***
Буквально через полгода мне исполнится 20. И знаете, что я имею за спиной? Дам подсказку. Начинается с «ниче» и заканчивается на «го». Знаете, какие эмоции я несу в себе? Начинается с «разочарование» и оканчивается на «и злость». Ах, да. Ещё опустошение. Но рядом она. Любимая… Как я понял, что люблю её с таким скудным набором эмоций, спросите вы? Всё просто: вот бывает смотришь на человека и понимаешь, что попади с ним на войну, ты сделаешь абсолютно всё, чтобы он выжил; а бывает смотришь, и понимаешь, что сначала попросишь убить его на твоих глазах, лишь бы посмотреть, как он мучается. Жестоко? Да. Но на то она и любовь, что ты готов отдать за неё всё. Как вы уже поняли, моя девушка – это первый тип на поле боя, мать со всеми её родственниками – второй. «Моя семейка поебейкиных – это отдельный вид цирка», – сказал я, прижимая свою девочку ближе к себе. Она тихо засмеялась. Её всегда веселило, когда я ни с того ни с сего выдаю такие фразы. У нас даже с ней была уже такая маленькая негласная семейная традиция: когда нас что-то бесило, впереди слова добавлялся волшебным образом «хуй» (до сих пор надеюсь, что не мой). Так, в нашем лексиконе появилась улица-хуюлица, фрукты-хуюкты, хуёжник и многие другие интересные по своему словообразованию слова. Но, как вы знаете, во всех правилах есть исключения, и нашу традицию это не обошло стороной. (Смотри: шмаровозка Далее: шлюхошлюх Далее: гавнадень, гавножизнь (использовать только вместе)) Пока я как влюблённый идиот залипал на её смех, она умело забрала их моих пальцев сигарету, делая буквально одну затяжку, которой её хватало. После же сигарета снова вернулась ко мне – Ты же бросила, – улыбнулся я, будучи обожая её всю. Курит она, не курит она, смеётся или же рыдает – она прекрасна абсолютно всегда. – Да, бросила, – уверенно сказала она, будто не она только что выдохнула смолы. – И как оно? – улыбнулся я, затягиваясь прямо на глазах у неё, а затем, не давая ей буквально даже ответить, целуя в губы и передавая таким образом дым ей, который она буквально через долю секунду выдохнула мне же в лицо. – Прекрасно, – тихо прошептала она. Собственно-то говоря, сейчас мы были на какой-то довольно тухленькой вечеринке в честь чьего-то дня рождения. Да уже и не столь важно чьего на самом деле. Да и когда это было вообще важно? Когда мы выбирали, что надеть? Я вас умоляю мы в одном и том же и в пир, и в мир: она – в своей майке «Nirvana», я – в майке, подаренной ей. Хотя нет, всё же одну вещь гардероба мы подбирали - носки. Боже, это было нечто. Мы курили вдвоём на балконе в ёбанных парных носках. Что вообще может быть лучше этого? Да ничего и не может быть. Не прошло и получаса, как за нами вышли, приглашая играть в бутылочку. Отказаться у нас не было шанса, поэтому мы сразу же юркнули внутрь, где я сразу же подал своей даме пластмассовый стаканчик с вином, который та любезно приняла, садясь возле меня на поле боя пьяных и не особо. Кое-где отыскав пустую бутыль вина, кто-то из присутствующих крутанул её. «Только не на неё, только не на неё, только не на неё», – звучало в моей голове, но именно в этот момент жизнь решила дать мне отсосать, и бутылка, как по закону подлости, остановилась прямо на ней. – Хм… –задумалась какой-то индивид человеческой самки. – А расскажи-ка, когда ты последний раз была в истерике В этот момент она лишь сильнее сжала мою руку, но я сжал её маленькую ладошку в ответ. «Я рядом. Не волнуйся. Мы всегда можем отказаться и уйти»Жизнь
14 февраля 2021 г. в 18:09
– Бездарность! Неуч! Как вообще можно так плохо учиться?! Ты позоришь меня! – женщина уже битый час кричала на своего сына, который просто стоял тем самым столбом, глотая тонны слёз.
– Марш в свою комнату! Я видеть не хочу! Чтобы до завтра глаза мои тебя не видели! – не прошло и секунды, как тетрадь полетела прямо в лицо ребенка, который молча развернулся, но рука женщины тут же схватила она за шиворот, резко дергая, что дитя аж упало.
– Тебя никто не отпускал! Вы только гляньте на эту мразь! Тварь какая! – она подняла тетрадь, начиная избивать мальчика, что уже просто задыхался в истерике, закрывая лицо руками, дабы получать по нему меньше ударов. Женщина быстро смекнула это, откидывая тетрадь и хватая сына за волосы, начиная трясти.
– Неблагодарный! Как так вообще можно было?! – кричала она прямо в лицо беззащитному дитю.
Он боялся её. Боялся посмотреть ей в глаза. И ладно бы, был бы это единственный случай, но это было обычным порядком дел, стоило мальчику только принести «удовлетворительно». И знаете, вспоминая сейчас своё детство, я понимаю, что просто ненавижу своих родителей. Да. Именно это слово. Именно ненавижу. Потому что любить такое… Простите, но я ещё в своём уме.