Relief Tears

      Если бы Энакин сказал, что ненавидит уроки медитации в Храме Джедаев, это было бы преуменьшением века.       Он до сих пор не мог понять, что в них такого важного. Когда Мастер Квай-Гон сказал, что Энакин станет джедаем, ещё на Татуине, то он представлял что-то волшебное, вроде красочного лазерного меча, спасения милых королев из беды, помощи людям, освобождения всех рабов Татуина, красивой одежды...       Он не мог представить, что будет посещать уроки, которые состоят из сидении на коврике бесконечными, казалось, часами и указаний: отпусти эмоции, сосредоточься на Силе, постарайся соединиться со своим внутренним Я...       Скучно.       Худшим было то, что его одноклассники добивались успеха в этом. Они выглядели сосредоточенными, спокойными, мирными и более сфокусированными, чем любой взрослый на Татуине, которых Энакину приходилось видеть. Даже более сконцентрированными, чем его мама, когда она сшивала его одежду, разодранную после гонок. До этого момента он не думал, что это вообще возможно.       Энакин не мог понять ничего из того, что учительница говорила им. Она была тогрутой с темной кожей и белой окраской на лице; мастер-джедай по имени Арора Рин. У неё был акцент, который Энакину никогда не приходилось слышать до этого, который делал её голос ещё более успокаивающим. Падавану казалось, что он может уснуть, просто слушая её бессвязную речь о живой Силе и эмоциях. Не то чтобы это было трудной задачей, но учительница по философии приняла бы это за неприятную ситуацию.       – А сейчас, – сказала мастер-джедай. Ее темная мантия волочилась за ней, а звук трения материала о пол успокаивал, – Постарайтесь описать Силу, попробуйте представить вашу связь с ней, то, какие чувства она у вас вызывает.       Энакину хотелось кричать.       Как он должен был увидеть что-то изначально невидимое? Как, во имя двух солнц, он должен знать образ чувства? Он может изобразить боль в виде синяка, а грусть в виде слез, но как он должен увидеть Силу? Он никогда не видел ее, она ощущается также обыденно, как и дыхание.       Картина Мастера Квай-Гона, сражающегося с Ситхом на Татуине быстро щелкнула в его голове, но не смотрелась правильно. Совсем. Было грустно, и его грудь сжималась, поскольку он чувствовал себя все более и более подавленным с каждой секундой.       – Теперь я хочу, чтобы каждый из вас сказал мне, что увидел. Не открывайте глаза и просто поделитесь тем, что вы видите, когда представляете Силу.       Энакин закрыл глаза и задумался, нужно ли ему было держать их закрытыми на протяжении всего упражнения, но это был другой вопрос для другого дня.       – Я вижу... – посвящённая родианка по имени Диф начала первой, – Я вижу спокойствие и яркое ощущение баланса...       Энакин закатил глаза, несмотря на то, что они были закрыты.       – ...и... – она спокойно выдохнула. Энакин чувствовал себя удивительно злым от того, что не мог её понять, все казалось ужасно глупым, – надежду. Прохладную освежающую волну надежды.       – Прекрасно, – Мастер Рин выглядела более чем удовлетворённой ответом родианки, – Давайте все сделаем глубокий вдох...       Может, если я задержу дыхание на долгое, долгое время, то потеряю сознание, и тогда они отпустят меня, и–       – Вдох... – сказала мастер. Он услышал, как дети вокруг спокойно вдохнули и последовал их примеру, чтобы не попасть впросак, даже если его вдох был больше похож на дроида-уборщика, сердито всасывающего воздух.       – И выдох...       Энакину нравилась эта часть, ведь он мог злиться себе под нос, делая вид, что принимает участие в уроке.       – Сейчас, – после нескольких мгновений тишины, произнесла Арора своим низким спокойным голосом, – Падаван Скайуокер, пожалуйста, расскажи, что ты увидел.       Что за куча банта пуду–       – Эм-м... – пробормотал. Энакин был единственным Падаваном на уроке, он находился в классе посвящённых, которые были намного младше его, и делал все значительно хуже, чем любой из них. Это заставило его кожу покрыться мурашками от замешательства.       – Просто поделись с нами тем, что ты видишь...       Ненавижу...       – Я вижу...       Ничего.       – Чтож... – он настолько нервничал, что даже не мог соврать, его щёки горели так, словно он находился под двумя солнцами Татуина вновь, – Я вижу... – и затих.       – Что ты чувствуешь?       – Скуку, мэм. – Падаван ответил прежде чем успел понять, что слетело с его губ. Его голова начала звенеть от «охх, у тебя проблемы, у тебя проблемы» почти сразу.       Повисло неловкое молчание, которое прерывалось лишь сдавленными смешками вокруг него.       – Очень хорошо... – её голос сквозил легким раздражением, быть может, так лишь показалось напряжённому до предела Энакину, потому что никогда до этого Мастер Джейдай не была зла на него. Ну, до этого момента, – Что ты видишь в своей голове?       – Я не могу увидеть ничего! – он открыл свои глаза, возмущённо воскликнув. Он ненавидел этот урок. Ненавидел медитацию, ненавидел говорить о своих чувствах с другими людьми. Энакин чувствовал, словно солнце горело внутри него и воздух выходил из легких, он просто хотел пойти в свою комнату и закутаться в одеяла, и проснуться лишь тогда, когда ему позволят иметь тренировочный меч.       Прежде чем Мастер что-то ответила, другой ребёнок произнёс:       – Может ты не можешь ничего увидеть в своей голове, потому что там пусто. Я не могу понять, как такой идиот, как ты, стал Падаваном, в то время как мы ждём, пока Мастер выберет нас и–       Энакин не дал ему закончить. Ему ещё предстояло увидеть того, кто продолжил бы говорить, получив удар кулаком по лицу.       Мягко говоря, это вызвало небольшое волнение.       После того, как Арора Рин умудрилась поднять Энакина с мальчика-на-чьё-имя-ему-наплевать, она громко заявила, что урок окончен. Дети выбежали из класса, опустошив его. Мальчик приподнялся, кашляя и довольно зло смотря на Энакина.       Падаван надеялся, что смог угрожающе посмотреть в сторону посвящённого, но все ещё находился в руках Мастера и брыкался ногами, чтобы высвободиться, так что он сомневался в том, что добился желаемого эффекта.       – Падаван Скайуокер, немедленно прекрати!       Он остановился. Не потому что учительница приказала ему, а потому что его мастер, Оби-Ван Кеноби, стоял в дверях с руками, упёртыми в бока и комичным шокированным лицом.       – Он назвал меня идиотом! – возмущался Энакин, когда Оби-Ван, держа ладонь на его плече, вёл их в комнату.       – И поэтому ты ударил его? – потрясённо спросил Оби-Ван, его голубые глаза пристально вглядывались в Энакина, словно у того выросла вторая голова.       – А что ещё мне было делать?!       – Может подождать, пока Мастер Рин разберётся с этим, Падаван?       Энакину хотелось топнуть ногой, но уже и так сегодня повёл себя, как ребёнок и не желал устраивать истерику, чтобы в итоге оказаться в яслях Храма. Это вообще-то было невозможно, но он не мог думать о том, правда это или нет, точно не сегодня.       – Ох, конечно. И она бы сказала: отпусти свои эмоции в Силу, думай о своих чувствах... – Энакин произнёс это глухим, низким голосом, имитируя учительницу.       – Что и должны делать джедаи! То, что бы сделал я и что тебе следует делать в такой ситуации.       Это точно был не его день.       – Да! Но ты старше! Взрослые люди делают так, – он возразил, пока они приближались к комнатам.       – Тебе десять, Энакин. Я бы ожидал такого поведения и от человека, вдвое моложе тебя, – пробормотал Оби-Ван, вводя код в панель управления возле двери, чтобы открыть ее.       – Я не ребёнок! – проскулил.       Он не мог поверить в это. Он разобрался с налётчиками тускенов, джавами, преступниками из Мос-Эйсли, он пережил столько падений подов, что не мог всех вспомнить, построил свой собственный под с нуля, сделал функционирующего протокольного дроида и починил столько кораблей, что не мог сосчитать— а его называют ребёнком из-за того, что он разозлился!       – Я этого не говорил, – Оби-Ван прошёл в их квартиру и Энакин последовал за ним, но вместо того, чтобы разуваться и делать то, что мастер от него ждал, он протопал в спальню и захлопнул дверь.       – Что– Падаван! – Оби-Ван позвал его, снял с себя сапоги и мантию, аккуратно сложив и повесив её на руке, прежде чем убрать в шкаф.       Без ответа.       Оби-Ван помассировал виски. Позвал снова.       – Падаван.       Вновь без ответа.       Он вздохнул.       – Раз... два...       Энакин открыл дверь своей комнаты.       – Ну что? – он спросил серьезно, но Оби-Ван смог увидеть слезы, которые грозились вытечь из его глаз.       – Нам нужно поговорить.       Энакин тряхнул головой.       – Нет. Мне нужно поспать, – сказал устало, – Пожалуйста... – в голосе послышалась слабая предупреждающая надломленность.       Оби-Ван сел на пол, скрестив ноги и положив руки на колени.       – Пожалуйста, Энакин.       Он колебался немного, но все же медленно направился к Мастеру. Его ступни волочились по ковру, словно он готовился к худшему исходу в своей жизни. Кеноби не обмолвился ни словом.       Энакин сел напротив него, прижав ноги к груди.       – Ты можешь сесть как я, пожалуйста? – попросил Оби-Ван, оперевшись руками о скрещённые ноги и подперев подбородок руками.       Ученик вздохнул, его тонкая, маленькая косичка немного качнулась, когда он располагался на полу. Энакин опустил голову, взглядом уткнувшись в пол.       – Отлично, – рыцарь-джедай сделал глубокий вдох, – Теперь, Падаван, я хочу, чтобы ты послушал меня.       – Да, учитель. – он несчастно вздохнул.       Оби-Ван раздумывал, стоит ли говорить это или нет, но решил продолжить.       – Ты можешь плакать, если чувствуешь, что тебе это нужно.       Лицо Энакина повернулось к нему, у него было озадаченное, осторожное выражение, словно он старался понять, проверяет ли мастер его или нет.       – Оби-Ван...       Он кивнул.       – Ты слышал меня, Энакин. – джедай говорил спокойно, – Раз тебе нужно это, то так ты сможешь выплеснуть свои эмоции. В этом нет ничего постыдного.       Оби-Ван закрыл глаза, делая глубокий вдох и давая своим эмоциям литься сквозь Силу. Через несколько мгновений в тишине, он подумал, что Энакин не последует его совету и позволит всем проблемам расти внутри него. Он потянулся к их связи и почувствовал лишь тоску и печаль, исходящую от Энакина. Разочарованный, не в своём ученике, а в самом себе, Кеноби открыл глаза, только чтобы увидеть несколько грустный образ плачущего Энакина.       Это был не плач. «Вовсе нет», он сказал раньше и действительно имел это в виду– нет ничего постыдного в этом. Сердце Кеноби сжалось в груди, ведь его ученик мастерски плакал беззвучно.       Он ощущал, будто смотрит голо-фильм с выключенным звуком. Глаза Энакина были закрыты, его плечи вздрагивали при каждом бесшумном всхлипе, подбородок трясся, а слёзы текли по лицу, но он все ещё не произнёс ни единого звука.       – Все в порядке, Падаван, – успокаивающе произнёс Оби-Ван.       Это стало последней каплей. Энакин не выдержал и всхлипнул.       Не так громко, но джедай услышал крошечное хныканье и сопение, пока ребёнок не убрал руки с ног и не стал тереть покрасневшее лицо рукавом своей белой робы.       Оби-Ван поднял руку. Мальчик слабо вздрогнул, но успокоился, когда тот положил ладонь ему на плечо.       – Все в порядке. Что так сильно огорчило тебя?       – Я-я... – он икнул, все ещё продолжая тереть лицо. Учитель не мог сказать, пытался ли Энакин вытереть лицо или так прятал его, но не стал ничего комментировать, – Я так... – он затих, – В-все столько всего уже знают- А я не знаю ничего. Я г-глупый, я не могу делать то, что могут делать дети младше меня. Вы заслуживаете лучшего Падавана— и я-я скучаю по маме.. – голос Энакина надломился и стал звучать моложе, чем есть на самом деле.       Если сказать, что Оби-Ван не ожидал такого, то это будет ложью. Он знал, что Энакин лишь делал вид, что в порядке, что он оставил прошлое позади и готовится стать джедаем. В конечном счете, он должен был взорваться, и Оби-Ван наивно предполагал, что мог бы проигнорировать это и обойти стороной, пока ничего не произойдёт.       – Энакин, я хочу чтобы ты послушал меня очень внимательно, – успокаивающе произнёс он, когда ученик взглянул на него покрасневшими от слез голубыми глазами, – Большинство детей в Храме оказались здесь, когда им было чуть меньше трёх лет, – он остановился, пока ученик не кивнул слабо, – Некоторым и вовсе было несколько месяцев, они выросли здесь, и с самого младенчества их знакомили с джедайскими учениями. А тебя – нет. И я не обвиняю тебя в этом; Я хочу донести лишь то, что сравнивать себя с остальными – не лучшая идея, которая не принесет тебе ничего хорошего.       – Но я должен быть лучше их! – возразил он, выглядя так, словно был готов начать плакать снова.       – И почему же?       Энакин был тих.       – Я не знаю?       Оби-Ван слабо улыбнулся.       – Никто не ожидал, что ты сразу станешь великим, Энакин. Я уверяю тебя. И это не соревнование, мы все здесь для того, чтобы получать знания, включая меня.       – Даже Мастер Йода?       Оби-Ван фыркнул от смеха и поднялся.       – Даже Мастер Йода. – Оби-Ван предложил ему свою руку, чтобы Энакин мог встать, – Джедаю всегда следует искать знания. Как много Падаванов в Храме умеют водить под или могут построить один самому?       Энакин пожал плечами.       – Вот именно. А ты можешь. Это ценное умение, Падаван. Для джедая любое знание, если оно использовано во благо, драгоценно, – Энакин встал возле него, – Тем не менее, это не значит, что ты можешь игнорировать другие предметы, которые должен учить. Значит, мы будем медитировать вместе как можно чаще. Это понятно?       Ребёнок кивнул.       – Насчёт твоей матери... – Оби-Ван продолжил, – Боюсь, я ничего не могу сделать с этим, но я уверен, она была—       – И есть. Она есть. – Падаван поправил его почти мгновенно.       – Конечно. Я уверен, она замечательная женщина, и раз она решила, что этот путь лучший для тебя, то почему мы обсуждаем это? Ты можешь скучать по ней, и она скучает по тебе тоже, но представь, сколько ей потребовалось, чтобы отпустить тебя. Ты бы предпочёл обесценить её усилия и мужество или всё таки почтить её силу, благодаря которой она смогла отпустить тебя?       Подбородок Энакина вновь дрогнул, и он вытер глаза рукавом робы.       – Теперь ты можешь пойти умыться и лечь в кровать. Я знаю, ты устал. Завтра ты поговоришь с тем посвящённым и попросишь прощения.       – А он извинится тоже? – уперто спросил ученик.       – Ты должен сделать это первым, ведь это не он сломал тебе нос.       Брови Энакина взлетели вверх, а рот открылся.       – Воу! Я что, реально сломал ему нос? – с азартом спросил он, – Это так круто! Я никогда не делал подобное раньше.       Оби-Ван скрестил руки.       – Извините..       Мастер вздохнул и смог спрятать слабую улыбку, которая грозила растянуться на губах.       – Иди в постель. Я разбужу тебя к ужину, тебе нужно отдохнуть.       – Хорошо! – Энакин вихрем отправился в спальню, закрыв за собой дверь.       Когда Оби-Ван собрался уйти к себе и отключиться в постели– не буквально, но он чувствовал себя настолько измотанным, что это было возможно— Энакин открыл дверь своей спальни вновь.       – Учитель!       – Да, Падаван?       Энакин немного оперся о дверную раму.       – Могу я обнять Вас? – он спрашивал смущённо, почти неслышно.       Оби-Ван распрямился.       – Ох, – удивленно пробормотал, – Что ж. Да, я думаю, ты можешь.       Ребёнок сделал несколько быстрых широких шагов в его сторону и сложил руки на его бёдрах. Энакин что-то невнятно сказал, но так как его лицо было вжато в живот Оби-Вана, учитель не понял ни слова.       – Что ты сказал?       Энакин взглянул на него, его голубые глаза не были такими грустными, как ранее.       – Я сказал спасибо.       – Тебе не нужно благодарить меня. Это просто моя обязанность, Энакин.       Тот закатил глаза.       – Тогда спасибо за хорошее выполнение своих обязанностей.       Оби-Ван потрепал светлые волосы ученика.       – Не за что, Падаван. А сейчас, бегом в постель. Пожалуйста.       Энакин отпустил его и быстро добрался до спальни, закрыв дверь.       Оби-Ван потянулся к их связи, встретив лишь спокойное ощущение облегчения.