Партизаны

Однажды, прекрасным летним днем — впрочем, летние дни на космической станции ничем не отличаются от зимних — нарнская община «Вавилона 5» пришла в страшное волнение. Все лихорадочно драили сапоги и ботинки (обувь — самый важный элемент туалета!), начищали до блеска ритуальные клинки, забыв о том, что их все равно нельзя вытаскивать из ножен без серьезной причины (для большинства нарнов посол Г’Кар выбил специальное разрешение на ношение ритуального холодного оружия), и доставали из закромов праздничные плащи. Причина была проста до банальности: на «Вавилон 5» прибывал Ко’Дар, лучший солист нарнской оперы. На’Тот, глядя на всю эту суету, с большим трудом сдерживала раздражение. Собственно, ей-то и принадлежала острота про «прекрасный летний день», и причина сего повышенного уровня ироничности тоже не отличалась оригинальностью: На’Тот относилась к тому редкому типу нарнов, которые ненавидят нарнскую оперу. Впрочем, «ненависть», пожалуй, было слишком сильным словом. Скорее, она ее всего лишь не любила и в других обстоятельствах просто не обращала внимания на этот вид… гм, «народного творчества». Но обстоятельство, о котором болтают все поголовно, очень сложно игнорировать. Заслышав краем уха фрагмент очередной арии — а в преддверии визита Ко’Дара местные нарны все как один словно по волшебству превратились в знатоков его творчества, — На’Тот все громче скрипела зубами. Говорят, что звуки нарнской оперы мучительны для слуха представителей всех других рас. На’Тот, как не сложно догадаться, не находила в этих звуках ничего неприятного. Ее, скорее, раздражал тот факт, что опера как вид искусства была когда-то очень давно завезена на Нарн центаврианами. За годы нарны переработали под себя и музыку, и манеру исполнения, и сюжеты, и теперь нарнская опера ничем не походила на свой прототип, и все же, как говорят земляне, из песни слова не выкинешь, а история есть история. Популярность оперы, пусть даже в ее национальном эквиваленте, казалась На’Тот свидетельством капитуляции Нарна. На’Тот, разумеется, присутствовала на встрече вместе с послом Г’Каром, который обращался с Ко’Даром почтительнее, чем с членами Первого Круга Кха’Ри, что уже не лезло ни в какие ворота. Знаменитый певец оказался неожиданно невысоким и тщедушным для нарна и держался куда проще и грубее, чем предполагали его репутация и род занятий. В противовес физическому облику, по манере он казался почти что военным офицером. — Занятное у вас тут местечко, Г’Кар, — заметил Ко’Дар по дороге к выделенной ему каюте в посольском секторе. — Давненько я не видел вокруг столько центавриан. Как бы не поддаться искушению и не вернуться к старым привычкам. Г’Кар выразительно хмыкнул, а поймав недоуменный взгляд На’Тот, пояснил: — Мы знакомы еще со времен нашей войны за независимость. На’Тот недоуменно приподняла брови: солист оперы не походил на борца из сопротивления. — Не то чтобы я был в Сопротивлении, — немедленно подтвердил тот это предположение. — Но все мы старались по мере своих скромных возможностей внести свою лепту. — Не скромничай, Ко’Дар, — рассмеялся Г’Кар. Принявший интересное направление разговор был прерван появлением посла Моллари. Тот в последнее время завел обыкновение при каждом удобном случае заговаривать с Г’Каром в чрезвычайно любезной манере, чем необыкновенно сего последнего раздражал. Иногда На’Тот даже казалось, что Моллари нарочно ищет встреч с Г’Каром, чтобы сказать что-нибудь куртуазное и насладиться зрелищем того, как у собеседника вытягивается лицо. — Г’Кар! — воскликнул Моллари таким тоном, будто столкнулся в коридоре с самим центаврианским Создателем. — Я чрезвычайно рад поздравить вас с таким знаменательным событием, как визит подобной знаменитости. — Он преувеличенно-почтительно поклонился Ко’Дару. Г’Кар громко скрипнул зубами и, кажется, с трудом удержался от желания схватиться за виски, спасаясь от приступа головной боли. — Этот прекрасный летний день теперь стал еще очаровательнее, не правда ли? — Мы на космической станции, тут все дни одинаковы, — привычно откликнулся Г’Кар. — В самом деле? А мне показалось, что вы сегодня выглядите особенно счастливым. Не могу передать, как мне радостно это видеть! Г’Кар не удержался и все-таки схватился за виски. — Ничто не поднимает настроение так, как искусство, не правда ли, посол? — вклинился Ко’Дар. Моллари слегка побледнел, и не зря: не дожидаясь ответа, Ко’Дар запел простенькую арию, вполголоса, но этого хватило, чтобы перекрыть все последующие реплики центаврианина. Через пять минут звукового поединка Моллари, очевидно с трудом выносивший звуки нарнской оперы, капитулировал и поспешно ретировался. — Спасибо, — проворчал Г’Кар. — Обращайся. — Это было… эффектно, — заметила НаТот, надеясь, что певец отнесет ее слова в похвалу своему творчеству, хотя на самом деле она имела в виду скорее практический результат. Ко’Дар хитро улыбнулся: — Сложно избавиться от старых привычек. На’Тот снова недоуменно приподняла брови, пораженная внезапной догадкой. — Именно, — кивнул Г’Кар. — Солисты нанрской оперы всегда были нашим секретным оружием.

Конец