Главное не пить

Громкая музыка заглушала не то что голоса вокруг, а даже голоса в голове, что на самом деле Хесусу только на руку. Зачем вообще думать на пьянке? Только бдительность это нисколько не приглушает, он не позволяет себе выпить больше нормы или уломать себя кому-то. А этот кто-то очень упрям и не один. Привычное надзирательство над его стаканом Братишкиным Хеса особо не парит, облапошить его никогда не составляло труда. Но Таня оказывается крепким орешком, который почему-то вбил себе в голову заснять пьяного в хлам Хесуса, наряду со сватовством кому-нибудь Гаечки. И пока она сама не ужрётся так, что забудет о своих планах, надежды на спасение всё меньше. — Да, Хесус, подумаешь пьяненький станешь, зато как весело будет. — подначивает девушка, чокаясь с ним стаканом. — Не будет весело нихуя. — отвечает Хес, закатывая глаза, и делает миллипездрический глоток. — Это вечеринка! И тут все свои! Чего тебе бояться? Хесус не отвечает, единственная причина бояться направляется прямо к ним с лыбой во всё лицо. — Эй, Хес, ты сейчас должен выпить со мной до дна! — радостно сообщает Вова. — С хуя ли? — Ты пей, а не спрашивай. — Не буду я пить, тем более до дна. — категорически отказывается Хес. — Ммм… Ясно, не уважает. — разочарованно качает головой Таня. — Не уважает. — соглашается с ней Братишкин. — Да почему?! — Слово именинника закон. — заявляет Татьяна. — Да сука, я не хочу пить. — Но грустные глазки, недовольное ебало и показательно обиженная поза, и Хес сдаётся. — Ладно, один стакан. — Ура. — Вова хватает бутылку и добавляет в их стаканы ещё виски, Хесус даже не успевает возразить. — Давай набрушершап. — Ты хотя бы научись слова выговаривать, придурок. — фыркает Хес, вставая. — Да похуй. Хесус снисходительно улыбается, Братишкин с трудом стоит ровно, и переплетать с ним руки не особо просто, он так и заваливается на него, приходится придерживать его за плечо. Голова начинает кружится от целого стакана, алкоголь ударяет так, что вышибает последние мозги.

***

Хес чуть ли не утыкается носом в открытое окно и раздумывает, стоит ли ему выбраться на улицу, где-то час прошёл с того момента, когда его заставили опустошить целый стакан виски, а туман в голове так и не развеялся. Шум вокруг как сквозь толщу воды приглушён, но всё равно давит. — Хес! — слышится откуда-то со стороны. — Что? — Хесус оборачивается и не сразу высматривает торчащую из-за двери голову Вовы. — Иди сюда, такое покажу. — Звучишь как маньяк. — тем не менее Хес всё равно заходит к нему в комнату. Это одна из спален и здесь по всему полу разбросаны подарочные пакеты и разорванная упаковочная бумага, это добро до этого хранилось в гостиной, где Братишкин распаковал часть подарков, ещё когда был во вменяемом состоянии, а сейчас это в беспорядке украшает пол. Хес пинает пустой пакет, ему страшно пройти и пару шагов от двери. — Смотри какая штука. — Вова едва сдерживает ор и поднимает перед собой худи, на которой изображён смайлик «гладим Вову». — Охуенная, да? Скажи. — Да. — легко соглашается Хесус, протягивает руку и треплет его по волосам. — Гладим Вову, гладим Вову. — Старый! — возмущается Братишкин, уворачивается и, путаясь в мусоре на полу, подбегает к кровати, сгружая туда кофту. — Как мне узнать какой гений это подарил? — Спросить. — Да? И как? Ртом? — Чем хочешь можешь спросить. — Я сказать хотел… — Вова разворачивается, криво улыбается, подлетает к нему и заключает в объятия. — Спасибо. — За что? — не понимает Хесус, шатаясь, и упирается спиной в дверь, чтобы не потерять равновесие. — Просто, за всё. — Всегда пожалуйста. — отвечает Хес и хлопает его по спине, объятия затягиваются и сердце начинает бешено колотиться, но ему бесконечно тепло. — Хес… А скажи… — Вова неожиданно прижимается ближе, а потом вообще просовывает коленку ему между ног и трётся бедром об его пах. — М… А что это у тебя там? У Хесуса по спине холодок проходит, он протискивает руки между ними и пытается оттолкнуть Вову от себя, но они оба так пьяны, что силы контролю не поддаются. Вова поднимает голову с его плеча и во все глаза смотрит на него. — Стояк там. — всё же отвечает Хес, бездумно скользя языком по своим губам. — На меня? — На тебя. Вова отшатывается и чуть не падает, но Хес вовремя подхватывает его под поясницу и, не раздумывая, прижимается к его губам, быстро на одно мгновение, и тут же отпускает, поднимая руки. — Забудь, эта хуйня ничего не значит. — говорит он. Вова в шоке молча открывает и закрывает рот, хмурится и сжимает руки в кулаки. — Вов, успокойся. — примирительно говорит Хесус, отступать ему некуда, за спиной закрытая дверь, и он хватает его за запястья. — Прости. — Покажи мне. — просит Братишкин. — Что? — Ты ведь хочешь меня? Я тебе нравлюсь? — Нравишься. — Хесус даже не раздумывает, когда отвечает и уверенно смотрит ему в глаза. — Тогда давай. — Вова выворачивает руки, освобождая свои запястья, хватает Хеса за руки и тянет за собой. — Что ты несёшь? — Хочу, чтобы ты подрочил на меня, хочу это увидеть. — отвечает Братишкин, плюхаясь на кровать. — Ты долбаёб, блять? — Давай, Хес. — Какой же ты ужратый, ты хоть понимаешь, что говоришь? Вова кивает, притягивает его к себе ближе, чуть не утыкается носом ему в пупок, Хесус упирается коленками в кровать, сжимает кофту на его плечах в ладонях и только и думает, как приятно целовать его губы. — Не порть нашу дружбу. — просит Хес, отворачиваясь. — Ты уже её испортил, но ты всё ещё мой друг, и я разрешаю тебе кончить, если я это сам увижу. — Вова звучит так серьёзно и уверенно, гладит его спину под кофтой и проникновенно всматривается в его лицо. — Мне станет легче от этого, а тебе? — Еблан. Как будто мне нужно твоё разрешение, чтобы подрочить. — сопротивляться его тёплым рукам всё сложнее, а алкоголь и так убил последние мозги, Хес садится ему на колени, перекладывает ладони на его щёки, но Вова отворачивается. — Хес, только без этого. Хесусу обидно, но в штанах уже настолько тесно и руки Вовы всё ещё на его лопатках, он утыкается носом ему в макушку, глубоко вдыхая, немного отодвигается, освобождая больше места, и опускает руки на свои штаны. — Смотри только на меня. — просит Вова, поднимая голову, его щёки уже зарумянились. Хес закусывает нижнюю губу, но невольно всё равно мычит, сжимая в руке изнывающий член и смотря в блестящие серые глаза Братишкина, свободной рукой он хватает его за плечо, пока не унесло куда-нибудь в сторону. Он старается надрачивать как можно быстрее, чтобы кончить, пока он способен себя контролировать и не прижаться снова к мягким губам, которые Вова безостановочно грызёт. И, чёрт, он такой красивый в живую, так близко, это не на фото или видео смотреть, и тепло от него идёт самое настоящее. Хесус доводит себя мыслями, возможностью коснуться пальцами до бешено бьющейся венки на его шее, и постанывает сквозь зубы, но уже более откровенно. Вова нервно сглатывает, его ужасно смущает смотреть на Хеса в такой момент, но он не может прекратить, ещё и гладит его по груди, обводит соски пальцами. Хесус подрагивает и постанывает громче, когда Вова не просто гладит, а сжимает соски, щипает их горячими пальцами. — Смотри, Хес, на меня. — напоминает Братишкин и хватает его за подбородок, хотя и сам плывёт. — Вов, я… — Хесус уже на самом краю сознания и лицо Вовы расплывается перед глазами. Вова проводит рукой по его щеке, гладит шею, проходится по плечу, руке, спускается всё ниже, первым прерывает зрительный контакт. Он опускает голову, рвано дышит, накрывая его ладонь своей, переплетает пальцы, скользит по стволу и трёт влажную головку большим пальцем. Для Хесуса это последняя капля, он выгибается и кончает в их ладони. Хес разглядывает потолок, чувствуя удовлетворение, а потом сползает с его колен и встаёт, находит салфетки, кем-то услужливо оставленные в ящике, на лежащие там презы он старается не обращать внимания. Вова вытирает руку прямо об покрывало, теперь становится неловко, алкоголь совсем выветрился, остались только тяжёлые мысли. — Ну как, стало легче? — интересуется Хесус, поворачиваясь к нему. Братишкин молчит и смотрит в другую сторону, Хесус хочет ему врезать или поцеловать, уже непонятно, он рассматривает его поджатые губы, переводит взгляд вниз и замечает, как натянулась ткань на его джинсах в районе ширинки. — Лицемер ты, Вова. — Хес возвращается к нему, почуяв неладное Вова зажимает пах рукой. — Что? Встал? — Заткнись. — Ничего, я помогу. — Поможешь? — Братишкин сдвигается назад, с опаской следя за действиями Хеса. — Ты же мне помог, да? — Подожди. Хесус снова опускается ему на колени, теперь ему даже хватает места, чтобы усесться между его ног, Вова не сопротивляется, только цепляется пальцами за его коленки, когда Хес ловко принимается расстёгивать его джинсы, в руке у него оказывается каменный стояк, это даже не лёгкое возбуждение. — Блять, у тебя уже трусы там намокли. Охуеть, нихуево тебя завело смотреть, как я дрочу. — в восхищении говорит Хесус, размазывая выступающую смазку по головке, переводит взгляд на напряженное лицо Вовы, который вовсю раскраснелся, приподнимает его голову за подбородок и трёт большим пальцем его нижнюю губу. — Ну что, будешь смотреть только на меня? — Хес, я… Прости меня, я мудак. — бормочет Вова, скользит языком по губам, случайно касаясь его пальца, и специально прикусывает его. Хесус только улыбается, несмотря ни на что сейчас у него есть такая возможность, медленно водить ладонью по члену Вовы, сводя его с ума, а ещё толкнуться пальцем в горячий рот и погладить влажный язык, он прижимается губами к его шее, мажет влажным пальцем по щеке. Вова ахает на ухо, вздрагивает и обхватывает его руками за спину. Хес снова начинает возбуждаться, что в данный момент совершенно неуместно, и он ускоряет движение рукой, а другой быстро проходится по пуговицам на его рубашке, расстёгивая её, отводит край в сторону, прижимается губами к ключице, скользит языком по затвердевшему соску. — Бля. — выдыхает Братишкин, он вот-вот кончит и начинает активнее толкаться в его ладонь. Хесу так хочется ему всё испортить, а ещё поцеловать, поэтому он прикусывает напоследок его сосок и поднимает голову, встречаясь с Вовой взглядом. — Вова, кончишь от того, что тебе дрочит парень? Тебе нравятся мои пальцы на твоём члене? Или как я посасываю твои соски? Кончишь, слушая мой голос, а, Вов? Братишкин его переигрывает, по всем, сука, фронтам, всматривается в лицо, тянется вперёд и запечатляет на его губах такой сладкий поцелуй, что Хес замирает в шоке и не замечает, что по его ладони стекает что-то тёплое. Вова всё ещё обнимает его, тяжело дышит и упирается лбом в плечо. Хесус бездумно массирует его затылок пальцами, в другой руке у него уже опавший член, в башке вообще какая-то каша, и впервые за долгое время он слышит за стенкой громкую музыку и вообще вспоминает о наличии в квартире других людей. Он уже начинает совершать какие-то действия для выпутывания из объятий, но Вова валится на спину вместе с ним, Хес укладывается у него на груди, вытаскивает руку и задумчиво размазывает сперму между пальцами. — Не пялься, блять, на эту хуйню. — сердито просит Вова и вытирает его ладонь краем уже потасканного покрывала. — Покушай своего кама, Вов. — беззлобно предлагает Хесус, подтягивается вперёд, чтобы их лица были на одном уровне, и разглядывает расслабленное ебло Вовы. — Я хочу тебя нормально поцеловать, можно? — Хули ты спрашиваешь, долбаёб? — Это нет? Вова сглатывает, касается его щеки ладонью и неуверенно прижимается губами к его губам. Обрадованный Хес прикрывает глаза, прижимается ближе, всасывает его нижнюю губу, заставляя приоткрыть рот и плавно просовывает в него язык. Только Братишкин выталкивает его и целуется более яростно, быстро и взасос, у Хеса от этого башню сносит, и всякие мысли о том, как они будут объяснять долгое отсутствие и зацелованные губы идут нахуй. Вова же именинник, ему всё можно.