белье с нотами. В углу стол с двумя мониторами, синтезатор, микрофон с наушниками, гора бумажек: вероятно, Егор пишет тексты по старинке, от руки. — Да-а-а, я б тут жил, — Эд старается не думать о том, что он тут первый и последний раз, какое жить. — А вот здесь бы захуярил граффити на всю стену. — Жаль, что из-за шума дороги здесь нельзя записывать качественно треки, но у нас на студии я тоже люблю бывать, так что, это не большая проблема. — Егор проходит на кухню и включает кран. — Ты прости, что у меня срач, я не ждал гостей. Слева от тебя дверь — это вход в уборную, зелёное полотенце. Я пока кофе сварю. Эд понимает, зачем ему эта информация и послушно идёт мыть руки. Перед сексом было бы неплохо и душ принять, потому он спрашивает разрешения у Егора, который даёт добро на помыться, и раздевается. Зайдя в невысокую ванну, он крутит вентиль, который тут один. Вода льётся, ледяная, но не из лейки над его головой, а из крана. Он пялит минуту на смеситель и понимает, что он или будет мыться, согнувшись в три погибели, или намочит только ножки. Воровато оглянувшись, он пробует хотя бы сесть так, чтобы вода полилась на пах, но и так не получается, мешают острые коленки, которые упираются в белоснежный акрил. В какую позу ему встать, чтобы помыть жопу, он боится представлять, потому сдаётся и зовёт беспомощным голосом: — Его-о-о-ор! — Да, Утёнок, — он заходит так быстро, будто бы стоял под дверью. — Я тут это, бля... — и отчаявшись объяснить, тыкает пальцем в смеситель, другой рукой накрывая член. Егор замечает эту руку на пахе, но никак не комментирует, а подходит ближе и с улыбкой объясняет: — А, тут всё очень просто, смотри: здесь у меня один вентиль, так как вода настроена на нужную температуру, нужно просто немного подождать, а чтобы переключить на душ... Эд не слушает объяснения, потому что понимает, что он первый раз за сегодня видит Егора в ярком свете, до этого был бар, улица, машина, подъезд и лифт, в котором Эд пялился в пол. Теперь он с удовольствием его рассматривает: Егор снял толстовку и сейчас в простой белой футболке, мятой после их приключений, тех же штанах и в розовых тапках с зайцами — такой домашний. Хочется затискать или растечься маслом в его руках. Волосы уже просохли после снега и некоторые пряди выбились из когда-то идеальной укладки. — Понятно? — голос Егора заставляет отвлечься от мечтаний. — Иди ко мне, — хрипит Эд и протягивает ему одну руку в приглашающем жесте. — Что? — Сюда иди, грю, давай помоемся вместе. Егор на секунду теряется, но соглашается и стаскивает с себя штаны сразу с бельём. Эд не дожидается, пока он разденется полностью и тянет его, одетого, шагнуть к нему. Он не сопротивляется, доверчиво льнет с поцелуем и проводит одной рукой по волосам, а другой гладит плечи. Эд помогает выпутаться ему из одежды и уже хочет обнять и продолжить начатое, как тот выворачивается в руках и наклоняется, чтобы включить воду. Эду открывается такой шикарный вид, что член моментально встаёт, а в ушах начинает шуметь. Возбуждение волнами поднимается от паха и выше, он чувствует, как набухают его соски и тянется, чтобы провести по ним ладонью. Он прижимается к Егору членом, вкладывая его между ягодиц, обнимает за талию и щекой прижимается к лопатке. Эти объятия ощущаются великолепно. Егор притихает и не шевелится. Эд поцелуями покрывает его спину, к сожалению, закрытую тканью, вкладывая всю свою щемящую нежность в каждый, как сверху начинает литься вода. Наваждение проходит, Эд выпрямляется и отфыркивается, пока Егор берет мочалку, наливает на неё гель и протягивает ему: — Потри мне спинку, — просит Егор, оборачивается спиной и выходит из-под струй воды. Пока Егор стягивает мокрую насквозь футболку, Эд послушно берет мочалку и приступает к делу, водит ею тщательно по шее, плечам, лопаткам и рукам. Когда доходит до задницы, то трёт с нажимом, раскрытой ладонью другой руки водит по ложбинке, подушечкой среднего пальца чуть нажимая на дырку. Роняет мочалку вниз и снова прижимается бёдрами —теперь и он мыльный. Одной рукой Эд обхватывает член Егора, а второй гладит ему шею, грудь и идеальный пресс. Руки скользят от мыльной пены так, будто бы они все в масле. Егор голову кладёт ему на плечо, крутит тазом из стороны в сторону, дразня, а ладони кладёт на бока Эда, вжимая в себя. — У тебя такой длинный член, — выдыхает Егор, нежась под лаской Эда. — Я знаю, потому и не люблю носить боксёры или узкие джинсы. У них резинка давит на стояк, а так можно, чтобы хер лежал под ней, под поясом. — У тебя так часто стоит? Я за презервативом и смазкой. — Эд не успевает ничего ответить, как Егор вылетает из комнаты. Хоть бы не наебнулся по пути. Эд закрывает глаза, опирается на стену спиной и медленно начинает дрочить, чтобы стояк не спал и он встретил Егора готовым. Он не видит, но ощущает, что Егор уже вернулся — его обдаёт холодным воздухом из-за распахнувшейся двери. Егор, вероятно, смотрит на него, потому Эд не перестаёт ласкать себя. Ладонью водит уже быстрее, другой шарит по своему телу: гладит ключицы, переходит на шею, трёт уши, вновь возвращается к шее и чуть придушивает сам себя. Егор такого представления долго не выдерживает: Эд внезапно чувствует его губы и язык на своём ухе, а другой рукой берет оба члена и ласкает их уже вместе. — Булка, я не против ещё раз кончить от дрочки, но хочу не так, хочу спустить в тебе. Егор тут же отпускает руку и понятливо становится лицом к стене, прямо под струи воды, уперев лоб в согнутую в локте руку, разведя ноги насколько позволяет ванна и прогнувшись в пояснице. Эд целует его в плечо и тихо спрашивает: — Ты б хотел, шоб я был нежным или пожёстче? — Да собой будь, — выдыхает Егор в нетерпении и выключает воду. Собой, то есть влюблённой нищенкой сесть и заплакать от переполняющих чувств? Вряд ли ты ждёшь этого, Егор. Эд оглядывается в поисках презерватива. Он находится на стиральной машинке, рядом с тюбиком смазки. — Меня не нужно долго растягивать, я... — Эд с замиранием сердца ждёт его оправданий, хотя он вряд ли сейчас признается «я ежедневно прыгаю на хуи от ёбаря к ёбарю», даже если это так и есть. — Я люблю подрочить с игрушками в заднице, а делаю это я часто в последнее время. У Эда почему-то отлегает от сердца. Он берет тюбик смазки, выдавливает полоску на пальцы и вставляет в Егора сразу два. Обнимает его одной рукой и наклоняется к его плечам, чтобы продолжить оставлять там лёгкие поцелуи, кистью начиная поступательные движения и растягивая гладкие стеночки. Пальцами он пытается упереться в нужную точку и довольно улыбается, когда Егор в его руках с громким стоном вздрагивает, а потом и сам подается на его пальцы. — Пожалуйста... — в голосе слышится мольба. — Что «пожалуйста»? — Эд хочет немножко подразнить. — Я хочу тебя... — на выдохе выстанывает Егор. — Я уже в тебе. — Нет, — мечется Егор и практически невнятно добавляет: — Я хочу твой член во мне, вставь в меня его, трахни, пожалуйста, быстрее... Эд достаёт пальцы, берет в руки квадратик из фольги, открывает зубами и неспешно раскатывает презерватив, зажав пальцами кончик. Слушает, как быстро дышит рядом Егор и призывно трётся о него, куда достанет. Так же медленно Эд берет смазку, выдавливает на пальцы и растирает, чтобы согреть. Внутри всё горит огнём и его неторопливость попахивает мазохизмом. Он добавляет еще смазки внутрь Егора (много не мало), приставляет головку к входу и толкается внутрь. Он входит наполовину, когда приходится остановиться, чтобы привыкнуть к ощущениям и не кончить тут же. Тело под ним нетерпеливо ёрзает, он перемещает обе руки на чужой стояк и ласкает так, как ласкал бы себя, продолжая постепенно входить. В голове он сосредоточенно решает примеры в столбик, но математика вряд ли поможет продержаться долго: ему так хорошо, не только физически, а и внутри, эмоционально. Эда накрывает пониманием, что он старался пресечь все чувства к Егору на корню, когда намеренно не общался с ним, а сейчас больше не сдерживается и вселенская тоска в перемешку с нежностью заполняют всё его нутро. Он снова вспоминает, что это только на одну ночь, расстраивается и чувствует, как возбуждение грозится спасть. Что ж сегодня только крайности какие-то. — Утёночек, прошу, перестань меня мучать, — в голосе слышится мольба, это отрезвляет. Эд понимает, что сейчас-то Егор в его руках во всех смыслах, доверчиво жмётся к нему и нужно дать насладиться им обоим этим моментом. Он припадает губами к такой трогательно открытой шее перед собой, думает о том, как бы Егору пошли татуировки и начинает двигаться, сначала медленно, а потом всё наращивая темп. Наружу сами рвутся слова, которые он вряд ли решится сказать потом. А Егор должен знать. — Ты такой красивый, — громко стонущий Егор затихает и начинает прислушиваться. — Когда ты рядом, я не могу думать ни о чем, кроме тебя, — фраза получается рваной из-за частого дыхания. — Мне нравится в тебе всё: твой голос, твоё тело, которого так охуенно касаться, морщинки вокруг глаз, когда ты улыбаешься, ты такой... — Замолчи, — голос похож на всхлип. — Не надо. Замолчи и не разговаривай, пожалуйста. Эд понятия не имеет, что он такого сказал, но раз Егор так просит, он заткнется. Он сосредотачивается полностью на своих движениях, на руке, которая помогает Егору достичь пика, на том, как его сперма стекает с пальцев, как краснеет кожа под его засосами везде на плечах, куда он смог достать. Егор продолжает подмахивать и насаживаться. Непроизвольно Эд начинает повторять «да», становясь всё громче и громче и уже практически с криком кончает. Оргазм прошибает такой, что пальцы сами подгибаются, ноги перестают держать тело в вертикальном положении, он достаёт член и буквально наваливается на Егора, прижав его к груди в медвежьих объятьях. Тот расслабленно откидывает голову Эду на плечо и тоже часто и глубоко дышит, как после бега. — Это. Было. Охуенно. Пойдём пить твой кофе? *** Они вдвоём лежат на диване только в нижнем белье и смотрят в потолок. На потолке причудливые тени, которые Эд и рассматривает, как будто бы облака, пытается разобрать фигурки предметов или увидеть какое-то животное. Свет в комнате не горит, потому они снова в полумраке, как и обычно в сегодняшнюю ночь. Вернее, ночь уже завтрашняя. Но сегодняшняя? Эд запутался. А сегодня в завтрашний день не все могут смотреть. Вернее, смотреть могут не только лишь все. Мало, кто может это делать. — Утёнок, а как ты принял, что ты гей? — тихий вопрос Егора выводит Эда из тяжелых дум. Он поворачивается боком к Эду и складывает руки под щеку. Эд ненадолго возвращается мыслями в прошлое и понимает, что особо и нечего ему ответить. — Да хуй знает. Ну, я ж не гей, а би, но не суть. Принял и принял, как и то, шо мне нравится чёрный, бокс и шпилять в комп. Я не знаю, как объяснить те. Ваще, я не оч понимаю, как можно не принять. Я недавно смотрел фильмешник. Там временная петля, шото типа Дня сурка. И про геев. Вот один из них в жизни так загоняется, зачморил сам себя, у него нет близких друзей, скрывает это от всех, его батьки ещё неадекватно отреагировали. Только его парень и знает правду. И он перестаёт волноваться и может быть собой только когда прям осознаёт, шо от его действий ничего не зависит, всё равно завтра новый день не настанет. — Эд поворачивает голову и смотрит в блестящие глаза. — Я не понимаю, почему всем не похуй, шо происходит в спальнях других людей. И вообще, это «шо подумают люди»... Они тратят на это ну десять секунд, шоб осудить/обсудить, а ты себе жизнь ломаешь. Всю. Шоб подстроиться под эти десять секунд. Это тупо. В общем, я не самый загоняющийся чувак, — он подмигивает Егору. — А чем закончился фильм? Они выбрались? — В душе не ебу: пора уже было выходить с хаты. И я забил, вот только сегодня вспомнил вообще, шо смотрел такое. — Изначально фильм День сурка должен был плохо закончиться, главный герой не должен был выбраться. Надеюсь, у твоих геев всё ок. Эд чувствует, что Егор заговаривает ему зубы, но сознательно ведётся и не допытывает того на тему выхода из шкафа. Может, будет тема для разговора потом. Он же не улетает на другую планету навсегда, без плана вернуться? А то такой киберпанковый фильм про геев он тоже смотрел. Просто они больше не будут трахаться и всё. Но пока ещё можно. Пусть не трахнуться, но хотя бы можно было без мук целовать, целовать, целовать. *** Эд просыпается рано утром с пустыней во рту, но не хочет открывать глаза, плестись пить на кухню (наверняка для этого придётся будить Егора). Кажется, если он хотя бы пошевелится, его счастливый сон закончится, вернётся к своей обычной пресной жизни. Он вдумчиво анализирует своё тело: голова не болит, хотя Егор обещал, и в целом легкость такая, что кажется, вот он откроет окошко и полетит. Он счастлив. Похуй, что будет потом, что ему придётся уйти. Главное, что в его жизни было утро, когда он проснулся с Егором в одной постели. Он всё-таки приоткрывает один глаз и видит Егора. Солнце встало и светит прямо в окно. Вот и первый минус: летом тут походу ад. У того безмятежное лицо, чёлка растрепалась, рот чуть приоткрыт, и Эд ожидает увидеть стекающую слюну, как обычно бывает у Антона, но нет. Булка идеален. Он шарит рукой в поисках телефона, чтобы узнать время и понимает, что хочет запечатлеть такого милого, домашнего Егора. Звук щелчка камеры заставляет внутри всё похолодеть и оцепенеть. Папарацци хуев. Сколько раз уже эти проебы случались, неужели, блядь, нельзя научиться ставить беззвучный. — Утёнок? — Егор приподнимает голову, но не открывает глаза. — Что ты делаешь? — Ничего, — хрипит спросонья Эд, быстро прячет телефон и прочищает горло. — Ты что-то сфотографировал. Не меня? — трёт глаза и оглядывается в поисках одежды. Эд не хочет врать ему, молча смотрит, как тот натягивает штаны и признаётся: — Тебя. — Зачем? — Егор отрывается от своего занятия. На лице полное непонимание, будто бы Эд говорит на незнакомом языке. Эд думает, что бы такого ему сказать, ощущения будто бы идёшь по минному полю. — Ммм... Шоб было? — Ладно. Только не выкладывай никуда, пожалуйста, — Егор встаёт, завязывает веревки на шортах и потягивается. — Закажем доставку? Эд с облегчением выдыхает, он ждал какой-то ссоры, разоблачения и как бы он кринжово выглядел потом в его глазах. Но всё обходится. *** Уже через полчаса они завтракают. Охуенно работают доставки в это утро, но Эду впервые хочется, чтобы они приехали через часа два, а то и вообще завтра. Он бы легко потерпел будучи голодным, но рядом с Егором. Они сидят за барной стойкой, Эд решает оставаться без футболки, потому что солнце нагрело комнату и жарко пиздец. — Я думал, ты откажешься от единоразового секса. Я бы отказался. — Егор ковыряет яичницу и отправляет кусочек в рот. — Чё эт? — Эд не пытается казаться аристократом и ест как обычно, но без аппетита. — Ну, смотри. Когда-то я фантазировал на тему того, что вот я иду по улице, а навстречу мне мой кумир, не важно кто. Вот он мне нравится безумно, мы знакомимся, проводим время вместе и тоже всё идёт к сексу. И я понимаю, что нам не быть вместе. Отношений не будет: мы из разных кругов или ещё какая причина. И вот в одноразовом сексе нет смысла. Допустим, всё проходит просто идеально. Тогда я всю жизнь буду вспоминать, как было охуенно, страдать от того, что это больше не повторится, пытаться искать в других этого человека. И не находить, конечно, все же разные, и в постели в том числе. А если секс будет хуевым, то я, во-первых, разочаруюсь в кумире, а во-вторых, зачем мне хуевый секс? Обойдусь без этого опыта. Логично? — Вродь, да. А если всё-таки и ты тоже понравился. Ты так рассуждаешь, будто бы это ваще невозможно. И вообще. Тогда выходит, шо я тебе совсем не нравлюсь, если ты не побоялся со мной потрахаться. Мог бы и промолчать, блядь, — Эд чувствует, что начинает злиться. И ничего он не зря думал про Егора, что тот пизда заносчивая. Он выглядит виноватым, пялит в столешницу и молчит. — Я те чё, выходит был вместо резинового хуя на вечер? Типа мастурбатора или хер его знает? Заебись. Эда несёт, ему обидно до пизды, хочется выть и уйти. А чего он хотел? Они же договаривались просто потрахаться. На одну ночь. Эд злится теперь и на себя, что он подписался на эту хуйню сам, не подумав башкой (а надо было) и начинает искать свои остальные вещи, чтобы уйти. Егор по-прежнему молчит и теребит салфетку в руках: отщипывает от неё кусочки и складывает в кучку. Потом хмурится, будто бы он пересчитывает пальцы на своей руке и упорно выходит шесть. — Эдик, но почему тебе не похуй? Потрахались-разбежались, разве у тебя такого не было раньше? Эд перестаёт собирать свои шмотки по комнате и замирает с одним надетым носком и телефоном в руке. В нем возникает желание открыться, чтобы этим уколоть Егора, мол смотри, ты использовал человека, который к тебе неравнодушен. А что открыть? Что он может сказать, если сам не понимает, что с ним происходит? Может только показать, для этого красивые слова не нужны. Потому он снимает блокировку с телефона, заходит в фото и открывает папку «Крид». — На, смотри! — Что это? — непонимающий взгляд, но руку за телефоном протягивает. — Блядь, мобила. Просто посмотри и всё! Он, не отрываясь, следит за тем, как Егор берет телефон в руки и смотрит на экран. Эда бросает в жар, он чувствует, как потеют ладони и спина в районе лопаток. Сердце колотится, а Егор слишком долго молчит с непроницаемым лицом, только сосредоточенно листает. Эд переминается с ноги на ногу и прочищает горло. Егор не отрывает глаза от экрана, лицо всё такое же серьёзное и осторожно произносит: — Эд, а зачем ты мне решил показать свои дикпики? — поднимает глаза и выжидательно смотрит. — Чего, блядь? — Эд ничего не понимает. Он не хранит на телефоне фотки своего хуя и сто пудов открыл ту самую папку, он бы мог это сделать и не глядя. — Дай сюда, — он стремительно подходит к Егору и заглядывает в телефон. Мелькает немного нечёткое фото Егора на выступлении, когда Эду удалось занять классное место для съёмок тайком за кулисами, а в следующую секунду его обнимают и целуют. Эд сначала обмякает на пару секунд, но потом желание выяснить, что за непонятная херня происходит, становится сильнее. — Не оч похоже на мой хер, но на хер в целом — да. Че за хуйня? — он смотрит грозно (по его мнению) на Егора, который счастливо улыбается и не убирает руки с его шеи. Его взгляд немного с поволокой, зрачки расширены, а радужка будто бы стала ярче, чем обычно. Хотя Эд знает, какая она обычно, только по фоткам в инсте. — Утёнок, ты в меня влюблён, да? — Ты шо, орёшь? Решил поугарать с меня? Оч вовремя, давай ещё, — Эд делает вид, что не слышал вопроса, но не тут то было. — Эдик, ответь мне: ты в меня влюблён? — Хуэдик, хватит меня называть по-конченому, — Эд пытается за раздражением скрыть волнение, глубоко вздыхает и начинает уже открывать рот для признания, когда его опережает Егор. — Потому что я в тебя да, — он перестаёт улыбаться, кладёт телефон на стол и берет ладони Эда в свои. — Я обратил на тебя внимание при нашей первой встрече. Ты зашёл в кабинет Тимура Ильдаровича, такой красивый, уверенный, чуть ли не дверь с ноги открыл. Татуировки даже на лице, а я никак не решаюсь сделать даже под одеждой, хотя уже решил, что буду бить и где. — И шо будешь бить? — Эд чувствует, что он уже красный как рак. Сердце колотится, готовое вырваться наружу и радостно ускакать в ебеня. Ему впервые так открыто признаются в чувствах. И кто? Егор, мать его, Крид! — «С Богом» на латыни, вот тут, — ему приходиться отпустить руку, чтоб показать на своё предплечье, но потом возвращает на место. — Я и подумать не мог, что ты спишь с парнями. Ты меня игнорировал всегда, не обращал внимания. Кстати, почему? Я думал, что ты гомофоб, потому тебе противно моё общество. И когда ты вчера со мной заговорил, я обомлел. Я люблю ту кальянную, иногда встречал тебя там раньше, но ты делал вид, что не знаком со мной или что не замечаешь меня... — Пушт я тя там никогда и не видел раньше, — хмыкает Эд и обьясняет дальше: — Терпеть не могу то место. Стараюсь набухаться, когда там, как можно быстрее, шоб не обращать внимания на всё, шо меня бесит вокруг. Ну и я думал, шо ты заносчивая сука и такой обсос, как я, тебе на хуй не упал. — Ну, пока ещё и правда не упал, — прыскает Егор. — Утёнок, я вчера обалдел. Я думал, что это развод какой-то, потому начал в ответ так откровенно флиртовать. Я не верил даже по дороге к машине. Я потому и сказал про одну ночь, чтобы ты не понял, что нравишься мне. Хотя я по своей логике и не должен был спать с тобой, но так завёлся... Мне безумно захотелось почувствовать тебя, узнать, какой ты в постели, что я и думать забыл о каких-то принципах своих. Это безумно тупая фраза, я терпеть её не могу и меня бесит, когда этот вопрос задают мне, но: будем встречаться? — Друг с другом или по отдельности? — Эд пытается сохранить морду кирпичом, чтобы в отместку заставить Егора понервничать. И как у него это получилось? Актёр херов. — Очень смешно, — Егор закатывает глаза и нетерпеливо добавляет: — Так что скажешь? Вместо ответа Эд долго смотрит в такие уже родные глаза и думает о том, как бы ему хотелось открыть окошко и от всей души проораться туда. — Булка, только пообещай мне, шо не будешь меня таскать в ту поганую кальянную. После завтрака Эд не спешит уходить, а Егор и не гонит. *** — И месяц не прошёл, а мы уже здесь? Я ж те ясно сказал, шо не люблю эту коптильню, даже припёр те кальян домой. Чего тебе ещё надо, собака? — Эд раздражён, а потому не пытается фильтровать базар. — Твоё счастье, что я люблю собак, — Егор чмокает Эда в нос и открывает перед ним дверь. Как бы Эд не петушился, что похуй, что подумают другие, их карьерам гомофобия по отношению к ним могла бы навредить, потому чувств на людях они не проявляли. И теперь этот маленький жест немного растапливает его сердечко. — Сегодня День рождения Арсения, мы приглашены, будь хорошим мальчиком. — Я не собирался никуда идти. Я хотел попробовать сегодня кое-что, у меня сюрприз для тебя, купил в секс-шопе спецом для сегодняшнего вечера, — Эд немного кривит душой, он лежит уже неделю, но чётких планов, когда использовать, он не строил. — Ты про вибропулю? Я нашёл её неделю назад, — попытка соблазнения провалена. — В следующий раз прячь сюрпризы в тумбочку хотя бы не с моей стороны, Утёнок. Эд мысленно бьет себя по лбу и злобно пыхтит на пути к шумной компании. Арсений скачет вокруг стола с каким-то неясным куском ткани в руках и размахивает им как флагом. — Эдик, Егор, привет! — он крепко обнимает сразу их двоих. — Смотрите, что мне подарил Антон! Тряпкой в его руках оказывается чёрная футболка с перечёркнутым именем Сеня. — Я сделаю целую партию таких для всех вас, чтобы вы запомнили наконец-то моё имя. Эд думает, не логичнее ли было тогда написать «Арсений», но говорит другое: — Все и так помнят, как тебя зовут, Сенечка, — он ржёт и хлопает того по плечу. — Скря, давай хотя бы не сегодня, — Антон смотрит так укоризненно, что Эду и правда становится стыдно. — Прости. Арсен-брат, с Днём рождения тебя. Я не мастер поздравлять и говорить шото приятное, потому просто пожелаю тебе, шоб хуй стоял и деньги были. — Твоими молитвами, — ржёт он. — Если бы ты не желал этого из года в год, был бы я бедняком и импотентом, кто знает. Падайте. *** Эд не нажирается сегодня, потому что рядом Егор, и это по-своему пьянит. Ему не нужен алкоголь, чтобы не смотреть по сторонам и не обращать внимание на ебучий дым и кучу народу вокруг. Когда Егор встаёт, он тянется к нему и интересуется, куда он. Потому что отлить можно сходить и вместе с ним, чтобы потом ненадолго засосать его в кабинке и потискать во всех местах. Хотя во всех не выйдет — на груди свежая татуировка «Never say never», ещё под пленкой. Егор качает головой, улыбается и спешит на сцену. — Арсений, с Днём рождения! Сегодня эта песня звучит впервые. Для тебя! Эд с удивлением на лице следит за Егором. Он даже не знал, что тот что-то пишет новое, хотя они живут вместе. Как он смог это скрыть — загадка. Эд внимательно слушает. В песне звучат слова обращения к девушке, но оно и ясно, Егор не может петь на всю страну о любви к мужику. А он поёт и смотрит прямо на Эда, который не может отделаться от ощущения, что эта песня посвящена ему, а не Арсу, или хотя бы написана о них. А потом звучит припев и сомнений не остаётся: Что такое love is? (love is) Расскажешь об этом мне в тачке Что такое, что такое love is? Я клею тебя, как жевачку. Эд охуевает. *** Уже дома они таки тестируют вибропулю (охуенная штука, Эд пробует и на себе). После масштабного анбоксинга лежат на спинах и курят прямо в кровати. Такое Егор разрешает редко, только когда не остаётся сил, чтоб ворчать на Эда и самому идти к окну. — Знаешь, я всё думал, как так вышло, что ты согласился жить здесь, я ведь живу далеко от центра. И понял, что ты выбрал эту квартиру, когда зашёл сюда в первый раз. Коты ведь сами выбирают свой дом. — Ага, — фыркает Эд, — и своего хозяина.