***
У Тоуки сегодня был выходной, поэтому она была дома. Но девушка не отдыхала, нет. Она сидела, схватившись за голову, и выглядела так, как будто была готова в любой момент начать рвать на себе волосы. Киришима была очень обеспокоена и взволнована. Всё дело было в том, что она оказалась больна. Больна ханахаки. Сегодня из её горла впервые полезли цветы. Когда была лишь первая стадия, она надеялась что это что-нибудь другое, не настолько серьёзное. Но сегодня все её немногочисленные надежды оказались опровергнуты чёртовыми лепестками петунии. Как она могла влюбиться? А главное в кого! В этого неуклюжего слабака Канеки Кена! Но он смог растопить её заледеневшее сердце одной лишь фразой. Она никогда её не забудет. «И если ты умрёшь, Тоука-чан, мне тоже будет очень больно.» Наверное, после этого она и влюбилась в него. В тот момент она словно посмотрела на него другими глазами. Взглянув на красные лепестки, она выкинула их мусорное ведро. Она не знала, как ему признаться. Она считала, что она не достойна его. Она несколько раз прокручивала в голове, как мог бы выглядеть их с Канеки разговор, но он ни разу не заканчивался хорошо. То он отвечает ей вежливое «Прости, Тоука-чан, но я не люблю тебя», виновато улыбаясь, то громко хохотал, показывая на неё пальцем. Все эти придуманные концовки были настолько ужасны, что она боялась признаться ему. Конечно, если она ничего не предпримет, то умрёт через несколько месяцев, но вдруг Канеки не любит её? Она тоже умрёт, но уже с великим стыдом, смущением и облегчением. Тоука не привыкла строить счастливых иллюзий. Жизнь гуля к этому не располагает. Она была реалистом. Поэтому здраво рассудила, что шанс того, что он любит её, не существует. Ей было невыносимо трудно находиться рядом с ним. Хотелось прикоснуться, взять за руку, обнять, похвалить, улыбнуться, поцеловать… Но всё это было невозможным, и поэтому она срывала на нём свою злость. Ей казалось, не делай бы она этого, давно бы разорвалась от переполняющих эмоций. Она срывала ярость, которая появлялась из-за того, что она не могла проявлять к нему других чувств. Верхушкой её возможностей было то, что она призналась хотя бы себе. Ей было невыносимо тяжело говорить ему все те отнюдь не приятные слова. Она была готова убить себя за них. Она видела, как ему было плохо после них, и просто ненавидела себя за то, что собственноручно уничтожает своего Канеки изнутри. Но, опять же, ничего не могла с собой поделать. На тренировках она была счастлива, что хоть как-то могла прикоснуться к нему. Тоука хотела, чтобы он мог постоять за себя. Она была очень рада тому, что хоть как-то помогает ему обосноваться в чужом для него мире. И с каждым разом он становился хоть и не намного, но сильнее. Она гордилась им. От воспоминаний о нём она вновь зашлась кашлем. Упав на колени, она пыталась вдохнуть воздух в лёгкие, но это получалось с огромным трудом. Когда приступ прошёл, она упала на бок, свернувшись калачиком. Из её глаз текли слёзы. Тоука понимала, что скоро она умрёт.***
Канеки шёл на работу в «Антейку». Зайдя в кафе, он поприветствовал уже пришедших Тоуку, шефа и Йомо-сана. Посмотрев на девушку, он покраснел и быстро отвёл от неё взгляд, чувствуя щекотку в лёгких. Он зашёл в раздевалку, в которой стояли шкафчики с формой. Переодевшись, парень спустился в главный зал, поправляя глазную повязку. Как и все коллеги, он всегда встречал посетителей с милой улыбкой. Только никто не знал, что улыбка эта была лживой. Хотя, наверное, знали все. Все гули, с которыми он работал. В жизни монстров нет событий, заставивших бы их улыбаться. Сегодня было немало клиентов, и поэтому нужно было сосредоточиться на работе, чтобы в который раз не получить нагоняй от Тоуки. Киришима сегодня стояла за барной стойкой. Готовя кофе, она из-под ресниц наблюдала за Кеном. Она завороженно смотрела как он лавировал между столиков, стараясь не сбить их, и принимал заказы у людей. Она так засмотрелась, что начала мечтать о их несуществующих отношениях. Канеки подходит к ней и, беря за руку и солнечно улыбаясь, ведёт её по зелёному лугу. Немного пройдя по свежей траве, они опустились на неё и начали смотреть на небо. Они, держась за руки, гладили большими пальцами ладони друг друга. Переглянувшись, они потянулись друг к другу. Их губы слились в нежном поцелуе… Из фантазий она вынырнула благодаря болезненному кашлю. Он был таким громким, что все обернулись на звук. Она обессиленно облокотилась одной рукой на стойку, второй прикрывая рот. От боли у неё на глазах выступили слёзы. Кашель был таким сильным, что Тоука не удержалась на ногах и упала на колени, продолжая кашлять. К ней подбежал Канеки и тоже опустился на колени рядом с ней. В том глазу, который не был закрыт повязкой, читалось сильное беспокойство. Он опёрся одной рукой о пол, положив другую на плечо девушки. — Тоука-чан! Тоука-чан, что с тобой?! — он сильно нервничал, не зная, что происходит с девушкой, в которую он влюблён, и хотел помочь, но он не знал, что нужно делать. И вдруг он и сам начал кашлять. И теперь он не прикасался к Киришиме, а держался за рот. А Тоука не могла ответить. Приступ никак не заканчивался. Но наконец из горла вылезли пять лепестков. Она мельком посмотрела на скорчившегося рядом парня и потеряла сознание. Через несколько минут этой пытки, выплюнув целый бутон с кровью, он тоже провалился во тьму, однако с удивлением и недоверием он успел обратить внимание на цветки петунии на руке девушки.***
Канеки очнулся на втором этаже кафе, лёжа на диване. Он не мог открыть глаза. Чувствуя ноющую боль в груди, он поморщился. — Вижу, ты очнулся, Канеки. Еле разлепив веки, он взглянул на шефа, сидящего в рядом стоящем кресле. — Что… Что произошло?.. — прохрипел парень. Шеф, видя, что Кен еле говорит, подал ему стакан воды. Тот, выпив воду, поблагодарил мужчину. — Ты успел обратить внимание на лепестки, которые откашляла Тоука, — он не спрашивал, он утверждал факт, — Она не сказала даже мне. Но, видимо, у неё ханахаки. Так же как и у тебя. Почему ты не сказал? — Я… Не хотел волновать вас. Да и вы бы не смогли помочь. Извините. А… Где Тоука-чан? И как она? Его собеседник молча качнул головой в сторону дивана, который стоял противоположно тому, на котором лежал Канеки. Он перевёл взгляд туда и увидел бледную, пока ещё не очнувшуюся Киришиму. Его сердце болезненно сжалось от этой картины. Смотря на девушку, которая выглядела едва лучше трупа, он снова закашлялся. — Значит, мои догадки оказались верны, — скорее самому себе сказал мужчина, — Значит, из-за Тоуки ты болен ханахаки? Парень, покраснев, отвернулся. Шеф всё понял и без слов, и поэтому решил ответить на заданный ранее вопрос. — С ней всё хорошо. Просто это её первый столь сильный приступ, поэтому она потеряла сознание. И если ты так и не признаешься, то это так и будет продолжаться, только без потери сознания, — заметив удивлённый, шокированный и недоверчивый взгляд, он пояснил, — Да, Канеки, она влюблена именно в тебя. Я понимаю, ты не веришь, что такое может быть, но это так. Я знаю её уже давно. И поэтому лучше разбираюсь в её чувствах. И, например, когда она хочет выразить благодарность, она обзывается; когда хочет улыбнуться, хмурится и грубит, и так далее. Да, соглашусь, необычный способ выражать свои эмоции, но всё же. Она всегда так делает, когда считает, что её истинные эмоции неуместны, — заметив боковым зрением движение слева от себя, он сказал, — Пожалуй, оставлю вас наедине. Выйдя, мужчина прикрыл дверь в комнату, оставив молодых людей одних. Тоука, морщась от боли, открыла глаза, пытаясь сесть. — Как ты? Она резко, насколько могла, обернулась на звук. На стоящем напротив диване сидел, облокотившись на подлокотник, Кен. Он настороженно и неуверенно наблюдал за ней. Она не понимала, почему тот так смотрит на неё и почему тоже сидит тут, но решила ответить. — Всё нормально. А ты почему здесь? — По той же причине, что и ты. Она распахнула только что хотевшие сомкнуться глаза. Неужели он знает? Стоп. Он что, тоже страдает от этой ужасной болезни? — Ты… Тоже болен ханахаки? В смысле… Я… — Не волнуйся. Я уже знаю. И, отвечая на твой вопрос, да. Я тоже, — сказал он, отведя глаза. Она вперилась в него подозревающим взглядом. Ей казалось, что он что-то не договаривает. — Тоука-чан… Я… Я хотел сказать… — Ты можешь не мямлить?! Это раздражает! Парень вспомнил разъяснения шефа. Значит, Тоука хотела сейчас улыбнуться? Улыбнувшись, он уже более уверенно продолжил: — Тоука. Я хотел сказать тебе, что шеф успел до того, как ты очнулась, рассказать мне кое-что о тебе. Но самое важное, это то, что он сказал, что ты влюблена в меня, — когда девушка уже хотела возмущённо перебить его, он, слегка повысив голос, чтобы она не перебивала его, продолжил, — Не перебивай меня, пожалуйста. Иначе я не смогу закончить свою мысль. Шеф сказал, что, когда ты считаешь свои настоящие эмоции неуместными, то выражаешь их совсем наоборот. И после этого мне показалось логичным, то, что он сказал мне то, что ты влюблена в меня. Киришима в этот момент захотела убить шефа. Во-первых, как он смог догадаться?! А во-вторых, как он посмел рассказать Канеки?! Но от дальнейших размышлений её отвлёк продолживший свой монолог парень. — Как я уже сказал, я знаю, что ты болеешь ханахаки, также, как и я. И… Я видел, как тебе было плохо. А раз ты влюблена в меня, значит, в твоей боли виноват я. Но ты должна знать, что, хоть я и люблю тебя, но не виню тебя в своей боли. Я всё же надеюсь, что слова шефа не были жестокой шуткой. И если это всё же правда, и у меня есть хоть малейший шанс на взаимность… Тогда я обязан сказать. Тоука, — он посмотрел ей прямо в глаза, — Я люблю тебя. Уже давно. Так сильно, что я заразился этой ужасной болезнью. И я надеюсь, что мои чувства всё же взаимны, — он с надеждой посмотрел в её глаза. А она плакала. Плакала от счастья. Неужели? Неужели? Неужто она не умрёт? В неё тоже могут влюбиться? Всё было настолько сказочно, что она не могла в это поверить. Она не могла в это поверить. — Тоука? Тоука… Не плачь, прошу, — он, встав с дивана, подошёл к ней и сел рядом, вытирая ладонью её слёзы, — Всё хорошо, понимаешь? Мы будем жить. — Я… Да… Я люблю тебя… Аккуратно обняв девушку, Канеки нерешительно взял её за подбородок и, заглянув в глаза и не увидев там протеста, нежно поцеловал её. Они, наслаждаясь, сминали такие манящие губы друг друга. Потом Тоука, слегка осмелев, решила углубить поцелуй и приоткрыла рот парня, просунув между его губ язык. Он всё понял, и поэтому сам перенял инициативу, делая поцелуй более страстным. Когда они всё же отстранились друг от друга, они больше не чувствовали оков ханахаки. Они излечились. Их чувства и правда были взаимны.***
На следующий день утром, зайдя за своей девушкой, Кен шёл с ней на работу. Она, взяв его под локоть, прижалась к нему, так как сегодня было прохладно, да и, потому что она хотела этого и могла себе позволить. Зайдя в кофейню, они одновременно поздоровались с уже прибывшими коллегами. Те не ожидали такого, и поэтому оглянулись на двери и обомлели: Тоука и Канеки стояли, обнявшись. Кома-сан и Ирими-сан недоверчиво переглянулись между собой. А новоиспеченная парочка пошла переодеваться. Когда же они вместе спустились в зал, то уже пришедший и увидевший их Нишики от шока плюхнулся на пол. — Вы… Э-э-э… Вместе что ли? Переглянувшись, они улыбнулись. Никто никогда не видел Тоуку такой счастливой. Целый день коллеги могли наблюдать за переглядываниями этих двоих. Когда они проходили на достаточно близком расстоянии мимо друг друга, то обязательно мимолётно касались рук своей пары и улыбались. Так и прошёл этот день. И следующий. И все остальные. Все уже привыкли к тому, что эти двое встречаются. А шеф счастливо улыбался, глядя на них, ведь, если бы не его вмешательство, то они могли бы и умереть. Но этого не произошло благодаря ему. И поэтому Тоука и Канеки были очень благодарны мужчине. Только из-за него они стали счастливыми.